Небо должно быть нашим.

Измайлов Михаил Александрович сидел в небольшой кофейне напротив Альбертины – известнейшего музея бывшей Австрии. Советский дипломат ожидал своего коллегу из Нидерландов Питера Альфена, который должен был посетить Вену с дружеским визитом. Вытянутый мужчина в очках, осторожно оглядываясь, вошёл в очень добротное по качеству услуг заведение. Измайлов махнул ему рукой, тот подошёл. - Здравствуй, товарищ капиталист, - в своей привычно раскованной манере поприветствовал вновь прибывшего советский дипломат. – Как погода в Амстердаме? - Приветствую вас, мистер. Благо снегопад вчера прекратился. А как в Москве? – с типичным акцентом человека, постоянно использующего английский, сказал голландец. - Если верить прогнозу – много снега и гроза, а так не знаю. И всё-таки, давайте поговорим о деле. О чём вы хотели со мной поговорить и почему в таком месте? - Мистер Измайлов, я хотел бы обсудить с вами некоторые тонкости, связанные с Лунной войной. - А что с ней не так? Чем ожесточённее война там, на нашем дорогом спутнике, тем спокойнее жизнь на Земле, неужели НАТО что-то не нравится? Или, может быть, это вам что-то не нравится? Но я не волшебная палочка и не добренький дяденька Сэм, я не делаю что-либо против своей Родины и своего народа. Если вы хотите попросить об уступке Советского Союза в пользу ваших прогнивших стран, то даже не надейтесь на мою помощь, – спокойно, но оттого не менее зло сказал Михаил Александрович. - Знаете что, мистер. Вы такой же узколобый, как и все ваши хвалёные идеологи марксизма. Я прекрасно помню то проклятое осеннее утро, тот злосчастный всемирный день знаний, когда «освободители» Австрии подняли восстание в этом прекрасном городе. Я помню, как сидел мой отец и смотрел по телевизору новости, где рассказывали о грохочущих по мостовой Вены танках, пришедших на помощь восставшим. Помню красные флаги над Хельсинки за день до этого, Грецию в огне, братоубийственную резню немцев. Вы ответственны за эти кошмары, вы и ваш проклятый Соболев, – как по листку зачитал гневную речь нидерландский дипломат. - Вы всё сказали? – получив короткий кивок в ответ, Измайлов продолжил. – Тогда, я думаю, нам не о чем разговаривать. Всего доброго, товарищ Альфен. Чисто формально, а вовсе не из уважения дипломаты пожали руки и разошлись. Как не прискорбно, но неофициальные встречи часто превращались в различные перепалки и споры. И этот разговор так и не стал исключением. Несмотря на недоброжелательные отношения между дипломатами противоборствующих лагерей каким-то чудом удавалось сохранять мир, по крайней мере, на Земле. На самом деле, в Вене Измайлов был не на отдыхе и не ради встречи с нервным нидерландцем, которого уже давно в его родной стране хотели уволить с занимаемой должности, Михаил Александрович приехал в этот прекрасный город ради визита в Альбертину, но вовсе не для просмотра картинной выставки или чего-либо в таком роде. В этом прекрасном музее скоро должна была состояться встреча глав административных округов Западной Социалистической Республики, на которой обязательно должен был присутствовать советский наблюдатель. С самого утра дипломата донимали вездесущие солдаты, преимущественно Австро-венгерского округа, проверявшие документы у всех и каждого, поскольку Вена и все прочие города, бывшие в не столь далёком прошлом частью Австрии, считались неспокойными. Встреча должна была начаться в полдень, оставалось не так уж и много времени, так что Измайлов допил чай и не торопясь пошёл к входу в музей. Подойдя на довольно близкое расстояние, русский заметил кортеж из трёх машин, видимо, направлявшийся на главную встречу этого месяца в Вене. Чёрная машина с затемнёнными стёклами остановилась. Польские солдаты вылезли из первой и последней машины, из центральной же вылез старичок с палочкой, в котором дипломат сразу узнал Войцеха Ярузельского, прошлого главу Польского округа. Как было видно, на мероприятие собрались очень уважаемые люди, значит, что-то должно было произойти. Конечно же, в Альбертину также были приглашены и наблюдатели из НАТО. Для обеспечения стабильного мира был заключён договор «О Дружбе между Западом и Востоком», обязавший стороны пускать на все важные политические мероприятия представителей другой стороны. Данная мера оправдала себя полностью, вот уже два с половиной десятка лет был мир. В том числе на данное мероприятие приехал и Питер Альфен. Но сейчас неуравновешенный нидерландец был довольно зол, и приятная встреча могла обернуться международным скандалом. «Ошибся ты, Мишаня, зря психа разозлил…» - подумал Измайлов, но делать уже было нечего, оставалось только надеяться на благоразумие других коллег из НАТО. Внутри музея было много народу, даже слишком. Особнячком стояли жители запада и что-то яростно обсуждали. Заметя на себе взгляд русского, группа развернулась к нему лицом. Как и можно было ожидать, в центре этой тусовки находился Альфен. Он зло посмотрел в сторону советского дипломата, демонстративно сложив руки на груди. Тяжело вздохнув, Михаил Александрович пошёл к своим, дабы наслаждаться пока можно, поскольку у него были не самые хорошие предчувствия на счёт этого дня. - Что такой невесёлый, случилось что-то? – Эдуардо Гарсия как всегда был весел и радостно приветствовал своего советского коллегу. - Да так, не выспался. А ты сам как себя чувствуешь? Как жизнь на Кубе? - О, на Кубе всё отлично: солнце, жара, море. Живу, не жалуюсь. – Вообще, не смотря на всё своё жизнелюбие, Гарсия был человеком довольно воинственным, поэтому, собственно, Измайлов и не стал говорить о ссоре с Альфеном, поскольку всё могло пойти ещё хуже, чем шло сейчас. Встреча началась исключительно мирно. Сначала всех собравшихся поприветствовал Войцех Ярузельский, после чего довольно большое количество дипломатов и политиков различных стран мира проследовали за условным экскурсоводом по музею. На деле экскурсовод был нужен исключительно для организованности передвижения, хотя охранников и было в два раза больше обычного, но власти всё равно опасались провокаций с обеих сторон. Через каждые несколько минут Измайлов посматривал в сторону коллег по другую сторону баррикад. Альфен явно был сегодня в центре внимания, что-то рассказывал, со всеми общался. Но насторожило советского человека то, что Питер куда-то позвонил. Дождавшись, когда большинство присутствующих отвернётся в другую сторону, Михаил Александрович тихо подошёл к охраннику и шепнул: - Найдите сохранившиеся данные о недавнем разговоре товарища Альфена, я подозреваю, что это может быть как-то связано с подрывной деятельностью… Давно уже ни для кого из политиков или дипломатов не было секретом, что обе стороны пытаются навредить друг другу, как только можно. Правда, об открытом противостоянии в космосе мало кто знал, что, возможно, немного сдерживало старательных подрывников чужого благополучия. Кто знает, что началось бы, если бы о войне на Луне прознали. После десяти минут к русскому подошёл работник музея и, сделав вид, что что-то рассказывает, тихо сказал: - Разговор вёлся о чём-то абстрактном. Была упомянута «водка», «работа» и «конец». Возможно, разговор действительно вёлся о чём-то посредственном, но дешифровщики полагают, что нашим людям нужно быть осторожнее. Возможно, скоро будет совершено покушение… Выполнив свой союзнический долг, работник музея ушёл. Чуть заметно нахмурив брови, Измайлов продолжил участие в мероприятии. Небольшое изменение в настроении советского дипломата заметил Альфен. В свою очередь, русский, заметив чужой взгляд, гордо встретил его. На несколько секунд взгляды двух людей, показавших обладание незаурядными дедуктивными способностями, встретились. Итогом стала лёгкая ухмылка, после которой оба отвернулись друг от друга. Из здания музея Михаил Александрович вышел вместе с Эдуардо Гарсией, разговаривая о том, о сём. После некоторого время обычного разговора, русский сказал: - Есть сведения о том, что наш нидерландский друг готовит что-то абсолютно нехорошее. Будь осторожнее. – После этих слов Измайлов пожал руку понимающе кивавшему кубинцу и ускорив шаг, поспешил к своей гостинице. В начале улицы появилась тёмная машина, затемнённые окна которой были приоткрыты. Гарсия, как и все дипломаты последнего десятилетия, являясь параноиком, заподозрил что-то неладное. - Измайлов, ложись! – нервно выхватывая неустаревающий АПС, крикнул кубинец. Находившийся в глубоких раздумьях русский, прежде чем понять суть слов, привычно обернулся. Наконец поняв смысл слов своего коллеги, и, заметив высовывающиеся стволы автоматов из окон машины, попытался прижаться к земле. Началась пальба. Солдаты со всех соседних улиц побежали к источникам звука выстрелов. Первый из нападавших был убит пулями из АПС, остальные даже толком не прицелившись, открыли ответный огонь, но предпочтительной целью был Измайлов. Прежде чем советский гражданин успел скрыться за припаркованной машиной, его спину задели три пули. Гарсия же вовсе не получил ранений, тем временем, количество убитых агрессоров увеличилось до двух. Последние надежды на побег из капкана служителей социалистических стран испарились, когда за поворотом бандитов встретил целый отряд сторожей общественного спокойствия. К лежащему без движения Измайлову подбежали его коллеги и работники музея. Сперва все уж подумали, что советский дипломат мёртв, но его недовольный взгляд возвестил об обратном: - Я, конечно, понимаю, что вы все очень занятые люди и всё такое, но раз уж вы тут все столпились, нельзя ли скорую помощь вызвать, например? – всё также лёжа без движения, сказал Михаил Александрович. Вскоре приехала скорая помощь, прибывшая на звуки выстрелов. Правда помощь понадобилась только Измайлову, остальным отделались лёгкими ушибами и царапинами. Пока дипломата переносили на носилки и заносили в машину, Гарсия тихо спросил у коллеги: - Миш, а ты знаешь, кто на тебя так зол? - Знаю, – не выражая вообще никаких эмоций, сказал русский, - но говорить этого никому не буду. Для меня мир важнее безопасности. Когда скорая помощь скрылась за углом, кубинец сказал в пространство: - Добрый же ты человек, Миша, пожалуй, даже слишком…