Суперлуние.

      Сенку никогда бы не стал прислушиваться к чьим-либо советам, будучи уверенным на все сто миллиардов процентов в своих действиях. В особенности, если они в действительности доходят до желаемого результата.       Так было и сегодняшним вечером, когда юный учёный не послушал совета менталиста, который так отчётливо пытался уговорить идти спать. «Сон важная часть работы», — вот, что говорил Ген обеспокоенным тоном, когда прошло немало времени с тех пор, как в деревне Ишигами потухли последние огни.       Конечно, Сенку это и сам понимал. Ведь никакие дела не шли бы так хорошо, если бы основной мозг Царства Науки не отдыхал достаточно времени для перезагрузки и разгрузки. Но всё-таки, делая вывод из последних морских явлений, увиденных вечером, молодой человек с алыми глазами не смог бы не пропустить не особо редкое, но астрономическое явление.       В тот момент, когда Сенку присмотрелся внимательнее в окуляр телескопа и увидел немного заметное для учёных увеличение луны, его рубиновые глаза, кажется, стали на пару тонов светлее. Что-то увиденное позволило его душе в нежном трепете восхищаться, открывая давнее воспоминание.       Последний раз, когда он наблюдал за приближением Луны к Земле через телескоп, был с Бьякуей, его дорогим, пускай не родным, но отцом.       Сенку тихо и горько усмехается, ведь тогда он пообещал ему, что по возвращению из космоса отец должен будет рассказать всё, что удалось выяснить о суперлунии. Всё, что помогло бы узнать строение этого мира до малейших подробностей. Ведь даже если об этом будет знать сам Сенку, эмоции отца будут для него ещё одним двигателем в исследованиях этого мира и новых изобретениях для него.       В тот день оба члена семьи Ишигами договорились между собой, что следующий раз, когда Сенку посмотрит в телескоп на приближение естественного спутника Земли будет, как только старший член семьи вернётся домой.       Тогда парень с алыми, словно цветы паучьи лилии, глазами отстраняется от окуляра, зависая пустым взглядом над самодельном прибором.       — Прости, старик. — Шепчет куда-то в пустоту, так и не поднимая с минуту взор.       Даже если бы Сенку знал, как снять чёртово окаменение с самого себя, когда был внутри камня, ему ничего бы так и не оставалось, кроме того как считать долгие секунды нахождения в чёртовой твёрдой коре из камня. Парню всё так же оставалось лишь ждать, когда чудесные природные силы смогут ему помочь в освобождении от оков вечности.       Поднимая грустный, слегка потухший из-за собственных угнетений взгляд в чистое темное небо, освещённое лишь яркими звёздами, Сенку устало подносит ладонь к началу роста волос, начиная понимать на себе несправедливость этого мира. Когда юнец зарывается пятерней в светлые локоны, чуть сжимая их у корней, и тихо, с досадой выдыхает теплый воздух, он почти беззвучно произносит себе под нос:        — Ты вернулся раньше, чем я. Нет, весь мир был готов к этому.       Впуская в лёгкие прохладный, свежий ночной воздух, все мысли, которые покоились в умной голове вмиг куда-то исчезают. Они бесследно оставляют за собой лишь пустошь там, где кажется все время что-то кипит и безудержно бурлит. В голове, где постоянно рождаются всё новые и новые мысли о возобновлении этого мира, сейчас безутешным видом не обнаруживается ничего. Все мысли, что помогали, нагнетали, заставляли пропустить смешок и рождали идеи, в немом единогласии канули в большую чёрную пропасть.       Ишигами давно не испытывал чувства ностальгии вперемешку с лёгким состоянием меланхолии. Кажется, ему даже немного чуждо такое состояние. Оно заставляет слегка хмурить брови и нагнетать обстановку, совсем удаляя желание любоваться астрономическим явлением. Да и вряд ли теперь наблюдение за суперлунием принесет ему достаточно удовольствия.       Хотя, если подумать, то с другой стороны, слишком много всего навалилось на восемнадцатилетнего подростка, пускай он и являлся гением.       Однако в науке нет места и должным объяснениям возникновения подобных эмоций, а потому молодой учёный меняет взгляд с грустного на слегка угрюмый, а застывший в воздухе локоть на колено, пытаясь на эмоциональном уровне прогнать меланхоличность, но взор всё так же направлен в звёздное небо, пытаясь найти в нём что-то необъяснимое, не поддаваемое научной логике, возможно, даже ответ на что-то?       Было бы неплохо, если бы кто-то его сейчас отвлёк от этого состояния.       — Сенку-чан? — Будто по зову «на помощь!» случайным образом уснувший в обсерватории Ген негромким, достаточно сонным голосом позвал вождя деревни Ишигами.       Тот, кого позвали, не сразу откликнулся, будучи полностью погруженным в пустое состояние, неясное для него самого. Вероятнее всего, молодой вождь обратил внимание больше на шорох позади себя, чем на произнесенное мирным голосом собственное имя. Опуская руку параллельно полу, таким образом выпрямляя её, Сенку только немного оборачивает голову на звук, мешающий полной тишине.       Освещённый лунным светом менталист, поднявшийся на локоть из положения лёжа, старается медленно выползти из объятий сладкого сна, который так и манит упасть обратно на мягкую подушку, погружаясь в царство Морфея. И почему в прошлом никто не придумал способ просыпаться моментально? Возможно, потому что Сенку для этого был ещё достаточно мал.       Смотреть на то, как тяжело дается потирать глаза абсолютно точно сонному Асагири, и как он пытается бороться с оковами прекрасного сна, из которого по непонятной причине внезапно вырвался, парню со светло-зелёными локонами на концах было довольно интересно и занимательно. От такого вида Гена, который ещё потягивает бок и тихо посапывает, не отошедши от сна, ученому хочется слегка посмеяться. Даже не каждое утро увидишь друга настолько утомительно сонным. Слишком сонный вид проснувшегося Гена умиляет.       Сенку открывает рот, чтобы поинтересоваться в причине его столь внезапного ночного пробуждения, однако его опережают.       — Всё ещё не спишь? — Менталист проговаривает четыре слова сквозь длительный зевок, и получается довольно понятно, что слегка удивляет. Он принимает сидячее положение, все ещё потирает глаза, убирая тлеющуюся надежду на продолжения столь манящего, привлекательного сна.       Убирая волокнистое одеяло с плеча, где-то в своём сознании Ген вспоминает, что засыпал без него, но не акцентирует на этом внимание. Сквозь мутность в глазах менталисту кажется, что даже в темноте глаза его умного друга слегка потемневшие.       — Все ещё не сплю. — Немного уставшим голосом бормочет он, утверждая видимый довод Гена, следя за тем, как неумолимо медленно руки его зарываются в светло-тёмные волосы, как бы прочёсывая спутавшиеся во сне локоны.       — Могу я поинтересоваться, чем сегодня занимателен космос? — Заспанным голосом и еле не закрывающимися серебристыми глазами, не скрывающими интерес вновь задаёт вопрос, заранее подгадывая ответ на него.       Сенку беззвучно усмехается.       — Луной, — Простота ответа и легкость грусти, ощущаемая в тоне учёного, сводит человека, читающего людей, как открытую книгу, в небольшое заблуждение. Кажется, пока он мирно спал, любезно закутанный в тёплое одеяло, с другом что-то случилось.       Прекрасно читая и зная повадки людей, Ген глубоко вздыхает, всё ещё отрываясь от сна. Восхитительно читая своего красноглазого товарища всё время, пока длится путешествие по возрождению цивилизации, Асагири находит его впервые в таком состоянии, однако не спешит его спрашивать, анализируя его действия в подобном, с виду несколько печальном состоянии.       В этот момент Ишигами возвращается обратно к телескопу, аккуратно заглядывая в его окуляр. Как он и подразумевал — спутник слегка сместился.       Чуточку на пару градусов наклоняя астрономический прибор на себя, парень проверяет по центру ли находится приближенный спутник в его линзе. И только когда удостоверяется в правильности установленного угла, кивает самому себе.       — Ген. — Негромким, приветливым голосом зовёт менталиста.       — Да? — Уже точно проснувшись, прищуром смотрящий в спину надежды на спасение этого мира, и анализирующий Сенку, точно и быстро отвечает ожидавший такого поворота Ген.       — Прекрати меня читать и двигай сюда. — Чуть задорно произносит Ишигами, точно зная, что лицо Асагири на сто миллиардов процентов сейчас выражает удивление. И как же он прав.       У упомянутого человека сложилось короткое впечатление, что только что не он сейчас пытался кого-то прочитать, а его прочитали и просчитали.       Тем не менее учёного он, конечно, послушался. В каменном мире удивлять менталиста удавалось только юному гению и Хрому, который схватывал познания о мире от первого на лету. Неспешно шагая по деревянной поверхности обсерватории, Ген где-то на подсознательном уровне понимает, что сейчас ему снова позволят узнать этот мир с новой стороны.       Сенку аккуратно недалеко отсаживается от телескопа, ставя опорную руку ближе к аппарату, чтобы в случае чего сразу настроить его на нужный градус. Хотя, зная аккуратность Асагири, доверять ему можно. Действительно аккуратно присаживаясь рядом с Ишигами, Ген ждёт следующих указаний.       — Теперь аккуратно посмотри в окуляр, — Указывая направление пальцем левой руки, куда нужно смотреть, сероглазый следует указаниям.       Сперва прислонившись к устройству, прикрыв другой глаз, на первый взгляд он ничего такого не замечает. Блеклая, серо-белая луна во всей своей обыкновенной красоте. Однако капельку поразмыслив о том, что Сенку бы не шутил о каких-либо вещах, непосредственно касающихся космоса.       Ген едва хмурится, отлынивая от прибора. Он переводит взгляд на небо, отмечая естественный спутник там, и он всё ещё кажется ему безжалостно далёким и невообразимо красивым. Затем, после недолгого рассмотрения луны обычным взором, он вновь обращается к окуляру.       Теперь его тонкий взгляд меняется. Преображается из чутко-хмурого в удивленный с незначительным сомнением, что гораздо приятнее видеть смотрящему со стороны Сенку. Ген начинает догадываться.       — Мне кажется, или… — Удивленный, но всё ещё кидающийся в сомнениях Ген, внимательнее присматривается к увеличенной Луне, понимая, что это никакая не оптическая иллюзия и не обман зрения, а действительность. — Она стала больше?       — Я высчитал это благодаря сильным приливам и отливам, что происходили в последние дни, от которых ты меня так упорно отгонял, — Вспоминает, начиная немного ехидничать, улыбается Сенку. Но всё же следующую фразу он произносит с легкой грустью, горько наступая в ностальгию. — Это называется суперлунием.       — Оно редкое? — Проснувшееся тихой ночью желание понять этот мир чуточку больше, отзывается в простых вопросах. Ген отлынивает от телескопа, поворачиваясь в сторону того, от которого, кажется, может получить любые ответы о мире, и отмечает немного тусклые алые глаза. Что вызывает странное и непонятное чувство внутри сероглазого. Словно что-то не то и не так.       — Не настолько, насколько ты думаешь, — Ишигами не хочется запудривать мозги человеку, который только недавно проснулся различными понятиями и тем, как образуется само по себе суперлуние. — Луна просто входит в угол, приближенный к Земле. Приближается к ней на небольшое расстояние, примерно где-то в районе трехста двадцати тысяч километров.       — И это небольшое?!       Ген удивляется, опираясь левой рукой на твёрдую поверхность пола, чуть соприкасаясь своим мизинцем с мизинцем Сенку. Однако никто из двоих не акцентирует на этом внимание.       Почему-то внутри парня с разным цветом волос образуется некое чувство невесомого переживания, когда тот всё тщательнее всматривается в опечаленные черты лица мальца напротив.       — Сенку-чан, тебя не радует суперлуние?       — С чего такие доводы? — Учёный немного хмурится, чувствуя, что его поймали с поличным, но тут же быстро меняет эмоции, возвращая себе самоконтроль над ними. Спеша опровергнуть глупую фразу друга, он не успевает поменять тон, поэтому с ноткой легкой грусти произносит: — В какой-то мере очень даже радует.        На что Ген старается подавить опечаленную улыбку, которая внезапным образом желает появится на собственном лице. Конечно, разбирая где настоящее настроение, а где то, что пытается показать его друг.       Асагири даже не требуется использовать свои навыки менталиста, чтобы с точностью сказать, что всё-таки в глазах алого рассвета читается скучающий закат. А вдобавок к этому где-то на их глубине плещется мелкая грусть, духовно передаваемая и Гену.       Его приводит в немое изумление тот факт, что он не просто впервые видит Сенку в таком состоянии, а он и есть один из тех, кто в принципе смог его таковым увидеть. И Асагири от этого одновременно до колкости внутри приятно и до мелкой влаги в глазах ужасно. Где-то внутри него кое-что колотится с невероятной скоростью, даже незаметно причиняя боль.       А потому, ужасно чувствуя, что чего-то не хватает, Ген из незначительного соприкосновения крайних пальцев делает довольно заметное, аккуратно кладя свой палец поверх утонченного пальца Сенку. Словно по чему-то неестественно хрупкому, едва ли не ломающемуся, он аккуратно, ласково, чуть заметно поглаживает, пока всё ещё смотрит в потухающие рубины. Ишигами так же смотрит в светло-серые алмазы, но никак не реагирует, спокойно чувствуя приятное, нежное проводящее касание.       Медленное и аккуратное, совсем невесомое и немного успокаивающее касание.       Ещё вначале выдерживая взгляд, молящий объяснения, светловолосый парень думает как поделиться, ощущая какую-то необъяснимую странность в его теле, неподвластную объяснению наукой. Но, не выдерживая красноречивых глаз, отворачивается от непонимающих и переживающих очей, и вновь поднимает голову ввысь, мысленно считая, сколько секунд прежде пройдет, чем Асагири, не выдержав, начнёт допрос.       Один-два-три… Семь. Десять… Тринадцать… Девятнадцать-двадцать… Тридцать. Тридцать семь… Сорок… Сорок восемь… Пятьдесят… Пятьдесят восемь…       И как только ученый улавливает боковым зрением, что сидящий рядом Ген, растеряв терпение, открывает уста, он неожиданно для обоих начинает разговор:       — Последний раз, когда я с кем-то, да и в принципе смотрел на приближение спутника, был с отцом. И тогда мы кое-что друг другу пообещали. — Улыбаясь куда-то в космос, вероятно звёздам, произносит приглушенным и спокойным, без эмоций голос Ишигами. И Ген всё схватывает на лету, а потому его главный орган сердечно-сосудистой системы делает сильный стук, ощущаемый колючим уколом.       Кажется, он был готов к точно любому, но никак к чему-то настолько важному, касающемуся семьи Сенку. Даже нежный палец менталиста, что поглаживал тонкий мизинец собеседника, остановился, словно в недоумении, в ступоре.       Теперь Гену всё ясно. Невеселый вид юного гения был вполне оправдан, а сплетая логические нити, можно понять, что тот, кто создал деревню Ишигами и тот, кто сейчас сидит рядом с ним далеко не чужие люди. А значит их пути разошлись ещё тогда, три тысячи семьсот лет назад, когда всё человечество за миг стало каменным миром.       А обещание между родными, которое не смогло сбыться, будет время от времени обременять каждого, даже если о нём на период забыть.       Асагири отводит взгляд от свободного от грустных эмоций парня на темный звёздный небосвод. Позволяя глазам пробежаться по сильно ярким и не очень ярким звёздам, Ген во второй раз останавливается на светлой, блестяще яркой Луне, которая на фоне всех звёзд и тёмной материи привлекает больше всего внимания. Теперь менталисту видится, что даже без телескопа этот спутник кажется на долю больше.       – Получается, я первый в этом мире, с кем ты наблюдаешь суперлуние? –Заключая вывод, и решая вновь посмотреть на Луну через телескоп, Ген медленно наклоняется, не ощущая ничего.       – Выходит - да.       Сенку чуть уверенно утверждает и возвращает светлый взгляд на того, кто медленно прикрывает один глаз, прислоняясь к окуляру. Светловолосый искоса кидает взгляд на перекрещенные мизинцы, и самый уголок его губ поднимается не высоко вверх.       Сероглазый всматривается в Луну, как во что-то поистине прекрасное, неописуемое и великолепное. Словно видит её не в тысячный раз, а в первый, замечая на ней различные то серые, то белые оттенки.       Вождь деревни отмечает, что один из оттенков на Луне был похож на цвет глаз рядом сидящего человека.       В голове Асагири бушует небольшой ураган невысказанной поддержки и не найденных слов для своего друга. И всё же, кое-что в его голове рождается.       – Знаешь, Сенку, - Таким же тихим голосом, с каким Ген проснулся, он зовёт своего приятеля. - Мне кажется, что даже если Луна уйдет с этой точки, - Он неслышно сглатывает, всё ещё делая вид, что смотрит за спутником, - То она всё так же останется красивой.       Ишигами чувствует необъяснимое тепло от его слов. И по какой-то причине чувствует, что ему просто необходимо поддержать этот почти неощущаемый, небольшой тактильный контакт.       – Думаю, в какой бы точке она не оставалась, будь в апогейе или в перигейе, Луна всегда будет красивой.       Касаясь пальцами друг друга, они решили, что естественный спутник Земли сегодня красив.