«Нам больше не стоит видеться.
Надеюсь, ты это понимаешь»
Отправить такое сообщение – всё равно, что перечеркнуть те несколько месяцев их странных, неполноценных отношений. И странно было бы ожидать от этого человека такого же спокойного, сухого сообщения в ответ. Через полчаса появилась галочка о прочтении, а в следующую минуту – звонок. – Объяснить не хочешь? – прозвучало в динамике раздражённое и злое. Арс вздохнул и спокойно заговорил: – Слушай… Ты ведь понятия не имеешь, с кем я общаюсь, да? Не знаешь моих друзей. Тебя никогда не интересовал круг моего общения. Тебе плевать на этих людей. Ты и пальцем не пошевелишь, чтобы проявить каплю уважения и познакомиться с ними. – Не понял, – завёлся собеседник. – Это ты к чему вообще? Арс продолжил: – Ты знаешь, какая моя любимая пластинка? Ты вообще когда-нибудь злился на меня за то, что я пропадал на неделю? – Слушай, тебя тоже не особо интересовала моя жизнь, – угрюмо буркнули ему в ответ. – Об этом я и говорю. Ты ведь понимаешь, что продолжать всё это нет смысла? – Это из-за него? – едко зацепился за факты собеседник. – Я видел в пепельнице чужой бычок, когда был у тебя в последний раз. Что у вас с ним? – А он тут при чём? Я о нас говорю. – Мудак ты, понял? Арс вздохнул. Он был к этому готов. И прекрасно знал, что он самый настоящий мудак. Но мудак, готовый меняться. А чтобы расстаться со своим прошлым, надо было обрезать все верёвки, что держали его там, как заложника своих бесконечных, далеко не детских ошибок.***
март, 2022 Антон переехал в Москву в начале марта. Некоторое время он был напряжён, угрюм и молчалив: другой город, другое начальство и коллеги, иные рабочие установки, отсутствие прежнего круга общения, друзей и родственников. Арс стал замечать эту перемену в настроении Антона по коротким, сухим сообщениям, по неразговорчивости и – как ни странно – неожиданным ночным звонкам с долгими молчаливыми секундами. Какое-то время приходилось будто заново учить его разговаривать. Арс теперь чаще прежнего задавал наводящие вопросы, незамысловато рассказывал о последних событиях своей жизни, старательно обходил тему работы, которая норовила придавить Антона к земле своим грузом. Этот парень не собирался давать слабину, но и легко ему тоже не было. Выговориться или пожаловаться на что-то было совершенно не в его духе. И будучи знакомым с характером Антона, Арс знал, что тот вряд ли придёт к нему сам, чтобы просто поговорить о трудностях «начинающего москвича». Поэтому звал к себе сам. И тот не отказывался: приходил, когда выпадала свободная минута. Антон обратил на это внимание в один из первых дней марта, когда был у Арса, а потом стал замечать и в другие дни: время шло, а в пепельнице оставались теперь только его бычки. И подчас он терялся в догадках. Выкидывает ли Арс чужие бычки намеренно? Или тот человек, которого он видел в январе, больше здесь не бывает? Арс не раз порывался предложить Антону жить здесь. Его сдерживала догадка, причём, в корне очевидная: тот откажется. И наверняка не потому, что не хотел. А потому, что у него тоже были свои принципы, которые заслуживали понимания и уважения. И это лишь одна из возможных проблем. Арс – помимо всего прочего – совершенно не представлял, как будет работать. Его рабочие встречи были почти редкостью. И, бывало, он создавал впечатление фрилансера: не выходит из дома и получает деньги за какую-то невообразимую работу. Так начал думать и Антон, бывающий у него теперь довольно часто. Он не ограничивался своими выходными и, случалось, оставался у Арса на ночь, впопыхах уматывая с утра на работу. График, впрочем, был у него не менее странным. Как работают журналисты, оставалось для Арса шокирующей загадкой, которую вскоре он немного, да разгадал. У них не было графика как такового в принципе. – Мы разбежались с ним ещё в январе, – сказал Арс, когда Антон в очередной раз вышел с балкона, вдавив бычок в край стеклянной пепельницы. Не заметить то, как он косился на этот кусок стекла, было невозможно. Антон рассудительно изогнул губы, оценив эту информацию. Больше он ничего спрашивать не стал. Хотя, очевидно, хотел. И Арс был ему даже в некоторой степени благодарен – прежде всего, за возможность ничего не объяснять, не поднимать то, что осталось для него в прошлом. Несколько минут Антон лениво и задумчиво ходил по комнате, бесцельно рассматривая и так знакомые ему вещи и мебель. Он остановился у книжной полки. – Помнишь, рассказывал тебе про одного писателя? Ну, Артур Пятницкий который, – легко сказал Антон, рассматривающий цветные корешки книг незнакомых ему авторов. – Я всё-таки добрался до его книжки про геев. Арс поднял на него взгляд. – Ты же говорил, что… – Да, – перебил Антон и усмехнулся. – Не собирался я. Но про девчонок я у него уже всё прочитал. А хотелось чего-нибудь ещё. – И как? – осторожно спросил Арс. Антон пожал плечами, засунув руки в карманы свободных цветастых брюк. – Не знаю, нормально… – честно начал он. – Ничего отвратительного там вроде бы и нет. Чёрт знает, как у него это получается… Не знаю, как объяснить. Есть ощущение, что, будь он официантом, я съел бы и рис, даже не заметив этого. – Но это ведь не отменяет того, что тебе будет паршиво? Против аллергии не попрёшь, как ни крути. Антон качнул головой в незнании, а потом добавил: – Нет, он реально крутой. Знаешь, я где-то слышал, что талантливые писатели создают такие образы, таких персонажей, в которых любой читатель может найти что-то от себя. Арс напряжённо уставился в спину говорящего. Тот продолжал: – Но там вообще такая штука, что я как будто про себя читаю. С этими словами он обернулся и взглянул на Арса. Тот молча ждал продолжения, уперев в него внимательный, почти испытывающий взгляд. – Короче, – продолжил Антон, шагнув к стойке с пластинками и почесав затылок. – Там про художника, которому за сорок. Он рисует картину уже полгода и никак не может её закончить. Он пытается нарисовать свою первую любовь – парнишку из его молодости. И вот эта книга, как я понял, это воспоминания об их отношениях. – Ты дочитал? – осторожно и тревожно вмешался Арс. – Нет, только начал. Арс не дышал по меньшей мере секунд пятнадцать. А когда заметил это, сделал прерывистый, глубокий вдох. Ладони покрылись холодным потом, а глаза вскоре защипало: эти секунды он играл в гляделки со своими страхами и совершенно не моргал. Один из главных героев этого романа и правда был написан по Антону. За это время в нём столкнулись два в корне противоположных желания. А теперь ему казалось, что этим столкновением его оглушило, как если бы в него угодил заряд новогодней петарды. Он вдруг захотел, чтобы Антон узнал обо всём, чтобы восхищался им – сидящим сейчас совсем рядом, а не тем Артуром Пятницким, которого он наверняка рисовал себе как-то по-другому. Ему хотелось, чтобы его узнали, и не хотелось одновременно. – И этот чувак, – снова заговорил Антон, – первая любовь вот этого художника… Капец. Он так похож на меня. Буквально, во всём. Жесть. Пятницкий… Как ему это удаётся? Он точно какой-то пробитый гений. Арс улыбнулся. Горделиво и счастливо. Он был польщён как писатель, но был далёк от счастья личного. Что бы он выбрал, будь у него шанс получить только одно? Известность писателя Артура Пятницкого? Или обычное, человеческое счастье Арсения Попова? Впрочем, ответ он знал и так. Ни то, ни другое по отдельности не сделает его полноценным, не соберёт его по частям в единое, целостное. А каких-то нескольких кусков пазла до полной картины однозначно не хватало. Из мыслей его вырвал неожиданный вопрос Антона. – А ты разве не читаешь такое? Ты же вроде как раз по этой теме. Арс улыбнулся и покачал головой. – Не читаю. Но отлично практикую. Лукавая улыбка Арса привела собеседника в растерянное замешательство. К такому откровенному ответу Антон был не готов.***
март, 2022 Роман был готов к изданию, а это означало, что предстоит череда рабочих встреч, обсуждений и постоянной дерготни. На сегодня была запланирована встреча с Димой. Арс надел свои дорогущие брюки, заправил в них красный свитер, накинул пальто и сел в машину, зацепив за уши дужки солнцезащитных очков. Мартовское солнце слепило не на шутку. Дима заверил, что текст можно отдавать на вёрстку, но для этого нужно было обсудить с верстальщиком ещё несколько моментов. Благо, с обложкой они разделались ещё на этапе написания романа. Дело оставалось за профессионалами, которые сделают из его творения готовый продукт. Сохранить спокойствие и удержать рвущееся в небо душевное равновесие в такие периоды не получилось бы даже у ветерана-писателя. А он был молод и не мог отделаться от навязчивых мыслей, волнения и переживаний на этой финишной прямой. Пускай, это был уже далеко не первый его роман. Это происходило с ним каждый раз. «Не примут, не понравится, затеряется в груде других новинок, уйдёт на второй, десятый, сотый план». В такие моменты хотелось, что называется, умыть руки и навсегда уйти с писательской сцены. – Идё-ё-ёт, творец, – протянул Дима с весёлой улыбкой, встретивший его в светлом, длинном коридоре офиса. – А ты как всегда. Он окинул Арса внимательным взглядом. И правда: было в этом человеке что-то не от мира сего. Творческих людей, «своих» по сфере и в то же время «не местных» здесь примечали сразу: несколько сотрудниц любопытно обернулись им вслед. – Привет, Дим, – улыбнулся Арс и крепко, по-дружески пожал его руку. Дима бодро похлопал его по плечу и развернул к лестнице. Им на третий этаж. Виделись они редко, но каждый раз эта встреча была для них по-настоящему особым событием. За годы совместной работы они узнали друг о друге достаточно много. Перекидывались сообщениями, созванивались, подолгу обсуждая правки. Дима не хотел и не видел смысла грузить его всеми деталями и нюансами издания книги, но Арс был знаком с ними так же, как проходящий из года в год курс лечения хронически больной. И, похоже, в самом деле был болен. Желанием известности. Ещё бóльшей известности. Ведь, как лгбт писатель, он и так был на слуху. И порой эта жадность страшила его. Он был почти уверен, что с Димой они могли быть намного ближе, чем сейчас. Но рабочие вопросы по обыкновению отнимали желание более тесного общения и сближения. Им хватало друг друга в этой литературной каше за глаза и за уши. И на бóльшее они замахиваться не стали. А могли бы стать действительно отличными друзьями с крепкой, исключительно интеллектуальной связью. Этот человек, идущий с ним по коридору плечом к плечу, был невероятно умён, и Арс уважал его за это непрекословно. Где-то завидовал, а где-то прислушивался как к отцовским советам, хоть тот и был младше. Любил подшутить над ним, любил смутить какой-нибудь неожиданной откровенностью в духе «Ну, как тебе постельная сцена?» Правда, на смущение это совсем не походило. Поставить Диму в тупик такими вопросами было невозможно – они вызывали у него лишь ту лукавую, отчасти хитрую улыбку, с какой он встретил Арса и сегодня. Они пошныряли по этажам, по плану заглянули в несколько подразделений, встретились с разными людьми, со многими из которых Арс, впрочем, был уже знаком. Потеряв счёт времени, он обнаружил, что в таком темпе прошло около двух часов. Дима наконец покрутил головой, размяв шею, и предложил выйти покурить. – А, – быстро вспомнил он, взмахнув рукой, – ты же не куришь. – Сейчас нет, – кивнул Арс. – Не тянет. Всё равно погнали, потрещим. Время шло к обеду. Дима зашёл за курткой, и они пошли вниз. – Так что? – начал Арс. – Больше никто из журналистов мной не интересовался? Дима бросил на него короткий взгляд, схватив сигарету губами уже на лестнице. – Ты про моего друга? Арс кивнул, и Дима спокойно пожал плечами. – Со мной он больше не говорил об этом. Хотя я уверен, что он где-нибудь да копает сейчас. Он, знаешь, такой: взбредёт что-то в голову и всё, как баран. На губах Арса заиграла мягкая, едва сдерживаемая улыбка: как проницательны были эти слова про Антона. Дима снова заговорил: – А что, думаешь, не вылезет ничего? – Да чёрт знает, – беззаботно пожал плечами Арс. Ему не хотелось об этом думать. «Всё тайное становится явным» – не для него и не про него. По крайней мере, он надеялся на это. Или, вернее сказать, был в этом убеждён. Пускай и слепо, наивно и совсем не «по-взрослому». Дима достал зажигалку и прошёл вперёд, привычно – как человек, работающий здесь несколько лет, – открыл дверь, выходящую на задний двор. Арс неловко столкнулся плечом с застывшим на месте Димой и непонимающе поднял голову. У забора стоял Антон. В капюшоне, с сигаретой в пальцах, он смотрел на них с растерянностью патологоанатома, на столе которого вдруг ожил труп. Его пальцы, держащие сигарету, будто окаменели, так и не успев поднести её к губам. Каждый раз эмоции оживляли лицо этого парня ярко и живо. На этот раз это было удивление. Причём, скорее приятное, чем наоборот. Замешательство и непонимание сменились вскоре на растерянную, шокированную улыбку. Увидеть вместе двух близких ему людей было столько же неожиданно, сколько и приятно. Дима достал из кармана телефон и быстро взглянул на экран. Зря отключил звук, подумал он. На экране светились те несколько сообщений, в которых Антон сообщал, что подскочит к нему на работу в обеденный перерыв. Дима осторожно и напряжённо повернул голову, взглянув на стоящего рядом. В эту секунду он, почти уверенный в своих странных мыслях, вдруг подумал: все скульптуры, что были в мире – это окоченевшие при жизни люди. А его неординарного приятеля и талантливого писателя вот-вот постигнет та же участь.