100 letters

      Было чертовски наивно надеяться, что прошлое его не найдёт. Было чертовски наивно думать, что мрак, который он видел каждый раз, стоило оглянуться назад, не настигнет его рано или поздно. Недостаточно было простить себе старые грехи – призраки прошлого неустанно дышали в затылок вонью притонов и скалились гнилыми зубами долгов. Он знал, что момент расплаты настанет, не сомневался, что его не отпустят так просто.       Джейсон просто надеялся, что это не коснётся его семьи.       И это тоже было чертовски, блять, наивно.       От одного только "Джей, дружище" в трубке у Колчека сводит скулы. Приторно-сладкое, оно отдаёт гнилью сквозь километры и не предвещает ничего хорошего. Джейсон бы даже сказал – нихуя.       – Что тебе надо?       Колчек до побеления пальцев сжимает руль. Ему хочется оказаться дома, ему хочется увидеть Салима и Меган, ему не хочется – стоять на светофоре на другом конце города и мило болтать по телефону с призраком прошлого.              – Спрашиваю ещё раз: что тебе надо? – Джейсон чеканит слово за словом, каждым звуком показывает – он не боится. Ухмылкой на другом конце провода ему показывают, что не верят.       – Не стоит быть таким грубым со старым другом.       – Мы не-       – Твоей девчушке идёт зелёный.       Салим сегодня надел Меган зелёное платье на прогулку.       Джейсону страхом сводит живот.       Он рычит:       – Только тронь их, блять, и я клянусь, тебя будут собирать по городу частями.       До дома сорок минут езды. Будет тридцать, если срезать, двадцать пять – если проскочить на красный на всех светофорах. Если висеть на проводе, если тянуть время, если заговорить зубы, может...       – Ох, кажется, наша сладкая парочка собирается домой. Извини, мне надо идти.       Отключается. Дразнит. Играет на нервах. Джейсон набирает Салима, с трудом попадая по цифрам дрожащими пальцами, жмёт на газ, вдавливая педаль в пол, думает-думает-думает. Почти молится.       – Ну же, давай, давай, возьми трубку.       Когда гудки сменяются голосом, Джейсон всего секунду чувствует облегчение. А потом слышит приторно-сладкое, отдающее гнилью сквозь километры:       – Миленько тут у вас.       Джейсон выкручивает руль: ему плевать на возмущённые крики, на гудки, на цвет светофора – Джейсон слышит только шум собственной крови в ушах и приглушённый разговор в телефонной трубке.       Если с Салимом и Меган что-то случится, если они пострадают...       – Джейсон? – Салим звучит так обеспокоенно, что у Колчека всё внутри заходится чувством вины. Это из-за него, из-за него его семья в опасности, всё из-за него. – Джейсон, этот мужчина сказал, что он из домовой службы, но... Это не так, да?       – ...Да.       – Расскажи ему, как ты догадался, – приказывают на заднем плане. Колчек сжимает телефон до боли, но слушает родной голос:       – Не думаю, что работники домовой службы носят с собой пистолет.       На этот раз Салим удивительно спокоен; Джейсон же не чувствует пальцев. Всё, чего он хочет – проснуться. Чтобы всё это оказалось блядским кошмаром, чтобы Салим прижал его к себе, как делал это всегда, чтобы сказал, что всё будет хорошо. Если бы это был кошмар, если бы Вселенная дала Джейсону ещё один шанс, он бы не решился засыпать больше никогда. И никогда бы не оставил Салима и Меган так надолго.       – А теперь ты, Джейсон. Расскажи, почему твоя семья сегодня умрёт.       Он упивается властью, играет с ними: Колчек никогда в жизни ничего не просил, но сейчас готов на что угодно.       – Я всё верну. Ты знаешь, что верну, я никогда не пиздел.       – Ну-ну, Джейсон. Тут же ребёнок. А теперь расскажи. Почему. Они. Умрут.       Колчеку хочется швырнуть телефон, разъебать его о приборную панель, но звонок – это единственный способ знать, что Салим с Меган все ещё живы.       Пятнадцать минут. Он пролетает один светофор, второй – оба зелёные.       – Я... Взял то, что не должен был брать. Не вернул. Я... Кинул своих людей.       – На деньги! Ужас. Спасибо, хороший мальчик. А теперь скажи пока-пока.       Джейсон жмурится – пролетает ещё один светофор – пытается придумать, что сказать, но не может. Салим бы смог. Салим всегда знал, как его успокоить.       – Салим? Прости меня.       – Мне не за что.       – Можешь дать мне Меган на секунду? Малыш?       – Пап, дядя плохой, да?       – Да, детка. Поэтому тебе нужно быть сильной и храброй. Ты же настоящий пират. У тебя всё получится. Пираты никогда не сдаются, даже в бурю, помнишь?       – Ты скоро приедешь? Мне страшно.       – Я... – Джейсон давит судорожный вдох. Он должен держаться, ради семьи.       Он не успеет. – Конечно. Буду совсем скоро. Придётся тебе пока побыть капитаном без боцмана, это ведь ничего?       – Но капитан не может без боцмана.       – Знаю, детка, знаю. Спешу изо всех сил. Обними папу за меня, ладно?       – Хорошо.       Джейсон почти не видит дорогу, все почему-то расплывается перед глазами. Он слышит тихую возню – представляет себе напуганную Меган в руках Салима. Только бы она поняла.       – Папа обнимает меня слишком сильно.       – Прости, детка. Иди пока поиграй. Мы с дядей поговорим.       – Салим?       – Всё хорошо, любовь моя, всё в порядке.       – Салим, прости, всё из-за меня, все-       – Джейсон, послушай, – Колчек слышит в трубке шаги, он слышит щелчок предохранителя: давит на газ. Десять минут. – Обещай мне, что придумаешь для Меган самую красивую и глупую историю о том, как мы познакомились. Расскажи ей, как ты смешил меня. Как приперся на свадьбу в кепке. Как мы решили забрать её, расскажи ей. Обещаешь?       – Обещаю.       За пять минут до того, как остановиться у дома, Джейсон слышит выстрел. Самый громкий в его жизни.       Он бросает машину поперёк дороги: одержимый бессильной злобой, Джейсон влетает в дом, уворачивается от первого удара больше машинально, бьёт в ответ наугад, а потом... Потом мир вокруг перестаёт существовать – ярость слепит похлеще отчаянных слез. Колчек бьёт, бьёт, бьёт, седлает, бьёт, превращает чужое лицо в месиво, бьёт, бьёт, не обращая внимания на брызги крови, бьёт, не осознавая, что противник давно мёртв.       Только зацепившись взглядом за безжизненную руку возле дивана, руку с кольцом, руку, которую тысячи раз держал в своей, Джейсон судорожным выдохом отпускает злость.       "Нет, такого не может быть. Всё не может быть так".       Джейсон шмыгает носом. Салим не мог умереть, он не мог...       – Салим? Салим, всё закончилось, все... – Колчек подползает – на коленях – прижимает Салима к себе из последних сил, пачкаясь в крови ещё сильнее. Он понимает, что всё кончено, но это ведь Салим, Салим не мог, кто угодно, только не он. – Я приехал, Салим. Я здесь.       Джейсон прижимается лбом к его лбу, сжимает ладонь – так было всегда после кошмаров. Рядом с Салимом мир всегда был в порядке. Он всегда был сильнее, он бы не допустил такого, он оберегал их семью. Салим мог бы справиться и сегодня, но не стал рисковать ради Меган.       – Меган... Меган!       Джейсон осторожно укладывает Салима обратно, вскакивает, почти бежит в детскую: только бы она поняла, только бы всё было хорошо.       – Меган! – Колчек распахивает шкаф. Их "трюм". Место, где даже самые храбрые пираты всегда пережидают бурю.       Меган, испуганная, дрожащая, но целая и невредимая, сжимает в руках игрушечный меч.       – Я была сильной и смелой, папа, прямо как ты сказал.       Теперь его очередь быть сильным. Ради Меган. И ради Салима.