Иногда я чувствую себя слишком ничтожной. Я не оправдываю ожиданий, которые возлагают на меня, и хоть я и понимаю, что не должна делать это, такие мысли всё равно отравляют моё сознание. Я не талантлива или амбициозна, я до мозга костей обычна. Начитанных и более менее умных целый мир, и я ничем не отличаюсь от них. Одно сплошное разочарование, желающее доказать, что оно чего-то стоит, заслуживает внимания или банальной похвалы. Я — ничто, значение равное нулю, кусочек пустоты. И я бы очень хотела когда-нибудь это исправить.
Чуя ненавидит понедельники. Типо, что вообще может быть хуже первого дня рабочей недели? Ситуация только ухудшается, когда он понимает, что напрочь забыл о проекте по литературе, над которым должен был работать на протяжении четырёх дней. И вот он здесь, в кабинете преподавателя, вместе с другими студентами из параллельной группы, которые, судя по всему, тоже завтыкали свой дедлайн. — Дорогие студенты, мне очень жаль, что вы так безответственно отнеслись к своей домашней работе, — Масамунэ расхаживал возле своего рабочего стола, заглядывая в план урока, — Что ж, избежать пересдачи вам не удалось, поэтому теперь я распределю вас в пары, и работать придётся вместе. На то, чтобы выслушивать полёт фантазии каждого из вас, у меня не хватает нервов. Чуя раздосадовано подпирает щеку ладонью. Отлично, теперь ему прийдется работать в паре с незнакомым человеком, ещё и подстраиваться под его интересы. Преподаватель начинает называть имена, и Чуя уже готов помолиться всем богам, которых знает, лишь бы ему попалась милая и спокойная девушка. — Дазай Осаму, и…— его взгляд скользит по списку студентов, — Накахара Чуя! Чуя не знает, кто такой Дазай Осаму, но он прямо сейчас мысленно ненавидит его. Рядом с Дазаем сидит Сасаки. Она задумчиво выводит линии в своей тетради, рисуя маленькие звёздочки и сердечки на полях, а Накахара отдал бы все свои запасы крабовых чипсов, лишь бы оказаться с ней в паре. Но, нет. Жизнь отвратительно несправедлива. — Напоминаю, тема сочинения: «Почему любовь сводит с ума?» — Масамунэ выводит слова на доске, несколько раз подчёркивая их линиями, — Вы должны раскрыть вопрос и ответить на него, не забудьте про два аргумента, которые нужно будет защитить. Используйте литературу, которую мы уже прошли в этом семестре, чтобы разобраться, и найти подходящий пример. Я отправил список произведений в чаты ваших групп. Преподаватель осматривает студентов, сдвигая сползающие очки на переносицу. — А теперь займите место рядом со своей парой, и начните обговаривать план действий, у нас осталось ещё двадцать минут. Чуя поднимает взгляд на Дазая, но тот даже не предпринимает попытку сдвинуться с места, или поискать своего напарника глазами. — Сраный самовлюблённый кретин, — раздражённо выдыхает Накахара, поднимаясь с места, и подхватывая сумку с учебниками. Он с размаху бросает вещи на стол, и они приземляются прямо перед лицом немного шокированного Осаму, который оказался неготов к такому напору. — И тебе привет, Чу… Дазай останавливается, заметив разъярённое выражение лица Накахары. И что он, блять, уже сделал? Чуя совсем немного жалеет, что так сразу проявил все прелести своего дружелюбия. Дазай ведь не виноват, что препод именно так распределил пары. Возможно, он сам хотел быть с кем-то другим, и компания Чуи его не слишком радует. Эти мысли заставляют его немного смягчиться, смущённо уставившись в собственные разбросанные учебники. — Прости, — тихо выдаёт Чуя, виновато подняв взгляд, — Есть какие-то идеи на счёт сочинения? Чуя любил литературу слишком сильно, и за это был искренне благодарен своей матери. Он родился немного проблемным ребёнком, мало ел, очень плохо набирал вес и беспокойно спал, просыпаясь, как только руки Коё опускали его в маленькую деревянную кроватку в углу комнаты. Постельное белье голубого цвета, со слониками и другими животными. Мама читала ему, когда кормила, а этот процесс иногда затягивался на три часа, завтрак плавно перетекал в обед, а после, в ужин. Она читала ему каждый раз, выбирая вместо детских банальных сказок свои любимые английские романы. Чуя слушал её успокаивающий голос перед сном, когда уже немного подрос и сам научился читать. Коё любила поэзию, а Чуя любил тихий шёпот в темноте комнаты, освещаемой только слабым свечением телевизора. Он никогда не был близок со своим отцом, но знал, что мужчина мог цитировать «Евгения Онегина» в оригинале, и это вызывало в маленьком мальчике волну нескрываемого восхищения. Чуя сидел за столом со своими родителями, когда ему исполнялось семнадцать, и слушал их истории из молодости, короткие пересказы любимых произведений, впечатления от первых прочитанных книг. Чуя асоциален, прямо как его мама. Он любит быть в одиночестве, игнорировать существование своих родственников, любит свою тихую маленькую квартиру в спальном районе города. Но, в тот вечер, когда ему стукнуло семнадцать, он впервые почувствовал, что у него есть семья. Чуе восемнадцать, он любит литературу больше, чем собственную жизнь, и прямо сейчас перед ним сидит какой-то фрик-Дазай-Осаму. — Я ещё не успел подумать, — тихо, с уверенной усмешкой отвечает Дазай, — Но, если ты хочешь работать в паре, мы точно не будем использовать в качестве примера «Ромео и Джульетту». Дазай такой наглый тип. Дазай так любит указывать. Чуя фыркает в ответ, демонстрируя напускное раздражение, хотя полностью согласен с парнем. Он тоже не приветствовал этот роман, и был крайне несогласен с концовкой. — «Маленькие женщины»? — Чуя постукивает пальцами по краешку стола, царапая тонкий слой лака ногтем, — Джо не уступила своим принципам, хоть и позволила себе влюбиться и быть любимой в ответ, она добилась своей цели, показала свою истинную силу. Дазай склоняет голову к плечу, он выглядит приятно сосредоточенным и удовлетворённым, когда спокойная улыбка трогает его немного бледные губы. — Кажется, мы сработаемся, — мягко отвечает он, вызвав у Чуи совсем немного бабочек в животе.***
Дазай зовёт его к себе домой, и Чуя точно не ожидал такого поворота событий. Только не от человека, который даже не удосужился поинтересоваться, с кем ему прийдется работать следующие четыре дня. Дазай такой наглый тип. Чуя вынужден признать, что это совсем немного ему нравится. Самую малость. — Как ты попал на пересдачу? — спрашивает Осаму, когда они наконец добираются к нему домой, и Чуя неловко сбрасывает конверсы в коридоре, — Прости, но ты не похож на человека, который не справился бы с таким элементарным заданием. Чай? — А? — Накахара тормозит, не успевая за потоком мыслей Дазая, — Да, чай. Зелёный, если можно. Осаму проходит на кухню, немного потянув Чую за рукав толстовки, чтобы тот не топтался на пороге. — И всё же, почему пересдача? — На самом деле, здесь нет никакой захватывающей истории, — парень плюхается на небольшой диван, расположенный напротив кухонного гарнитура, возле которого сейчас хлопотал Дазай, — Я просто забыл о дедлайне, даже о самом задании забыл. На фоне всего остального, это тупо вылетело из головы. Что на счёт тебя, тоже запамятовал? Дазай приподнимается, вытянув руки, чтобы достать две изумрудные чашки, хватаясь за ручку верхней полки. Он был достаточно высоким, точно выше Чуи, но всё равно не мог просто дотянуться к посуде. Краешек его футболки немного задрался, открывая кусочек кожи над линией джинс. И Чуя практически уверен, что совсем не обратил на это внимание, и что его щёки не покрыл лихорадочный румянец. Нет, это точно не так. — Я никогда не влюблялся, поэтому мне было реально сложно раскрыть суть вопроса, — он рассыпал заварку по чашкам, — Знаю, звучит тупо, я ведь на литературном учусь, у меня должно быть достаточно фантазии для таких заданий, но я буквально не понимал, о чём пишу, и получался чистейший бред. Чуя сверлит взглядом сероватый паркет. Он тоже никогда не влюблялся. — Мы можем использовать некоторые отрывки Шекспира? — Накахара поднимает задумчивый взгляд на Дазая, — Знаешь, чтобы сначала создать достойный старт, и потом в качестве завершения наших мыслей. Это создаст хорошую атмосферу и настроит читателя на нужный лад. Чуя может поклясться, что Осаму смотрит на него так, будто он только что предложил нечего гениальное, хотя задумка со стихами была довольно обычной. Это не так уж и важно, по крайней мере, когда Дазай смотрит на него таким взглядом. — Это отличная идея, Чуя, — он улыбается, поднося к губам чашку, наполненную горячим напитком, и Накахара делает тоже самое.***
Вечером Чуя получает смс от Дазая, и почему-то это вызывает у него смущение. Он даже не помнит, когда успел дать этому оболтусу свой номер телефона. Осаму: Завтра в это же время у меня? Чуя совсем не против, особенно, когда он уже знает, как отлично они проведут время. Работать с Дазаем оказалось удивительно легко, совсем не так, как показалось в самом начале. Чуя: Да, конечно. У Дазая были свои причуды, и их необъяснимо сильно хотелось разгадать. Залезть ему в голову хоть на секунду, узнать, о чём он думает, когда сосредоточенно делает наброски текста в своём блокноте, а потом по несколько раз всё зачёркивает, раздражённо откидывая ручку на стол. Чуя был совсем не таким. Он работал вдумчиво и спокойно, полностью окунался в процесс, не давая эмоциям или отвлекающим фактором завладеть его вниманием. Он приходит домой к Дазаю на следующий день, захватив по дороге пиццу и несколько банок газировки, желая хоть как-то разбавить их посиделки. Осаму встречает его в растянутой домашней футболке и расстёгнутых джинсах. Одевался на ходу. Сонный и помятый, он был был похож на домашнего кота, которого только что оторвали от любимой кровати. Дазай жмурился от яркого света на лестничной клетке, и зевнув, наконец-то пропускает Чую внутрь. Они сидят на полу, в окружении чашек зелёного чая с кусочками лайма и апельсина, открытых банок содовой, и бумажных тарелок для пиццы. В комнате Дазая работают разноцветные огоньки, и Чуя ложится прямо на паркет, устало потягиваясь. Его взгляд прикован к маленьким мерцающим лампочкам, которые отбрасывают цветастые тени на стену, создавая неповторимую атмосферу уюта. Осаму протягивает ему сигарету, и Накахара затягивается всего один раз, позволяя сладкому вишнёвому дыму скользнуть в свой рот, пока Дазай тушит окурок в одной из тарелок. Под потолком танцует дым, вьётся сказочными узорами, скапливается в углах, сияет под светом гирлянды. Это так хорошо, что хочется задохнуться. Дазай опускается на пол рядом с ним, и вдруг снимает с Чуи очки, мягко оглаживая пальцами его переносицу. Без них Накахара напоминал слепого котёнка. — Ты хотел бы влюбиться? — шепчет в оглушающей тишине комнаты Осаму, неотрывно вглядываясь в расслабленное лицо напротив. Чуя пристально следит за ним. Яркие оттенки огоньков путаются в его волосах, а лицо в обрамлении приторного дыма так и хочется притянуть как можно ближе к себе. — Сейчас я думаю, что да, — оно срывается с губ Накахары практически неконтролируемо, но он совсем не жалеет, даже наоборот. Зрачки Дазая расширяются, и Чуя поджимает пальцы на ногах, ощутив волну удовольствия. — Да, — он выдыхает напротив его лица, —Хорошо. Чуя лежит на полу, под его веками плещутся оттенки красных и синих огоньков, но это чувство не сравнится с тем, как ощущаются руки Осаму, приземлившиеся по обе стороны от загнанного в ловушку Накахары. Дазай приподнимается, чтобы перекинуть ногу через бедро Чуи, и усесться на нём. У Чуи чертов подростковый максимализм, и абсолютно неконтролируемые гормоны. Он вбивает эти мысли себе в голову, стремясь оправдать ими всё, что происходит дальше. Накахара приподнимается на локтях, морщась боли в позвоночнике, но его взгляд встречается с глазами Дазая, и весь воздух будто выкачивают из груди. Осаму седлает худые бёдра парня, дрожащими руками следует к открытой шее, поглаживая горячую кожу контрастно холодными пальцами, и Чуя льнет к этому прикосновению, закрыв глаза, отдавшись томящему ощущению. Он смотрит, как губы Чуи немного приоткрываются, а кончик языка скользит по контуру, увлажняя их. Если у Дазая и были тормоза, то сейчас от них не осталось и следа. Его губы сталкиваются с губами напортив, и Чуя резко выдыхает, хватаясь за его плечи, чтобы принять немного более удобную позу. Бёдра Дазая сжимают ноги Чуи. «Это неправильно. Так неправильно» — болезненно пульсирует в их головах, но отступать никто не намерен. Чуя толкает себя в желанные объятья, Дазай такой невероятный: его губы мягкие и чуть сладкие, его прохладные ладони поглаживают лопатки, посылая по телу волны покалывающих мурашек. Дазай прижимает его к себе, и голова пустеет, потому что сухие горячие губы на собственных ощущаются как космос. Их дыхания смешиваются между нетерпеливыми поцелуями, пока бабочки ломают крылья о рёбра Чуи, сгорая внутри него. Кровь пульсирует в висках, а горло першит от недостатка воздуха, и Осаму немного отстраняется, покрывая тонкую кожу на шее лёгкими поцелуями, пока Накахара старается восстановить дыхание, судорожно вплетая пальцы в кудрявые волосы Дазая. — Чуя, — шёпот оседает на ключицах, как дым на лампочках-огоньках. Чуя поднимает его лицо, сжимая пальцами подбородок, и целует снова. Жадно припадает к губам, раздвинув их языком, отбрасывая все мысли, которые навязчиво лезли в голову. — Невероятный, — Дазай стонет практически от отчаяния, задыхаясь между грубым покусываемым его губ, — Нет никого похожего на тебя, Чуя. Он тает, когда эти слова наконец доходят до его воспалённого мозга, и прижимается лбом к плечу Дазая, в попытке отдышаться, сжимая в руках тёмную футболку, невероятно мягкую на ощупь. — Ты…ты останешься? — Чуя закрывает глаза, вдыхая запах ментолового шампуня Осаму, и рассудок окончательно покидает его голову. Они знакомы два дня. Случайные встречи в университете не в счёт. — Да, — он тянет Дазая на себя, пока не окажется на полу, — Я хочу остаться.***
Когда Осаму просыпается, Чуя ещё спит. Его огненные волосы разметались по белому постельному белью, а пижама (которая была на несколько размеров больше, так как принадлежала Дазаю) безбожно помялась, и так и норовила сползти с него, оголяя острое плечо вместе с ключицей. Наблюдая за тем, как мило Накахара хмурился во сне, переодически слабо вздыхая, Дазай расплылся в улыбке. «Сто шестьдесят сантиметров ненасытности» — Осаму закрыл глаза, сонно потягиваясь, с наслаждением смакуя собственные мысли. Его солнечный мальчик целую ночь в свете луны танцевал под любимую музыку, а потом, раз за разом возвращался в их постель, позволяя целовать себя, обнимать за талию, чуть царапая спину. Чуя вдруг обхватывает его руку, покоящуюся на подушке, и переплетает их пальцы. — Доброе утро, — тихим голосом бубнит он, даже не открывая глаза. — Доброе утро, солнце. Дазай думает, что он не зря никогда не влюблялся. Это стоило всего, что происходит сейчас. Потому что теперь он практически уверен в том, кому готов отдать всё, что у него имеется.***
— Оставь меня, но не в последний миг, когда от мелких бед я ослабею. Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг, что это горе всех невзгод больнее, что нет невзгод, а есть одна беда - твоей любви лишиться навсегда, — Чуя задерживает дыхание, пока читает, чувствуя мягкие прикосновения пальцев Дазая к своему затылку, его жгучие волосы были убраны в хвост, открывая напарнику простор для творчества, — Как тебе? Мне кажется, это можно использовать в самом начале. — Мне всё нравится, — Осаму опускает голову ему на плечо, заглядывая в тетрадь, — Хорошо звучит, и подчёркивает тему сочинения. — Отлично, значит я вписываю в черновик, — Накахара удовлетворённо усмехнулся, абсолютно довольный собой, — Нам нужно ещё раз разобраться с аргументами, потому что эта хуйня просто сводит меня с ума. — Как не литературно ты выражаешься, мелкий негодник! — наигранно возмущается Дазай, с серьёзным видом упирая руки в бока. — Господь милосердий, ты говоришь прямо как моя мама. Чуя швыряет в него блокнотом с записями, но Осаму уворачивается, вызывая ещё одну волну насмешливого раздражения у Накахары.***
Чуя стоит посреди его кухни, в одной футболке, такой длинной, что она доходила ему практически до бёдер. Он держит в руках чашку зелёного чая с фруктами, грея о неё руки, и рассеянно перечитывает их записи, скопившееся за три дня. Три дня, и он так ни разу не ночевал у себя дома. Дазай так незаметно подходит сзади, что Накахара всерьёз планирует купить ему тапочки с пищалками, или колокольчик на шею. — Поцелуй меня, — тихо роняет Чуя, поворачиваясь к нему, и усаживаясь на стол, сдвигая исписанные стикеры и тетради в сторону. И Осаму с удовольствием даёт ему то, о чём он просит. Сухие обветренные губы опускаются к вырезу футболки, согревая небольшой участок кожи, покрытый веснушками. Чуя хнычет, путая свои тонкие пальцы в каштановых локонах Дазая, притягивая его рот к себе, и нетерпеливо облизывая собственные губы. Чуя чувствует вкус чужой слюны, и это заставляет его отправиться в подпространство, потому что ощущение таких сладких губ поверх своих вынуждает продолжить терять остатки здравомыслия. Чуя горит. Раскалённый шёлк его волос скользит между пальцами Осаму, словно лава, готовая воспламениться в любой момент. И Дазай готов сгореть в этом пламени вместе с ним.***
— Накахара Чуя и Дазай Осаму, прошу вас, — преподаватель отходит в сторону, пропуская ребят в центр аудитории. Они нервно переглядываются, и Дазай хватает Чую за руку, сжимая его холодные пальцы в своих, тёплых и нежных. Чуя зачитывает цитату Шекспира, которую они выбрали, игнорируя едва заметную дрожь в своём голосе, и переводит взволнованный взгляд на Осаму, ожидая, когда тот продолжит. — Почему любовь сводит с ума? Наверняка, вы не часто задавились этим вопросом, потому что постичь все краски этого чувства невыносимо сложно. Любовь легко спутать с симпатией или привязанностью, и это заставит вас ранить других людей. Любовь появляется в нашей жизни из неоткуда, когда мы меньше всего ждём этого. Для каждого это чувство проявляется индивидуально, но одинаково лишает рассудка, — Дазай делает паузу, облизывая пересохшие губы, немного припухшие, после ночи поцелуев, — Она сводит с ума, потому что все люди в каком-то смысле эгоисты, а любовь заставляет их думать о ком-то ещё, отдавать частичку своей заботы, самого себя. Любовь возвышает другого человека в ваших глазах, и мысли отныне будут заполнены только ним, — парень бросает быстрый взгляд на Чую, убеждаясь, что всё в порядке, и тот готов продолжить рассказ. — Любовь делает людей слабыми и сильными одновременно. Она заставляет открыться перед другим человеком, обнажив свои тревоги и истинную сущность, она заставляет двигаться дальше, преодолевая препятствия, потому что рядом теперь есть человек, готовый подстраховать в нужный момент, — Накахара судорожно сглатывает, сильнее сжимая руку Дазая в своей, — Она сводит с ума, потому что врывается в жизнь совершенно неожиданно, и узнав, каково это, искренне любить кого-то, ваша жизнь больше никогда не вернётся на круги своя. Это сравнимо с зависимостью, от которой практически невозможно излечиться. Позволив себе однажды полюбить кого-то, и быть любимым в ответ, человек обрекает себя на немыслимые страдания, если ему прийдется разлучиться со своей парой. Лучшим примером будет ваша собственная жизнь, потому что ни одна книга не способна достойно описать то, что происходит внутри влюблённого человека, — он проходится глазами по последней цитате, слабо выдыхая, — Ты не со мной - и день покрыла мгла придёшь во сне - и день, как ночь, светла. Чуя быстро смахивает испарину со лба, наблюдая за реакцией учителя, который с улыбкой на губах качает головой, после чего аудитория взрывается звуками аплодисментов. Ничего необычного, так всегда заканчивалась вычитка рефератов или презентаций, но прямо сейчас это предало Накахаре гораздо большей уверенности. Дазай не отпускает его руку когда они идут к своему столу, и счастливо целует в запястье, стоит им опуститься на скамейку. — Черт возьми, мы справились просто прекрасно, — Осаму счастливо улыбается, вглядываясь в лицо напротив. — Да, — Накахара краснеет ещё больше, — Боже, мы это сделали. Дазай поднимает со стола учебник, закрывая их лица от преподавателя и студентов, прежде чем наклониться к своему прекрасному мальчику, шепча ему прямо в губы: — Поцелуй меня, прямо сейчас. И кто Чуя такой, чтобы отказываться. Он нетерпеливо сминает его губы своими, смеясь в поцелуй. Чуя так невероятно счастлив.