***
-Какая встреча, — шипит Россия, чуть мотая головой, приходя в себя. Через пару секунд он, видимо, очнулся, и тут же кидается в коридор, хлопая дверью. -Эй, — парень, не останавливая бег, поправляет свой скрытый микрофон, — перекройте коридор с южной стороны, быстрее! За ним бегут около двадцати пяти человек, одетые в бронежилеты и защитные маски, с оружием наголо. Слава Богу, это всего лишь отряд, что был дан ему, — назывался он Север. Когда мафия Советского Союза совершала операции, в большинстве случаев делила группы соответственно с направлениями света, — Север во главе с Россией, Юг во главе с Украиной, Восток с Казахстаном и Запад с самим СССР, — правда, иногда его подменяла Беларусь. -Мы же говорили что не успеем разобраться с ними настолько быстро, — орут ему в ответ, кажется, это Беларусь, — у вас что-то срочное, Север? -Да, черт возьми! Лига сейчас улизнет! -Кажется, ты должен был схватить его, а не дать уйти, — раздается еще один женский голос, — будем минуты через три. Мы не успеваем добраться до тебя, — РФ, кажется, четко слышит глухой удар, видимо, чьей-то головы о стену, — прямо сейчас. Там что-нибудь еще есть? -Нет. Тут просто длинный коридор и куча дверей. -И, блядь, как ты собираешься его находить? -Помолчи, мешает, — раздраженным тоном кидает Россия, прежде чем распахнуть одну из дверей. Почему именно ее? Было довольно легко увидеть, что она слегка раскачивалась, — кто-то слишком резко ее закрыл. -Он что, конченный идиот, — недоумевающе шипит парень, лицезрея перед собой еще одну железную дверь, — кто блять, догадался построить нечто подобное, — он кривится, подходя ближе к двери, и дергая, — на всякий случай, — в шестой комнате с востока железная дверь. Остальные члены отряда Север толпятся у двери, ожидая приказа, и, наконец, не дожидаясь, один мужчина задает интересующий всех вопрос. -Она открыта? Туда можно войти? -Она закрыта. Иди сюда, А17, — один из подопечных Федерации подходит к нему, кивая, — прием, Восток, вызовите D35 и D38 для вскрытия двери, — хмурится он, — Запад, перекройте периметр, прочешите все подозрительные места, — деревья, канализации, странно-лежащие листья, люки! -Принято, — слышится все-еще-не-слишком-зрелый юношеский голос. Следом он начинает торопливо, слегка волнительным голосом, отдавать приказы, которые ему уже дал РФ. -Союз тебя прикончит, — сухо усмехается Украина. -Не то слово, — шипит ей в ответ Россия.***
Глаза не хотят открываться. Ощущение, что сам организм не хочет возвращаться в этот дрянной мир, — но он все же просыпается. Возможно, — из-за довольно громких разговоров совсем рядом с собой. -…думаю, мы все правильно сделали. -Да, ты прав. Надеюсь, мы сможем его поймать. Он ускользнул просто на удаче, откуда нам было знать, что у них там ебанные лабиринты минотавра, разведчики не доносили об этом! -Сделали мы правильно или нет, — не знаю, — вот только Союз в бешенстве. Слышатся три голоса. Первый, кажется, принадлежит России, второй, — неизвестный для США, обладательница третьего голоса — точно Украина. Это можно легко понять по акценту и интонации. Несмотря на то, что Скотт уже был в сознании, и его веки были приоткрыты, — он ничего не видел. Первой мыслью было, несмотря на всю ее нелепость: «Выкололи глаза». -Ч-черт, — хрипит он, пытаясь размяться. Он снова связан. Как приятно, — где я? Россия? Украина? -О, он проснулся! — громко, в каком-то смысле радостно, произносит украинка, — хм… доброе утро. Мы отвезем тебя домой. Не беспокойся! Повязка для безопасности. -Домой? В мой дом? — непонимающе переспрашивает Штаты. -Ага! -Ну, теперь вы знаете мой адрес. Зайдете на чай? — нервно усмехается парень. -Обязательно, — она резко обрывает разговор, тут же начиная говорить с Россией о произошедшем. Лига, лабиринт, Союз… что вообще произошло? Американец не смеет вставить ни слова. -Сегодня отличная погода, а? — все так же неожиданно, перескакивая с темы, обращается она к РФ. Русский, тяжело вздыхая, потирает виски. Его изнеможденное и усталое состояние никак не способствует продолжению диалога. -Отличная. Наступает неловкая тишина. -А какая сегодня погода? — пытаясь разрядить обстановку, спрашивает Америка. США будто ощущает, как на него смотрят шесть пар глаз. Становится невероятно неуютно. -Теплая, — безэмоционально, без единой нотки интонации, — даже намека на нее, отвечает Россия. -Хаха… спасибо, — неловко благодаря русского, американец отворачивается. -Может пересадим его? Не хочу чтобы он слышал, — третий, неизвестный для Штатов человек, тоже подает голос через долгое молчание. -Он сказал, чтобы мы поменьше болтали в машине. Довольно бессмысленных разговоров, и все нормально будет, — раздраженно шипит Федерация, почти разбрызгивая яд от своих же слов вокруг. Неожиданно, все действительно замолкают. -Так вот почему ты его преемник, а не я, — едко усмехается Украина, прежде чем отвернуться к окну.***
Плечи Америки крепко удерживаются цепкими руками РФ. Несмотря на то, что Скотт даже и не пытается убежать, его, — очевидно, — отпускать не собираются. -Эй, прости, может, эм, я дойду сам? — пытаясь состроить дружелюбность, спрашивает США. -Нет. -Почему мои глаза все еще завязаны? -Иногда твой чрезмерно длинный язык чертовски мешает, — получает он, вместо ответа. Ориентироваться в пространстве получается крайне плохо, но даже так, Штаты прекрасно может понять, — это не его гребанный дом. Ступеньки перед дверью ведущую в якобы подъезд, хотя их у дома США никогда не было, отсутствие лестницы на этажи, когда они зашли в здание, не было и специфичного, ставшего почти родным, запаха. Америка мнет губы, пытаясь обдумать более или менее адекватный план действий. В голове пусто, в ушах стоит гул, когда, сквозь долгое и напряженное молчание, его, наконец не отпускают. Россия разворачивает его, и подталкивает. В мыслях успевают пронестись все нецензурные слова и проклятия, пока Штаты вдруг не ощущает под собой мягкое кресло. Он как может, меняет положение, стараясь устроиться поудобнее. -Послушай внимательно, — строго начинает Федерация, — первое. Не покидай комнату без моих, или Союза, указаний. Второе. Если тебе что-то нужно, скажи. Третье. Не слушай распоряжения остальных. Об остальном тебя оповестят, — русский склоняется над американцем. Ему развязывают руки, и, — какая милость, — снова завязывают, только, в этот раз, заводят за спинку кресла. Оставаться в подобном положении долго — мучительная пытка, — тут же морщится США. -Захочешь поесть, — скажи. Удачи, — кивает ему напоследок парень, скрываясь за дверью. Становится тихо. Слышны лишь удаляющиеся шаги РФ. Это очень давит. -Вижу, ты тут скучаешь, — Скотт вздрагивает, резко насторожившись, поворачивает корпус в сторону открывающейся с характерным звуком двери, и едва-уловимо слышит, как этот некто заходит в комнату. Самым очевидным вариантом личности вошедшего, какой зарождается у Америки, является СССР. Штаты чувствует, как с него стягивают повязку. Пред глазами предстает Советский Союз. В этот раз на нем нет плаща. Он одет в белую рубашку, на шее болтается свободно распущенный галстук, на нем черные брюки и темно-коричневые ботинки из кожи. Его волнистые волосы слегка взъерошены, сам он выглядит раздраженным и уставшим одновременно, — под глазами заметные темные мешки. И, блять, его взгляд просто уносит крышу. Он настолько холоден, что, кажется, можно почувствовать мороз. -А-ага, — неуверенно протягивает Америка. Сергей, по какой то причине, ходит невероятно тихо. -Так, послушай. Мне не слишком хочется тебя убивать, раз уж ты был дилером за моим столом, — мафиози садится на кресло напротив, складывая руки на груди, откидываясь торсом на спинку, — я задаю вопрос, ты отвечаешь. Соврешь — тебе же станет хуже. Боишься что тебя пришьет мафия, чьи секреты ты выдашь, — будешь под крылом моей мафии. Тебя защитят, пока ты будешь нам полезен. Будем кормить, обеспечивать жильем, всякими прихотями. Все ясно? Брови США удивленно ползут вверх. Подобного поворота он уж точно не ожидал, — хотя, были и вполне здравые мысли о том, что на сладкие речи Союза поведется только дурак, но они определенно были в меньшинстве. По разуму растекались сладкие мыслишки о неплохой жизни. «Я уж думал, в подвал бросят», — слегка нахмуривается он, сглатывая вязкий ком слюны, застрявший в горле. -Все ясно, — кивает головой он, — меня развяжут? -Да хоть рака на горе заставят свистнуть, только сначала ответь на некоторые мои вопросы, — резко, начиная терять терпение, отвечает СССР. Не дожидаясь ответа, он вставляет, — так, я задаю первый. Ты должен денег ООН? Спрашивать еще прямее было невозможно. Что ж, стоит поблагодарить Советов за избавление от ненужных прелюдий. -Да, — косит взгляд в сторону американец. Конечно, он может и соврать, но он полагает, это приведет к худшему исходу событий. В каком-то смысле слова Союза могут быть правдой. -Прекрасно. На что ты брал у них денег? Штаты слегка запинается. Рассказывать секреты, которые ты лелеял у себя в глубинах души много лет оказывается совсем непросто. -Ну, — начинает он, — мне было лет… семнадцать, и-и… -Говори быстрее. Я же говорил, что мы будем защищать тебя если ты нам полезен. А пока ты не слишком мне помог, — раздраженно торопит его Сергей. В его зеленоватых глазах темнеют омуты презрения. -Мой отец взял у них кредит на содержание нашей семьи. Потом он… умер. Его застрелили за неуплату долгов, мать уехала из страны и сменила личность, и в итоге долг оказался на мне. Однажды пришло письмо счастья. -Ясно. Твой отец — Британия? -Да. -Кем была твоя мать? -Послушайте, это уже не так важно, она живет не под своей личностью, и вообще… -Я спросил. — сквозь зубы рычит Союз, сдерживаясь, чтобы удержаться на месте. — Как. Звали. Твою. Мать. Произнести по слогам? -Франция. Катрин Леруа. Так ее звали. Не знаю, какое ее имя теперь. -Есть кто-то еще, кроме родителей? -Да, — кивает головой в такт с обреченным вздохом Америка, — младший брат, Канада. -Где он? -В приюте. Нигде не знают, что он имеет отношение к истории моей семьи, а если я возьму его к себе — это вскроется. Его могут убить ООН. -ООН тебе угрожали? -Да, сказали, что если не уплачу долг, меня разберут на органы. -Есть предположения, почему они так привязались к тебе? Если бы им так нужен был твой долг, они бы уже давно осуществили свои угрозы. -Только если какие-то личные стычки с моей семьей. Но я о них не в курсе… — нервно вздыхает парень, — это все? Мне уже сложно мыслить, если честно… -Поговорим еще вечером, — изрекает Советы, ставя точку в разговоре. Он поднимается, и подходит к США, — хочешь есть? -Не отказался бы, — янки ощущает как урчит его живот при мыслях о еде. Он не ел… хм, часов 8. Его начинает слегка мутить. -Прекрасно. Россия подойдет к тебе с едой. Я приду через час-два, до встречи, — резко развернувшись, Советы большими шагам быстро удаляется из комнаты, захлопывая за собой дверь. Скотт мельком успевает увидеть, как Сергей достает из кармана брюк пачку сигарет.***
-Привет, — вяло тянет Федерация, заходя в комнату. В руках он несет небольшой железный поднос, на котором стоит идеально-чистая белая тарелка, лежит несколько столовых приборов, аккуратно-уложенные салфетки и стакан с водой. Теперь у Америки не завязаны глаза, и он может увидеть что Россия выглядит слегка потрепанным. Пластырь на лице, перевязанная кисть, — наверняка следы от недавней потасовки с Лигой. Россия выглядит крайне недовольным, брови сведены у переносицы, вид у него усталый, он будто еле держится на ногах. -Привет, — уверенно улыбаясь, и приветливо махая, Америка старается быть дружелюбным. Не стоит врать, Россия вполне симпатизирует ему. -Тут… еда, — слегка заторможенно сообщает русский, ставя на стол поднос и садясь на соседнее кресло, как-то выжидающе смотря на собеседника. На тарелке лежит ароматная курица с рисом, и, несмотря на свое желание нормально поесть, Штаты все же предпочитает не ужинать в неловком молчании, а завязать разговор. -Какие жанры в кино ты любишь? РФ изгибает бровь. Меньше всего он ожидал услышать вопрос, напоминающий неумелое начало подката. -Ну, детектив и документалки интересные, как по мне, — задумывается он, разминая шею и потирая ее рукой, — а ты? -Фэнтези, комедии, триллеры, — в общем-то, — Скотт берет в руку вилку и подхватывает маленький кусочек курицы, начиная ее поедать, — все что не скучно. Знаешь, в моем детстве отец пытался мне привить гигиену или что-то такое, и в итоге всегда показывал черно-белые документалки плохого качества о том, что случается с плохими детьми, — начинает он, четко понимая, что оппонент явно не будет особо говорить и перенимая инициативу, — так вот, я с того времени, когда он заставлял меня засматривать одно и то же до дыр, терпеть не могу документалки. От одного вида меня выворачивает. -Не знаю, мне кажется, слушать реальные мировые события намного познавательнее, чем фиктивные. -Да ладно, фэнтези это ведь весело! Неизведанные миры, волшебники, эльфы, драконы, — это разве не заставляет чувствовать тебя восторг? -Ну, нет, — Россия пожимает плечами, — может, я не смотрел хороших фэнтези, но я думаю это… не мое, — он замолкает, не зная, что добавить еще. -А по политическим взглядам ты кто? -Решил зайти с козырей? — сухо, но по-доброму усмехается Федерация, слегка улыбаясь, — кажется, политика это тема для разговора только с тем, с кем ты хочешь прекратить общение. США ухмыляется, с хитрым блеском в глазах многозначительно смотрит на него. Это работает намного лучше слов. -Наверное я центрист. Особо не раздумываю над этим. Америка проглатывает фразу «сказал центрист, чтобы мы не прекратили общаться», и кивает. -Слушай, я тут понял, что не знаю как тебя зовут. Расскажешь? РФ будто потерял часть своей добродушности, еле-заметно нахмурился. -Это не так важно, — он отвел взгляд в сторону, на стену. Его поза стала более напряженной. -Ладно, — осознавая свою ошибку, Штаты тоже перестает быть таким расслабленным, — извини. Определенно, он общался с Россией не только ради получения информации, но все же, он в доме мафиози, а перед ним сидит один из верхних в их иерархии, так почему бы… слегка не воспользоваться ситуацией? -У тебя красивые волосы. Никогда не замечал, — неожиданно выдает он, сам не понимая, лесть это, или просто слегка, — совсем на капельку! — приукрашенная правда. -Мм, спасибо, — слабо улыбается в ответ Федерация, — в детстве у меня были волосы до лопаток, но потом они стали мешать, и я подстригся. -О, мой тоже отрастил мне гриву. Почти до половины спины, — будто показывая контраст, американец поглаживает свои короткие светлые волосы, уложенные набок, а потом проводит примерно по своей прошлой длине волос, — как он и сказал, до половины торса, — я терпеть не мог эту… прическу, — будто сомневаясь что ее так можно назвать, продолжает он, — и в итоге в лет 17 я ее сбрил. Не представляешь, как тогда кричал отец! Русский по-доброму усмехается, в его глазах, вместо холода, снова появляется живой блеск. Он будто хочет сказать, что чертовски понимает США, но по какой-то причине не говорит. -У вас тут большой дом, вы тоже тут живете? -Не совсем, — двусмысленно, увиливая от ответа отвечает РФ, — слушай, а можешь ответить на один вопрос? -Хм, конечно, — поднимает бровь Штаты, доедая остатки курицы. Она оказалась удивительно вкусной, — сочетание приправ, само качество мяса были восхитительны, — правда, по меркам давно не евшего парня. -Что ты делал, пока не стал крупье в этом городе? Вопрос был странным. Очень. -Ну, — тянет парень, — подрабатывал. В универе учился, школу заканчивал. Ничего, в общем-то, необычного. -Ты же не тут родился? -Да конечно нет. Я честно, кажется, не встречал ни одного коренного жителя, кто уже не уехал, — весело отмахивается Америка, — я родился довольно далеко отсюда. Скажем, я приехал сюда отдохнуть, но в итоге остался работать, хаха. -А почему ты все же стал именно крупье? В глазах США проблескивает недоверие. Разговор, в каком-то смысле, можно было назвать дружеским и отвлеченным от происходивших событий, вот только обнажать душу перед Россией было глупо. «Если Советы не убил меня, потому-что я нужен ему как источник информации», — думая, он пьет воду, чтобы вызывать меньше вопросов, — «а если этот проворливый гад узнает что-то важное от меня, меня убьют быстрее. Не стоит отвечать ему прямо» -Зарплата нормальная, интересно, — Скотт слегка напрягается. Слова начинают казаться неправильными и дающими чересчур много познаний собеседнику, из-за чего он тщательно обдумывает что бы сказать. Предложения становятся менее информативными и более растянутыми, — и, в конце концов, у меня не было особого выбора. Это было самым… приемлемым вариантом. -И много у нас в городе вакансий? -Достаточно. Зашел бы ты в казино, меня искать, а я на шесте кручусь, хахаха, — Штаты привычно шутит, смеется, стараясь успокоиться. Чувство контроля над своим телом быстро возвращается, — о, и Россия тоже испускает короткий сдавленный смех. Так, будто это — деловая встреча. «Не выдать ничего больше. Не выдать ничего».***
Лига Наций закуривает электронную сигарету с каким-то приторным привкусом и запахом, — даже стоящий рядом Греция это ощущает. Несмотря на то, что он пытается сохранять нейтральное выражение лица, он на секунду морщится от подобного, — но это не ускользает от взгляда Лиги. -Что, Аристарх, не нравится? — Аникей хитро щурится и улыбается, крутит между пальцами вейп. -Это же вредно, — хмурится Греция, смущенный тем, что его окликнули по имени, — к тому же, в здании запрещено курить… -Дааа, я в курсе, — лениво потягивается ЛН, зевает, и снова затягивается. Разносится сладкий аромат, кажется, какой то ягоды, — ну, что, пока меня не поймали, все можно. К тому же, я не совсем курю. -Строго говоря, куришь. -О, Ари, ну какой же ты чувствительный. Не приставай, — отмахивается от него Аникей, и отворачивается. Он одет официально; костюм тройка, с черной рубашкой и черным пиджаком, брюки, и желтый галстук с каким-то принтом на обратной его стороне. Его красивые волосы собраны в свободный высокий хвост. Пара прядей выбивается из него. -Вообще-то, меня приставили к тебе чтобы… -Чтобы за мной могли следить, ага, — перебивает его Лига. Аристарх сжимает зубы, негромко вздыхает. Не стоит скрывать, Аникей раздражал… хм, всех, и Греция был крайне не рад сотрудничеству напрямую с ним, — послушай, сгоняй-ка за кофе, первый левый поворот, там автомат стоит. -Я не личный официант. Меня не обслуживать к тебе приставили, — холодно отрезает Аристарх, складывает руки на груди, и сосредоточенно смотрит в стену, давая понять, что на разговор не настроен. -А я мог бы чаевые оставить, — тянет Аникей, усмехаясь и пряча электронную сигарету куда-то во внутренний карман пиджака. Он опирается на стену, и, подобно Греции, складывает руки крест-на-крест. -Лига Наций, вас ожидает руководство компании, — молоденькая девушка, секретарша, выходит из кабинета. Создается ощущение, что ей тяжело было открыть большую, дубовую дверь, ведущую внутрь. Она серьезно смотрит на Лигу, и тот сдерживает свое желание съязвить. Парень мило улыбается, кивает, и, хлопнув по плечу Грецию, улыбнувшись ему напоследок, заходит вслед за работницей. Аристарх сглатывает, — от непривычно злого, холодного взгляда, какой бросил на него Аникей, при этом широко улыбаясь, становится не по себе. Кажется, будто он сбросил привычную маску шута.***
-Добрый вечер, Настя, — вкрадчиво приветствует ее Лига. Анастасия, как помечено на ее бейджике, смущенно улыбается, заправляет за ухо каштановые волосы, и кивает ему. Они зашли в помещение, которое, очевидно, находится перед кабинетом «Совета», — так часто называли руководство. Тут стоял длинный приемный столик, похожий на тот, что был у администрации, на котором в аккуратные папки были сложены бумаги, — хотя, некоторые хаотично валялись на поверхности. Чуть левее всего этого стоял дисковый телефон, чуть позади шкаф, где в вертикальном положении стояли разноцветные подписанные папки. Напротив двери, в которую они только что вошли, располагалась еще одна дверь, только теперь она вела к «Совету». Настя была одета в белую рубашку, серый пиджак и юбку карандаш того же цвета. На груди у нее был бейджик работника, где печатными буквами было написано ее имя. -Можете пройти к руководству, — она отводит взгляд в сторону, и чутка отходит, как бы позволяя парню пройти дальше. Он благодарит ее, и, подойдя к двери, тянет на себя. С лица не сползает ухмылка. Но, пожалуй, руководство совсем не радо такому его появлению. -Приветствую, — Аникей чересчур смиренно кланяется, придерживая одну руку за спиной, а другую, — прижатой к животу. -Здравствуй, — раздается низкий бас. С ним говорит мужчина лет пятидесяти, сидящий в центре. Он официально одет, и его взгляд не сулит ничего доброго, — полагаю, ты знаешь, зачем мы тебя вызвали. -О, конечно! Я крайне сожалею о том, что произошло сегодня с нашей базой Альфа-42. Но, позвольте объяснится, — он поднимает голову, но торс остается в том же согнутом положении, — это не была наша основная база на Востоке. Строго говоря, это была не особо важная база. Но, я обещаю, что смогу заполучить в распоряжение объект-А и сполна отомстить Советскому Союзу… -Аникей, — нетерпеливо перебивает его мужчина. Лига сохраняет непринуждённую, слабую улыбку на устах, — в какие сроки ты уложишься? Нам достаточно пустых обещаний. Ты доказал свою преданность не одним поступком, так что мы делаем тебе поблажку. Но это последний раз. Нам надоели твои игры в манипуляции! Нужно действовать открыто, а не прятаться по теням! — некто повышает голос, гранича с криком, — это ударяет не только по настроению в наших рядах и репутации, но и по позициям. Посмотри, что стало с Альфа-42! А дальше СССР, поняв, что бойцов у нас не так много, заберут и Альфа-37, Омега-16! Мы, по единогласному решению, сокращаем финансирование различного рода теневых информаторов и некоторых шпионов, и делаем упор на увеличение нашей ударной силы. Союз откровенно глумится над нами. Ты понял, Лига Наций? -Прошу прощения, но эта очевидная провокация со стороны Советского Союза, разве мы поведемся на нее? -Молчать! — бьет кулаком по столу мужчина. Сидевшие рядом слегка отшатываются, — это не оспаривается. Ты отправишься в Омега-08, чтобы, в конце концов, поймать чертов объект-А! Подробнее прочитай в папке, что даст тебе Анастасия. А теперь — выметайся из кабинета! Аникей стискивает зубы, чуть не прикусив язык, чтобы молчать. Покорно кивнув, он, все в таком же положении, медленными шагами отходит назад, и, когда уже чувствует, что скоро будет проход, расправляет плечи, и выходит из кабинета с низко-опущенной головой. Настя, сочувствующе смотря на него, передает папку, помеченную как А-02. ЛН, не произнося не слова, выходит и из этого помещения, и встречается взглядом с Грецией. -Все плохо? — спрашивает он. -Мягко сказано, — холодно бросает ему Лига.