Час пред рассветом

— Так значит, что-то из пустыни. Эр-Вель брел за одноруким техником уже какое-то время, пока тот делился впечатлениями. Лен-Рой чаще них всех выходил на своеобразную разведку и собирал слухи среди военных и гражданских. Ему в этом было проще: кто запишет в ненадежные элементы солдата, который был готов даже потерять руку, подчиняясь менвитским идеям? А для менвита это приговор. Даже если ты не окажешься прикован к кровати, никто уже не будет смотреть на тебя как на человека первого сорта. Эр-Вель знал, что это неправильно и что когда-то давно менвиты почти избавились от этого стереотипа. Но все равно не мог не смотреть на искусственную руку Лен-Роя с некоторой долей отторжения. Техник, кажется, не замечал этих взглядов. Или умело делал вид, что не замечал. Он только отпил из фляги, возвращаясь к своему рассказу. — Да. Этот солдат явно из одного из пустынных дозоров. Форма белая и шевроны дозорного. Майор. Явно не командированный, иначе хрен бы он по барам в пустынной форме шатался. И на мотоцикле пустынном приехал. Подумал, что я пьян, вот и сказал мне чуть больше, чем хотел бы. — А ты сейчас не?.. — Эр-Вель кивнул в сторону фляги. — Это не алкоголь. Не спорю, знаешь, как хочется иногда? Но я лучше потерплю, чем опущусь до такого. — Так что тебе сказал тот офицер? — Я уже все перечислил тебе. Кто-то неизвестный в пустыне. И давай признаем, под этим он мог иметь в виду кого угодно. От непронумерованного арзака до менвита-отшельника. Но если он притащился в город сам, даже не меняя форму, значит кто-то важный. Или интересный. Пустынная охрана не мотается в города просто так. Пустыня. В этом месте достаточно легенд, и все как на подбор мрачные. Начиная от того, что именно туда когда-то сбросили на погибель тейфера и что, перейдя пустыню, смертный мог спуститься в бездну и вернуться, и заканчивая более современными историями с пропажей людей и аномальными зонами, где гравитация нарушала собственные законы. Менвиты боялись ее и поклонялись ей одновременно, как месту, откуда они пришли и куда уходили. Неудивительно, что в ней бы и нашлось что-то, что всполошило пустынную охрану. И все же интересно, что именно там произошло. Наверняка там есть кригийцы, а они знают других кригийцев, а они знают кого-то, кого знает Эр-Вель. После Кригийской войны они не доверяли государству, но доверяли тем, с кем делили родину. Если, конечно, внутреннее разделение на «свой-чужой» можно называть доверием. Доверять в целом было довольно опасно. — Что ты пьешь? — Эр-Вель решил увести тему, чтобы не рассказывать Лен-Рою про солидарность. Он не кригиец. — Прописанные лекарства, разведенные водой. Выжимка из листьев морены, ну, те, из которых вино еще делают, но его из ягод делают. Нагоняет сон и в целом седативное. — Зачем тебе седативное? Это ж снотворное почти, только слабое. — Без него у меня руку дергает. Ту, которой нет. И кошмары снятся. — Кошмары? — Про то, как может болеть отсутствующая рука, Эр-Вель решил не спрашивать. — Я ведь потерял ее на Беллиоре. В схватке с теми… тварями. Знаешь мартышек? Представь такую, но с человека ростом, с крыльями и зубами, как у красных масок. Они нападали на нас толпами, когда мы пытались атаковать город беллиорцев. — Лен-Рой почти тараторил все это. — Никогда не думал, что мне придется сражаться против — смешно сказать! — летающих мартышек. А тогда мне было не смешно. Знаешь, как это, когда к тебе рвется зверь с целью разорвать тебя в клочья? Еще и в воздухе, где бежать ни тебе, ни ему некуда. Не, не, ему-то есть куда, а ты как в арзакском гробу. Они мне тогда винт сорвали, что я упал, но я думаю, что слава звездам, что кабину они вскрыть не успели. Лучше упасть, чем это. Руку мне в обломках зажало, даже медики вытащить не смогли, да и смысла уже не было. Там ее и оставили. Лен-Рой отпил из фляги еще, желая смочить резко пересохшее горло. Сейчас он казался Эр-Велю совершенно безумным. — И в моих снах они находят эту руку. И терзают ее, срывая мне кожу и ломая пальцы. И я просыпаюсь, желая прекратить эту пытку. А их нет. И руки нет. И ничего больше нет, кроме этих тварей в моей памяти. — Техник криво усмехнулся. — Вот ведь незадача, кригийскую прошел, а мартышек испугался. На допросе мне не поверили. Сделали вид, что поверили, но я знаю, что они считают, что мне и остальным что-то внушили, чтобы мы небылицы рассказывали и дураками выглядели. Но рука не может врать мне… Эр-Вель молчал. Он не знал, что следует ответить Лен-Рою, не знал, стоит ли верить ему. Интересно, помешался ли Мон-Со схожим образом? Брат всегда был кремнем. — Молчишь, — неожиданно и грустно усмехнулся Лен-Рой. — Извини, я не знаю, что нашло на меня. Не стоило упоминать это. — Нет. Все в порядке, — соврал Эр-Вель. Он не знал, как помочь и что сказать бывшему летчику. Мон-Со был сух и скуп на эмоции, но всегда каким-то образом находил пару нужных слов, чтобы успокоить младшего. Сам Эр-Вель так не умел. — Мне очень хочется запить, Эр-Вель, но — гребаное чувство собственного достоинства. Я не прощу себе, если будут заливаться. И так вся жизнь под откос. С места меня попросили, механическая рука настоящую не заменит. Я теперь человек второго сорта. Еще и взгляд потерял… Последняя фраза внезапно царапнула Эр-Веля. — Что ты имеешь в виду под «потерял взгляд»? — До него тут же дошло, что проигнорировать остальные излияния Лен-Роя было довольно грубо, но диалог назад не отмотаешь. — Слушай, я тебе это говорю только потому, что ты не побежишь докладывать об этом. — Техник нахмурился. — Я когда вышел с реабилитации, ну, после того как мне руку приделали, решил арзака к себе подозвать. Ну, в расстроенных чувствах был, хотел послать его уже не помню зачем. И вот я говорю ему посмотреть мне в глаза. Ты же знаешь, как гипноз ощущается? Вот. А я не чувствую. Понимаешь? Нет ничего. Арзак на меня в ожидании смотрит, а я словно забыл, что хотел. Сделал вид, что передумал приказывать, и чуть ли не сбежал оттуда. Потом еще на парочке арзаков проверил. Глухо. Будто и не умел никогда. Эр-Вель ощутил неприятный холодок. Менвиты всегда владели взглядом, разве что учились его использовать только в сознательном возрасте. Сколько он себя помнил, умение гипнотизировать взглядом было с ним всегда. И для него «потерять взгляд» звучало как «разучиться моргать». — Я парней ненавязчиво поспрашивал потом. Ни у кого проблем не возникло. Как умели, так и умеют. Один я такой. Недоизбранник. Конечно, Эр-Вель знал о том, что до прихода Гван-Ло взгляд был уделом избранных, а не всех менвитов, и что эта техника была страшным секретом. Но по умолчанию ею могли овладеть все. Наверное, это страшно, когда ты не можешь. Когда ты остаешься за бортом. Он почти не слышал о случаях, когда менвиты не могли овладеть взглядом. Да и про те единичные случаи говорили как про страшнейшую инвалидность. То есть только шепотом. — Не говори никому об этом. Я и так буквально с вершины свалился. — Я не скажу. Он не собирался говорить, меньше всего хотелось подставлять Лен-Роя. Но почему-то Эр-Веля не отпускало чувство тревоги. Он никогда не видел подобного близко. И даже если ему не нравилась природа взгляда, мысль о том, что его можно так внезапно потерять, вселяла неприятное чувство тревоги. Словно он не знал о какой-то скрытой опасности.

***

Ильсор очень хорошо знал, что все арзаки обладают примерно схожей внешностью и ранее антропологи даже задавались этим вопросом и проводили какие-то исследования, но к ответу так и не пришли. Самого Ильсора не раз путали с другими арзаками и называли чужим номером или именем. Это было привычно, он, если признаться, тоже менвитов не всегда различал. Но к тому, чтобы внезапно встретить у убежища почти свою полную копию, понуро сгребающую опавшие листья, он был явно не подготовлен. Выглянув из-под арки моста, Ильсор наблюдал за уборщиком. Очень похож. И рост, и телосложение. Даже прическа почти такая же, разве что более растрепанная. Без минуты давно потерянный брат. Только взгляд странный какой-то. Рассеянный, будто уборщик проснулся минуту назад и еще не осознал, кто он и где. Не совсем как под гипнозом, там немного другой взгляд. — Любуешься? — Ирэна как обычно подошла со спины максимально тихо. — Он на меня похож. Будто нас в детстве разлучили. — Это Рифин. Нулевой уровень. Он в подростковом возрасте травму головы получил, теперь даже программу младшей школы освоить не может. Разве что мусор сгребать научился. Его почти не гипнотизируют даже, смысла нет. Он, да простит он меня, глупее даккара. — Даккары вообще-то очень умные. — Ты меня понял. Ильсор еще раз глянул на похожего дворника и развернулся, следуя за Ирэной. Надо же, а в плане внешности он не такой уж и уникальный. Интересно, сколько у него вообще двойников по Рамерии и насколько они похожи на него. Может он как-нибудь еще подумает над этим вопросом. — Так значит в этот раз ты пришел за данными. — Да. Мне нужно найти, где сейчас полковник Мон-Со, участвовавший в экспедиции. — Сдалось тебе, конечно, менвитов искать. Что ты собираешься с ним делать? — Твою нелюбовь к менвитам удовлетворит ответ, что я собираюсь ставить на нем эксперименты? — Надеюсь, они неэтичные. Конечно Ирэна бы и мухи не обидела, если бы ей дали возможность, но ей было легче строить из себя импровизированного доктора зло, согласного на любые методы расправы с врагом. — Поверь, абсолютно. — Сейчас мы найдем твоего полковника. Тоннели, вход в которые располагался под мостом, казались слишком маленькими даже для арзаков. Может когда-то они и были просторными для своих строителей, но сейчас, за счет труб, проводов и каких-то еще коммуникаций, густо оплетавших стены, кое-где стало возможно пройти только боком. Даже не особо высоким и мощным арзакам. Ильсор подумал, что ремонт здесь проводят либо только механические помощники, либо арзаки. Стандартный менвит испытал бы здесь массу неудобств. Дверь, которую и с первого, и со второго взгляда можно было принять за часть стены, была так же наглухо завешана проводами. Войти в нее можно было только приоткрыв ее на минимальное необходимое расстояние и фактически втиснувшись в эту щель. Глупое решение на случай побега, но гораздо больше вероятность, что менвиты сюда не полезут. Еще один тоннель, все так же не рассчитанный на кого-то массивного, но уже явно свободнее. Свет здесь был только от каких-то доисторических ламп накаливания. И как они только держатся все это время, пережив уже, наверное, два поколения рамерийцев? Ильсор подобные характеристики мог предзаказать только для самых современных аргонных трубок. Впрочем, менвиты имели манеру делать что-то неказистое, но способное пережить даже самую разрушительную войну. Те же «шершни» до сих пор даже не ржавеют. Их штаб здесь выглядел чуть приветливее тоннелей. Тут были лампы, а голые стены были прикрыты вырезками газет – атавизма времен бумажных носителей информации. Они уже давно выпускались скорее как блажь для самых старомодных. Эти куски Ильсор помнил до сих пор. «Алькарский воздушный порт закрыт на реставрацию». «Вынесен приговор общественно опасным элементам, ставящим под сомнение положение райхи в обществе». «Новые ресурсы могут ждать нас за пределами нашей планеты». «Известный летчик испытатель Ран-Див погиб при демонстрационном полете». — Ну давай, говори, кого там искать надо. — Ирэна подняла небольшой чемоданчик, в котором, как уже знал Ильсор, был ее личный коммуникатор. Знал потому, что лично взламывал на нем все системы защиты и с помощью Ланата переустанавливал все, что мог бы переустановить. — Мон-Со. Полковник космического флота. Участвовал в беллиорской экспедиции. Полного имени или еще каких-то вводных данных я не знаю. — Сейчас мой поисковик пробежится по базам, и мы будем знать о нем все. В этот момент Ильсор был благодарен менвитской бюрократии. — Кстати. — Ланат, все это время сидевший в своем устройстве и усердно сливавшийся со стеной, подал голос. — Я, конечно, всего лишь радиотехник, но как ты думаешь, Ильсор, сколько производственных мощностей понадобится системе наблюдения, чтобы наблюдать… везде? — Мне не нравится такая постановка вопроса, потому что обычно она подразумевает, что с чем-то подобным придется бороться. — Ильсор потер подбородок. — Огромные мощности, Ланат. Я даже не знаю, может, даже ионный реактор «Диавоны» не потянул бы ее. Или требовалось бы неприличное количество энергии. А теперь мой вопрос. Зачем это тебе? — Я пытаюсь прикинуть сколько мощностей должно быть у Ан-Ра. — Ланат, не смей говорить мне, что ты не оставил идею влезть к нему в систему. У Ильсора от этой машины мурашки. Он видел его в те разы, когда генерал был на приемах у Достойнейшего. Жуткое и неестественное зрелище. Что мешало Гван-Ло сделать его более приятным глазу и не внушающим этот эффект паранойи? Особенно этот постоянно ломающийся левый глаз. Хоть бы изображение стабилизировал. — Нет, я, наоборот, думаю, что мы можем сделать, чтобы защититься. Ланат не знал от чего. По всем его заключениям выходило, что Ан-Ра может быть везде. И у него реально слепых зон почти нет. Почему Гван-Ло просто не накрыл их всех как жуков? Если все это часть какого-то его плана, то какого? У Ланата голова разрывалась от вопросов. А еще он все еще не мог выпустить из головы те антенны, хранившиеся в глубине склада. Уже несколько раз он приходил к ним и просто смотрел на них по полчаса. Никто не видел причин такого поведения, остальные рабочие словно не замечали ничего. И только Ланат даже спать ложился с мыслями о накрытых брезентом ретрансляторах. В процессе своих мыслей он непроизвольно задержал взгляд на одной из старых газет. Очень старой, судя по почти коричневому цвету бумаги. Какой-то летчик погиб во время испытательного полета. У менвитов это частый случай. Разве что этот вроде был каким-то известным противником идеи превосходства на заре режима Гван-Ло. Ланату об этом Ильсор рассказывал. И где теперь все эти противники режима? — Кстати, пока моя программа производит поиск, посмотри сюда. — Ирэна протянула Ильсору планшет. — Я проанализировала все списки из кабинета Гван-Ло. Здесь реально имена. А числа — это даты рождения. Ильсор взял планшет, рассматривая рассортированные столбцы данных. — Все даты помещаются между 9816-м и 9836-м годами. Здесь все менвиты, родившиеся в этот промежуток. — Зачем Гван-Ло список рожденных за двадцать лет? Именно эти двадцать лет. — Не ко мне вопрос. — Ирэна ткнула пальцем в дату «9816». — Это за десять лет до его прихода к власти. Все старшие уже были в сознательном возрасте. А по поздней дате — последняя волна тех, кого могла задеть Объединительная война. Пусть даже в детстве. Это единственные мысли, к которым я смогла прийти. Ничего не сходится. Зачем Гван-Ло могут быть нужны все эти люди? — Но ты посмотри на его пометки. Я вынесла их отдельно. Ильсор открыл столбец с пометками, выполненными красной ручкой. «Проверен» «Известен род» «Известен род» «Не способен ко взгляду» «Известен род» «Проверен» Проверен на что? И почему с такой формулировкой имена вычеркивали? Ильсор перевел взгляд на пометки черной ручкой. «Погиб в Объединительной» «Несчастный случай» «Погиб в Объединительной» «Погиб в Крийгийской» «Убит при исполнении» — Все, кто вычеркнут черной ручкой, мертвы. Красной… я не поняла. Что Гван-Ло пытался проверить? — Может, урожденных колдунов искал? Смотри, тут есть пометка, что кто-то не способен к гипнозу. — Не забывай, у них такие считаются калеками. Может, он выяснял, кто из этого поколения достоин считаться настоящим менвитом. Странно, конечно, что он делал это вручную. У него же прислуги как песка. Ильсор не нашелся, что ответить. У него у самого сейчас мало что стыковалась в голове. Что заставляло Гван-Ло вести учет целого поколения на бумаге, да еще и собственноручно? — И, кстати, глянь. Твой штурман в списке. Конечно, это было ожидаемо, учитывая диапазон дат, но Ильсор все равно дернулся от этой фразы. Кау-Рук. 9825. Отправлен на Беллиору. Проверен. Почему экспедиция была записана в «черные» причины? И хорошо ли то, что штурман вычеркнут? — Посмотри. Мы нашли Мон-Со. Ильсор с усилием оторвал свой взгляд от планшета, чтобы посмотреть на информацию, которую нашла для него Ирэна. — Дом заката? Полковник решил уйти в отставку? — А что в этом не так? — Да он скорее умрет в карауле, чем откажется от службы. — Только факт говорит о том, что он именно это и сделал. — В таком случае, придется искать его и там. Запиши мне адрес.

***

Он был здесь. Он точно здесь уже был. Баан-Ну с диким дежавю осматривал мозаику, покрывавшую пол. Вон там один кусочек повернут больше остальных и отблескивает немного сильнее. Вон черный элемент уходит под ободок вмонтированной в пол лампы. Он уже видел всю эту плитку. Только не мог вспомнить, в какой части Коралловой скалы. Генерал не помнил ни одного коридора, где пол украшала мозаика в виде рыбок. И ни одного коридора, настолько длинного и высокого, он тоже не помнил. Пусть и испытывал сейчас ощущение, что уже ходил по нему. И точно так же коридор сужался все сильнее, чем дальше проходил Баан-Ну. Пока не заканчивался открытой дверью, за которой сразу обрывалась лестница. Генерал глянул вниз. Ступени просто уходили куда-то в темноту. И чем больше он всматривался, тем меньше было понятно: он смотрит вниз, куда спускается лестница, или вверх, куда она поднимается? Где он мог видеть такую узкую лестницу? Он должен спуститься ниже. Или подняться? Генерал сделал шаг вперед, чувствуя, что все-таки он должен спуститься. После третьего шага лестница устремилась вниз, растягивая ступени в их высоте, и Баан-Ну почувствовал, что летит в бездну, в которую вела его лестница. И нет никакой опоры, кроме собственного подскочившего к горлу сердца. Через секунду оно снова рухнуло куда-то вниз, а Баан-Ну, открыв глаза, обнаружил себя сидящим в круглом кабинете Гван-Ло. Том самом, где когда-то объявили капитана беллиорской экспедиции. В котором проходили их совещания. Их всегда здесь сидело четверо. На столе лежал отрез ткани с нарисованным староменвитским глифом «Я сожалею о вашей утрате». Гван-Ло никогда ни по кому не скорбел. Баан-Ну посмотрел на сидевших слева от него Тор-Лана и Кир-Нат. Их будто совершенно устраивала ситуация с этим кабинетом и этим глифом на столе. Ткань качнулась совершенно без ветра. — Что происходит? Они оба посмотрели на него без какого-либо удивления. Словно только он тут не понимал, почему он здесь. От их прямого взгляда у генерала пошли мурашки. — Все в порядке, Баан-Ну, — совершенно безэмоционально произнес Тор-Лан. — Но… — Что у тебя за спиной? — так же ровно спросила Кир-Нат. Сейчас генерал особо тяжело ощутил чье-то присутствие позади себя. Их всегда здесь сидело четверо. Баан-Ну медленно обернулся. И в ту же секунду его выкинуло из сна. Катилось бы в бездну! Словно мало ему было видений наяву, так еще и во сне он не мог не бродить среди образов, которые ничего ему не говорили. Он бы уверен, что успел повернуться и посмотреть, но что-то никак не давало ему вспомнить, что именно он увидел. Откуда у него вообще мысль про четвертого? У Достойнейшего были только они. Баан-Ну подорвался из кровати, принимаясь мерять комнату шагами. Бессмыслица какая-то. До Беллиоры он отлично жил и никогда не испытывал никаких проблем с чем-либо. Может, только с организованностью, но для этого был Ильсор. Ильсор. Интересно, где он сейчас? Генерал стряхнул эту мысль. Не хватало ему еще за раба-предателя волноваться. Баан-Ну посмотрел в зеркало, словно пытаясь получить поддержку от самого себя. Отражение в ночном зеркале презрительно сверкнуло изумрудными глазами.