Час пред рассветом

Гелли вымыла руки вместе с дезинфицирующим раствором и все равно натянула перчатки. Длинные, до самых локтей почти, из тянущейся резины, плотно сидевшие на руке. Менвиты все делали из соображения удобства пользования. И это даже складывалось в какой-то общий эстетический стиль. Арзаки, насколько она знала, украшения очень любили, но всегда старались четко вписывать их в общую картину, чтобы ничего не казалось переполненным. Менвитская любовь к пустоте была даже в чем-то элегантна. Особенно в сочетании с попытками показать роскошь. Вот и ее униформа. Ничего лишнего. Сидящий по фигуре (как и вся менвитская одежда) медицинский плащ, из плотной белой ткани, не пропускающей и не впитывающей воду. Выдерживало даже стирку в действительно жестких дезинфицирующих растворах. Вообще, странно думать о подобном по пути в морг. Лон-Гор добровольно брал смены для работы с покойниками, менвиты обычно не любили работать с мертвецами. Гелли читала в истории патанатомии. У арзаков было множество способов бальзамирования умершего и сохранения тела в почти первозданном виде. Тело считалось важным для будущей загробной жизни мертвеца — как он, в конце концов, без тела будет? Менвиты своих покойников не обрабатывали. Чаще всего их сжигали прямо на поле битвы. Ну, раньше это было оправдано: в местах их обитания было полно падальщиков, которых не хотелось привлекать к своему жилищу. Да и без правильного погребения подобные тела способны спровоцировать повальные эпидемии, с которыми тогдашняя менвитская медицина просто не справилась бы. У них вообще долгое время только самые крепкие и здоровые хоть как-то выживали. Хотя бы сам морг был вполне современным. Войдя в двустворчатую дверь, Гелли ничего не почувствовала. Разве что совершенно гнетущее ощущение, которое всегда накатывало, стоило ей оказаться здесь. Доктор уже работал и явно активно. Более того, он видимо уже собирал обратно свою жертву вскрытия. — Тебя на пропускном задержали? — Да. Они проверяли мои данные, ведь ваша прошлая ассистентка в розыске. Разумеется, в розыске была сама Гелли. Благо еще Сит-Шо сделала ей новые документы. — Ничего, служба безопасности уже сменилась, а новые не знают тебя в лицо. — Лон-Гор провел руками по халату, который и так уже был покрыт бурыми пятнами. — Не пора ли вам сменить халат?.. — Не пора. Какой доктор, такой и халат. Я не лечу, а калечу. Гелли вздохнула. Ложь. Как и то, что Лон-Гор брал смены в морге «из любви к тихим пациентам». Доктор ненавидел смерть. В его кабинете было спрятано несколько похвальных писем, как хирургу с «невероятно низким коэффициентом смертности». Тот пилот на Беллиоре по-хорошему был совсем не жилец, после того как его достали из сбитого летучими беллиорскими существами вертолета чуть ли не по частям. Но Лон-Гор его вытащил, собрал обратно, обойдясь только ампутацией правой руки по локоть. А сколько было просто раненых, которых Лон-Гор ставил обратно на ноги, которым сращивал сломанные кости и сшивал поврежденные артерии. На каждую операцию доктор шел словно на бой, словно за дверями его ждет не очередная работа, а сражение с самым ненавистным врагом. Словно каждый выживший — это его победа. Как если бы он пытался мстить самой смерти. Глупая мысль. Хотя она возможно не лишена какой-то иронии. Врач, прекрасно изучивший превратности и ловушки психики, сам попал в подобную ловушку и уже который год ходит кругами. Его работа — помогать другим, а кто бы мог помочь ему? — Гелли, забери документы с результатами вскрытия и занеси их в базу. И принеси, чем его зашить. У меня руки грязные. Арзачка быстро взяла со стойки несколько листов бумаги, исписанных заковыристым почерком и кое-где с бурыми отпечатками пальцев. Заполнял явно прямо во время работы, как и всегда. Унесла она их как можно быстрее, чтобы поменьше смотреть на то, что лежит на столе. Лон-Гор проводил ее взглядом. Гелли легко присутствовала на операциях и, наверное, даже сама могла проводить не самые сложные из них. Не дергалась от вида крови, и рука у нее была твердая. Но стоило ей оказаться перед кадавром, как она снова превращалась в дрожащую практикантку медучилища. Удивительно. Он повернулся к своей работе на столе. Собрал все почти идеально, как и было изначально. Покойник был предусмотрительно закрыт покрывалом, оставлявшим снаружи только его внутреннюю часть. Не такую уж красивую, в падали вряд ли хоть что-то красивое есть. Да и Лон-Гор предпочитал видеть только ту часть, с которой он работал. Всегда прикрывая лицо. Было проще, когда перед тобой лишь биологический материал, а не что-то, что было человеком. Лон-Гор еще раз взглянул на «наполнение» своего объекта. Удивительный факт: если просто все вынутое закинуть в пустую полость тела и как следует встряхнуть, то органы сами займут свои места. У живых еще проще. Лон-Гор в полевых условиях после операций никогда не тратил время на то, чтобы правильно уложить потревоженные органы. Если все было правильно сшито, оно самостоятельно расползалось по своим местам. Только вот его «пациенту» это уже не нужно. Признаться честно, Лон-Гор не любил смерть. Как само явление. Можно было принять это как потери в статистике, как исчезновение героя в кино. Но как сам факт… он провел годы, изучая особенности развития и существования личности. Как создавали что-то, о чем раньше и подумать никто не мог. Рождались идеи, рождались чувства. Целая сложная схема индивидуальных реакций психики на любой раздражитель, схема, которую до сих пор никто не смог описать полностью. Отдельная вселенная образов и мыслей. Которая вся держится на совершенно хрупком биологическом скелете. Одна пуля. Сто микрограмм неорганической калиевой соли синильной кислоты. Высота на метр больше, чем критическая. Излишне острый предмет. И все. Нет больше вселенной. Что было сложным образом, на разгадку которого уходили годы, теперь не просто не активно. Оно не существует. Все мысли, все чувства. Они просто стерты из реальности. И не важно, знал ли о них кто-то, кроме владельца. Их больше нет. Владельца больше нет. Вершина природы в развитии сознания уничтожена. И ценности в том, что осталось, не больше, чем в туше забитого животного. Он мог быть кем угодно, он мог быть для тебя кем угодно. Но больше нет. И ты остаешься просто со сломанным органическим механизмом. Таким же как миллионы других, что умирали раньше. Лон-Гор несколько раз агрессивно моргнул, поймав себя на том, что где-то минуту стоит абсолютно не смыкая век. Нельзя поддаваться мыслям, они всегда ведут его куда-то не туда. Он взял со столика набор, который принесла Гелли. Время зашить жертву вскрытия обратно. Но разум все равно уже был слегка не на месте. Пока ровный шов ложился на кожу, уже по-неживому податливую, Лон-Гор не мог избавиться от мыслей. Вот сейчас это просто большой кусок плоти, костей и прочей требухи. А ведь это было человеком. И теперь, чем больше Лон-Гор зашивал, там больше это становилось похоже на свой исходник. Обрезав последнюю нитку, Лон-Гор сложил инструменты и сделал то, чего избегал делать уже кучу лет — сдвинул простыню с лица кадавра. Смерть никого не красила, но этот даже неплохо сохранился. Светлые волосы, по-менвитски прямые черты лица. Хотя все-таки чуточку мягче, чем у обычных менвитов. И виной тому не тот факт, что все мышцы расслабляются после смерти. Лон-Гор посмотрел в его посмертные документы. Обычно он не читал личную информацию о покойниках. Лир-Мех. По возрасту года на три старше Лон-Гора, значит родился лет так за двадцать до Нового режима. Ничего особо примечательного в биографии нет. А хотя минутку, вот. Сирота, воспитывался в арзакской семье, после прихода Нового режима был «выведен из-под пагубного влияния недостойной расы». Как же, выведен. Небось еще и «добровольно». Лон-Гор посмотрел чуть ниже. «Причина смерти: асфиксия». Сухой и ни о чем не говорящий термин. Хмыкнув, доктор спустил простыню ниже, открывая шею. На бледной и уже обескровленной коже был до сих пор заметен след, опоясывающий шею. Лон-Гор давно знал, что кроется за медицинскими «асфиксия», «отравление медикаментозными препаратами» и «травмы вследствие падения». Вернув простыню на место, Лон-Гор пошел в мыслях дальше. Мин-Фа, который в свое время помог ему собрать настоящую статистику смертности, как в песок канул. Ни на связь не выходил, ни в больнице не появлялся. А ведь он был самым полезным помощником Лон-Гора в этом деле. Хоть и не то чтобы понимающим. Каждый раз, когда Лон-Гор намекал ему, что вся эта статистка совершенно неспроста, Мин-Фа только смотрел на него каким-то растерянным взглядом, словно не до конца понимал смысл слов Лон-Гора. А потом вообще с радаров исчез. Лон-Гору это не очень нравилось, но что он вообще мог сделать? Все-таки он сам лицо подозрительное и его активность может насторожить. Чудо, что еще не проверили его дом. Ну, вернее, проверили, только не особо усердно. Повторять опыт дополетных кругов он совершенно не хотел, у него до сих пор от одного воспоминания болели ребра. Однако в данный момент у него нет связи с Мин-Фа, но есть тело еще одного менвита, который вошел бы в его статистику. А значит подошел бы и под изыскания Лон-Гора. — Гелли, этому делали посмертные снимки его мозгов? — Сейчас я посмотрю. — Быстро защелкали клавиши. — Да, ему делали. — Своруй у них все снимки из системы. Не лучшая информация, но пойдет. Ему казалось, что он как-никогда близок к какой-то прорывной теории касательно гипноза. Знать бы, куда копать дальше.

***

Ильсор до этого момента и не думал, что можно так крадучись вести машину. Но это было лучшее описание того, как Кау-Рук выехал из города. Он именно крался какими-то дворами, на скорости медленного шага и чуть ли не прижимаясь к рулю. Лон-Гор очень великодушно позволил им воспользоваться его машиной, а сам уехал на общественном транспорте вместе с Гелли. Благородно даже. Сесть ему и Морни пришлось на заднее сидение, чтобы это не выглядело подозрительно. Криса, наряженного как менвита, посадили вперед. Морни, в целом, было совсем необязательно ехать, но оставить ее дома одну Ильсор бы просто не позволил, а на работу к Лон-Гору ее не пустили бы. Поэтому сейчас они вдвоем тихо сидели на заднем сидении, изображая багаж. Ильсор вспомнил, как он сам учился водить. Баан-Ну специально написал для этого целый документ, что Ильсор его личный секретарь и должен иметь право водить машину, чтобы ездить по личным поручениям своего господина. На одной из тренировочных поездок Ильсор умудрился зацепиться за забор и оторвать у машины бампер. Тогда у него сердце куда-то в желудок рухнуло, а Баан-Ну сказал: «Вот ты и выучил, зачем на машине зеркала заднего вида. Иди подбирай, Кир-Нат его обратно приварит». Удивительно было думать о таком сейчас. Кау-Рук перешел на нормальную скорость, только когда они выехали за черту города. В прошлый раз Ильсор пару часов в багажном отделении электропоезда ехал, а теперь ехать предстояло еще дальше и явно не совсем прямо. Дорога все-таки не рельсы. — А почему тебе твой лазер оставили именно там? Не могли найти места поближе? — Кау-Рук наконец выпрямился. — Это было самым близким местом, куда можно было его безопасно доставить. Это же ворованный с военной базы высокоточный лазер, не почтой же его доставлять. — Ильсор пожал плечами. — Вот это я еще понимаю, но… почему именно башня Занны? — На такое место никто не подумает, — вполне логично ответил Ильсор. — Кау-Рук, — чуть высунулась вперед Морни. — А ты верующий? — Разве что немного, — несколько уклончиво ответил штурман. Стало немного неловко, ведь Ильсор поймал себя на том, что вообще не думал, что Кау-Рук может оказаться верующим. Для него самого, как для арзака, было само собой разумеющимся, что если человек имеет за плечами оконченную академию и участвует в космической экспедиции, то ни в каких божеств он не верит. Он ведь буквально участвует в том, что опровергает существование этих самых божеств. А сейчас он вдруг подумал, что это работает для арзаков. Менвитам никакие космические экспедиции не мешали верить в своих богов. Пусть даже понемногу. Они ж часто поминают тейфера. Это, кажется, их олицетворение зла? Или подобное? Тогда понятно, почему Кау-Рук спросил. Башни Занны — священные места у менвитов. Да, там никто не будет искать тайную посылку, но это выглядит как-то немного оскорбительно. — Извини, если в твоих глазах это как-то неправильно… — Ильсор, забей. — Он увидел через зеркало, как штурман закатил глаза. — Вот я в последнюю очередь буду про такие вещи думать. Просто вы же обычно сторонитесь наших храмов. — В этом и был расчет. — Ильсор прикусил губы, но все же спросил: — А ты действительно немного веришь во все это? — Знаешь, на войне ты будешь готов поверить во что угодно и в кого угодно. «Звучит более чем мрачно», — подумал Ильсор. Баан-Ну про такое никогда не говорил, да и вряд ли стал бы. А с Кау-Руком он не обсуждал войны. Не нужно было быть провидцем, чтобы понять, что штурман не хочет об этом вспоминать. Арзаков на войнах дальше тыла не пускали. Хоть они и считались не слишком ценным ресурсом, их не брали даже в саперы. Войну менвиты рабам не доверяли. В голове всплывали смутные кадры тех моментов, когда Ильсор оказывался в воинских частях менвитов, когда приходилось следовать туда за Баан-Ну. Там обычно всегда была та женщина со светлыми волосами, Кир-Нат, и иногда военный министр, который выглядел не очень-то военным, Тор-Лан. Ильсор помнил солдат, которые всегда отдавали честь, если Баан-Ну проходил мимо, одноглазого адъютанта министра (который Ильсору не нравился). А еще иногда со смотром приезжала госпожа Хет-Ах… Ильсор даже не сразу заметил, что на последней мысли вцепился в сидение, едва не раздирая обивку, а во рту скопилась слюна с вязким железным привкусом. Не думать, не думать. Усилием воли он разжал пальцы, которые будто стали деревянными, и откинулся назад. Надо отвлечься на что-то иное, тут его никто не будет успокаивать. Морни тем временем даже немного высунулась вперед. — А ты правда верил во все это? — Да, — прозвучало слегка раздраженно, будто штурману задавали очевидный вопрос. — Там, где я рос, были сильны религиозные настроения. — А ты откуда? — Морни, я обижусь сейчас, — наигранно фыркнул Кау-Рук. — Я же кучу раз говорил, что я с окраин Окину. — Что-то в Окину много настроенных против власти менвитов, — отметил Ильсор. — Скорее, это все настроенные против власти менвиты сбегают в одно место. Имеет смысл. Окину — такая же дыра на отшибе, как и Крига, разве что покрытая горами. Она и у арзаков считалась окраиной, где почти нет крупных городов или градообразующих предприятий. Тем более «осваивать» арзакские префектуры менвиты начали только с приходом Нового режима, и, технически, Окину находилась почти в слепой зоне защитников правопорядка. Неудивительно, что там и пряталась Сит-Шо. — А ты видел Сит-Шо? — Ильсор задал первый пришедший в голову вопрос. — Куда мне? Я еще в школе был, когда она уже была среди ренегатов. Разве что через других новости слышал. — Надо же. Получатся я видела больше знаменитых личностей, чем ты, — усмехнулась Морни. — И не поспоришь. До Башни Занны недалеко от Изу они добрались за несколько часов дороги, и Ильсор уже считал этот день потерянным, так как они скорее всего домой вернутся только к вечеру. Да и вечер он потратит на распаковку ценного груза. Но на самом деле Ильсор собирался потратить время с чуть большей пользой. Он никогда не видел Башен Занны вблизи. Баан-Ну такие места не посещал. Ильсор увидел ее издалека. На возвышении, как и полагается святилищу, бледно-золотистого цвета, похожая на многоярусный кристалл. Он читал, что внешние стены башен часто обшивают пластинами слюды или иным пластинчатым кристаллом. Должно быть, в лучах солнца Башня сверкает как настоящий кристалл, но в облачную погоду она выглядела просто бледной махиной. На территорию вблизи Башни они заехать не смогли, все было огорожено. Кау-Рук остановил машину. — Все, приехали. Вылезайте и играйте перед охраной моих слуг. Арзаков без господ сюда просто не пустят. — А что делать с Крисом? Не в машине же его оставлять. — Я выгляжу достаточно взрослым, чтобы у меня могли быть дети. Охрана довольно легко пропустила их на территорию. Да и было бы странно, если бы тут досматривали. Ильсор старался не отсвечивать, смотря в основном себе под ноги. — У тебя хоть карта сокровищ с собой? — Кау-Рук специально говорил очень приглушенно. — Конечно. Я знаю, где искать. — Ильсор бы не позволил себе такой непредусмотрительности. Морни тем временем была увлечена совсем не поисками, а Башней. Они с Крисом смотрели на нее во все глаза. — А что находится внутри Башни? — Ничего особенного обычно, это же просто префектурная Башня, а не главное святилище, — пожал плечами Кау-Рук. — Вот та Башня, что в Гедоране, это отдельное произведение искусства. — Ты ни одним словом не ответил на мой вопрос, — приподняла брови Морни. — Много лестниц и зал с диском наверху. Места там немного, менвиты туда не ходят большими группами. — А мы можем туда зайти? — тут же загорелась идеей Морни. — Я никогда не была в таких местах, даже не представляю, во что вы верите. — Не знаю, будет ли это безопасно, — медленно произнес Ильсор. — Мы здесь все-таки по конкретному делу. — Но если мы уйдем отсюда, так и не зайдя внутрь, — тут же дополнил Кау-Рук, — это будет выглядеть еще более подозрительно. — Нас туда хоть пустят? Говорить приходилось тихо, совершенно не хотелось, чтобы их услышал кто-то посторонний. — Со мной пустят. Главное, держите эмоции под контролем. Ильсор только глаза закатил. Вот как будто Кау-Рук не знает, что он прекрасно умеет держать себя в руках. О том, что он не так давно доказал ему обратное, Ильсор предпочитал не вспоминать. Вход в саму Башню никак не охранялся и представлял собой красную арку, где вместо дверей были широкие полосы ткани, как занавески. Ветра не было никакого, потому они висели без движения, но Ильсор уже здесь ощутил характерный запах. — Пахнет воском. — Менвиты всегда жгут свечи, чтобы хоть немного приблизиться к свету Нар-Эль. Раньше жгли просто огонь, но он коптил сильно. Так вот как зовут их божество. Ильсор много раз видел картинки с изображением женщины со змеиным хвостом заместо ног. Менвиты не то чтобы молились на них, но считали, что они приносят удачу. Однако по имени не называли. Оба арзака и беллиорец нырнули в чуть затемненное помещение вслед за Кау-Руком. — Тут как-то темно. — Это нижние уровни. Видишь эти небольшие… постаменты со статуэтками? Это что-то вроде алтарей. Если тебе нужно побыть наедине с собой, ну или с богиней, ты можешь зажечь на нем свечи и медитировать. Неплохой концепт, хотя в закрытом помещении с горящими свечами можно действительно богов увидеть, если долго на воздух не выходить. — А у вас есть какие-нибудь штуки типа молитв? У арзаков раньше были, целые книги по ним писались. — Ильсор располагал источниками информации об арзакской культуре. — Нет. Или я просто не знаю ни одной, — усмехнулся Кау-Рук. — Хотя у нас в эскадрилье был парень, который рассказывал, что, когда его подбили и у него загорелся двигатель, он вспомнил все молитвы, при том что никогда их не знал. Мрачновато. Вполне в духе менвитов. Кау-Рук повел их дальше, к лестнице, шедшей вплотную к стене. Из-за круглой архитектуры Башни она была почти винтовой. Они преодолели еще несколько затемненных этажей (Ильсор прикинул, что они должны быть уже под крышей Башни) и последний этаж показался им невероятно ярким, хотя он освещался сугубо естественным светом. Окна тут были в стиле обычных менвитских строений: в пол. Но были закрыты не новым синтетическим стеклом, а чем-то вроде тонкого полотна из настоящего кристалла, который переливался тысячей блесток даже в тусклом свете угасающего сезона. Чуть привыкнув к свету, Ильсор осмотрелся. Пол здесь был выложен мозаикой из осколков цветного стекла, которые составляли сложный, абстрактный узор. С потолка свисали традиционные менвитские украшения, представлявшие собой ограненные кристаллы стекла, подвешенные на нитки, при попадании на них света разбрызгивающие радугу по всем ближайшим поверхностям. Ловцы света. Ильсор никогда не видел, чтобы так много ловцов висело в одном месте. Напротив входа находился золотой диск, диаметром, как прикинул Ильсор на глаз, около двух с половиной метров. — Ничего себе! — Морни произнесла это даже с каким-то восторгом. — Главное святилище Башни. — Кау-Рук с легкой усмешкой сделал жест, намекая Крису прикрыть рот, который он раскрыл в совершенно детском удивлении. — Никогда не была в подобных местах. — Сюда и мы нечасто ходим. Насколько я знаю, раньше простым людям вообще был запрещен подъем на верхний ярус. Ильсор подошел чуть ближе к диску. Он оказался не просто круглой пластиной позолоченного металла, а вполне себе читаемой гравюрой. На ней была изображена очень узнаваемая женщина в старинных менвитских доспехах и со змеиным хвостом вместо ног. Правда теперь она держала копье с длинным лезвием. — Довольно странная деталь кстати. — Кау-Рук явно заметил, на что смотрит Ильсор. — Такое оружие использовали преимущественно всадники, а с хвостом верхом не поездишь. — Кажется, оно называется гината. — Морни подошла ближе. — Мне Ланат рассказывал. Кау-Рук согласно кивнул. — И это ваше божество Нар-Эль. — Да. Персонификация испепеляющего пустынного солнца, войны, песчаной бури и вообще всего, чего боялись и чем жили древние менвиты. — Странно поклоняться тому, чего вы боитесь. — Гораздо приятнее думать, что страшная сила — это твой покровитель, а не враг. Ильсор снова посмотрел на гравюру. У Нар-Эль было суровое, безэмоциональное лицо. Инженер не то чтобы интересовался религией, но желание познать почти утерянную арзакскую культуру требовало, чтобы и такое ненаучное прошлое он тоже знал. У арзаков тоже было свое божество, но оно скорее имело образ всепрощающей матери, которая примет даже своих самых заблудших детей. «Как нам с ними мириться, если у нас даже на такие вещи совершенно разный взгляд?» — Эй, посмотрите. — Крис явно очень старался позвать их тихо, Ильсор даже не сразу понял, откуда звук. — Тут, с другой стороны, тоже картинка. Пришлось обойти диск, чтобы увидеть, о чем говорит Крис. На скрытой стороне тоже была гравюра, изображала она, однако, совсем другую сцену. В центре был человек, одетый по менвитским традициям, но без доспеха. Его саари имело несколько причудливый вид, Ильсор почему-то предположил, что он должен быть шаманом или мудрецом. Из-за головы этого человека, выглядывало два лунных серпа, а глаза были изображены как сколько-то-конечные звезды. Но интереснее было то, что в отличии от богини этот человек был не один. Его окружало три фигуры: заметно более мощные чем он, с обнаженными руками и с повязками, закрывавшими глаза. При этом они имели длинные змеиные зубы, их было хорошо видно из-за злобных оскалов у всех троих. Странный «мудрец», наоборот, улыбался. — Ого, — выдохнула Морни. — А это кто? — А это тейфер и его орры, — тут же отозвался Кау-Рук. Ильсор учил менвитский почти с раннего детства, но все равно запомнил некоторые элементы отличия от арзакского языка. Например, слово «орра» отдельно никакого значения не имело, и в целом на арзакский его было невозможно перевести. Значение менялось в зависимости от привязанного к этой частице слова, и не в лучшую сторону. Проще говоря, «орра» делало любое слово ругательством, и достаточно грубым, чтобы не употреблять такое при детях. Но сейчас это было именно существительным. — Так это к ним вы обычно посылаете. — Да. Потому что тейфер это буквально «зло от разума», а орры — это «зло от отсутствия разума». Низменные пороки, иными словами. — И они с Нар-Эль являются первозданным добром и злом. — Не совсем. Ильсор с интересом взглянул на Кау-Рука. Эта концепция напрашивалась сама собой, но, кажется, менвиты решили и ее усложнить. Штурман, почуяв внимание, даже приосанился немного. — Изначально была только Нар-Эль, и она породила вообще все живое в этом мире. А потом у первых людей появился шаман Тей-Фер, который очень хотел овладеть силой, которую тщательно прятали от людей. Так значит «тейфер» это вовсе не вид существа, а имя, со временем слившееся в нарицательное. — Богине такие выходки, естественно, не понравились, поэтому она спустилась к Тей-Феру с вопросом «Ты там совсем берега попутал?», ослепила ударом гинаты и выбросила в пустыню, где он провел двадцать дней. — Сразу видно, что легенда, — усмехнулась Морни. — Даже здоровый человек и десяти дней в пустыне не протянет, что говорить про раненого и слепого. — Ну, Нар-Эль отобрала покой у его души, поэтому он в целом умереть не мог. Даже если его тело полностью мумифицировалось. — Ваша легенда больше на фильм ужасов смахивает. — Ильсор немного отвлекся на изучение гравировки. Интересно, лазером или вручную? — Поэтому она мне и нравится. Так вот, после этого времени Тей-Фер наконец что-то придумал. Когда наступила ночь, он приманил к себе звезды с неба. Тут вообще в легенде есть длинное введение, что звезды — это тоже часть Нар-Эль и несут в себе божественную силу, так что это не у Тей-Фера окончательно засвистела фляга, а созрел очень хитрый план. И вот он приманил эти звезды и вставил себе вместо глаз. Не знаю, как это работает, но вот этим жестом он полностью отобрал у Нар-Эль контроль над ночью и стал почти так же силен и божественен. — Вот так карьерный рост. — Вроде того, а как еще было в древности продвинуться? Нар-Эль была, конечно, в четырехкратной ярости, поэтому тейфер выходит только ночью, а днем прячется в Бездне, чтоб не словить гинатой между глаз. — Так ведь планета круглая. Где-нибудь ночь всегда есть. — Ильсор, этой легенде около десяти тысяч лет. Я думаю, тогда люди считали, что змеи сами в песке рождаются. — Ну если брать в расчет тогдашние знания, то звучит. — Вот. А потом от тейфера райхи пошли. У Ильсора ушло несколько секунд, чтобы эта фраза дошла до него и встала в голове большим противоречием. — Подожди. Но ведь тейфер — это все плохое. Чего вы боитесь и от чего хотите избавиться. — Так, — кивнул Кау-Рук. — Тогда как колдуны, то есть райхи, могут быть верхушкой общества? — Ильсор, а с чего ты решил, что райхи всегда были верхушкой общества? Если так можно было выразиться, Ильсор завис. Когда пришел Новый режим, ему было четыре года, и всю сознательную жизнь он провел среди менвитов, которые считали колдовство даром истинных, а к райхи относились как к аристократии. У него не было ни единой причины думать, что раньше было как-то иначе. — Но это же… талант Избранников. — Ильсор, до появления идеи Избранников, райхи считались опасными сектантами и чуть ли не маргинальной частью общества. Кау-Рук явно прятал эмоции, но Ильсор видел, как его лицо помрачнело, а в глазах появился неприятный холодок. — Они были… закрытым обществом? — Да. И секрет гипноза был закрыт для всех, кто не входил в их круг. Ильсору не нравилось то, как Кау-Рук говорил про райхи. Было в этот что-то неприязненное, особенно заметное, когда штурман пытался это скрывать. Менвиты иногда до забавного плохо скрывали эмоции, но Ильсору не было весело. Инженер подумал о том, что, может быть, Кау-Рук противился режиму вовсе не из бескорыстной любви к арзакам, а из-за неприязни к колдунам. — Ты звучишь, будто не переносишь эту тему. — Ильсор осторожно положил руку чуть выше запястья штурмана. Тот словно очнулся после этого жеста. — Нет… нет, просто рос там, где Новый режим слишком поздно привил любовь к райхи. — А откуда взялись орры? — Крис только сейчас смог осмыслить всю информацию, которую вывалил на него Кау-Рук. Как же непривычно слушать такие слова от ребенка! Надо будет сказать Крису, чтоб при людях это слово не говорил. — А, эти появились из капель крови Тей-Фера, упавших на песок. Так они не рождены как люди, мозгов у них не то чтобы много. Они не умнее даккаров. Крис издал очень глубокомысленное «ооо», и Ильсор закатил глаза. Вот они все время берегут детей от страхов, а их хлебом не корми дай страшные истории послушать. Морни выразительно кашлянула. — Я думаю, мы достаточно поторчали в Башне. Можно и не дело идти. — Да, я же вас не на экскурсию привел, — усмехнулся Кау-Рук. — Но легенду все равно почитайте, ее по имени тейфера можно найти. — Обязательно, — согласно кивнул Ильсор. — У меня есть точные координаты, где они зарыли И15, я вас проведу. — Надеюсь, ты прихватил с собой саперную лопату, если в земле измажемся, то точно внимание привлечем. — О чем речь? Я бы взял экскаватор, но он в сумку не влез. Перед спуском Ильсор еще раз оглянулся на золотой диск. Нет, наверное, гравировка все-таки лазером.