***
Аня не боится своих слез. Ане тяжело осознать и принять происходящее. Именно поэтому Аня плачет и закрывается в себе, уходя в книги и ноты. Марина понимает. Ей тоже страшно (безумно, безумно страшно). Всё, что она может - находиться рядом с Аней. Только так у её воспаленного мировой трагедией мозга есть возможность не думать об ужасах. Так и получается, что каждый спасается по своему - но вместе. Иначе никак. Музыка может звучать только если чьи-то руки её играют и чьи-то уши её слышат. - Я хочу кофе, - впервые за несколько часов говорит Аня. Марина, дремавшая у неё на плече, вздрагивает: - Что? - океан покрывается тихой рябью. - Пойдем выпьем кофе, - шумит в ответ лес. Аня срывается с места - в ней - безумие энергии и безумная энергия, чувства, подпаляемые полыхающим разумом. И проблема, нет, катастрофа в том, что Марина - точь в точь такая же. Именно поэтому остановить Аню некому. - За кофе? - Марина не понимает, почему повышает голос до болезненного крика, - А пойдём! Пойдём! И на квартирник пойдем, ещё успеем! - Конечно успеем! - кричит в ответ Аня. Слезы очерчивают неровные линии по россыпи её веснушек. Шло двадцать шестое февраля две тысячи двадцать второго года. В Петербурге - самый холодный месяц, совсем не подходит для прогулок. В самый холодный месяц, стоя в гостиной своей маленькой квартирки, Аня и Марина кричали, чтобы внутри стало чуть-чуть полегче. И - что удивительно - действительно стало.***
Квартирник проходит в безумном преисполнении гордого патриотизма и единства. Играют седьмую симфонию Шостаковича. Гимном прекрасному далёку она звучит в наступившей оглушающей тишине. Домой идут молча, держась за руки. Высокая Анна и низкая Мария. В утренний сонный час, — Кажется, четверть пятого, — Я полюбила Вас, Анна Ахматова. А дома всё также стоит пианино "Красный октябрь", и кажется, что это его квартира - настолько оно огромно по сравнению с другими вещами. Девушки приходят домой, когда часы, подаренные Ане её дедушкой, показывают двенадцать минут пятого. - Подожди здесь, - шепчет Аня и оставляет Марину в коридоре. Стрелка ползет к тринадцати. Аня выносит пахнущую яблоками и лаком скрипку. У Марины душа замирает. Тонкими изящными руками Аня держит произведение искусства. - Это тебе, - шепчет - и улыбается, - подарок. Скрипка дрожит - дрожат и белокурые вихряшки на голове Ани. Знаете, иногда осознание окружающей тебя красоты находит слишком внезапно. Каждого из земных Вам заиграть — безделица! И безоружный стих В сердце нам целится. Марина накрывает своими руками холодные пальцы Ани: - Ты изумительная. Голубые глаза Ани округляются, а затем тонкие искусанные губы вновь растягиваются в улыбку: - Мне казалось, ты должна была восхищаться скрипкой. - Говорю первое, что в голову пришло. Не обращай внимания... - С каких пор ты краснеешь? - Аня чуть наклоняет голову набок, с нежностью смотря на девушку. - С каких пор ты увлекаешься скрипками? - С тех самых, как встретила тебя. - У меня аналогичный ответ. Пьют кофе, не разрывая рукообъятий. Марина пробует скрипку - квартира наполняется чистой нотой. Так звучит спокойствие снега в лесу. Анна гасит ночник, и они остаются в безликой, освященной уличными фонарями, темноте. Пора ложится спать. Уснуть не могут долго. Вся Ваша жизнь — озноб, И завершится — чем она? Облачный — темен — лоб Юного демона. Утром Марина не находит Анны. На столе - записка: "Я на работу. Постараюсь быть к ужину". Записка. Написана быстрым неустойчивым аниным почерком. Как старомодно. Марина прижимает записку к груди - туда, где в глубине её маленького игрушечного тела неспешно бьется сердце. И она - Марина, и её сердце знали, что никакой работы у Ани нет. Вас передашь одной Ломаной черной линией. Холод — в весельи, зной — В Вашем унынии. Ане просто нужно побыть в одиночестве. Какое-то время. Аня возвращается аккурат к ужину следующего дня. За спиной - огромный спортивный рюкзак, в руках - букет ромашек. - Привет, - мурчит Аня, неловко вваливаясь в коридор из квартирки, - пойдем на свидание? - А ты знаешь толк во внезапных появлениях, - Марина обнимает девушку за талию, из-за чего букет кочует на тумбочку. Спрашивать, где пропадала Аня, не стоит. У каждого должны быть свои, никем не тронутые, скелеты в шкафу.