***
Голова Доппио без преувеличения кипела. С того прекрасного вечера, воспоминания о котором не давали ему окончательно слететь кукушкой, прошло уже почти три недели, и все эти дни он буквально жил поставленными перед собой целями, чувствуя только, как накапливается усталость. Неро знал, что парень готовился к экзаменам и вдобавок почему-то не брал отгулы на работе, хотя с некоторых пор ездил туда даже чаще, чем до этого. Домашние дела розоволосый тоже не забрасывал, но готовил заметно проще, реже убирался. Меньше попадался на глаза. Ризотто ловил себя на том, что ему не всё равно. Винегар уже давно доказал свою добросовестность и сделал достаточно, так что мужчина больше не видел необходимости в «отработке» долга. Он не хотел, чтобы старания юноши шли ему во вред, поэтому не смог долго оставаться в стороне. Он советовал парню отложить все незначительные хлопоты или оставить их на него (Неро мог хотя бы сам о себе позаботиться), но Доппио был слишком упрям в вопросах, затрагивающих тему ответственности. Видимо, это задевало его гордость. Как следствие, он вновь развязал кофейный запой и урезал сон. Имея представление о том, как далеко тот способен зайти, Ризотто испытывал элементарное человеческое беспокойство, но убедить сожителя не получилось. В довершение ко всему Винегар не успевал уделять ему столько же внимания, как раньше. И спустя время мужчина заметил, насколько свободной стала его жизнь.***
Из того, что осталось прежним, или, надо сказать, вернулось на круги своя после месяца работы над тату, было жёсткое музыкальное сопровождение, традиционно ожидающее Ризотто дома. Ему пришлось снова окунуться в мир хрипов и скрежета, но теперь к ним прибавился чёткий ровный ритм, который бил в голову, как отбойный молоток. Всё потому, что в последнее время Доппио переключился на электронную музыку, и порой она была куда агрессивнее многих примеров метала. В этот раз, услышав знакомое звучание индастриала, мужчина не удержался от комментария, припомнив недвусмысленное замечание парня касательно этого жанра. — Прошу прощения, если прервал на самом интересном месте, — невзначай бросил Неро с порога комнаты. — Лучше бы реально было так, а не вот это всё, — протянул с досадой Винегар, шлёпнув ладонью по бумагам. В другой ситуации он бы точно посмеялся над этой отсылкой, но сейчас был слишком напряжён. Светловолосый научился в какой-то мере оценивать состояние соседа по трекам, которые тот включает, хоть это и не всегда было очевидно, однако сегодня музыка как никогда хорошо отражала происходящее. Обложенный конспектами и кучей отрытых на компьютере статей, юноша двигался по определённому алгоритму, переключаясь между ними, и действительно выглядел так, будто сам представлял собой маленькое промышленное производство. Помимо остального, рядом лежали свежие фотографии головастиков, которые он ещё не успел прикрепить к «алтарю». Доппио вёл собственный учёт всех выводков, что у него когда-либо рождались, а также делал фото каждого из них, и, судя по количеству новых пометок на стене, сейчас их было больше обычного. Это объясняло, почему парень стал часто пропадать на работе. — Передохни. Поужинаем, и потом продолжишь, — предложил Неро, чтобы его отвлечь. Хотя юноша уже не раз пропускал их совместные трапезы, за которые так цеплялся раньше. — Извини, мне некогда. Поем позже, — ответил Винегар, бросив на сожителя быстрый взгляд. — Ну, как знаешь, — настаивать не было смысла, поэтому Ризотто отправился на кухню один.***
Поздно вечером, когда мужчина направлялся к себе, собираясь лечь, Доппио неожиданно поймал его прямо перед входом в комнату и прижался так же крепко, как после их ссоры. — Ты в порядке? — пользуясь возможностью, поинтересовался Неро, потому что до сих пор парень не вставал из-за стола. В темноте прихожей было сложно что-либо различить, а свет настольной лампы скрывала стена, поэтому Ризотто положил ладони юноше на плечи, чтобы как-то ориентироваться в пространстве. — Наверное… — откликнулся Винегар откуда-то снизу. Он обвил талию мужчины руками и уткнулся лбом в его грудь, прикрыв глаза на минуту. Это помогало ему поддерживать свой стимул, так что розоволосый уже не был уверен, помогает ли он Ризотто или же себе. Постояв так немного, он почувствовал, что начинает засыпать, поэтому резко отстранился и тряхнул головой, пошлёпав себя по лицу. — Я справлюсь. Сейчас продолжу работать, — произнёс он вполголоса. Неро сразу понял, что парень говорил это самому себе, похоже, случайно обронив вслух. После этого Ризотто отпустил его плечи и тот ушёл к себе, прикрыв дверь, чтобы не шуметь. А утром, когда мужчина проснулся, Доппио уже не было дома. Его половина ужина так и осталась нетронутой.***
Перед экзаменами Винегар стал ещё тише, не включал музыку, и светловолосый всё реже сталкивался с ним на общей площади, мог только иногда наблюдать его спину в открытую дверь, когда тот сидел за столом. Даже его косичка теперь постоянно выглядела неаккуратно, потому что он плёл её второпях. Неро старался не отвлекать его, поэтому они почти не разговаривали. Сохранять хладнокровие становилось всё труднее, мягкая натура брала над мужчиной верх. Пусть Доппио и отказывался от любой помощи, Ризотто не мог просто молча смотреть, как тот зашивается. Поэтому иногда он, не спрашивая, приносил ему еду в комнату или делал кофе, хотя юноша не просил. Это были сущие мелочи на фоне всего прочего, но так у парня, по крайней мере, не было возможности отказаться и лишний раз проигнорировать приём пищи. Эти знаки внимания не остались незамеченными и немного подогревали тлеющий огонёк в Доппио, так что он, как мог, продолжал ответно выполнять свои обязанности, но, к сожалению, ему совсем не хватало времени, чтобы выразить благодарность как следует.***
Так прошла ещё пара недель. Ризотто достиг нового рубежа в своём существовании, и оно нуждалось в переосмыслении. Ему не верилось, что такое возможно, но он заскучал. Чем больше проходило дней, тем ярче он осознавал, что на самом деле проводить время с юношей ему нравилось. Неро привязался к его вечным выходкам и к энергии, что он излучал. Розоволосому удалось частично восстановить его побитый спектр эмоций, пусть поначалу они носили в основном негативный характер, но это хоть как-то стимулировало его. А потом он сам не заметил, как к нему потихоньку возвращались давно позабытые чувства. И сейчас он был вынужден признать, что Винегар оказался прав в тот раз. Эмоции действительно наполняли жизнь смыслом. Ризотто прожил в одиночестве так долго, и теперь, когда он узнал, как может быть, стало непривычно пусто. Его будто приручили. Хоть парень по-прежнему был поблизости, мужчине не хватало того бесконечного внимания, что он обрушивал на него изо дня в день вне зависимости от его желания. Не хватало даже объятий, ведь их частота на порядок сократилась, и они были довольно спешными. Неизменная за эти недели тишина по возвращению домой начала угнетать. Что ж, кажется, Доппио успешно сломал его стену отчуждения.***