Ночь на один раз

      Накаджима чувствовал с двух сторон давление и едва мог вздохнуть, ёрзая на чужих коленях. Щетина слегка колола лицо… Кажется, в этой ситуации он был одновременно и рад, и взбешён — не мог понять, хочется ли ему остаться без одежды, или поддаться страху и сбежать.       Как же он оказался в таком положении? Когда исполнитель портовой мафии, его непосредственный начальник, бессовестно лапает его сзади, и на это едва ли не со стыдом смотрит работник архива, поправляя свои очки, пока сам Ацуши целуется с тем, кого в их организации обычно называют шестёркой.       Дазай Осаму, Анго Сакагути, Ода Сакуноске. Впрочем, во всём этом безумстве виноват именно Дазай Осаму — никто бы не ошибся, если бы так сказал. Ацуши придвинулся ближе к Оде, но из-за скольжения ткани съехал по его коленям вновь Дазаю в руки. Наглые, загребущие руки! Но хотя бы поцелуи с Одой были приятными, самыми приятными во всей ситуации.       «Сам же согласился», — подумал Ацуши, рвано вздыхая — кажется, звук пришёлся по душе всем его партнёрам. Даже прикосновения босса стали чуть ласковее. Нечто дрожащее в Ацуши было в ужасе от того, что он согласился на групповой секс с мужчинами — особенно с этими. Его покрасневшие щёки и недолюбленное тело же смотрели на всё более благосклонно.       Проще говоря, Ацуши всё очень даже нравилось. Ему пообещали несколько вещей. И за исполнением одной из них Накаджима яро следил прямо сейчас, не зная, куда подаваться — к Оде или Дазаю… Бёдра и ягодицы под одеждой уж точно должны были покраснеть, слишком часто и увлеченно исполнитель их сжимал. Губы — зацелованы. Ацуши облизнул их, сглатывая. Он ведь… Они ведь только начали.       Первое, что ему пообещали — что всё этой ночью будет происходить сугубо по его согласию. Второе — что после этого у него будет шанс попросить каждого из присутствующих оказать по одной услуге (если она не связана с боссом Портовой мафии Мори Огаем).       Это «цена», которую Дазай Осаму предложил за тело Ацуши. Слишком много, как думалось самому Накаджиме, слишком странно. Он прикусил губу, чтобы не издать стон, но всё равно слабый звук вырвался из сомкнутого рта, когда Дазай поцеловал его шею. Затем, раздумывая, медленно втянул в рот кожу, обжёг и… отпустил.       Накаджима не знал, что на этом месте появится засос, но ему и не нужно знать. Способность всё равно залечит.       Должно быть, Ацуши сейчас выглядел компрометирующе и странно — как вообще эти трое могли найти в нём что-то? Особенно завлекающее… Странные, подозрительные! Ацуши если и воспользуется в будущем услугами от Анго или Оды, то от исполнителя Дазая Осаму — точно нет. Слишком пугающе.       Тело недовольно напоминало о жаре, когда Ацуши смотрел в слишком уж спокойные глаза Оды Сакуноске и хотел отвести взгляд.       — Ты напуган, — резюмировали в ответ, и Ацуши вздрогнул. Так заметно? Парень посмотрел куда-то Оде на плечо, всё ещё поёрзывая на чужих коленях, но теперь его движение казалось очень неловким. — Нечего бояться, — А Ацуши и не боялся, ему только казалось, что сердце выпрыгнет из груди, потому что даже для тех, кто признался ему в симпатии, он станет уродом.       — Сейчас мы можем прекратить, — голос Дазая стал вдруг настолько вкрадчивым и мягким, что Ацуши забыл, как дышать. О, и Осаму это сильно нравилось. Накаджима, приподнявшись, случайно-специально проехался по его брюкам. Что он творит?       — Не останавливайтесь, пожалуйста.       …хочет, чтобы всё это продолжилось, очевидно же.       Свой затуманенный взгляд Ацуши перевел на Анго, дрожа, когда почувствовал, что Дазай лезет ему руками под рубашку. Этот мужчина из архива ведь тоже хотел во всём участвовать… Так почему сейчас просто сидит и смотрит? От его взгляда тело ещё сильнее горит. Глаза пришлось закрыть, требовалась передышка.       — Вы все такие красивые, — неуверенные слова Ацуши застали врасплох и потонули во вздохе. Дазай, выцеловывающий заднюю часть шеи их объекта интереса, окольцевал руками бёдра Ацуши.       — Ты красивее.       Дазай не ждал — его руки быстро расправлялись с пуговицами Ацуши. И закрывать своё тело было бы глупо, поэтому Накаджима топил боязнь в колючих, но очень успокаивающих поцелуях Оды. Даже если с языком, они оставались очень умиротворяющими, негрубыми, и, кажется, можно было уловить привкус ви́ски в них. И все равно плечи дрожали, когда чужие руки потянули его рубашку назад, за рукава. Странный способ снять одежду, но Ацуши поддался, не отвлекаясь от прикосновений чужих губ.       Почему же Анго не двигался, даже не старался дотронуться? Он ведь не будет как-то фиксировать? Что, если Анго достанет камеру, и это всё — лишь шутка, чтобы затем продать его… в рабство.       Накаджима отпрянул от Оды и столкнулся спиной с Дазаем.       — Скажите, — он требовательно сжал руки, удивляя своих партнёров. — Скажите, зачем на самом деле вы… попросили меня это сделать. Я ни в жизнь не поверю…       — Ни в жизнь не поверишь, что ты мог понравиться трём своим коллегам? — Дазай прервал его. Пришлось развернуться к нему — само спокойствие, как всегда при работе. — Ацуши-кун, прошу, оставь. Знаешь, после виски людям не очень хочется строить коварные планы, — бормоча, Осаму аккуратно сложил его рубашку и убрал на тумбочку, а затем, стоило Ацуши приоткрыть рот, положил руки ему на щёки. Жар ударил Ацуши в голову, когда Дазай приблизился — пугающий, слишком серьезный и красивый. Его очаровательность явно приносила выгоду. — Им хочется получить удовольствие. Если настолько жалеешь, что связался со мной и моими приятелями, то можешь собрать вещи и уйти.       — Или мы уйдём, — спокойно вмешался Ода. Накаджима прикусил губу и сжал ткань на своих брюках.       — Но Анго-сан…       — Наш дорогой Анго просто присматривается, думая, с какой стороны ему подойти, чтобы места хватило, — хихикая, Осаму убрал прядь волос Ацуши за ухо. И точно — Анго вздрогнул, стоило его упомянуть, брови чуть недовольно нахмурил и заставил Дазая подвинуться.       И всё равно. Накаджима протёр глаза, не понимая, а ещё он думал, что тот бокал какого-то алкогольного коктейля был лишним. В голове всё затягивало туманом. Холодные руки на груди вызвали у него лёгкую щекотку и вздох.       — Видимо, — Дазай шепнул и полностью развернул Ацуши к себе, вынуждая громко охнуть, — придется доказать тебе, что ты желаем, верно?       Доказать?       У Ацуши быстро забилось сердце. Он ощутил тепло, несдержанное и грубое почти, когда одна пара губ коснулась его шеи.       — Для кого-то настолько красивого, — поцелуй слева, поцелуй справа, поцелуи-поцелуи-поцелуи, от которых не сбежать, да и не хотелось. Кажется, говорил Анго, и это стало полной неожиданностью. Дазай, словно вампир, укусил Ацуши за шею, и пришлось вскрикнуть, — странно думать, что ты не желанен, — Сакагути хотел было сказать ещё что-то, рассказать, где и как он будет прикасаться к Накаджиме, но ком стал поперёк горла. Уж лучше покажет на деле, ублажая Ацуши, что сейчас старался глубже дышать.       Брюки Ацуши зашуршали. Чужие руки их несдержанно стягивали, а он не стал противиться, только поднял голову наверх, стесняясь смотреть в глаза. За спиной он вновь ощутил опору в виде немногословного Оды. Хотя и пошлые шепотки на ухо были приятными, обжигали щёки, руки, низ живота. Брюки Ацуши оказались там же, где и рубашка. Он втянул носом воздух и промычал что-то; казалось, сама атмосфера стремилась ограничить дыхание, душила его одеколонами, запахом сигарет и пороха. Чувствительный нюх улавливал многое. В голосе отразилась боязнь, когда с него, не церемонясь, стащили белье, и Ацуши зажмурился.       Мурашками тело покрылось, оказавшись на коленях Оды снова. Оборотня окружили, хотелось закрыть тело руками, но Ацуши улавливал похотливые взгляды и не мог отчего-то.       Пусть смотрят. Пусть желают. Это лестно.       При каждом поцелуе Анго у рёбер шла дрожь по коже. Маленькие, едва заметные движения, от которых сбивалось дыхание — приятно видеть, что Накаджиме нравятся эти манипуляции над его телом, даже укусы Дазая. Хотя, судя по тихим стонам, следы, которые исполнитель стал оставлять на чужих молочных бёдрах, ощущались болезненно. Или Ацуши стонал от прикосновений к его груди, поцелуев Анго… Не разобрать.       Ацуши протяжно вздохнул, жмурясь, стараясь сжаться — стыдно было смотреть им в глаза. Слишком много, до головокружения; Ацуши не мог дышать нормально, едва размыкал веки, не знал даже, в каком положении находится. Точно в жутко развратном! Глупо так доверяться членам мафии. Глупо позволять исследовать свое тело, даже опираться только на этих мужчин, издавая невразумительные звуки. Ацуши простонал резко. Невыносимое непривычное ощущение. Сильнее смущала ещё и его нагота, тогда как Дазай, Анго и Ода едва ли расстегнули несколько пуговиц на рубашках. Загнанно дыша, Накаджима постарался сесть так, чтобы было удобно, а ещё чтобы Ода не заметил, как вспотел мальчишка. Никто даже не касался его члена до сих пор, а он так!..       Рубашка Одасаку пуговицами впечаталась в спину Ацуши. Хотя нет! Он сам прижался спиной к мужчине и откинул голову на его плечо, жмуря глаза. Он широко открыл рот, чтобы захватить побольше воздуха. Двое напротив Накаджимы исследовали губами его тело и добрались до груди. Каждый раз, стоило им укусить, ладони Ацуши дёргались, а сам он выдыхал с тонким звуком от почти болевых ощущений.       — Это уже слишком? — у уха стало жарко, и Ацуши распахнул глаза. Дазай! Как-то он заставляет краснеть от слов куда больше, чем от всех действий, тем более, что чуть ниже живота уже чувствовался дискомфорт.       — Нет, всё в порядке, только, — он всем телом вздрогнул — в шею его поцеловал Ода, а Анго вдруг вцепился укусом в сосок. — …А-анго-сан, немного аккуратнее!       Анго послушался, выпустив кожу Ацуши изо рта — она покраснела, а языком можно было бы ощутить её лёгкую пульсацию. Стоило бы Ацуши доводить до бо́льшего количества стонов — они будоражат, едва не заставляют забыть о двух друзьях-конкурентах.       — Только что? — Накаджиме было совсем не до вопросов исполнителя, но тот всё не хотел… замолчать. Разговоры во время таких действий? Слишком смущает! Накаджима потерялся в мыслях — две горячие руки держат его за талию, ладонь Анго сжимает ему грудь, а вторая рука прикасается мягко к бедру, тогда как Дазай придерживает за челюсть, держа голову Ацуши повёрнутой. Возможно, партнёров, в действительности, слишком много. Особенно для первого раза.       Ацуши закатил глаза и выстонал что-то неопределенное, приподняв ногу. На ощупь, он уткнулся бедром прямо кому-то в пах, и это мог быть только Анго, ведь опирался Ацуши на грудь Оды, а Дазай все ещё нашёптывал нечто на раскрасневшееся правое ухо. Было тяжело слышать, и это странно, Осаму ведь так близко.       Тесно, слишком, да и губы побаливали. Анго потянулся поцеловать их, предварительно стянув со своего носа очки (они могли больно впиться в кожу). Ода, Анго и Дазай оказались в очень сильной близости друг от друга. Шея, губы, ухо.       Ухо, нет, уши были чувствительными до ужаса, но Накаджима в этом никому не признается. Или же?.. Если сказать, то, может, кто-нибудь оближет ушную раковину, из-за чего всё нутро вздрогнет, и Ацуши не сможет дальше спокойно сидеть и принимать-принимать-принимать ласки.       Ацуши ответил на поцелуй, издавая жалобный звук и почти этого не стыдясь. Что-то его беспокоило. А Дазай, как назло, прикусил ухо, словно разгадал слабость Ацуши, заставил вздрогнуть и ощутимо по паху Оды проехаться. Тот громко вздохнул в затылок Ацуши.       — О-ода-сан?.. — странно, как Ацуши вообще смог сказать это, учитывая, что он все ещё целовался с Сакагути. Прерывался настолько на чуть-чуть, что едва вздохнуть успевал. Ода ему ничего не ответил, но Накаджима вполне понимал, почему в него что-то упиралось. Мысль привела в панику и заставила улыбнуться нервно.       — Я… — Ацуши решился на дерзость (может, осмелел оттого, что не видел чужого лица?) и специально бедрами двинул, жутко краснея. Ода вцепился в его ягодицы — у Ацуши глаза округлились. Он повернулся лицом к Дазаю. Взгляд исполнителя был ясным и трезвым, с плясками чертей, он словно не пил, не был возбуждён и не предложил всего происходящего, а только развлекался. Ацуши сглотнул, под чужим взглядом начиная двигать бёдрами в одном ритме, дразня Оду. — Мне нравится, но мне хочется, чтобы всё было поровну, — стоило бы обдумать формулировку лучше, но слова уже сорвались. Взгляд Дазая блуждал вверх-вниз, точно так же, как абсолютно голый Ацуши двигался на бедрах почти полностью одетого Одасаку. — Прикасаться ко всем, целоваться со всеми. Вас я ещё ни разу не целовал, Дазай-сан. Но мне очень хочетс!.. — в этот момент Ацуши пришлось прерваться и вздрогнуть. Ода схватил его за бёдра, тяжело дыша и двигаться не позволяя. Кажется, можно похвалить себя — Ацуши даже не ожидал такого результата! Но об этом думать он тоже перестал, чувствуя тонкие руки Анго, грубо охватившие ноющий член. Бедренные мышцы вздрогнули, и Накаджима губы сжал, сдерживая вырывающиеся хныкающие звуки. — Я-я пытаюсь договорить, подождите, пожалуйста.       На конце головки слишком быстро появились прозрачные капли, тут же растертые чужой рукой. Анго всё же над ним сжалился, отстранив руку, но опустился перед ногами Ацуши красноречиво. Ожидал. И в предвкушении его будущих действий пальцы поджимались. Ода тоже пока не продолжал — лишь держал за бёдра и дышал чуть загнанно.       — Продолжай, Ацуши-кун, мы ждём, — и только Дазай до сих пор выцеловывал, трогал, кусал. Скользил рукой по бедру, заходя на внутреннюю часть и заставляя ноги сжимать.       — Я боюсь, что никак не участвую, только сижу и едва успеваю всё это осознавать, да и не хочу, чтобы кто-то оставался, — тараторил Ацуши, пока Дазай не заставил его содрогнуться (снова!). Он не просто обвел языком ушную раковину, а на пару секунд двинулся в ее глубь. Дрожь прошла по всей шее, Ацуши дышал едва, вздрагивая. А ещё зная, что по его обнажённому члену смазка потекла каплями. — …не у дел.       — Просто позволь пока тебя исследовать, мы то уж между собой договоримся, — ответил ему Анго, не дав Дазаю и слова сказать. Клерк окинул подслеповатым взглядом своих товарищей, и, кажется, никто не собирался возражать.       — О, а касаться в ответ можешь начать, как только захочешь. Кто-то, кажется, хотел поцеловать меня? — для Осаму предложение Накаджимы оказалось лестным. Ацуши сжал покрасневшие губы, под чужим взглядом вперёд тянясь — как быстро, оказывается, развратить человека, что ни разу не принимал в сексе участия. Впитывает информацию как губка (в этом Дазай убедился, когда Ацуши его поцеловал). Можно ли считать, что у Осаму теперь был непрямой поцелуй с Одой и Анго? Он хихикнул, прикусив губу Ацуши и с наслаждением ощутив лёгкий металлический привкус. Но вдруг Дазай заметил сопротивление — странное и искусственное, будто не Ацуши от него отрывался, а голову Накаджимы старались повернуть. Открыв глаза, Осаму сглотнул, жар появился на щеках. Одасаку нагло украл у него застонавшего слабо Ацуши и затянул в другой поцелуй.       — Сакуода, это нечестно, — тихо возмутился Осаму. Он припал губами к венке на шее Ацуши, выцеловывая её и хмурясь.       Незадолго до этого можно было увидеть, что Анго за ними внимательно наблюдал, словно забывшись, но когда Сакагути вернул руку на чувствительные места Ацуши, парень затрепетал, постаравшись прерваться в поцелуях. Не получалось! Повернёшься в одну сторону — там Ода, спокойный и чуть властный, а в другую — Дазай, грубый и кусачий чересчур.       Ацуши остро стало не хватать воздуха, а бёдра сами собой сжались. Ухо обжигало дыхание Оды, сорванное, и неясно было совсем, что же Накаджиме стоит сделать. Его просветили насчёт подготовки, и… Не будет же Ода просто ждать, пока Ацуши сядет на его член? Вдох дался тяжело от этой мысли. Получается ведь, что все эти трое побывают сегодня в его теле — когда осознаёшь, хочется лицо руками закрыть, но, тем не менее, волнует до ужаса и приятного томления. Возвращаясь мыслями к Оде, Ацуши осознал, что у его паха находятся уже три руки, и взвыл, стараясь прикоснуться ко всем побольше. Он тянулся целоваться, и если Дазай иногда уворачивался от его поцелуев, то Ода и Анго были очень не против.       Ему нравились поцелуи. И эти трое.       Ацуши не мог не вздрагивать и вздыхать в такт чужим движениям, утыкался то в одного, то в другого. Прикрыв глаза, он смотрел, как Анго хищно на него зыркает. Слишком близко его вихрастая голова находится к паху Ацуши, но чужие руки мешают коснуться мальчишки языком. Ацуши приглашающе раздвинул ноги, глядя Сакагути прямо в глаза. Нормально ли это выглядит? Мысль прервалась, не желая оформляться. Куда лучше будет сосредоточиться на ощущениях, что говорят выгнуть спину и отдать себя всего.       — Разомлел? — каждый раз, стоит расслабиться, у уха возникает голос Дазая, вкрадчивый и заставляющий почувствовать холод где-то в животе. Пусть даже его тело гладили мягко и любовно.       — Хватит над ним издеваться, Дазай, — а вот Ода, напротив, дарил спокойствие, и Ацуши благодарно повернул голову, целуя его. Дазай ничего не ответил — видимо, только Ода мог его осадить, да и поцелуи по чуть вспотевшей шее ощущались куда приятнее, чем те слова.       — Даже если бы и разомлел, Дазай-сан… — его слова уж точно заставили исполнителя удивлённо поднять взгляд, и, будьте уверены, Ацуши смотрел на Дазая со всей напыщенностью, с которой мог бы. Правда, она слетела, когда Накаджима толкнулся в чью-то руку и покраснел. — …р-разве не этого вы добивались?.. Ох, Анго-сан! — клерк опустил-таки к его паху голову, и Ацуши едва мог принудить себя взглянуть. Мышцы дергались бесконтрольно, а живот приподнимался и опускался часто-часто, пока Ацуши ловил ртом воздух. Впервые кто-то коснулся его там языком, погрузил в глубину рта, и, наверное, Накаджима выпал из реальности ещё здесь. Все прикосновения резко стали казаться слишком влажными.       Над ним точно издевались — изощрённо и приятно, вынуждая раздвинутые ноги дрожать, метаться, не зная даже, стыдно ли происходящее или желанно безумно. Ацуши давил в себе стоны, глаза жмуря.       — Хм? Ацуши-кун, чего молчишь? Неужели Анго зря старается и тебе неприятно? А по тому, как дрожишь, и не сказать… — даже не различая особо, где и кто трогает, голос Ацуши не перепутает ни за что. Уже следовало привыкнуть. Ни Анго, ни Ода точно бы так не сказали. Дазай оттянул ему сосок и перекрутил, вызывая недовольное мычание. Дурак! Ацуши повернул на Оду взгляд умоляющий, но на этот раз тот на друга не реагировал. Рука Дазая (сразу понятно, забинтованная ведь) погладила его у паха, совсем рядом с бедром, отвлекая от куда более приятных действий Анго. — Тебе лучше не сдерживать голос, Ацуши. Это лишь на одну ночь, отбрось смущение. Или придется тебя заставить, — и он хихикнул, стал мешать-помогать рукой, пока Сакагути вёл языком по головке, размазывая предсемя и слюну.       Всё только с согласия Ацуши, да? Но на многое он согласится из своего любопытства. На бедрах Оды уже стало очень привычно и спокойно сидеть, но, увы, Ацуши пришлось опуститься на кровать. Кажется, мужчина хотел расстегнуть брюки — об этом Накаджиме сказало только тяжёлое чужое дыхание и звук едущего вниз бегунка молнии. Взгляд перебегал с Дазая на Анго, пальцы подрагивали от их действий, но, безусловно, этого было мало. Ноги Ацуши развел чуть шире и подвинулся к клерку, шею выгибая. Дазай впивался зубами в кожу, причинял тянущую боль. Недовольно застонав и двинувшись резко (кажется, Анго тоже вздохнул), Ацуши стукнулся носом с исполнителем. Надоело чувствовать себя экспонатом и общей игрушкой! Не дослушав чужое не очень приязненное бормотание, Ацуши поцеловал Дазая в маленькую часть шеи, не закрытую бинтами. Кто бы знал, что целоваться, когда кто-то уже ублажает тебя ртом, так приятно…       — Паршивец, — звучало не злобно, но оттого не менее страшно. Ацуши вздрогнул, продолжая покрывать шею и челюсть Дазая короткими поцелуями. Интересно, можно ли по каким-то признакам заметить в человеке адреналин? Потому что Ацуши был им полон буквально от одного этого слова Дазая. Ну, и своих действий.       — Простите, — шепнул Ацуши. Бедро немного обожгли болью, сильно его сжав. Накаджима слегка-слегка ёрзал и вновь губы поджимал, стараясь не излиться Анго в рот. Прошло всего ничего! Нужно держаться каким-нибудь образом, как бы ни хотелось просто откинуться на спину и подаваться вперёд бёдрами.       Невозможно было отвести от Осаму взгляд, и Ацуши смотрел ему в лицо, пока в отместку Дазай вдруг не оставил ему метку. О, и на этот раз Ацуши прекрасно её увидел, почувствовал. Уши запылали. «Её не станет, едва мы закончим, едва они покинут комнату», — но, может, тигр и не станет лечить этот след. Изнывая от возбуждения, Ацуши надеялся всё же оставить на себе следы этой ночи. Потом ведь слишком одиноко будет, словно ему приснился сон.       Руки Ацуши потянулись к макушке Анго — отвлёкшись на Дазая, вновь оборотень забыл, что и остальные могут сделать что-нибудь неожиданное. Вот так и Сакагути — взял слишком глубоко и стал делать своим горлом нечто невообразимое. Ацуши едва не двинулся резко в его сторону. Он попытался отодвинуть Анго, и тут руки Оды вернулись на его талию.       — Если хочешь поменять позу или что-то такое, можешь просто сказать.        — …я д-даже не знаю, чего хочу, просто если Анго-сан не остановится прямо сейчас, я кончу, — бормотал Ацуши. Он закрыл глаза, закатил их, больше не делая попыток отстраниться, и, чуть прислушавшись к нему, Анго больше не брал глубоко, а сосредоточился на головке. Хоть так… Но что-то в его словах рассмешило и Дазая, и Оду. — Что такого?       — Есть конкретная причина, по которой ты так не хочешь кончать? — даже по слуху было ясно, что Дазай улыбается. Ацуши застонал тонко — исполнитель наблюдал, как его лапали, как ему делали минет, и как Ацуши от этого выгибался и дёргался, упираясь макушкой Оде в грудь. Как хорошо… Но ведь нельзя закончить так просто?.. — Или ты рассчитывал, что мы друг другу подрочим и разойдёмся? — и он рассмеялся, вынуждая раздражённо вздохнуть. Забавно, что тот человек, которого Ацуши должен был бояться, приносил ему всё больше смущения и… раскрепощённости.       — Я, по крайней мере, не рассчитывал, что смогу взять подчинённого на пару с кем-то, —ах! —, ещё, — это если вспомнить, что именно Дазай первым сказал о «двойном проникновении». Даже сейчас звучало жутко, Ацуши бы не позволил.       — Я к тому, что, скорее всего, у всех за сегодня будет несколько оргазмов. Анго, может, тебя сменить? Устал поди, — можно было буквально ощутить, как от пошлых слов Дазая Анго едва не подавился.       Ацуши хотел было вскинуться, воспротивиться, сам не зная, отчего. Может, потому, что он почти дошел до пика, очень хотел дойти, а тут — такая подстава! Анго с тяжёлым дыханием отстранился, вытерев смазку-слюну со своих губ. Накаджиму, смотревшего на клерка почти с яростью (на деле — смущением) можно было назвать лишь очаровательным. Оглядеть результаты своей работы Анго не успел. То ли оставалось совсем чуть-чуть, то ли Дазай сделал что-то, чего Анго не смог, а Ода не вовремя прикоснулся к оборотню… В общем, Ацуши попал спермой Дазаю на губы и часть лица, жалобно взывая о чём-то в стонах. Анго стал искать свои очки на кровати, краснея.       Нечто вроде переломного момента. Пока Накаджима пытался отдышаться, а Ода думал, как поступить, Осаму вылизывал мокрый от смазки опадающий член.       — Нам уйти теперь, Ацуши-кун? — всё же спросил Ода. Даже прийти в себя не дал! Думать не хотелось совершенно, требовалось минуты три на то, чтобы вернуться в привычное состояние, так нет же, сразу им ответ подавай. Нельзя же, чтобы они ушли.       Только представив, поняв, что на этой ноте всё и закончится, а завтра придется вернуться к своим обычным обязанностям, Ацуши ощутил тоску. Воздух медленно наполнял лёгкие, казался слишком холодным по сравнению с телом.       — Останьтесь, пожалуйста, — попросил Ацуши тихо. Его слова вынудили Анго вздрогнуть. Неужели настолько неожиданна его просьба? Непосредственно босс Ацуши лишь улыбался, вытирая белые следы со своих губ.       Трое заговорили наперебой.       — Если будем продолжать, то перейди на «ты».       — Верно-верно, не «Дазай-сан» и не «Дазай-доно», а просто «Дазай».       — Не выношу, когда в постели ко мне на «вы» обращаются.       Они хоть понимают, чего просят? Хотя, да, они понимают. И разве не смешно будет Дазаю смотреть на Ацуши после, когда Накаджима снова начнет обращаться к нему уважительно? Ужасно. Замявшись, Ацуши покивал, постарался избавиться от ненужных мыслей. Только открыв рот, он осекся.       Тело успокоилось, теперь стало интересно, что именно можно успеть натворить за ночь. Ацуши сглотнул.       — Спасибо, Анго, — он покраснел. Трудно обращаться к кому-то так неформально, но Анго, кажется, был ему ближе всех по характеру. Петляющий по телу взгляд очень смутил, Сакагути словно им любовался. — М-мне было очень приятно.       Стыдно, как же стыдно!       — В следующий раз можешь говорить такие вещи в процессе, спишем на возбуждённую истерию, — вновь пристал Дазай со своими советами, и Ацуши раздражённо отвернулся, уткнувшись носом в шею Оды. Ох.       — Можно… тебя раздеть? — Ацуши облизнул губы, увлажнил горло, в котором становилось слишком сухо.       Ну а кто виноват, что Ода остаётся безэмоциональным даже во время таких занятий, хотя Ацуши может ощутимо проехаться бедром по вставшему члену? На этом мужчине, видимо, возбуждение отразилось только по́том и слегка покрасневшими щеками. Может, получится увидеть, почувствовать больше чужих эмоций, если поцеловать загорелую кожу, раздеть Оду, и…может, дойти до большего.       В ягодицы Ацуши вцепились чьи-то руки, и он невольно застонал. Не может быть такого, чтобы возбуждение вернулось так быстро… Хотя, если двое за спиной Ацуши не успокоятся (а они не успокоятся), то изведут его.       Ода смотрел, как пальцы Ацуши, путаясь, расстёгивали ему рубашку. Выглядело немного неловко. Накаджиме позволили на пробу уткнуться в чужую грудь, и он… Он не знает, что нашло на него, просто осторожно сжал её. Сам же от этого смутился, надавил пальцами на пробу. Упругие мышцы немного поддавались, а Ацуши, задохнувшись, упёрся носом в загорелую шею. Ох, он смог разглядеть, как Ода прикусил губы! Значит, ему понравилось?..       Как Ацуши и предполагал, сзади в покое не оставляли, нагло массировали мошонку и зад, отчего тело сжималось. Ацуши сглотнул, ведь давящие прикосновения прошлись совсем рядом с колечком мышц, но миновали его. Пока что. Не стоит отвлекаться на это… Перед ним сейчас ещё больше покрасневший Ода.       Возникло навязчивое желание подразнить, покусать. Главное, чтобы это не оказалось лишним. Может, спросить? Но Ацуши словно проглотил язык, не был в силах что-то сказать, а чужое тело очень манило прикоснуться.       «Укуси его», — настолько тихо прозвучало, что можно было бы решить — послышалось. Анго сказал это на ухо Ацуши тихо и знающе, ужасно странно. Укусить? Точно так же, как кусали Накаджиму? В этом не должно быть чего-то сложного, он ведь чувствовал, как надо. Он ощутил лёгкое давление возбуждения снова, внизу, где блуждали пара разных рук. От мысли, что Дазай и Анго запачкали свои рукава (и бинты) в предсемени, Ацуши поёжился. Он прижался щекой к груди Оды, как можно меньше внимания стараясь обращать на других. Иначе ничего не решится сделать. Будет глупо.       Его покрасневшее и выражающее похоть лицо Ода запомнит надолго. Подталкивая (?) к чему-то, Сакуноске провёл пальцами по щеке Ацуши и поймал чужое оханье. Невероятно стесняясь, Ацуши приблизился, приоткрыв влажные губы.       Действительно укусил, надавил зубами пустил в ход язык, не желая отрываться. Стон Ода издал тихий, но безумно приятный для слуха, и Ацуши даже позволил себе улыбнуться. Он надеялся, что ничто не отрезвит его мысли, не приведет к какой-то глупости, не заставит остановиться и сбежать.       Главное — не вспомнить об отвращении к собственному телу, пока ублажаешь чужой слух. Тонко промычав и вздрогнув сильно, Ацуши застыл. Пальцы (чьи, было не так важно, можно лишь сказать, что они принадлежали не Оде) проникли в Ацуши, скользя в нем не слишком аккуратно.       — Прости, не больно? — выдохнул Дазай. Не больно. Непривычно, не очень приятно, но не больно. Едва движения стали свободнее, Накаджиму попытались отвлечь поцелуями в плечи. Он слабо вспомнил, что хотел раздеть Оду.       Так странно. Все действия, что пока происходили, нравились Ацуши, но любые слова Дазая создавали в горле ком, подозрение, что исполнитель сейчас что-нибудь скажет и всё испортит.       И Ацуши не хотел говорить ему «замолчи». Не хотел признаваться, что боится. Чего? Да какого-нибудь форменного издевательства! От такого человека, как Дазай Осаму, вполне можно этого ожидать, в какой ситуации ни окажись.       Не услышав ответа на свой вопрос, Осаму поджал губы, но больше не предпринимал попыток сказать Ацуши что-то. Кто знает, что происходило в его голове… Сердце сильно билось, а в одежде, которую так и не снял, он мог задохнуться от жара. И смотрел, как его пальцы скрываются в чужом теле, наблюдал за дрожью Ацуши, за всеми неосторожными движениями, пока Накаджима раздевал Оду.       Осаму словно оглушило что-то — стоны казались отдаленными… Он сбросил морок — не время сейчас для этого, особенно, когда распалённый Ацуши возмущается из-за четырех пальцев внутри (два Дазая и два Анго).       — С-слишком долго, — и, казалось, им послышалось, но нет, Накаджима тяжело дышал и зыркал из-за плеча, качая бёдрами, чтобы все случилось побыстрее.       Ацуши хныкнул, скрывая это. Дрожь прошла по животу и ногам, но это его почти не волновало. Волновали его собственные попытки быть хорошим партнёром. Как бы ни пытался Ацуши сделать вид, что растяжка его не волнует почти, он вцеплялся в простыню или в тело Оды инстинктивно. Глушил себя либо чужими поцелуями, либо сжимая губы, не смея опустить глаза, где его возбуждённая плоть тёрлась о чужую. Всё казалось слишком влажным.       Ацуши задыхается стонами и сжимает мышцы, и Ода взял бы его такого, если бы не Анго и Дазай.       Всё бы ничего, Ацуши был бы согласен продолжать, он уже привык, да и прикосновения пальцев были довольно приятными, если бы его не заставили сменить позу — Накаджима запротестовал шокированным вздохом. Перед лицом ещё и качнулся член Оды. Не намёк же это… Ноги подрагивали, пока Ацуши вслушивался в своё-чужое тяжёлое дыхание. Эта маленькая пауза напрягала. Накаджима сглотнул шумно и потянулся вперёд. Неважно, кто сейчас его возьмёт, нужно морально подготовиться, раз это произойдет, наверное, это будет похоже на растяжку, да?       Думая об этом, морально Ацуши оказался абсолютно не готов к тому, что Ода его подтолкнёт, хоть и мягко, к себе, придерживая за голову. Вновь нужно было сглотнуть, покачнуть бёдрами, привлекая внимание. Вот бы хоть кто-то о нём подумал и тоже коснулся!       «Хотя, тогда я сразу, скорее всего…», — и Ацуши облизал головку, задвигал языком, пробуя-проверяя. Ода сжал руку в его волосах, и голову обожгло островками боли. Несильной. Позади, не одаряя вниманием места, которые этого требовали, спорили Анго и Дазай.       — Я первый, Анго, помнишь?       Вечно он так, вечно всё сложится, как Дазай хочет. Однако Анго открывался хороший вид, если слегка отсесть. Раскрепощёный Ацуши, склонившийся перед Одасаку, увлеченно старался доставить тому удовольствие, забывая о своем собственном, краснел и охал, всё же приняв в себя член Осаму. Бёдра Накаджимы так дрожали, что, казалось, ему больно, но стоило перевести взгляд на эрекцию оборотня и влажные потёки на бедрах… Ох, Ацуши нравилось.       Анго нашёл свои очки и нацепил на нос — картинка обрела чёткость, стала ещё развратнее. Вздохнув, Сакагути стянул рубашку и засунул руку в бельё. Даже если он мог бы подойти и сделать происходящее более извращённым, такие фантазии очень смущали.       Ацуши издавал хриплые стоны, дуя изредка на красноватый конец члена Оды. Хотел бы взять в рот снова, почувствовать хватку на волосах и услышать вздохи, но каждый толчок Дазая мог означать, что Ацуши сожмёт зубы. Потому Ацуши лепетал перед Одасаку извинения, подаваясь навстречу движениям Осаму.       — С-слишком много, — до слуха Дазая долетели слова оборотня, и исполнитель приоткрыл глаза, глядя, как Одасаку мастурбирует у Ацуши на виду, не отрывая от него взгляда. Даже его затрагивают такие… обжигающие эмоции.       И то ли растянутый Ацуши сжимался сильнее, то ли Дазаю нравился вид.       — Прости, так нужно. Ну же, скажи, разве так плохо? — в том и дело, что не плохо, но двинуться навстречу страшно, когда Дазай начинает ускорять движения или менять угол толчка. Ноги тряслись и грозились разъехаться. Осаму смотрел, как пот льется у Ацуши по спине, как исчезает в чужом теле член Дазая, скользит… И как Ацуши всхлипывает, всё же начиная насаживаться на него.       Возможно, Ацуши думал матом, пока ловил ртом воздух и моргал часто-часто. Было хорошо. Гравитация всего мира будто придавила его к кровати, не позволяя привстать на руки. Он еле голову поднял, с хрипами-стонами касаясь языком головки члена Оды, изредка. А перед собой видел руку Сакуноске, обхватившую плоть.       Казалось, ещё чуть-чуть, почти пик!.. И Дазай вдруг остановился. Не успел Ацуши разочарованно спросить, почему, как ощутил головокружение. Ему резко поменяли позу — взяв за плечи и усадив вертикально, отчего простонал не только он, но и Дазай. Так получилось, что теперь Осаму опирался головой на плечо Ацуши. Пришлось проморгаться, разбудить мутное сознание, потому что вздохи Дазая были слишком уж тонкими. Да и Анго смотрел на них во все глаза. Трогал себя, наблюдая за тем, как берут Ацуши…       Какие же тут все извращенцы.       — Одасаку, что ты задумал? — шепот пришёлся как раз оборотню на ухо, и нельзя было сказать, услышал ли Ода. Подняв глаза, Накаджима увидел, как рыжий мужчина убирает в сторону тюбик, а между пальцев размазывает гель. Значит, не Дазай изменил их позу, а Ода надавил на плечи Ацуши и заставил подняться. И сейчас он…       Дазай вновь тонко застонал у правого уха Накаджимы. Хорошо ему — у него ещё вышло издать хоть какой-то звук! А Ацуши дрожал, понимая, что и вздоха выдавить не может. Помимо босса, в его тело засунули пару грубых пальцев. Всем теперь должно было стать ясно, что задумал Ода.       — Хочу взять Ацуши вместе с тобой, — и Сакуноске всё же пояснил, вынудив Дазая задохнуться и покрепче вцепиться в чужую талию. Исполнитель тоже дрожал.       Тело привыкало медленно, однако стоны Осаму — не такие, как когда Дазай вбивался в Ацуши, незнакомые и очень просящие, нравились. В конце концов, сейчас пальцы Оды тёрлись о член внутри Ацуши, что было очень странно.       «Тесно, Дазай-сан?», — хотелось бы ехидно спросить, но он не будет. Его и так едва хватает, чтобы сдержаться и не заполнять комнату стонами, а то Ацуши перестанет слышать Осаму.       — О-ода-сан! — на секунду из головы вылетели просьбы о другом обращении, но Ацуши уже было плевать. Три пальца, что двигались довольно активно, да ещё и член — Накаджима всхлипнул, откидывая голову, и слушая ответные всхлипы Осаму. Его голос куда мелодичнее, чем у всех в этой комнате вместе взятых. Впервые можно было услышать его таким. — Ода, давай немного поменяем… Позу, — не слушая реакции на свои слова, Ацуши приподнялся — мышцы тяжело выпустили плоть и пальцы, Накаджима едва ноги не поджал. Ощутил, как капля пота пробежала по шее. Наверное, всё лицо Ацуши давно уже красное; он улыбнулся, неуверенно, глядя в глаза Осаму, что пытался отдышаться. Ацуши хотел теперь сидеть к нему лицом, с ним целоваться и его стоны слушать. Хоть исполнитель и шутил о двойном проникновении, он уж точно не ожидал ощущений, которые его настигнут.       Не успел Дазай опомниться, как был пойман. И руками Ацуши, обнимающими его шею, и его телом, отзывчивым и красивым. Ацуши смотрел на него с похотью и бессовестно двигался, подначивая, даже несмотря на… Осаму сглотнул. Его едва не трясло от мысли, что пальцы Оды мешают ему сдерживать голос.       Ноги Накаджимы, будто приглашающе, раздвинулись шире. Он хрипло постанывал и говорил Дазаю на ухо, наслаждаясь почти садистски тем, как подрагивает исполнитель. Как дёргается его плоть внутри Ацуши, задевая чувствительные точки.       — Было так хорошо, когда ты двигался, — Ацуши впился ногтями в собственные руки. Так странно звучит обращение к боссу на «ты», так порочно. Ощущалось в этом что-то неправильное. — Дазай, хочу ещё, прошу, — не было ничего чудеснее, чем заставлять этого человека краснеть, пусть и таким стыдным способом.       Ещё немного, ещё совсем немного, и Ацуши либо сойдёт с ума, либо кончит. Ода с небольшим трудом вытащил пальцы, но, не успел оборотень и сказать ничего, как Дазай, медленно толкнувшись, поцеловал его. Затыкал Ацуши? Или себя… Мыча в его губы, Накаджима тёрся о тело Дазая, уже не волнуясь о чужой рубашке, которую может запачкать. А потом Ацуши прогнулся в спине и тонко выдохнул, чуть хрипя. Ох, и он думал, что в таком состоянии сможет сосредоточиться на чужих стонах? Что ж, ошибся. Он цеплялся за всех, кто попадался под руки, глаза к небу закатывал и слюной захлёбывался, забывая сглатывать.       Руки Оды обхватили Ацуши поперек груди, а пальцы Дазая сжимали до синяков его бёдра. Они не могли сдержать стонов, тёрлись друг о друга внутри Ацуши. Хорошо невыносимо. Осаму впился зубами Ацуши в плечо, вскинув бёдра — с Одасаку они двигались вразнобой, иначе было бы уже больно. Заглушить голос, заглушить, чтобы не изводиться до совсем уж жалобных стонов. Они и у Сакуоды были несдержанными, но не такими. Вцепляясь в бедного Ацуши, Осаму уловил в себе желание поцарапать его, будто в тело Дазая сейчас вторгались нещадно, а не наоборот. Точно так же вцепляясь в Дазая в ответ, Накаджима кончил, а его тело стало напрягаться и расслабляться в такт дыханию.       Это и не могло продолжаться долго. Осаму излился спустя пару толчков и, сжимая зубы, проскулил, когда Одасаку сделал тоже самое. Слух постепенно обретал чёткость.       Аккуратно, Ацуши нашёл в себе силы отстраниться. Он, отодвинулись от Оды и Дазая, рухнул на кровать — макушка приземлилась рядом с коленями Анго. По бедру Ацуши, сзади, стекала жидкость, и дышал оборотень надрывно. Он поднял взгляд на красное лицо клерка, посмотрел лениво ниже, на чужие запачканные руки и стояк.       — Простите, ещё одного раза я не выдержу, — честно признался Ацуши. Его дыхание потихоньку приходило в норму. Как бы ни было приятно… всё это… нужно осознавать, когда остановиться.       — Я понимаю, — будто покраснев ещё сильнее, тихо сказал Анго.       Хорошо. На эту ночь приключений достаточно. Даже если в другую их встреча никогда не повторится.       Недовольно смотрел Анго не на Ацуши, а на Дазая, словно обвиняя его в том, что остался не у дел. Пошатываясь, исполнитель поднялся — с него уже сползали бинты. Улыбнувшись, Осаму поднялся с кровати и натянул белье, взглянув на друга с хитрецой. Признак безумной идеи.       — Я в душ, — после этих слов, проходя мимо, Дазай толкнул Анго к Оде, вызвав громкие возмущения от неожиданности.       — Идиот! И что нам, по-твоему, делать?! — брови Сакагути были строго нахмурены, но Осаму уже заперся в ванной.       Видимо, было время устраиваться поудобнее — Ацуши хоть и не знал, что станут делать его коллеги, но просмотр обещал быть интересным.