Марионетка

…Бледные, закушенные до крови губы. Раздвигаю рывком судорожно сжатые колени, и одним резким движением врываюсь внутрь. Короткий всхлип. Шипишь от боли, но молчишь. Знаю – слишком гордый, чтобы кричать, чтобы просить пощады. Отводишь взгляд, чтобы я не прочитал боли в твоих расширенных сейчас вертикальных зрачках. Серебряные пряди волос разметались по гладким плечам и, словно покрывало, рассыпались под нами. И на их лунном серебре - алые капли крови. Твоей крови… Моя маленькая месть тебе. Почему? Почему я не убил тебя? После всего того, что ты сделал. Сделал со мной, с Ней, с Планетой? Я должен был убить тебя за это. Я ненавижу тебя за это! Но твоя неземная красота, перед которой я преклонялся всю жизнь, эта проклятая красота, которая заставляет других чувствовать себя ущербными рядом с тобой… Это она не дала мне убить тебя. Знаешь, я ведь всю свою жизнь мечтал о тебе. Желал хотя бы однажды нежно украдкой прикоснуться к тебе, сжать в объятиях. Любить тебя. Но не смел… Слишком ты был недосягаем, величествен, чист и великолепен. Только мечты… Но своими поступками ты сам все разрушил, перековав мою любовь в ненависть. Позволяя этим теперь делать с тобой то, что я делаю. То, что я давно мечтал сделать. Ты… такой тесный, что невольно задаюсь вопросом: а был ли вообще у тебя кто-то до меня?.. Или?.. Или в твоей прежней жизни не было места ни для любви, ни для чего-либо другого? Опять шипишь, но теперь смотришь прямо в глаза. Молча. Не отводя дерзкого, слегка насмешливого взгляда. Взгляда, за который я мог бы тебя сейчас просто убить – таким превосходством он полон, словно это не я, а ты сейчас пытаешься надругаться над телом поверженного врага. Но это не так. Это я победил тебя и сейчас на правах победителя грубо ласкаю твою гладкую мускулистую грудь, жестко терзая своими пальцами затвердевшие от боли соски. И это я проникаю в тебя так глубоко своим пылающим от возбуждения членом, что ты вынужден снова и снова кусать нижнюю вспухшую от укусов губу, чтобы не кричать от боли в полный голос. И это твои длинные стройные ноги закинуты сейчас на мои плечи, и мои пальцы оставляют глубокие кровоточащие царапины на твоих узких бедрах… Тогда почему ты смотришь на меня так, Враг мой? Тот, кого я любил, пока ты не сошел с ума и не разрушил весь мой мир до основания. Тот, кого я боготворил, и готов был жизнь отдать за один только взгляд, и кого сейчас своими действиями смешиваю с грязью… Тебе больно, не так ли? Боль плещется и мечется в глубине узких зрачков, сейчас расширенных от возбуждения. Боль читается в насмешливо сложенных губах, в напряжении твоего совершенного тела. Но эта боль – физическая. Ее можно выдержать. Ты не знаком с той болью, что подарил мне. Болью, которая разрушает мою сущность, травит самые светлые и чистые воспоминания о моей жизни, о тебе. Она пожирает остатки моего разума и души. И я тоже безумен теперь, как и ты, в своей ненависти. В своей жажде обладать тобой. И только поэтому я не нанес тебе последний удар. Я грубо связал тебя своим ремнем, швырнул прямо на голые камни и попросту разорвал остатки твоей одежды. Ты молча взирал на меня, понимая, что за этим последует, но не произнес ни звука, когда я, намотав твои великолепные шелковые пряди на кулак, впился в эти давно желанные губы голодным поцелуем… И сейчас ты тоже молчишь: ни единого стона, ни единого слова. И где-то в глубине души снова возникает восхищение тобой, но тут же меркнет, ибо ты его теперь недостоин. Знаешь, я бы очень хотел, чтобы все было совсем по-другому. Я бы хотел подарить тебе вместо этой боли наслаждение, вместо грубости – нежность… Но моя память, память о прошлом, память о Ней не дает мне это сделать. Почему ты убил ее? Почему ты сошел с ума и все погубил? Мы ведь… Могли же мы быть счастливы, багамут тебя побери?! Я… Кажется, я плачу? От невыносимой боли. Душевной боли. От разочарования. Я … не хотел. Не хотел с тобой. И так. Но сделал. Отомстил? И кому? Тебе ли? Или снова – себе самому? За свою неспособность помочь тем, кого люблю, спасти тех, кто мне дорог? Почему ты вдруг перестаешь смотреть на меня с ехидной насмешкой? Что значит этот такой странный свет в твоих ясных нечеловеческих глазах? Ты… вдруг сам тянешься ко мне и целуешь мои дрожащие от едва сдерживаемых рыданий губы. Как-то нежно и кротко. И обреченно, но… Я, путаясь в завязках непослушными пальцами, развязываю эти чертовы ремни, так глубоко впившиеся в твои изящные, почти хрупкие и прозрачные запястья. И твои тонкие, но такие сильные руки неожиданно нежно обвивают мои плечи. … А потом все уже не важно. Ни боль, ни страдания, ни память. Ничто… Только моя бесконечная нежность, которую я так долго сдерживал в себе, только твои тихие сладкие стоны и это великолепное тело в моих объятьях. И короткая судорога нашего с тобой освобождения от мести, от прошлого… И так неожиданно звучит твой тихий голос: - Знаешь, Клауд, я все-таки получил от тебя то, что больше всего на свете желал. - Что же это? – я почти догадываюсь, целуя тонкие пальцы, касающиеся в легкой невинной ласке моего разгоряченного лица. - Твоя любовь, моя маленькая марионетка.