Ночью открываются секреты

Чихиро убавляет яркость экрана до минимума и вставляет штекер от наушников в разъём. Свет в комнате уже полчаса как выключен, но совсем не спится. Он знает, что и Акаши тоже. После матча они толком не разговаривали, будучи слишком вымотанными: вернулись в комнату, переоделись, собрали сумки на завтра и легли по своим кроватям. Мышцы ноют, в голову то и дело закрадываются мысли о проигрыше, о том, что можно было бы сделать иначе, чтобы победить. Чихиро пытается не думать об этом, поэтому и достает наушники. Ежедневный плейлист на спотифае предлагает ему тяжёлый рок, и Чихиро включает на полную громкость, но стоит закрыть глаза, как в голове всплывает воспоминание: Акаши улыбается на построении, подбадривает команду, но его руки дрожат. Каждый работал на пределе своих возможностей, но Акаши на этом матче отдал всего себя без остатка. Никто из команды не заметил, как тяжело он переставлял ноги при ходьбе, занятые своими мыслями и терзаниями. Чихиро же, обычно эгоцентричный, зацикленный на себе, весь вечер смотрит только на Акаши, подмечая каждую мелочь, сам не зная, почему. Вот и сейчас, хоть в ушах и звенит музыка, глаза всё равно следят за каждым движением на соседней кровати. Акаши лежит к нему спиной, но по тому, как приподнимаются его плечи, ясно, что тот не спит. Чихиро представляет, как тот просто смотрит в стену, анализируя каждую мелочь и ошибку в проигрышном матче. Грызёт себя. Обычно они всегда заселялись с Акаши в один номер на сборах. Им было спокойно друг с другом, несмотря на то, что отношения между ними нельзя было назвать простыми. Чихиро не любил шум и беспорядок, а Акаши был аккуратным и тихим соседом. У них совпадали режимы дня, и они никак друг другу не мешали. Не особо разговаривали, конечно, но Чихиро это полностью устраивало. В такие дни они едва общались, но это молчание не тяготило, сейчас же Чихиро чувствует, как давит эта тишина. Акаши, как всегда, легко считывает настроение другого человека, и Чихиро почти не вздрагивает, когда боковым зрением замечает, как тот поворачивается к нему лицом. — Ты хочешь что-то сказать? — спрашивает он, приподняв голову с подушки. — С чего ты взял? — ворчит Чихиро, но наушники сразу снимает и поворачивается на бок. Ему некомфортно говорить в темноте, поэтому он выкручивает яркость экрана и кладет телефон перед собой. Комнату освещает холодный слабый свет, но этого хватает, чтобы видеть лицо Акаши. Он смотрит прямо, но взгляд не такой пронизывающий, как раньше. После четвёртого сета в нём что-то переменилось, но в разгаре матча времени об этом думать не было. Его речь, его манера игры, даже его глаза — всё изменилось настолько, что казалось, словно это совершенно другой человек. Чихиро не узнаёт его. — В последнем матче случилось много всего… — понижает голос Акаши, и приходится напрягать слух, чтобы расслышать. — Уверен, что сейчас лучшее время? — обсуждать матч сейчас не было никакого желания, Чихиро вымотан, устал и не хочет ничего анализировать. — Думаю, что я должен рассказать тебе кое о чём, ведь ты частично стал причиной. Чихиро хмурится, не понимая, что Акаши имеет в виду. Если он скажет, что он стал причиной проигрыша, то он встанет и ударит его, честно. Он натерпелся этого дерьма во время матча, и выслушивать снова, как он подвёл команду, попавшись на уловку Куроко, Чихиро не собирается. — Я не хочу обсуждать матч. К тому же, это была моя последняя игра в старшей школе, и разбирать ошибки бессмысле… — Нет, я не об этом, Маюзуми-сан, — перебивает его Акаши, выставив ладонь. — Я хочу рассказать кое-что о себе. Чихиро хочет сказать, что уже поздно, но что-то в голосе Акаши привлекает внимание, и он вздыхает, выражая согласие. — Ну, рассказывай. Акаши садится на кровати, и даже это вызывает приступ тревоги. Раньше Акаши всегда сидел прямо, словно на светском приёме, а сейчас он поджимает ногу под себя, откидывается спиной назад и расслабляется. — Не хотелось бы тебя нагружать информацией, но думаю, что мне стоит начать с момента моего рождения, — Чихиро фыркает, чем вызывает усмешку у Акаши. — Я буду краток, насколько это возможно, Маюзуми-сан. — Давай уже, время позднее. И Акаши рассказывает. Про своё детство, про отца, про мать, и на этой части он улыбается так мягко, что Чихиро отводит взгляд. Часть про Тейко выходит самой длинной, и Чихиро слушает. Про капитана Ниджимуру, про Хайзаки, про матчи, которые они выигрывали, про тренера, про то, как распадалась их команда. Акаши рассказывает, что после смерти матери начал ощущать, что он не один, и с каждым годом это ощущение только крепло, пока триггер в матче с Мурасакибарой не сработал и вторая личность не подавила настоящую. И случайные слова Чихиро помогли настоящей личности получить обратно контроль над телом. — Я думаю, что ты должен об этом знать, — заканчивает свою исповедь Акаши, а Чихиро впервые не знает, что сказать. В любой другой ситуации он ни за что не поверил бы в этот бред, но это ведь Акаши, чёртова копия главного героя любой манги. К тому же, различие в поведении было колоссальным. Он читал про диссоциативное расстройство личности, но одно дело читать, а другое — знать такого человека лично. — И как мне стоит воспринимать тебя теперь? Стоит ли нам познакомиться заново? — спрашивает Чихиро. — Нет, у меня сохранилась память, — тихо смеется Акаши, и от этого звука на затылке волосы встают дыбом. До этого Акаши никогда не смеялся. Изредка усмехался, но никогда звук его смеха не звучал так мягко. — Ясно. — И я прошу прощения за все те слова, что были сказаны на матче, — Акаши склоняет голову в поклоне, и это уже слишком. — Вот это было лишнее, мне не нужны твои извинения, — шипит Чихиро, раздражаясь моментально. — Хватит, я не держу на тебя зла. Ты вел себя как засранец и мудак, но это уже не имеет значения. Я рад, что выполнил свою миссию на матче, хоть этого и не хватило для победы. Акаши молчит. Чихиро молчит тоже. Да и что тут уже скажешь? По приезде в Киото Чихиро сдаст форму и уйдет из баскетбольного клуба, они не будут пересекаться, и их без того нестабильное общение сойдёт на нет. Он действительно не испытывает к Акаши никакой обиды или злости, все эти чувства ушли, как только прозвенел финальный свисток, потому что это потеряло смысл. — Ты ему нравился, — прерывает тишину Акаши, и Чихиро вздрагивает. — Что? — Нравился. Чихиро вглядывается в лицо Акаши, но не может ничего разглядеть. Экран телефона давно уже выключился, и он не стал его зажигать снова. — По поведению не скажешь. — Он просто не знал, как к тебе подступиться. — Хочешь сказать, что он вёл себя как мудак, потому что хотел со мной дружить? — Чихиро усмехается. — Если выражаться твоими словами, то — да. Я чувствовал это, хотя он никогда до конца этого и сам не осознавал. Его смыслом существования были только победы и успех, но в глубине души он хотел близости с людьми, хотел, чтобы его не боялись и поняли. — Я никогда его не боялся, — говорит Чихиро. — Да, это так, — по голосу слышно, что Акаши улыбается. К тому Акаши Чихиро не испытывает тёплых чувств, он отвратительно использовал его, словно марионетку, и прощать это поведение только из-за того, что богатенький избалованный засранец хотел таким образом дружить, он не собирается. Но этот Акаши другой, хотя в это действительно трудно поверить. — А ты? Чего ты хочешь от меня? — задаёт он вопрос. Может быть, эта личность совсем не разделяет эмоции второго. — Ты мне нравишься, Маюзуми-сан. Ты интересный. Чихиро от такой прямоты слегка теряется. — В каком смысле? — В разных, — уклончиво отвечает Акаши, и в его голосе слышится смех, и Чихиро невольно улыбается тоже. Весь разговор — такой абсурд. Он широко зевает и чувствует, что глаза закрываются. — Я тебя услышал, Акаши, — говорит Чихиро. — Спасибо, что рассказал. — Я должен был. Засыпай, Маюзуми-сан. Завтра нам предстоит дорога. — Без тебя знаю. Акаши тихо смеется, и Чихиро дергает плечом. Возможно, скоро он сможет привыкнуть к этому мягкому смеху и к этому новому Акаши, который его не раздражает. Возможно, привыкать не придётся. Чужие слова вертятся в голове, мешая сну, и он снова включает музыку. У него будет время подумать обо всём завтра, а пока он позволит себе отдохнуть после долгого, бесконечно долгого дня. — Спокойной ночи.