Весь мир теперь принадлежит нам

Нью-Йорк, 2023 год.       7:43 утра.       Двери маленького кафе “Пагс” открылись ровно сорок три минуты назад. Официантка Сэм запомнила, что первыми посетителями кафе стали двое русских туристов. Сэм нравилось незаметно наблюдать за людьми, приходящими в кафе, и придумывать, кто они, чем занимаются и куда пойдут потом. Для неё эта странная парочка стала просто сокровищем.       Сэм проследила взглядом за тем, как они прошли к столику в глубине кафе. Они выбрали столик на двоих, над которым висел яркий сине-розовый плакат с собачками. Официантка принесла им меню, пытаясь разглядеть посетителей получше. Худощавый господин с темными волосами сразу же заказал стакан молока, и в его английском она заметила небольшой акцент. Сперва он показался ей сонным, но угрюмость и синяки под глазами скорее были постоянной чертой его облика, а не побочным эффектом раннего пробуждения. Второй же гость привёл её в лёгкий ступор. Сэм пришлось напомнить себе, что пялиться на посетителей нехорошо. Он был высок, его белокурые волосы были заплетены в косу и приколоты “крабиком” к остальным волосам. Беря в руки меню, он не удосужился сдвинуть на нос солнечные очки, и официантка не увидела его глаз. На госте был белый пиджак, кремовый теплый жилет и белые брюки, заправленные в сапоги на низком каблуке. Эта последняя деталь не была лишена смысла, потому что накануне в городе прошел дождь.       Официантка вернулась на своё место у стойки с пирожными. По мере того, как в кафе появлялись новые посетители, она всё больше и больше отвлекалась от мыслей об этой парочке. Когда Сэм подошла, чтобы выслушать их заказ, то стала свидетельницей короткой перепалки между темноволосым господином и его спутником. Она узнала этот язык. В их кафе приходило не так много русских, однако она работала там уже довольно давно и за это время научилась отличать этот язык от других. Заметив, что официантка смотрит на них, высокий блондин прекратил спорить и очаровательно улыбнулся:       - Чай с лимоном на двоих, пожалуйста. И яблочный чизкейк.       - Хорошо, сэр, - кивнула Сэм.       Сквозь стекла очков она увидела глаза гостя, прищуренные от улыбки. Левый глаз пересекал бледный шрам.       “Как интересно… - подумала Сэм, возвращаясь к стойке, чтобы принять поднос с кофе и отнести его к другому столику. - Где вообще можно было получить такой шрам? Что, если он был замешан в чём-то незаконном и поэтому сбежал сюда, чтобы его не поймали? И этот его друг… Они оба выглядят как злодеи из кино.”       Через пять минут Сэм осторожно поставила блюдце с чизкейком на поднос, где уже позвякивали чайник и две чашки, и направилась к столику с загадочными гостями. Она уже приготовилась расплыться в улыбке и начать разливать чай, когда заметила, что они снова ссорятся на своём языке.       “Да уж, они выглядят либо как злодеи из кино… - отметила про себя Сэм. - …Либо как женатая пара.”       8:15.       Николай Гоголь и Фёдор Достоевский не считали себя ни злодеями из кино, ни женатой парой. Фёдор заметил приближение Сэм ещё задолго до того, как она оказалась у их столика, но ничего не сказал. Он с удовлетворением наблюдал за тем, как его спутнику пришлось остановиться на полуслове, чтобы принять чай и пирожное.       - Как ты думаешь, почему она так странно смотрит на меня? - прошептал       Николай, когда официантка отошла на достаточное расстояние. - А вдруг она меня узнала?       - Чушь.       Фёдор пренебрежительно хмыкнул и поднес к губам чашку с горячим чаем.       - А если я прав? - Гоголь ухватился за оправу очков двумя пальцами и вопросительно поднял брови. - Хотя я ума не приложу, как она могла что-то заподозрить…       - Купи себе другие очки, - ответил Фёдор. - Розовые очки в виде сердечек, например. Тогда ты станешь гораздо менее подозрительным.       Николай, не обращая внимания на язвительное замечание спутника, взял в руки меню и прикрыл им лицо, оглядываясь по сторонам. Одной ногой он размеренно постукивал по полу, не отдавая себе в этом отчёта. Кроме плаката с собачками в кафе было великое множество картин, постеров и рисунков, сделанных прямо на стенах. В каждой картинке прослеживалась одна и та же тема - пухлые маленькие собачки. Морская волна, полностью состоящая из собачек, пирамида из собачек, собачка позирует в смокинге и так далее. Гоголь чуть не потерял бдительность, позволив собачкам отвлечь себя, но вдруг заметил у входа в кафе мужчину. Мужчина как мужчина, скорее всего американец. Пижонские туфли. Бежевый пиджак, почти сливающийся с кожей. Узел на галстуке ослаблен. Он стоял, задумавшись, как будто забыл, зачем пришёл. Николаю он не понравился.       Фёдор краем глаза заметил, что Гоголь уже с минуту сидит, уставившись в одну точку. Проследив за его взглядом, он увидел того же мужчину и мгновенно узнал его.       Когда на тебя смотрят два подозрительных типа из глубины кафе, нельзя этого не почувствовать.       Фицджеральд только-только приметил в кафе подходящий столик в укромном уголке и уже собирался сделать к нему первый шаг, как эти взгляды оборвали все его планы. Он посмотрел на Фёдора в ответ, и внутри у него всё похолодело. Официантка с именем “Сэм” на бейджике уже спешила к нему, чтобы предложить свою помощь.       Фицджеральд сделал шаг назад…       И бросился бежать.       “Ну и ну, - подумала Сэм, остановившись. - Если этот темноволосый господин собирается и дальше отпугивать посетителей нашего кафе, я против.”       К счастью, именно в этот момент темноволосый господин попросил чек.       19:00. Двадцатиэтажное здание, собранное из множества стеклянных четырехугольников, сияло посреди затянутого тучами неба. Вывески и рекламные стенды отражались в нем, как в разбитом зеркале. Длинная череда туристов, бредущих по вечернему Нью-Йорку, казалась процессией чёрных муравьёв. Сквозь эту процессию безуспешно пытались пробраться два хорошо одетых иностранца. Мигающие надписи и картинки на гигантских экранах освещали их фигуры синим, красным, розовым и зелёным. Николая в его широких белых брюках и белом пиджаке было легко заметить среди толпы. Он придерживал одной рукой свою косу, чтобы не ударить ей никого ненароком. Под его пиджаком виднелся жилет на глянцевых пуговицах и ядовито-розовая рубашка. Запыхавшись от быстрой ходьбы, Гоголь второй рукой расстегнул на ней верхнюю пуговицу. Затем опустил взгляд, проверил, на месте ли цветок. Камелия, которую он перед выходом вставил в петлицу пиджака, всё ещё была там. Николай взглянул в одну из витрин и увидел в ней отражение своего спутника. Фёдора нисколько не заботила толпа. Он шагал следом за своим спутником, не упуская его из виду. Если Гоголь невольно привлекал внимание, то в облике Фёдора не было ничего примечательного. На нём был строгий чёрный костюм, такие же строгие чёрные туфли. Тёмно-голубая рубашка была застёгнута на все пуговицы, а вещью, завершающей этот образ, был строгий чёрный галстук. Фёдор с безразличием оглядел поток туристов и, сделав несколько больших шагов, поравнялся с Николаем.       - Это веселье хорошо только тогда, когда за ним наблюдаешь из окна гостиницы.       Гоголь примирительно взглянул на него:       - Нам необязательно задерживаться здесь надолго. Фёдор промолчал.       - Мы, кстати, уже пришли, - продолжил Гоголь, подняв взгляд на двадцатиэтажное здание прямо перед ними. Где-то на последнем этаже располагалось заведение, где они заказали столик. Николай запрокинул голову и прищурился, тщетно пытаясь что-либо разглядеть. Фёдор решительно прошагал мимо него ко входу в здание, и стеклянные двери медленно раздвинулись перед ним, а затем так же медленно захлопнулись перед носом Николая Гоголя. Когда немногим позже открылись двери лифта, впуская их в надраенное до блеска узенькое пространство, Гоголь ткнул пальцем в кнопку “20”. Лифт еле заметно дёрнулся и плавно поехал наверх, а Николай принялся изучать отражение Фёдора в зеркале. Фёдор смотрел в одну точку, наклонив голову вбок. Гоголь, не отдавая себе в этом отчёта, наклонил голову в ту же сторону, что и он.       Дзынь!..       Лифт прибыл на последний этаж и снова распахнул двери. Гоголь заморгал, на долю секунды ослеплённый великим множеством бликов на столиках из стекла, прозрачных стеклянных стенах и хрустальных люстрах. Лифт прибыл прямиком в ресторан, потому как другого места для него не нашлось - ресторан занимал целый этаж. Гоголь медленно опустил ногу на пол, покрытый ковром. Следом шагнул Фёдор. Двери лифта медленно закрылись, и он с глухим шумом поехал обратно. Фёдор и Николай остались наедине с этим местом, похожим на разбитую стеклянную вазу, снова собранную из осколков. И с его гостями.       Хоть ресторан был забит до отказа, этого нельзя было заметить с первого раза. Приглушённый свет мешал разглядеть за столиками людей. Более того, на каждом шагу были развешаны одинаковые металлические таблички с надписью “пожалуйста, говорите тише”. Тишина, несвойственная центру Нью-Йорка, превращала ресторан в островок параллельной реальности.       “Мы что, в библиотеке?..” - подумал Гоголь и цокнул языком.       Официант, возникший будто из воздуха, пожелал им доброго вечера и жестом предложил последовать за ним. Николай скользил между прозрачными столиками, задерживая взгляд на каждом из гостей. Посетители этого ресторана были одеты в наряды, каждый из которых стоил, как награда за его голову. Они потихоньку ели шикарнейшие блюда, стараясь не звенеть вилкой о тарелку. Размешивали сахар в чае, не касаясь чашки ложкой. Изо всех сил старались не чавкать, чуть ли не дрожа от напряжения. Официант указал им на столик на двоих, приставленный вплотную к стеклянной стенке. Гоголю повезло, что он никогда не страдал от боязни высоты, иначе смотреть сверху вниз на ночной город ему было бы противопоказано. Пока они - Фёдор и Николай - усаживались за столик, официант выудил из кармана записную книжку и, наклонившись вперёд, чтобы его было лучше слышно, спросил:       - Желаете заказать что-нибудь из напитков прямо сейчас?       - Нет, спасибо, - ответил Фёдор Достоевский.       - Могу я принести вам свечу?       - Не понял? Официант нервно улыбнулся:       - Свеча. Для двоих.       - Он хочет сказать, - встрял Гоголь, перейдя на русский. - Что парочкам полагается свечка.       - За упокой? - уточнил Фёдор.       - Это романтично!       - Мы не похожи на парочку.       - Я всё же принесу свечу, - робко сказал официант, напоминая им о своём существовании.       - Не-... - начал Фёдор, но официант уже убежал. Видимо, за свечой. Фёдор прикрыл глаза, но затем снова открыл и принялся изучать меню, как ни в чём не бывало. Он равнодушно пробежался взглядом по названиям блюд, потёр пальцем бумагу, на которой было напечатано меню, долистал до винной карты, остановился.       - Что ты думаешь насчёт красного вина? - произнёс Николай.       - Тут тридцать шесть видов красного вина.       - Ты уже посчитал?       - Да, и я планирую взять либо “Классику”, либо “Классику Два-Ноль”.       - Их что, правда тридцать шесть?..       - Я склоняюсь к “Классике”.       - Мгм.       - Николай?.. Николай сосредоточенно считал все виды вин в меню. Когда им принесли вино “Классика” (и свечу), Гоголь дождался, пока официант отойдёт на достаточное расстояние, а затем обратился к своему спутнику, глядя на ночной Нью-Йорк через стекло:       - Где-то там бедняга Фицджекоб трясётся от страха.       - Фицджеральд, - поправил Фёдор.       - Признаться честно, я всё ещё немного удивлён от этой утренней встречи.       - Думаю, что он удивлён не меньше.       Николай повернулся к Фёдору и расплылся в улыбке.       - Думаешь, нам стоит опасаться?       - Ничуть, - Фёдор тоже улыбнулся. Он поднял бокал и посмотрел на Гоголя, приподняв брови. - Однако я не хочу больше видеть знакомых лиц.       - Кроме моего, - подмигнул Гоголь. Фёдор сделал вид, что ничего не услышал.       - Каков наш план? Николай втянул носом аромат вина и, зажмурившись, ответил:       - Море. Федор кивнул в знак согласия, и они соприкоснулись бокалами. Дзынь!..