Кот и кролик.

Назойливое трещание будильника в очередной раз подначило желание размазать несчастный кусок пластмассы по стенке. Рука медленно выплыла из-под просторов одеяла, вопреки желанию её хозяйки не двигаться, и обессилено опустилась на прикроватную тумбочку. Пару хлопков по ней в поисках источника шума, и вот уже ладошка хлопнула по кнопке: - Не пойду никуда!- послышалось недовольное ворчание хозяйки комнаты, интерьер которой был выполнен в солнечно желтых тонах. Но, вопреки своему же желанию, обладательница столь же солнечного цвета волос, медленно высунула нос из-под одеяла. Из коридора было слышно непонятное копошение. Дверь медленно приоткрылась: - Рииин?- послышалось с той стороны. Тишина: - Рииииин!- дверь отворилась ещё немного, и в комнату просунулось настороженное лицо молодой женщины. Опасливо косясь по сторонам, она неуверенно ступила через порог: - Он сидит в аквариуме. Женщина взвизгнула, подпрыгнув, напуганная неожиданным ответом дочери: - Блин, зачем было притворяться спящей?- переведя дыхание, молодая дама полностью вплыла в комнату, поставив руки в боки,- ты же знаешь, что я не переношу пауков. - Поэтому сегодня он не гуляет по комнате, а сидит в неволе, заточенный в тесную, стеклянную коробку,- сухо пояснила девушка, сев в кровати. Светлые глаза её матери внимательно прошлись по лицу дочери: - Не паясничай. Лучше признавайся, что случилось?- в лоб поинтересовалась она. Кагамине Мизуки – женщина тридцати семи лет, обладательница светлых, нежно изумрудных очей, солнечно теплой улыбки и невообразимо твердого кулака. Несмотря на миниатюрность, а она была даже ниже её родной дочери почти на четверть головы, именно эта женщина с ангельским детским личиком была истинной хозяйкой дома, которой не мог перечить даже её муж. Благо тиранство не было отличительной чертой этой дамы, в отличие от исключительной проницательности и поразительной способности чувствовать свою дочь. Что бы и когда бы ни волновало Рин, её мать, словно рентгеном, высматривала это в ней. «Поэтому она даже рискнула появиться у меня в комнате, несмотря на живность. Хорошо, что я это предвидела!»- размышляла девушка, когда ее мать, всё еще опасливо осматриваясь, направилась в её сторону: - Всё хорошо. Паку в аквариуме, как я и сказала. К тому же, он не кусается, в который раз говорю. Хару уже пару дней не появлялась и скорее всего не скоро вернётся, негодница. Летает, наверно, где-то. Впрочем, даже если она вдруг сейчас вернётся, глаз она тебе не выклюет. Не думаю, что рыбка Оки может покусать. Ну, а Уса-чан уж точно ноги грызть не станет. Скажем так, кролики вегетарианцы,- пробурчала девушка, потирая заспанное лицо. - Смеяться над матерью вздумала!- хмуро буркнула женщина, нависнув над дочерью. Рин запнулась. По спине пробежал холодок. Спросонья она и забыла, какой раздраженной её мать может быть, когда издеваются над её страхами. Это женщина, мягко сказать, не любила животных. Даже самых безобидных. Она их просто напросто боялась… в отличие от её дочери, тащившей в дом всё лохматое и четвероногое, что находила на улице. Большинство, впрочем, обычно тут же рассылалось по знакомым или просто в хорошие руки, и в распоряжении Рин Кагамине оставалась лишь маленькая горстка животного мира: паук – Паку, сова – Хару, рыбка – Оки и кролик Уса, за подбирание которого три дня назад Рин схлопотала от матери хорошую оплеуху. Теперь он жил у неё под кроватью: - Так что случилось?- не дождавшись извинений от дочери, Мизуки Кагамине плавно опустилась на угол кровати. - Ничего,- пожала плечами девушка. - Вчера за ужином ты практически не ела. И спать легла чуть ли ни в девять, притом, что раньше двенадцати обычно тебя в кровать и пинками не загонишь. И ничего не случилось? В школе что стряслось?- напор женщины с каждым словом становился всё ощутимее. Рин поежилась: - Ничего не произошло. По-твоему, я что-то натворила в первую учебную неделю после каникул? - Лен ещё жив?- вдруг поинтересовалась Мизуки, сверкнув в сторону дочери пронзительно изумрудным. «Не ведьма же у меня мать!»- невольно подумалось Рин: - Причем здесь белобрысый?- нахмурилась она. - Вы всё ещё стоите на своём?- разочарованно выдохнула женщина,- что происходит? Ты же хотела помириться с ним в этом году? -Ч-что!- невольно зардевшись, Рин отпрянула от матери к спинке кровати,- что за бред ты несёшь, женщина!- воскликнула она. - А что не так!- подпрыгнула на кровати, словно счастливая первоклашка, Мизуки Кагамине,- твоя мамочка всё знает! По жизнерадостному выражению на лице женщины Рин внезапно поняла, что только что подтвердила её догадки: «Моя мать ведьма, а я дура!»- самокритика грызла ей мозг: - Ну, почему чуть что, сразу Кагамине?- устало выдохнула девушка,- он не единственный человек во вселенной. К тому же, я вовсе не собиралась с ним мириться. И с чего я должна это делать? Первая, по крайней мере? Это он всё затеял! Сколько бы я не пыталась раньше - без толку! Вбил себе в голову, что я виновата в том, что его с девчонкой путают. Где здесь моя вина?- смотря в окно, не желая сталкиваться взглядом с матерью, Рин всё больше походила на обиженного ребенка, сильнее дуясь,- этот идиот смеётся надо мной! Не столько смеётся, сколько издевается. Постоянно цепляется. Бесит. И мне приходится защищаться, отвечая тем же. Что сделаешь, если я не могу похвастаться достаточным самоконтролем, чтобы пройти мимо и не заметить брошенную в свой адрес очередную гадость? Я не собираюсь становиться той, кто делает первый шаг,- продолжала бессознательно жаловаться она. Её мать сидела молча, внимательно следя за дочерью. Рин всегда была эмоциональна . Эмоциональна и доверчива… по крайней мере, в детстве. Но потом что-то произошло. Мизуки не знала, что именно, но её дочь резко изменилась, пойдя в школу. Школьных подруг, кроме Хатсуне Мику, домой она не приводила, разговоры о школе сводились к скудному отчёту о том, какие занятия сегодня были, что она получила, и, порой, о других немногочисленных аспектах учебного процесса. Рин не говорила об одноклассниках. Ни о ком, кроме Лена… да и о нём - редко и то лишь потому, что не относила его к одноклассникам. Мизуки понимала, что именно чувствует её дочь, отчего ей становилось не по себе каждый раз, когда Рин, спровоцированная ею, начинила жаловаться на то, как её однофамилец в очередной раз ей нагрубил или вынудил её отвечать ему тем же. Это походило на рефлекс. Они не могли общаться нормально: «Какие же вы ещё дети!»- опечаленно думала молодая женщина, понимая, что её дочь страдает и сама того не понимает: - Рин?- Мизуки прервала её на полуслове. - М?- девушка, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, взглянула на мать, внезапно осознав, что снова не сдержалась. Рин необходим был человек, который бы её понял, но, при этом, не пришлось бы признаваться напрямую, что ей неприятно конфликтовать с Леном Кагамине. И её мама в который раз волей-неволей становилась этим человеком: - Забудь,- хмыкнула девушка, заметя на лице матери лёгкую сочувственную улыбку,- всего-то два года. Потом, может, устаканится. Думаю, если мы достаточно долго не будем видеться, он успокоится. Ведь мы уже не так уж и похожи. А через несколько лет, так совсем изменимся. К тому же, с чего вам так переживать по этому поводу? Да, не сошлись характерами ваши дети, что уж там? Не перестанете же вы с Кумико-сан общаться!- пожала плечами Рин. - По-твоему, я о ней беспокоюсь?- неожиданно серьезно поинтересовалась женщина. Рин поежилась. Беспокойство этой женщины, выглядящей даже младше неё, но все же остающейся её матерью, мудрой и проницательной – было последним, чего бы пожелала девушка. Ей хватало того, что предложение мира, вдруг поступившее от Лена Кагамине, взбудоражило её сознание настолько, что она не смогла уснуть до трёх утра: - Не стоит,- отвернулась Рин,- всё будет хорошо. - Обещаешь?- улыбнулась женщина. Младшая Кагамине насупилась, невольно вспомнив, каковым был её ответ Лену в порыве гнева. Только три дня назад она бы с удовольствием прекратила их войну, но тут: «Идиот выбрал не лучший момент, а мне теперь думай: как извиняться, как мириться, как не врезать ему снова!» - Обещаю,- насупилась Рин. День, начавшийся с поцелуя матери, вместо привычного «Рин! Вставай, лентяйка!» обещал быть особенным. - Лен, милый, ты уже проснулся? Можно мамочке войти?- певучий голосок Кумико Кагамине раздавался из коридора. Дверь в ванную тут же распахнулась: - Стой, где стоишь!- перепугано скомандовал Лен, замерев на пороге. - О, ты уже из ванной!- восхищенно похлопала в ладоши высокая брюнетка в розовом, отделанном рюшами, переднике,- у тебя снова бардак в комнате?- продолжала сиять доброжелательством женщина. Парень неприятно поёжился. Такое означало только одно - «Когда ты вернёшься из школы, всё, что не будет спрятано, будет выброшено на помойку!» «Куда бы мне деть ту рыжую морду, что сейчас качается на шторках?»- размышлял парень в то время, когда его мать отпустила ручку двери в его комнату и, пристально уставившись в лицо сына, присела на низенький комод, стоявший неподалеку: - Лен?- хитро прищурившись, женщина певуче растягивала звуки. Это не предвещало ничего хорошего: - Чего?- покосился он на мать. Вот-вот должно было случиться нечто непредвиденное: - У меня к тебе будет просьба,- улыбнулась Кумико, прищурившись настолько, что её глаза превратились в две щелочки. - Мне не придётся позировать для очередного фотоальбома воспоминаний?- насупился парень. Пожалуй, это было одно из ужаснейших воспоминаний его жизни. Лен, переодетый в девочку – ад адский! - Нет, ничего такого…пока,- ухмыльнулась женщина, не успел её сын облегченно выдохнуть. «Она снова меня пугает!»- коленки начинали дрожать. Ясное солнечное утро обещало тёплый осенний денёк. Над домом номер 46 семьи Кагамине витала атмосфера яростного противостояния. Стены тряслись, окна звенели. Знающему человеку стало бы уже ясно о причинах доносившихся оттуда криков – мать и сын снова что-то не поделили. С аплодисментами и фанфарами входная дверь резко распахнулась, и на улицу буквально вылетел светловолосый, взъерошенный паренёк: - Я все сказала! Не вздумай жульничать! Я проверю!- пышущая жаром брюнетка хлопнула дверью. Лен раздраженно поддел на плече рюкзак: «Она что, с катушек съехала! С чего такое вдруг!»- негодовал он, направившись по дорожке в сторону тротуара. Ему следовало поспешить. Скоро должен был подъехать автобус: «Проверит! Конечно, проверит! И всё, жизнь кончена. Смерть в страшных муках! Блин, за что… я не успел убрать в комнате!»- корил он себя по пути к остановке. Ясная погодка была не в тему. Это явно вырисовывалось на лицах обоих подростков, встретившихся взглядами, когда они одновременно подошли к остановке. Рин не выспалась. Лен был зол и недоволен. Уже рефлекторно, они молча отвернулись друг от друга, каждый скрывшись за каменной стеной остановки. Как обычно, между ними царила тишина. По утрам они не ругались. Ни у одного не было настроения. Как, впрочем, и желания здороваться не появлялось. Но почему-то «сегодня» отличалось от «вчера». Непроизвольно, совершенно синхронно они сделали шаг из-за стены. Казалось, парень и девушка заранее договорились выждать эти пару минут молчания, чтобы потом одновременно развернуться друг к другу лицами, негодующе уставившись на противника. Лен запнулся, почувствовав, что слова застряли в горле. Рин молчала, удивленно уставившись на него. Хотела ли она извиниться за тот удар портфелем? Почему Лен не выглядел столь же раздраженным, как обычно, когда собирался сказать нечто обидное? Намеривался ли он вообще обидеть её? Что хотела сказать Рин Кагамине, выглядя минуту назад столь решительно? Почему они сделали этот шаг навстречу друг другу?