Разноцветный труп

По дороге к дому Гарри, Мэнни выглядел изможденным, и казалось, что его мысли были где-то далеко. Как будто прошлое подняло свою уродливую голову и ударило Мэнни по лицу. — Розита бросит меня, если узнает. — Ей не обязательно знать все, Мэнни. Это в твоем прошлом, а прошлое нельзя изменить. — Почему ты так легко к этому относишься? Я такой же плохой, как и она. — Может быть, ты был таким же плохим, как она, но ты не единственный, кто нырнул слишком глубоко. Ты один из немногих счастливчиков. Ты выбрался. Некоторые люди никогда не выбираются. Дело не в силе или в том, сколько у тебя власти. — Я порабощал людей, я убил белую козу, чтобы сделать ее счастливой, но я не был счастлив. Я тонул и быстро. Благодарю тебя, Гарри, за то, что не проклинал меня за прошлое, которое нельзя стереть. Это отвратительно. Его костяшки пальцев побелели, когда он вцепился в руль. — Тем не менее, я не думаю, что мог бы просить о лучшей поддержке. Ты действительно знаешь, как пугать людей, Гарри. — Только не называй меня "ниньо". — Никогда не приходило мне в голову. Мужчина остается мужчиной только тогда, когда они победили, и я верю, что ты победил. Твою личную Сальвадору, а? Она упомянула Темного Лорда? Кое-что из того, что ты расказывал, я смутно осознавал, но... — он покачал головой. — Ты действительно умер? — Да. Я не знаю, что она имела в виду, говоря о смерти в младенчестве. Я имею в виду, что мои родители были убиты, он пытался убить меня, но у него ничего не вышло. Он потерял тело, а я остался жив. Я сказал ей, что мне все равно, что она сделала, но души … нельзя так трогать душу. Вы не можете испортить ее. Это вернется к вам. Смерть всегда получит то, что ей нужно, так или иначе, в конце концов. — Ты так сильно веришь. Из тебя вышел бы хороший христианин. — Мэнни улыбнулся, и улыбка коснулась его глаз впервые с тех пор, как они покинули дом Гарри. Смеясь, Гарри покачал головой, глядя на огромное количество машин. — Я так не думаю, Мэнни. Я уважаю твою религию, и если это твоя вера удерживает тебя от нее, тогда я говорю, продолжай верить. — Я думаю, что это комбинация. Розита и религия. У нее более глубокое сердце, чем у меня. Разве ты не веришь, что убийство портит душу? — Все зависит от убийства. Это зависит от обстоятельств. Я верю, что последнее слово за Смертью. Он - властитель всего. От него не убежишь. Я могу не верить, что мир создал Бог, но я искренне верю, что если кто-то попытается вырвать естественный порядок у Смерти, он постучится. Где-то внутри ты будешь знать, что находишься на этом пути, если только ты не зашёл слишком далеко. Как Сальвадора. — Поэтому ты считаешь, что вампиры… не монстры? — У них есть душа, Мэнни. Мэнни покачал головой. — Меня просто не переубедить. — Я полагаю, многие люди не могут поверить, когда видят и слышат истории о призраках. Но они есть. У них есть души, и я видел столько же людей, если не больше, уничтожающих друг друга и становящихся бездушными, сколько я видел вампиров. Сальвадора - одна из них. Она всего лишь шелуха, Мэнни. Она - то, чем ты мог бы стать. Но ты не стал, потому что твоя душа была достаточно сильна, чтобы отвести тебя от края. Я рад, что она не закончила то, на что надеялась, и я рад, что встретил тебя, Мэнни. Мэнни был в гораздо лучшем расположении духа, когда подвез Гарри к дому. Было уже около десяти часов, но он чувствовал, что снова готов лечь спать. Сила, которую он призвал во время встречи с Сальвадорой, немного утомила его. Он решил вздремнуть, прежде чем заняться комнатой Тедди и убедиться, что у него есть все необходимое к его приезду. Ему также нужно было изучить школы. Переезд Тедди сейчас был как нельзя кстати. Возможно, он немного отстанет на год, но Гарри мог бы записать его в магловскую начальную школу. Он не только получит необходимое ему общение, но и приобретет ценные навыки. В Тедди было все сострадание его покойного отца, и в то же время вся яркая живая индивидуальность Тонкс. Гарри не сомневался, что с таким удивительным сочетанием он может стать будущим хаффлпаффцем. Черт, если бы мир мог мыслить и вести себя как Хаффлпафф, он был бы чертовски близок к совершенству. Гарри уже собирался налить себе стакан воды, когда услышал что-то похожее на перезвон колокольчиков, который мог слышать только он и те, кто был подключен к системе охраны. В отличие от площади Гриммо, дом не был сильно магически укреплен, и Гарри не хотел, чтобы он был таким, а защита срабатывала только тогда, когда кто-то, кого Гарри не знал или не доверял, приближался. Поэтому она никогда не срабатывала, когда здесь был Эдвард, Мэнни или даже Рафаэль. Это было связано с его магией, и поэтому, если он испытывал естественное беспокойство по поводу кого-либо или чего-либо, обереги предупредили бы его. Для этого требовалось немного магии крови, и он знал это только благодаря Лорду Волан-де-Морту. Это был простой ответ на простое решение, и это позволяло ему не быть параноиком по типу Грозного Глаза Грюма. Хотя, думая о Сальвадоре, ему, возможно, придется временно затянуть их, но Гарри ненавидел чувство замкнутости. Он ненавидел, когда его прижимали, как какое-то животное. Он был очень рад, что переместил планировку кухни на первый этаж. Как и большинство других поместий в старом британском стиле, изначально она располагалась в подвале или погребе, поэтому слуг никогда не видели. Но Гарри нравилась кухня, где все могли собраться, не погружаясь в промозглую тьму. Он прошел через кухню к окну, на мгновение почувствовав себя тетей Петунией с ее любопытством. Он нахмурился, и его глаза сузились, когда он увидел подъезжающий сверкающий новенький «Мерседес». Машина на мгновение остановилась, как будто водитель понятия не имел, где припарковаться. Да, дом и участок изначально не были современными. Сзади был гараж, но он был слишком далеко, а Гарри мог быть ленивым педерастом, когда хотел. Дорожка к его дому была усыпана старым гравием и предназначена больше для лошадей и повозок, чем для автомобилей. Гарри планировал сменить его, но возможность так и не представилась. Он нахмурился еще больше, когда машина наконец припарковалась. Из-за тонировки стекол он не мог видеть, что происходит внутри, но тут дверь открылась, и из нее вылез крупный мускулистый мужчина, отчего "Мерседес" слегка затрясся. Это был телохранитель Гарольда Гейнора. Он был одет в футболку телесного цвета и черный пиджак, и отсюда Гарри мог видеть капли пота на его лице. Он также смог заметить кожаную кобуру с пистолетом, когда тот двигался. Мужчина захлопнул дверцу машины и остановился, чтобы посмотреть на дом Гарри. Да, 1700-е и несколько с лишним лет в лучшем случае. Его дом был старым, но в отличном состоянии. Все было оригинально. Конечно, у Гарри не было зеленых лужаек, но он был порядочным парнем из-за продолжающейся засухи и знал, что в сентябре и октябре трава все равно погибнет. Это было мягко сохранено. Он сказал - "мягко", потому что живая изгородь была немного разросшейся, а за кустами роз не ухаживали с весны. Гарри позабавило, что крупный мужчина нервничает. Он, вероятно, помнил, как он откинул его назад магической силой, и не слишком стремился проверять его способности. Если задуматься, то это выглядит странно, похоже, что этот человек знал, что он откуда-то вернулся. В этот момент с каждым шагом мужчины в его голове загоралась лампочка. Связь? Это не могло быть случайным совпадением. Гарри и Доминга были одними из немногих, кто мог поднимать старых зомби, и там, где у Доминги не было проблем с этим, у Гарри было. Так почему же Гейнор не обратился к ней в первую очередь? Испугался? Или всё-таки он это сделал, но что-то пошло не так? Почему кто-то столь талантливый, как Доминга, несмотря на характер и злобу, провалила поднятие? Возможно, если только в игре не был кто-то третий. Кто-то еще связанный с нею, кого она скрывает. Сейчас все было слишком запутано, у него не было достаточно информации. Он быстро прошел через вестибюль как раз в то время, когда услышал стук. Это был сильный удар. Почти как обычный молоток по твердому дереву. Гарри подходя к двери, отстегнул палочку от пояса и сунул ладонь за спину. — Мистер Томми, — сказал Гарри прежде, чем мужчина смог взять себя в руки. — Очень приятно снова вас видеть. Он изобразил самую вежливую улыбку, заставив телохранителя Томми стать еще более осторожным. — Что я могу для вас сделать? — Ты не собираешься пригласить меня войти? — Вы хотите, чтобы вас пригласили? — осторожно спросил Гарри. Если бы его впустили, он мог бы и не вернуться. Как будто его мысли плавали вокруг мужчины, он кивнул. — Хочу. Нам нужно поговорить. — Просто для уточнения, я не продаюсь, мистер Томми. Как видите, мне не нужны деньги мистера Гейнора. Теперь вы хотите войти или я заставил вас понять, что глупо пытаться просить или даже принуждать меня? Мужчина немного сменил позу показывая свой пистолет, когда Гарри в приглашении открыл пошире дверь. — Потянешься к своему пистолету, и ты будешь мертв еще до того, как коснешься кобуры, — небрежно предупредил он. — Угроза моей жизни, да? — Предупреждение. Томми остался стоять на крыльце, словно не мог заставить себя двигаться дальше. — Кто ты? Ни одна ведьма не смогла бы сделать то, что сделала ты. Гарри не собирался ничего ему объяснять. Он сохранил свою вежливую улыбку. — Я много кто, мистер Томми. Я маленький, и могу быть настоящим придурком, когда дело доходит до этого. Но кто я на самом деле, вам знать не дано. — Мистер Гейнор предлагает два миллиона. — Карманная мелочь. У меня в этом самом доме есть фамильные реликвии, которые стоят в три раза больше, — фыркнул Гарри, вытаскивая Драко из задницы. — Я знаю, что у тебя не было выбора, кроме как прийти сюда. Ты не хотел, и я полагаю, что старина Бруно отказался, потому что ты больше и сильнее. Я не хочу направлять свой гнев не на тех. Ты - посланник. Ты не заслуживаешь расстрела. Поэтому ты можешь сказать мистеру Гейнору все, что хочешь, чтобы спасти свою шкуру от того, что он может сделать. Возможно, тебе лучше попытаться найти кого-то другого. Но если ты найдешь этого кого-то, я бы посоветовал проявить осторожность. — он имел в виду Домингу, и глаза Томми сузились. — И ничто не заставит тебя передумать? — Ничего. Даже не причина, по которой Гейнор так отчаянно бросает деньги на мертвеца. Хотя ему было интересно, но если он собирался это выяснить. Он выяснит это сам. В Томми вспыхнула искра ярости. — Твоя магия не всегда будет спасать тебя, маленький мальчик-колдун, — усмехнулся он. — В один прекрасный день ты останешься без нее. — И однажды я умру, но ни один из этих дней не сегодня. Поэтому, пожалуйста, если ты не собираешься составить мне компанию, я предлагаю тебе вернуться к своему хозяину. — о-у, Гарри задел за живое. На толстой шее Томми вздулась вена. — Ты еще не слышал о нас в последний раз... — Верно. Может быть, Доминга Сальвадор сможет вам помочь? — протянул Гарри, и Томми, конечно же, вздрогнул. Бинго. Они были связаны, но как они связаны, он не знал. — Это если Доминга выбралась из подвала, где я ее оставил. Он обрадовался еще больше, когда остатки краски исчезли с потного лица Томми. Гарри закрыл дверь и вскоре услышал, как захлопнулась машина, как заскрипели гравий и трава, когда мужчина развернулся и уехал так быстро, как только мог. Может быть, это был не такой раздражающий день, в конце концов. Было почти восемь часов вечера, когда Гарри вышел из библиотеки, неся с собой беспроводной телефон, который был у него под рукой. Он обзвонил столько контактов, сколько мог, но никто ничего не знал, а поскольку уже вечерело, и Жан-Клод сказал, что в эти дни он просыпается раньше, он подумал, что вампир, возможно, уже не спит. Может быть, он кого-то знал. Если нет, он попробует связаться с Рафаэлем, а если ничего не получится, то с Эдвардом. Он знал, что может рассчитывать на Эдварда, ему было бы очень весело участвовать в подобных вещах, но Гарри чувствовал, что должен справиться с этим сам. Он не знал, почему, но с этим должен был разбираться лично он. Утром он должен был присутствовать на похоронах Берка. Присутствовать должны были все аниматоры района. Без исключений. Кроме того, через несколько дней он должен был получить Тедди, и ему хотелось бы решить все это до приезда мальчика. Гарри набрал номер Жан-Клода, зная, что телефон всего один, и очень сомневался, что этот человек окажется поблизости. И ещё он мог бы попробовать позвонить в "Запретный плод", номер как раз был у него в бумажнике. Он был удивлен, получив ответ после третьего звонка. — Да? — Гарри ненавидел, когда люди так отвечали, и этот голос тут же напомнил ему того парня, Вилли. — Мне нужно поговорить с Жан-Клодом. — Ну и, кто же это?— послышался ленивый вопрос мужчины. — Ты чертовски хорошо знаешь, кто я такой МакКой. Я единственный британец, которого ты знаешь. — Ах, мальчик-ведьма. — Гарри закатил глаза. — Попробуй "Запретный плод", ты же знаешь его любимое место. Гарри не стал дальше слушать ублюдка и повесил трубку. Порывшись в своем кошельке, он вытащил причудливую визитку, которую всучил ему мужчина. Потребовалось несколько гудков, прежде чем кто-то, наконец то ответил, а затем ему сразу прямо отказали повесив трубку. Гарри уже был раздражен и решил, что ему придется спуститься туда, если он хочет поговорить с Жан-Клодом. Отлично. Он с нетерпением ждал "Запретного плода". Гарри бросил телефон и направился к шкафу выбирать одежду. Он остановился на джинсах, которые Жан-Клод выбрал для него на вечеринку, и да, он надел чрезвычайно тонкие и смущающие стринги, которые были в комплекте, но жилет он сразу отбросил. Нет-нет. Вместо этого он снял белую рубашку и остался в обтягивающей темно-зеленой футболке. Этого было достаточно, чтобы выглядеть хорошо, не возясь с чем-то еще. Он еще немного взлохматил волосы, а затем схватил кожаные широкие браслеты, в которые можно было прикрепить к предплечью свою основную палочку. После того, как Томми осчастливил его своим присутствием, он не собирался быть слишком небрежным. Он убедился, что от него хорошо пахнет, прежде чем выйти на умирающий солнечный свет. Сверху тянулась серая полоса, готовая закрыть остаток дневного света. Было еще слишком светло для звезд, и хотя воздух был еще сухим, он уже не был таким давяще-тяжелым. Дорога до Набережной заняла двадцать минут, и в воскресенье здесь было немного меньше людей. И снова его позабавило мысль о том, что воскресенье - святой день, и люди хотели хотя бы попытаться быть приличными. Хотя по субботам можно было совершенно свободно устраивать ад. Припарковавшись, он прошел через всю стоянку, и, поскольку свет еще не погас, Базз был в дверях. На улице было всего несколько человек, и никто не ждал в очереди, когда он поднимался по ступенькам, чтобы увидеть человека в тени и без света. — Гарри, — поприветствовал его Базз, вставая с табурета, на котором он отдыхал. — Привет, Базз. Жан-Клод здесь? — Сзади. Он открыл темную занавеску, чтобы пропустить Гарри. — Всего наилучшего! Стоявшая внутри женщина-человек узнала его и поэтому не стала расспрашивать о святых символах, и хотя было воскресенье, в "Запретном плоде" по-прежнему собиралась хорошая толпа, и не зря. Натаниэль был на сцене, и Гарри дёрнулся, почувствовав движение в воздухе. Что-то горячее и густое коснулось его кожи, пока он смотрел на тело идеального пловца. Его желудок сделал странное движение, и он попытался отвести глаза только для того, чтобы вернуть взгляд обратно. Он застыл на месте, благодарный клубной тьме за прикрытие. Тело Натаниэля блестело от пота, свет освещал все его лучшие достоинства. Его длинные каштановые волосы были заплетены вокруг него, несколько женщин с удовольствием прикасались к ним. На нем были ярко-зеленые стринги. Каждый мускул его тела задрожал, когда тонкие пальцы пианиста скользнули по его руке, и когда он обернулся то увидел Жан-Клода, стоящего там с тонкой улыбкой на лице. Его полуночные глаза сияли еще ярче. — Мon belle. Похоже, ты гораздо больше ценишь это шоу, чем предыдущее, — сказал он, и его идеальная улыбка превратилась в соблазнительную ухмылку. Гарри ударил мужчину в живот тыльной стороной ладони. — Тише. Я пришел к тебе. — Oui , ты пришел, — сказал Жан-Клод, теперь лаская пальцем его скулу. — Я пытался дозвониться, но меня никто не пустил. Жан-Клод кивнул. — Я исправлю это. — Спасибо. В следующий раз я сначала попрошу Базза. Жан-Клод взял за правило обнимать Гарри за талию и притягивать к себе для выразительного поцелуя. Гарри вспыхнул в его объятиях, когда клуб казалось замер, и он превратился в запыхавшийся беспорядок. Его провели не в кабинет мужчины, а по прохладному коридору с черными стенами, который змеился с несколькими дверями с каждой стороны. Его привели в одну комнату под названием "Комната вожделения". Другая комната была известна как "Комната жадности". Он понял закономерность, когда увидел их название. Она была похожа на VIP-комнату, серебристо-белые кожаные секционные диваны вдоль всей насыщенно черной стены. На полу под его ногами лежал плюшевый белый ковер, в отличие от твердой древесины в основной части, там были пуфы и пуфики. И это что, пара цепей с наручниками слишком большими для запястий? — Хочу ли я знать? — спросил он, когда шум прекратился. Комната оказалось звукоизоляционной. Все стены выглядели однотонными, без декора, но в то же время это было стильно, особенно с маленькой хрустальной люстрой наверху, мерцающей этими каплевидными лампочками. — Частные шоу, дорогой mon belle. Ты знаешь, что это такое? Гарри мог догадаться. — Думаю, у меня может быть идея. Он так старался, чтобы не стать блестящим красным помидором. — Ты собираешься устроить мне приватное шоу? — спросил он, отчаянно желая перевести разговор в другую сторону. Жан-Клод запрокинул голову и рассмеялся, его кудри красиво рассыпались вокруг его лица. Он притянул Гарри ближе, лаская его шею тыльной стороной пальцев. — Может быть, однажды, mon belle, я устрою тебе шоу, которое ты никогда не забудешь. Гарри посмотрел на него, но затем его взгляд ослаб. — Ну-у, ловлю тебя на слове. Хотел бы я быть здесь для развлечения. — Вот как? Чем я могу тебе помочь? Жан-Клод, казалось, знал, что Гарри серьезно в чем-то нуждается, и, хотя он не отстранился, дымка, которая пыталась окутать его, ослабла. Она все ещё была там, но больше походила на мягкий гул. Гарри не возражал, и они сели на один из центральных диванов. — Рафаэль сказал тебе, что случилось? — Нет, этот человек мало что мне рассказывает. Я верю, что ему нравится пытаться заставить меня извиваться, — сказал Жан-Клод, перекинув ногу через колено и усмехнувшись. — Я бы обиделся, но мне нравится Рафаэль. У него есть честность, которую нелегко найти. Так же, как и у Ричарда, хотя и не такой неприветливый по отношению к своему внутреннему зверю. Тебя, кажется, тянет к честным мужчинам. Это заставляет меня задаться вопросом, почему тебя тянуло ко мне. — Ну же, Жан-Клод, — проворчал Гарри. — Только у одного из нас могут быть проблемы с уверенностью в себе. Жан-Клод усмехнулся. — Это не проблема. Это факт. Разве ты этого не чувствуешь? Сила, которая течет в моих венах. Она намного сильнее всего, что когда-либо знало большинство людей и вампиров. — Я уже говорил тебе, что что-то почувствовал, — сказал Гарри. — Но я решил смириться с этим. Я не мальчик, который так легко убегает от вещей. Большинство убегают от бури, я бросаюсь прямо в нее. Жан-Клод сложил руки и положил их себе на колено. — Oui, я уже узнал это о тебе. Прости, я отвлек тебя. Ты хотел сказать что-то важное. Пожалуйста, я не пытаюсь отвлечь твое внимание. Я вижу выражение твоих глаз. Ты встревожен. — Многие вещи не дают мне покоя. Нескрывая он рассказал Жан-Клоду о преступлении в доме и о том, что нашел. Жан-Клод не выказал никакого отвращения или выражения во время объяснения Гарри.    — Я привык к виду крови, и меня это не беспокоит. Это из-за ребёнка. Но до этих событий, и до того как я пришел в Цирк, у меня была встреча с мультимиллионером.    Он как можно лучше объяснил ситуацию с Гарольдом Гейнором, а затем перешёл к объяснению о Доминге Сальвадор. Жан-Клод теперь сидел прямо и смотрел на Гарри, не мигая. Он даже не дышал.    — Mon belle, — прошипел вампир, покачав головой. — Не влезай туда, где я не могу помочь. Особенно так рано утром.   Гарри беспечно махнул рукой.    — Я не боюсь ни ее, ни его. Я был встревожен, когда понял, что она знает обо мне больше, чем я ожидал. У неё  были знания многих деталей, к которым кто-то вроде нее не должен иметь доступа. Она знала мое прозвище, под которым меня знают в волшебном мире. Я живу здесь уже много лет, может быть, чуть меньше, в зависимости от месяца, и ни разу меня никто не узнал. И ещё телохранитель Гейнора сегодня приходил ко мне домой. Я упомянул о Сальвадоре, и он вздрогнул. Мне нужна информация. Я подозреваю, что они были в контакте, и я видел ее зомби. Я был бы впечатлен, если бы не был в ужасе. Мне пришлось заморозить ее на месте и сжечь их. Я знаю, что они могли что-то почувствовать, но душа нуждалась в освобождении, и огонь - единственный способ сделать это.    Было также убийственное проклятие, но он не хотел делать это рядом с Мэнни.    — Мне интересно, есть ли у тебя контакты с теми, у кого есть инсайдерская информация.   Жан-Клод задумчиво хмыкнул, его пальцы распутались и теперь перебирали волосы Гарри.    — Возможно, я смогу помочь тебе с этим делом. И самое главное, я  должен позаботиться о твоей защите…  — Это не обязательно.  — Но это так mon belle. Я знаю, кто такая Сальвадора, и даже большинство вампиров держатся от нее подальше, это намного лучше, если ты хочешь прожить еще одну ночь.    Гарри не упомянул о том, что сумел пометить Домингу, или о том, что в нем поднялась какая-то  непонятная сила. Он был не готов раскрыть то, чего не понимал.    — Если бы мне действительно нужна была защита, я бы попросил Эдварда, но мне почему-то кажется, что я должен сделать это сам. Я не знаю почему. В последнее время некоторые вещи не имеют смысла, — сказал он, перебирая амулет на шее.  — Как я?  — Нет, ты действительно прав. Произошло несколько вещей, как только я разберусь, я расскажу тебе обо всём.     Он посмотрел на Жан-Клода, обводя взглядом его идеальную фигуру. Как мужчине вампиру удалось стать таким красивым? Даже Флер не обладала его красотой. Он сделал ее похожей на банши.     — Ты всегда заставляешь меня улыбаться, mon belle. Ты очень честен, и я ценю это. Тяжело смотреть на людей и не читать их ложь. Все дело в глазах. Не имеет значения, плетутся ли их языки или они гладкие. Ложь есть ложь.  — Я стараюсь не лгать. Я стараюсь использовать правду в своих интересах, если только у меня нет выбора. Меня слишком много раз обманывали.    Гарри протянул правую руку.    — Сейчас этого не видно. Мне удалось его вывести, но когда мне было пятнадцать, у меня была учительница. Она была просто ужасна. Она заставила меня писать строки "Проклятым пером", это перо, на которое наложено чары использования твоей крови как чернил для письма. Из-за продолжительного использования этого пера на тыльной стороне моей ладони вырезались слова - "Я не должен лгать". Чтобы их убрать, мне понадобилось много лет.    На самом деле, когда они только начали взаимодействовать вместе с Эдвардом, он смог заметить слабые очертания букв до того, как они полностью исчезли.    — Люди так же жестоки, как и другие существа mon belle. — он взял ту же руку и поднес ее к губам, чтобы поцеловать.  — Я всегда это знал. Я мог выходить на охоту, но не потому, что вампир - это вампир или ликантроп - это ликантроп. Я тоже охотился и на людей, и я знаю, что часть меня не лучше Сальвадоры, но душа. Ты не трогаешь душу. Это табу. Я хорошо это знаю, я был вместилищем души, которая мне не принадлежала.  — Большинство не верит, что у вампиров есть душа.    Гарри фыркнул.    — У тебя она есть. Я чувствую ее, — это высказывание сильно удивило Жан-Клода.  — Вот почему я знаю, что, хотя ты манипулируешь, как змея. — усмехнулся он Жан-Клоду.   В ответ его губы изогнулись вокруг кончиков пальцев Гарри, из-за чего ему было трудно думать и дышать стало тяжелее.    — На самом деле ты - это ты. Никто не является чем-то одним, в конце концов.  — Тебе всего двадцать четыре, но ты мудр не по годам. Тебе удается привносить в хаос чувство порядка.  — Это потому, что директором школы у меня был старый хрыч столетней выдержки, и да, он был человеком. Старый манипулятивный ублюдок, но, в конце концов, я полагаю, он был достаточно хорошим. — Ты всегда называешь меня змеей. Я должен быть оскорблен, — поддразнил Жан-Клод.    Гарри усмехнулся, чувствуя необъяснимое притяжение между ними, и придвинулся ближе. Жан-Клод сразу запечатлил на его губах нежный поцелуй.    — Есть причина, по которой я говорю "змея", а не что-то еще. Причина, которую ты должны выяснить сам, мистер Жан-Клод.   Жан-Клод ухмыльнулся.    — Мне нравиться ребусы, mon belle. Я не могу дождаться, чтобы разгадать и услышать о них всех одну за другой — его пальцы легонько, затанцевали вверх по шее Гарри к его щекам, где Жан-Клод нежно обхватил его лицо, из-за чего Гарри не удержал вдох, который был с голодом поглощен.    Жан-Клод одним движением перевернул его на спину, теплая тяжесть его великолепного тела заставила собственные пальцы Гарри скользить и исследовать его грудь. Каждый поцелуй был тяжелым и соблазнительным, и казалось, что с каждым движением по его боку из него высасывают воздух.    У Гарри возникло голодное желание укусить, и он последовал за этим желанием, прикусив полную нижнюю губу партнёра, заставив Жан-Клода издать низкое рычание. От этого звука по спине Гарри побежали мурашки. Их языки с жадным голодом сплетались, их тела переплелись так тесно, что он едва мог дышать.    Ему это нравилось. Ему настолько сильно нравилось ощущать, как Жан-Клод часто хватал его, как будто боялся, что у него каким-то образом отнимут то, что ему принадлежало. Как будто снова и снова то, что он так хотел и желал, вырывалось из его рук. Гарри почувствовал, что должен был показать ему, что никогда не позволит этому случиться. По этому он приподнялся, обхватив Жан-Клода за шею немного крепче, и использовал немного магии, чтобы придать себе силы для задуманного. Силы достаточной не только для того, чтобы перевернуть их так, чтобы Жан-Клод оказался на спине, но и для того, чтобы Гарри легко опустился на него сверху.    Когда черные шелковые кудри рассыпались по белому дивану, Гарри застыл, наблюдая за совершенно очаровательным мужчиной. Его полуночные глаза сияли в удивлении от продемонстрированной  силы, которую он использовал, чтобы манипулировать мастером вампиром.    — Mon belle хочет, чтобы я лежал на спине? Как интересно. Возможно, однажды ты сможешь устроить мне шоу. Гарри тихо рассмеялся и покачал головой, его щеки пылали румянцем.    — Я не ты. — И что это значит?    Гарри нежно поцеловал мужчину в уголок губ.    — Ты красивый и сексуальный. Как ты думаешь, что я имел в виду?  — Разве ты не веришь, что достоин, называться красивым?  — Эмм, нет, не совсем, — признал Гарри с полуулыбкой.   Жан-Клод проследил за выражением лица Гарри, чтобы понять, что он действительно серьёзен.    — Я не понимаю, почему ты так не уверен в себе. Как жаль, что ты не видишь моими глазами. Если бы только… — выдохнул он, беспомощно покачав головой — В тебе есть естественная красота, Гарри. — Больше похоже на маленького утёнка, — застенчиво пробубнил Гарри, вызвав снисходительную улыбку Жан-Клода.  — Нет, нет, mon belle. Ты прекрасен. Ты уже очаровал большую часть моего двора. Ты поразил Крыс, включая их привередливого Рома. Ты этого не замечаешь, но это нормально. Я просто должен показать тебе.    Он сел, обвив руками тонкую талию Гарри.    — И пока ты не научишься видеть то, что вижу я, я буду продолжать показывать тебе.    Он скользнул своими чуткими руками под обтягивающую футболку Гарри, наслаждаясь мягкостью его кожи, которая так прекрасно поддавалась под подушечки его пальцев. Он осыпал Гарри нежными поцелуями.    Если бы только его кровь была достаточно высока, он показал бы Гарри, насколько красивым и желанным Жан-Клод видел это существо. Он никогда раньше не хотел другого так сильно. Каждая реакция Гарри не зависела от похоти или ardeur. Он был одним из немногих естественных любовников, и это, прежде всего, было тем, чего у него не было со времен Ашера и Джулианны. Но Джулианна не принадлежала ему. Она принадлежала Ашеру, а Жан-Клод неизбежно не принадлежал никому.    — Удачи, Жан. Она тебе понадобится. Усмехнувшись, Жан-Клод покачал головой.    — Я должен удержать тебя прямо сейчас.    Если бы он не думал, что это вызовет тревогу, он бы щекотал это милое существо, пока он не завизжал бы. Его пальцы мягко и дразняще скользнули по чувствительным бокам, прямо под подмышки, отчего глаза Гарри засверкали, а щеки стали более румяными. Его бледные черты осветил хрустальный светильник над ними.    — Что это ты делаешь? Соблазняешь меня?  — В свое время. Я не хочу торопиться. Невинность требует нежности, которой не стоит злоупотреблять.  — Такой романтик. — Oui.     Гарри чувствовал биение своего сердца и теплоту, разливающуюся в груди. Это ощущение пересилило вожделение и похоть, которые бурлили в нем с тех пор, как он вошел в клуб. Иногда Гарри задавался вопросом, может ли такое существо, как Жан-Клод, быть реальным. Конечно, он был мечтой. Плод воображения, взбесившегося разума, чтобы попытаться похоронить травму и одиночество его повседневной жизни. В Гарри поднималось непреодолимое желание убедиться в реальности его существования, поэтому он обвил руками шею вампира и нежно поцеловал его в ухо.    Жан-Клод закрыл глаза, изучая каждый уголок губ Гарри. Возможно, со временем он сможет научить этого маленького волшебника тому, что он о нем думает. Ему понравился вызов, и он добьется успеха.    — Могу я обратиться с просьбой?  — Ты знаешь, что можешь, — сказал Гарри, отстраняясь.  — Я хочу, чтобы ты остался со мной сегодня вечером. Ты не против?    Гарри кивнул.    — Завтра мне нужно идти на похороны, а еще в мою жизнь возвращается один маленький человечек. — О? Должен ли я беспокоиться об этом человечке, и должен ли я выразить тебе свои соболезнования? Я не привык говорить о похоронах и о чем-то веселом на одном предложении.  — Я его мало знал, и он мне не нравился. Но, как аниматор, я обязан пойти.  — А-а, полагаю, в этом есть какой-то смысл. Ведь вас так мало. — Гарри кивнул. — А этот маленький человек? Я полагаю, ты упоминал крестника с легкими симптомами ликантропии?  — Ага, Тедди. Он переезжает жить ко мне. Энди больше не может за ним наблюдать. Хотел бы я, чтобы это было более подходящее время, — сказал Гарри, выпрямляя осанку. — Мне удалось задержать его прибытие как минимум на два дня. Хотелось бы, чтобы Драко был здесь. Интересно, сколько мне придется заплатить Эдварду, чтобы он посидел с ребенком?   Жан-Клод рассмеялся от самой идеи. Он не мог представить, чтобы этот теневой убийца присматривал за детьми. Это было бы травмирующим для них обоих. Гарри походу тоже представил, потому что сразу покачал головой.    — Нет, лучше не буду. Он бы съел мою голову на обед.   — Ты в курсе, что в последнее время у меня есть программа в цирке, которая обслуживает самых маленьких? Если он не испугается, ты можешь привести его сюда. Я уверен, что многие сотрудники съели бы его. — говоря это, он сверкнул зубами, и Гарри рассмеялся.  — Тедди бы это понравилось. В нем есть все сострадание Ремуса и буйство Тонкс, его матери. Вот почему я беспокоился о том, что он заперт со старухой в доме. Как только Тедди привыкнет к людям, его уже не заткнешь. Хотя это занимает несколько дней. Он будет тихим и бдительным, а затем медленно вернется в режим ребенка.  — Какое необычное имя для леди.  — Ее звали Нимфадора, но она ненавидела свое имя.   — Почему, прекрасное имя, — хмыкнул Жан-Клод. — Уникальное.  — Слишком уникальное для нее. Она была немного неуклюжей, но ты никогда не встретишь такого счастливого человека. Она всегда была полна улыбок. Жан-Клоду было любопытно, и он хотел узнать больше о прошлом Гарри.    — У меня когда-то был ребенок, — сказал он, глядя вдаль, когда его воспоминания о далеком прошлом всплыли на поверхность в виде осколков. — Он умер во время родов. Это было ужасное время для женщин.    Он поцеловал Жан-Клода в лоб.    — Я могу себе представить. — Хотел бы я помнить лучше, но с течением времени события из моей человеческой жизни становятся туманными.  — Ты когда-нибудь сожалел о том, что стал вампиром?  — Иногда, — тихо, едва слышно выдохнул Жан-Клод, но слух Гарри становился все лучше. Его ресницы трепетали.  — Жизнь вампира полна суматохи. Не хватает часов в ночи. Все, за что ты цепляешься, вполне может исчезнуть на следующий день. Ты дорожишь каждой ночью, даже когда их слишком много подряд, а потом сетуешь. Время замирает, и ты даже не смотришь на дни в календаре.  — Я сказал Николаос, что тяжело не умирать, а жить.  — Oui. Я слышал тебя. Может быть, я и был подавлен, но я слышал каждое слово, которое ты произнес, мой маленький Повелитель Смерти, — поддразнил Жан-Клод с весельем, сияющим на его лице.    Гарри рассмеялся.    — Я просто запугивал, Жан-Клод. Я пытался рассказать историю о привидениях жестокому и неуправляемому ребенку, у которого случилась истерика на всю жизнь.  — Это действительно все, чем ты в ней видел? — Жан-Клод откинулся назад, чтобы лучше видеть Гарри.    Гарри кивнул с полуулыбкой.    — Да, это действительно все, что я видел в ней. — Что ты видишь во мне, Гарри? — спросил он, любопытствуя, как работает этот прекрасный ум.  — Страсть во всем, что ты делаешь, — серьезно сказал Гарри. — Человек остается человеком независимо от вида. Ты, наверное, один из самых умных мужчин, которых я когда-либо встречал. Но ты совершенно невыносим.    Жан-Клод дико расхохотался.    — И да, я думаю, что ты манипулирующая гадюка, готовый нанести удар, когда увидишь возможность. — сказал Гарри, проводя пальцами по кружевным завязкам на рубашке. — Но я неравнодушен к змеям, и поэтому не возражаю.    Жан-Клод ухмыльнулся.    — Я боюсь близости больше, чем ты говоришь, — осторожно сказал он. — Я не привык к вниманию.  — Их потеря - моя выгода, mon belle! — заявил Жан-Клод. — Пожалуйста, сделай мне одолжение и не стесняйся брать с собой своего крестника в любое место, где бы я ни был. Ему будут рады. Куда бы вы не направились - вы желанные гости.   Гарри начал хихикать, и Жан-Клод выгнул бровь.    — Я сказал что-то смешное?  — Каким бы открытым я ни был, я не поведу своего пятилетнего крестника в стриптиз-клуб, Жан! — отчитал Гарри, чуть не задохнувшись при одной мысли об этом.  — О да, я полагаю, что мы в одном из них, — промурлыкал Жан-Клод. — Мне придется выучить новый свод правил, когда я буду рядом с малышом. Я привык к этому на верхнем этаже цирка, но…    Гарри покачал головой.    — Нет, будь собой, Жан.    Жан-Клод посмотрел на него с удивлением.    — Что ты имеешь в виду, mon belle?  — Я хочу, чтобы он знал тебя таким, какой ты есть. Будь собой. Будь именно тем, кто ты есть. Хитрый обольстительный вампир, но с душой, которую я вижу глубоко на мили. Я хочу, чтобы он испытал каждого человека. Я не хочу, чтобы у него было темное и наивное воспитание, которое было у Драко. Это чуть не погубило его. Я хочу, чтобы он видел других существ такими же реальными и такими, какие они есть на самом деле. Я не говорю убивать кого-то на его глазах, на самом деле, пожалуйста, не делай этого, но будь тем, кто ты есть.  — О, mon belle… — Жан-Клод почувствовал себя немного взволнованным. Не каждый день кто-то говорит ему быть таким, какой он есть, особенно в окружении детей. — Он никогда не поймет, что это нормально быть тем, кто он есть, со своими отличиями, если он увидит фальшивую сторону. И поверь мне, дети видят все. Они знают то, о чем никогда вам не расскажут. В конце концов, не так давно я был одним из них.   Жан-Клод покачал головой.    — Ты, должно быть, не настоящий. Должно быть, мне снится какой-то сон, что необычно. Я не вижу снов. —  он поцеловал Гарри в щеку. — Мы должны подняться до того, как меня выследят. Кажется, в последнее время никто ничего не может сделать самостоятельно.  — Вот что ты получишь, гадюка, за то, что стал Мастером Города.    Гарри соскользнул с Жан-Клода, который поправлял свою одежду.    — Oui... — Гарри протянул руку, мужчина улыбнулся, и принял ее.    Жан-Клод возвышался над Гарри, который гордо смотрел на него снизу вверх. Он обхватил его мягкие щеки, наслаждаясь тем, как они постоянно согреваются, и нежно поцеловал его.   — Я благодарю тебя за ночь. У меня скоро будет то, что тебе нужно. Если ты дашь мне немного времени, чтобы сделать несколько звонков.  — Я все еще остаюсь с тобой?  — Oui, я бы хотел, чтобы ты остался.  — Спасибо, Жан.  — В любое время, mon belle, а теперь пойдем вместе посмотрим представление?    Гарри застонал, а Жан-Клод рассмеялся, указывая ему дорогу.    — Давай, давай, Гарри. Не нужно стесняться. — он сделал приглашающий жест.  — В один прекрасный день, Жан. Ты проснешься на закате с синими волосами, — пригрозил он.  — Почему с синими? — Это хороший цвет, и он подойдет к твоим глазам.  — По крайней мере, ты учитываешь мелкие детали.    Гарри не смог выбраться из "Запретного плода" до поздней ночи. Жан-Клод провел его по всему клубу до каждого вампира, человека и тех, кто работал там, чтобы официально представить его и напомнить им, что, если Гарри позвонит, его немедленно соединят. Круглощекая стройная женщина за рецепшеном покраснела, потому что именно она ответила, а затем отругала его за беспокойство. Базз приветствовал его как старого друга. Натаниэль, который, к счастью, был одет, не то чтобы это остановило ухмылку Жан-Клода, также приветствовал Гарри в такой трогательной манере, что ему пришлось приложить усилия, чтобы не покраснеть.    Когда Натаниэль ушел, было уже три часа ночи, а Гарри все еще моргал от того, как мужчина гладил его по волосам или прижимался к нему.   — Леопарды-оборотни особенно ласковы, — объяснил Жан-Клод. — Это делает его особенно хорошим в том, что он делает, но также есть риск навлечь на себя неприятности. Он не знает границ.    Жан-Клод, зная, что Гарри нужно поспать несколько часов, оставил клуб в руках Роберта и Базза, так как до закрытия оставался всего час. На Набережной было лишь небольшое количество посетителей и туристов. К этому времени большинство из них были вампирами и ликантропами различных видов.    — Ну, не то чтобы я собирался воспользоваться им.    Жан-Клод ухмыльнулся.   — Но тебе бы хотелось.  — Ни в коем случае! — Гарри фыркнул, скрестив руки.  — Это вполне нормально - чувствовать влечение к другим.    Походка Жан-Клода была больше похожа на танцующее скольжение. Казалось, что его ноги едва касаются земли. Он двигался по воздуху, и Гарри чувствовал себя неуклюжим бабуином, слоняющимся по комнате.    Спасибо профессору Макгонагалл за аллитерацию!  — Не то, чтобы он меня не привлекал, но я знаю его не больше, чем двадцать минут езды в машине. Я не могу серьезно относиться к людям, которых не знаю. Это заставляет меня чувствовать себя странно.  — Это новая концепция для меня, — признался Жан-Клод. — Думаю, некоторые люди думают о сексе как об интимном акте, и для большинства так оно и есть. Но быть вампиром или существом это своего рода в нашей природе.  — Я учусь этому, и это нормально. Я открыт для всего этого. Просто… не незнакомцы.    Он покачал головой.    — В волшебном мире продолжение рода и рождение наследника для них важнее всего. Их не волнует ваша сексуальность, пока вы производите ребенка. — он махнул рукой. — Мне более чем достаточно Тедди. Для меня не обязательно, что бы кто-то был моей крови, чтобы принадлежать мне. — Ты - редкая порода людей. Ничего удивительного, — он взял Гаррино  запястье и поднес к губам. — То, как ты пахнешь, заставляет многих вампиров смотреть на тебя, как на конфету, которую они хотят съесть.    Гарри не замечал, его внимание было полностью сосредоточено на Жан-Клоде, они были уже почти у "Цирка Проклятых". Осталось только свернуть за угол и пройти через переулок.    — Я очень рад, что ты сказал им, что ядовит.    Гарри усмехнулся и склонил голову.    — Поскольку они до сих пор не понимают, кто я такой, это работает. Но если они обнаружат, что ты перекусываешь…   Жан-Клод рассмеялся и обнял Гарри посреди улицы. Несколько человек с любопытством разглядывали их. Несколько женщин выглядели подавленными или откровенно возбужденными. Жан-Клод уткнулся носом в шею Гарри.    — Ты заставишь меня вести себя не по-джентльменски. Если ты продолжишь в том же духе, mon belle, я вполне могу тебя съесть!    Высокий голубоглазый вампир стоял у боковой двери. Большая часть Цирка к этому времени опустела, и только в подземелье оставалось несколько разрозненных оборотней и вампиров.    — Как долго мой мастер сможет сопротивляться? — спросил Гарри, как только они оказались внутри.  Он проигнорировал остальных и посмотрел через плечо на Жан-Клода, который теперь смотрел на него так, как будто он был единственным в комнате. — Вызов, да? — ответил он, наслаждаясь интенсивностью зелени в его глазах, которая закружилась немного ярче.  — О, это ты бросаешь вызов, а я просто делаю все возможное, чтобы победить, — сказал Гарри, ухмыляясь еще шире. — По натуре я довольно азартный мальчик.    Вскоре они оказались в маленькой комнате, куда пускали только тех, кого лично приглашал Жан-Клод.    — Хм, это может быть интригующе. Но пока нам нужно уложить тебя спать. Разве тебе не нужно идти на похороны?    Гарри скривился, и Жан-Клод усмехнулся.    — Ну же, не делай такого лица. — он пощекотал подбородок Гарри. — Ты будешь рад узнать, что мне удалось раздобыть для тебя неплохой гардероб.  — О нет… — простонал Гарри. Жан-Клод сделал вид, что не расслышал. — Ты ведь знаешь, что я не могу прийти на похороны полуголым?  — Ты можешь встретиться с Джейсоном, если он еще не спит, — сказал Жан-Клод. — Он иногда бывает в моей комнате, но у него есть своя.  — Джейсон?    Гарри слышал это имя, но где?   — Да, он самый молодой волк Ричарда. Я думаю, он тебе понравится. Я хочу, чтобы ты понял, что он всего лишь pomme de sang. — он провел рукой по щеке Гарри, заставляя его ресницы трепетать.  — Хорошо, но ты же знаешь, Жан-Клод, что я не собираюсь внезапно делать поспешные выводы? — спросил он, когда мужчина открыл дверь роскошной спальни.    Она немного изменилась с тех пор, как Гарри был тут в последний раз, и он заметил, что было добавлено немного зеленого, что бы выделить некоторые белые и черные области.   — Что ты имеешь в виду? Я не хотел причинять тебе боль, поэтому я хотел, чтобы ты знал. По общему признанию, он настоящая находка.    Гарри наклонил голову, а затем пожал плечами.    — Все в порядке. Я много думал о  разных вещах. Я все это обдумывал, принимая горячую ванну. — А теперь мне любопытно, о чем ты размышлял?   Немного подумав Гарри швырнул в дверь заглушающие чары, и только потом обратил пристальное внимание на погасшие и начинающие гаснуть свечи.    — Знаешь, я могу сделать так, что эти свечи не только никогда не погаснут, но и никогда не расплавятся, и не будут обжигать тебя  —  задумчиво сказал он, проводя пальцем по одному из фитилей свечи, заставляя ее не только восстановиться до своего первоначального вида, но и вспыхнуть. Через мгновение другие свечи начали свое восстановление, а потом все разом зажглись. Проделать это не было проблемой, вернуть воск было достаточно легко.    Жан-Клод с трепетом наблюдал, как вся комната была залита рябью мягкого мерцающего света, словно зрители стоящие друг за другом.    — Если ты хочешь, чтобы свечи потухли. Просто подуй на вот эту, и они все погаснут.  — Чудесно.  — Кроме того, если тебе нужна защита любого рода, например, бесконтактная защита или что-то, что может предупредить тебя о новых людях или незваных гостях, я могу тебе помочь.  — Ты очень хорошо отвлекаешь мое любопытство, mon belle.    Гарри покачал головой, снимая туфли.    — На самом деле нет. Мне только пришло в голову, что как человек-слуга я могу сделать для тебя больше, чем просто быть рядом с тобой. Я должен защищать тебя. — он не заметил, как Жан-Клод смягчился, повернувшись к раритетному вишнёвому шкафу.    Гарри сел на край кровати.    — Насчет моих размышлений, которые я не часто делаю. Я из тех, кто не думает о вещах, пока они не произошли, но я был перегружен и немного переутомлен одновременно. Я знаю, что полиамория — часть вашей культуры. То же самое и с оборотнями, и я вырос в обществе, которое не только осудило бы это, но и думаю, что это может быть незаконным в волшебном мире? Честно, я не знаю. Я никогда не интересовался этой темой слишком пристально, — признался он. — Но волшебный мир отстал от времени. По крайней мере, Европа. — Oui, даже у вампиров и оборотней есть такой недостаток, — согласился он, положив между ними бархатную пижаму. — Я многого не знаю. Меня очень оберегали, а потом бросили на съедение волкам, без каламбура. У меня не было шанса что-то узнать. Однако я решил, что открыт для вашей культуры и традиций. Это может меня удивить, но я думаю, что смогу понять. Вы все нестареющие, и, как ты сказал, время не стоит на месте, и все приходят и уходят. Так оно и есть. Я также знаю, что ты питаешься не только кровью. Я понял это на примере своих странных чувств. На днях я сделал кое-что, чего никогда бы не сделал.  — О? Ты собираешься поделиться со мной? Тебе стоит одеться. Иди сюда, встань передо мной.   Гарри старался не краснеть.    — Я могу одеться сам. — он попытался потянуть за мягкую ткань, но Жан-Клод остановил его и потянул, чтобы заставить Гарри подойти ближе.  — Хмф! — эта реакция заставила Жан-Клода улыбнутся, и он мягко попросил — Я хочу сделать это, если ты позволишь.    Немного подумав Гарри, соскользнул с кровати и повернулся к Жан-Клоду, который тут же потянулся к его футболке. На, что Гарри послушно поднял руки.    — Можешь продолжать говорить.  — …   Как он должен был продолжать говорить, когда вампир раздевал его?    — Я был поражен пропавшим ребенком и всей этой кровью. Ее запах застрял у меня в носу, и это было совершенно ужасно. В итоге я оказался… ближе к Рафаэлю, чем планировал. Я уткнулся носом ему в плечо. Я хотел быть, я не знаю.    Гарри невинно пожал плечами. Не зная, как это выразить. Чего он хотел?    — Утешения, — без осуждения закончил Жан-Клод. — Естественно желать этого после того,  как видишь нечто столь ужасное.  — Что-то вроде этого. Я никогда не делал этого раньше, — заметил Гарри. — Просто нужен был реальный контакт.  — Ты должен, со мной. Я думаю, что с помощью этих меток ты, возможно, прикоснулся к моим более укоренившимся способностям. Обычно это не передается через метки. Иногда при получении четвертой метки можно что-то уловить, но говорят, что только Триумвират пройдет по такой схеме. Может быть, ты каким-то образом подключился к ней, когда мы связывались.  — Я никогда никого не впускал в свой разум. Ты - единственное исключение, — хотел указать Гарри. — Семнадцать лет у меня в голове был Темный Лорд. Я хорошо научился отталкивать его.  Гарри покраснел, когда Жан-Клод притянул его ближе, поцеловал в грудь и прошелся по нежным тонким линиям.    — На тебя приятно смотреть. Я не хочу надевать на тебя рубашку. Но я должен. Если я этого не сделаю, я могу проснуться очень голодным.    Гарри не удержался и закатил глаза.    — Ммм. Во всяком случае, я открыт для изучения различных способов и вещей. Я не собираюсь слетать с ума. Хотя, может быть, я немного не уверен из-за женщин.    Жан-Клод усмехнулся.    — Это естественно. Ты можешь соревноваться с мужчиной, но соревноваться с женщиной не совсем просто.  — Нет, нет, — согласился Гарри. — Но я бы ничего не сказал.  — Но ты бы расстроился, если бы я взял женщину, поэтому я и выбрал мужчину. Я компромиссный вампир. Я бы скорее назвал Джейсона мальчиком. Он младше тебя. Ричард хочет позаботиться о его защите, поэтому он отдал его мне. — От чего?  — От его собственной стаи, — категорически ответил Жан-Клод. — Пожалуйста, не проси меня объяснить. Это не только безвкусно, но тебе и не нужно это слышать.    Когда он потянулся к его брюкам, глаза Гарри расширились.    — П-подожди!  — Что? Нет ничего, чем бы я не обладал.    Гарри сгорал от смущения.    — На мне те дурацкие стринги, которые ты мне дал, — тревожно пискнул он.   — Мм, моя счастливая ночь. Ну же, хватит стыдливости.  Гарри зажмурил глаза, и его кожа снова начала гореть и покалывать, когда Жан-Клод превратил его раздевание в соблазнительное искусство. Его пальцы были игривыми, и дразнили его кожу, его губы постоянно расставляли танцующую роспись нежных поцелуев на нем, вызывая дрожь и пробуждая искры возбуждения. Его ладони и пальцы продолжали скользить по ягодицам Гарри, вызывая мурашки по коже. Как только джинсы упали на пол, Жан-Клод притянул его ближе, и Гарри, естественно сел ему на колени, и они страстно поцеловались.   — Ты заставляешь меня хотеть доставить тебе удовольствие, mon belle, — промурлыкал Жан-Клод в его губы.  — Нет, пока мы не сможем доставить удовольствие друг другу вместе.    Глаза Жан-Клода затрепетали.    — Я согласен. Но прежде я должен покормиться.  — Я в курсе. Просто даю тебе знать.  — Пойдем, уложим тебя в постель.   Жан-Клод выбрал мягкий мужской пижамный комплект из черного бархата с серебряной строчкой, в котором были шорты, нежели брюки. Гарри упоминал, что ему не нравится спать в брюках, он предпочитал шорты. Ему не нравилось ощущение брюк на его коже.   Жан-Клод пошел переодеваться, он тоже устал, а с угасанием ночи большая часть общины начнет мигрировать в свои гробы. В эту ночь многое открылось. Он не собирался говорить о своем прошлом, но с Гарри это было слишком легко. Возвращаясь, он остановился в дверях, и с нежной улыбкой наблюдал, как Гарри крепко спит на боку.    Люди так легко засыпают, подумал Жан-Клод, опускаясь рядом с ним. Как бы он хотел наброситься на Гарри, заставить его кричать и умолять под собой, но он решил подождать.    Для него было неожиданностью признание Гарри, что он готов исследовать полиаморию. Как мог юный девственник быть настолько уверенным в себе? Это было потому, что он не осуждал. Он не думал так, как думают другие. Он рассматривал другую сторону, прежде чем прийти к какому-то выводу.   В прошлом Жан-Клод предпочитал компанию женщин немного больше, чем мужчин. С другой стороны, Гарри был намного больше, чем мужчина, и ему не приходила в голову ни одна женщина, которая могла бы когда-либо занять его место. Даже в воображении. Если бы Жан-Клод не обладал ardeur, он признавался себе, что Гарри ему более чем достаточно. Ему никогда не нужен был бы кто-то другой.    Он прижался к Рафаэлю? Жан-Клод дернулся при этой мысли. Он предположил, что Ром был привлекательным мужчиной. Он был доволен, что Гарри был готов поговорить с ним, обсуждать с ним свои чувства и мысли. Он хотел, чтобы так было и дальше, чтобы Гарри был откровенен, поскольку, чем больше он говорил об этом, тем спокойнее ему становилось.    Жан-Клод признался Гарри, что иногда он уставал быть тем, кто он есть, уставал от бесконечных ночей, на которые не хватало времени. Но с тех пор, как Гарри вошел в его жизнь, все начало медленно меняться. Он почувствовал надежду под напряжением набирающей силу власти. Он почувствовал побуждение взять дело в свои руки. Он хотел действовать. Он хотел править сам, и поэтому, зная о склонности Гарри к работе с теневым убийцей, Жан-Клод анонимно поставил метку.    В итоге все получилось. Гарри был его слугой-человеком, осталось всего две метки. Он не торопился. Он не будет делать эти метки с помощью манипуляций. Он не собирался манипулировать ни одной частью их отношений, даже когда они были друзьями и Гарри отвергал его ухаживания. Его первой меткой было отчаяние. Гарри умирал от яда, и вторая метка была еще одним актом отчаяния. Жан-Клод боролся с безумием, и он почувствовал, что рядом с ним мелькнул Гарри. Он расположился рядом с ним, как утешительная игрушка для спящего ребенка. Он ухватился за него, умоляя впустить его.   Вздохнув он ясно понимал, что остальные придут, когда наступит время. А до тех пор он будет продолжать набирать силу и жить свободно, со знанием, что он больше не является ничьим рабом.    Лежа на боку, он с трепетом провел ладонью по спине Гарри, наблюдая, как он мирно спит. Эта ночь стала для него одной из самых ценных.    Жан-Клод тоже заснул - дремота для вампиров не была чем-то необычным, ведь за ночь происходит так много событий. Но это было трудно. Бессонница была обычным явлением, но он чувствовал себя спокойно и заснул.