Почти не слышные шаги Ли Санёна, будто в один неизменный такт мелодичной баллады, пронизываются эхом в подъезд, когда тот неспешна поднимается на четвёртый этаж. На правом плече так же весела сумка, в другой руке Ли держал уже купленную еду из ближайшего ресторана. Мужчина успел позвонить недовольному другу, оповестив его о встрече, в надежде, что тот будет снисходительным к нему, ведь старший купил еду, которое всегда сглаживала все острые углы. Ещё один этаж и Санён будет уже дома, однако и тут, такой любимый редактор и единственный друг, опередил писателя, недовольно ожидая его перед дверью. Его красивое лицо было омрачено нахмуренными бровями и острым, словно орудие самурая, взглядом.
Мужчина показательно смотрит на часы, уже открывая рот, чтобы высказать все своё возмущение, как Санён поднимает пакет с едой, чтобы перевести чужое внимание.
— Я принёс еду, — он говорит это так, словно это объяснение для всего, даже начавшегося неожиданно апокалипсиса.
— Ты думаешь это сработает? — Забывая о тираде, которое до этого было тщательно обдуманно, спрашивает редактор, переводя вес с одной ноги на другую.
Санён лишь подходит к двери, удобнее придерживая покупки, привычным движением залезает в нагрудный карман куртки, доставая ключи. Пользуясь тем, что ключи с брелоками создают достаточно шума, он на грани слышимости проговаривает:
— Это всегда работает. — Мягкая улыбка скользит по его губам, когда дверь бесшумно распахивается, давая мужчине возможность окунуться обратно в родную атмосферу маленькой квартиры. Пока он идёт в сторону кухни, чтобы поставить на стол еду и несколько секунд помассировать ладонь и плечо, Ханён уже по привычке тянется рукой к выключателю, озаряя комнату мягким и тёплым светом. Он неспешна снимет с себя лёгкую крутку, пропитанную запахом его любимого геля для душа с цитрусовыми нотками, которому он не изменяет уже год. Так же размеренно он снимет с себя обувь, и берет свои тапочки, которые в прошлый раз сам же оставил на этом месте. Джу осознано игнорирует друга, желая даже так показать всю глубину своего недовольства. И только когда уже невозможно более тянуть время, он соизволяет поднять на писателя взгляд. Тот выглядел одновременно уставшим, и раздражительно победно довольным. Хотелось подойти к нему и что есть сил стукнуть, но уважение сковывало его руки. Вместо этого он недовольно фыркает, еле слышно матерясь себе под нос, медленными шагами подходя к столу, за которым орудовал Ли, разогревая уже чуть остывшую еду, ведь Ханён любит, когда от температуры обжигаются губы.
— И чем ты сегодня планируешь давать взятку? — Насмешливо спрашивает он, невзирая на то, что видит еду на сковородке. Ему хочется сразу кинуться с вопросами, непрерывно расспрашивая про каждую деталь сегодняшнего дня, но он понимает, что тем самым выдернет их из той комфортной атмосферы что витает на данный момент.
— Китайская лапша с курицей. И твой любимый свежевыжатый сок манго, — делая самое милое лицо, на которое способен, отвечает Санён, протягивая пластиковый стакан с напитком.
— Только не говори мне, что на десерт… — Он не успевает закончить, как мужчина вынимает из пакета сладость, протягивая ему.
— Миндальное печенье. — Хотя Ханён этого никогда не признает, но его лицо озаряет маленькая радостная улыбка, которую он не смог сдержать. Это может и привычно, когда кто-то запоминает ваш любимый напиток и сладости, но для Ханёна это было контрольным ударом, и Ли снова победил, добившись оправдательного приговора.
— Когда будет готова еда? — Спрашивает младший, делая маленький галок сока. Сладость напитка сразу же наполнит рот Ханёна, даря такую необходимую свежесть уставшему парню.
— Хватит перебивать аппетит, — кидая мимолётный взгляд на него, строго говорит Ли, переводя все внимание обратно на шкварчащую еду.
— Хён, ты же знаешь, что мой аппетит невозможно пребыть ничем, я даже думаю, что той еды, которую ты купил, будет недостаточно. — Недовольно отвечать тот, все же ставя свой напиток, напоследок делая глоток.
— Айш… Боже, дай мне сил с этим ребёнком — поднимая глаза к потолку, словно обращаясь к Богу напрямую, обречённо просит писатель. — Лучше бы помог накрыть на стол, а что я все должен делать? Никакого уважения к старшим.
— Ты же понимаешь, что я буквально этим и занят?! — Ханён трясёт тарелками, которые в любую секунду грозятся упасть, разбившись в мелкие осколки, но все же этого не происходит, и редактор недовольно ставит их на стол.
— А! — рычит тот, словно только сейчас до него дошёл смысл сказанного, — Кто бы говорил про силы? Это мне необходимы силы Божие. Это меня издательство ругает из-за того, что ты, хён, задерживаешь главы. Ты же знаешь, что они хотят выпустить по твоим книгами манхву, для продвижения последний части. Им нужны главы именно сейчас, но тебя это, хён, совсем не волнует.
Наигранный уставший вдох со стороны писателя доходит до Джу, когда Санён театрально тягуче кладёт пальцы на переносицу, делая вид, что массирует. Последние нервные клетки Ханёна покидают его тело.
— Боже, я так стар, не понимаю, да и плохо слышу, что ты говоришь, — Ханён считает, что театр потерял свою главную звезду в лице Ли.
— Хватит старик, у нас разница всего лишь пять лет. И эй, актёр без Оскара, у тебя лапша подгорает. — Усмехается Джу, наблюдая за тем, как друг судорожно снимает сковородку с плиты, при этом ругаясь на себя, быстрым движением накладывая две порции еды.
От баловства и ругани не остаётся и следа. Их укутывает комфортная тишина, в котором лишь слышны удары железных палочек об тарелку. Несколько минут проходят в гармоничной тишине, в которой нуждались они оба. И лишь когда еда почти съедена, Ханён нарушает эту идиллию, задавая вопрос, который кружился у него в голове до трапезы.
— А сейчас серьёзно, ты хоть что-то написал? — Ли даже не прекращает есть, и не удосуживается поднять голову для ответа. Редактор хочет возмутиться, но наполненный желудок блокирует все отрицательные эмоции, делая из парня добряка. Наконец проглатывая еду, тот отвечает:
— А-а-а~ За кого ты меня принимаешь? У меня уже три написанных глав лежат для тебя любимого. — Несколько секунд в комнате висит тишина, ибо до редактора долго доходит смысл сказанного, ведь такая щедрость, как три написанные главы, от гения современного фантаста — несказанная щедрость.
— Правда? — Уточняюще спрашивает Ханён, не веря в своё счастье. — Когда ты успел?
Писатель мило улыбается реакции Джу, понимая, что иногда подводил своего редактора, безбожно задерживая главы.
— Ну, я же пишу, — пожимает он плечами, доедая лапшу, — Сейчас отправлю, можешь почитать. — Ханён на это предвкушавшее кивает, поднимаясь, чтобы убрать их тарелки.
Санён встаёт, не мешкая, готовит им по чашке бодрящего, ароматно пахнувшего кофе, и идёт в гостиную, зная, что парень последует за ним через секунду. Для них это стало комфортной рутиной, каждый из них настолько привык к другому, что им даже не нужны слова, чтобы понимать друг друга. Ведь они будто вышли из одной утробы. У Ханёна не было родного старшего брата, но присутствие Ли Санёна заполняло эту пустоту.
Санён молча протягивает чашку с кофе другу.
— Я надеюсь он без кофеина? — спрашивает парень, вдыхая манящий запах.
— Естественно, я что, зря покупаю это недокофе? — отвечает тот, забавно морща нос. Он кладёт сумку с ноутбуком, который принёс из кухни, на стол, открывая его, чтобы отправить последние главы редактору. Пока Джу мельком проходиться по главам, особо не вчитался в них, мужчина тоже достаёт телефон, чтобы прочитать новости за текущий день.
— Кстати, — вспоминая кое-что, говорит Санён, посмотрев на друга, — Последняя глава мне кажется незаконченной, сегодня в парке я увидел парня с собакой, что дало мне осознание того, чего не хватает моей истории.
— А когда ты добьёшь все? — Поднимая бровь, ненадолго прерывая чтение спрашивает Ханён.
— Сегодня вечером. Меня, кажется, из-за этой ситуации, посетило вдохновение. — Ли чуть мечтательно улыбается, чем вызывает непонимание у своего друга.
— Из-за этого ты опоздал? — мягко пытается прощупать почву для разговора, попутно отмечая, что главы достаточно хороши, чтобы он их ждал.
— Ну почти. Сперва я потерялся во времени, когда писал главу в парке, как всегда, а после к мне подбежала потерявшаяся собака, и так я познакомился с парнем по имени Сон. Эрик Сон. — Он коротко рассмеялся, воспоминая их встречу.
Брови Ханёна непонимающе встретились на переносице, не разделяя восторга старшего.
— Очаровательно… — медленно проговорил он, откусывая кусок печенья и делая последний глоток кофе.
— А как в общем прошёл твой день? — Осторожно продолжает диалог Джу. Санён мягко улыбается, довольно спокойно уверяя:
— Как обычно… Все в порядке. — Они несколько секунд успевают посидеть в успокаивающей тишине, когда взгляд младшего невзначай падает на наручные часы, напоминая ему о собственном плотном расписании, заставляя поспешно вскочить, ругаясь на мир за недостаток времени в дне.
— Я опоздаю, если не выйду прямо сейчас. Нужно сбегать ещё к одному писателю, который более безответственный чем ты.
— Что? — Наигранно, держась за сердце, спрашивает мужчина, — Кто-то присягает на мой трон безответственности?
— Сам удивлён. — отвечает со смехом редактор, уже выходя из гостиной, направляясь в прихожую. Парень наклонившись завязывает шнурки, не замечая, как к нему подходит Санён, кладя широкую ладонь на тёмные и мягкие локоны, чуть встряхивая их.
— Не беспокойся так сильно об о мне. — Младший на это отталкивает его руку, чуть сконфуженно выпрямляясь. Неловко берет куртку в руки, поправляя ранее с трудом уложенные волосы, раздражённый из-за проницательности друга, проговаривает:
— Ничего такого, я не беспокоюсь. Слишком много чести. — Он выходит за квартиры всем своим естеством пронизываясь этой гребенной всезнающей улыбкой Санёна.
Лицо мужчины все так же озарялось нежной улыбкой, когда взгляд через приоткрытые веки, так же был направлен на закрывшуюся дверь за спиной Джу. Чей уход оставил за собой угнетающую тишину, давящую на перегонки мужчины. Ли чуть выдыхает выгоняя не нужные мысли из головы. Он соврёт, если скажет, что одиночество тяготит его. Однако, после таких моментов собственно, оно казалось более ощутимым, и будто физически осязаемым. В эти минуты Санёна пронизывает мысль того, что он может протянуть руку и потрогать собственное одиночество, фалангами пальцев проходиться по всеми неровностями собственной души.
Желая избавиться от этой обволакивающего его шею чувства, из-за которого становится тяжело дышать, в попытках отстроится от горечи собственных мыслей, мужчина тихо начинает напевать под нос какую-то мелодию, направляется в сторону кухни, берясь мыть использованную раннем посуду.
Большие руки Ли мокли под струёй слегка горячей воды, когда как пена от моющего средства проскальзывала через пальцы мужчины. Складки, которые образовались от того, что Санён закатал рукава, давили. Обнажённые предплечья, над которыми словно трудились лучшие скульпторы античности, переходили в сильные руки, бережно переворачивающие тарелки, смывая с них пену и кладя на сушилку. Он сильнее необходимого сжимает губку, выталкивая пену из неё, которая облаком остаётся на тыльной стороны ладони, прикрывая собою выступавшие вены. С последней тарелки смылась пена, и следом отправилась на сушилку. Мужчина закрывает кран, встряхивая оставшиеся капли воды с рук, вытирая их следом об бедро, оставляя на темной ткани джинс влажные пятна.
Наконец-то у него есть время для себя. Ванная, о которой он мечтал последние несколько часов, манит его. Санён стремительными шагом идёт в сторону ванной комнаты, чтобы открыть кран, направляя руку под текущую воду, что сильной струёй бьётся об пальцы, разбивая поток на мелкие брызги. Ли почти сразу же настраивает нужную температуру, удовлетворённо кивнув самому себе, и оставляет ванну наполняться. Вдвое больше пены для ванны, чем указанно на упаковке, вливается в горячую воду, сразу же превращаясь в поток маленьких пузырей. И после он направляется обратно на кухню, забирая оттуда открытую вчерашним вечером бутылку вина, который он целенаправленно оставил для этого случая. Открывая верхнюю полку на стареньком бордовом шкафчике, Санён вынимает большой бокал для вина. Держа оба в одной руке, переплетая их своими сильными пальцами, мужчина направляется в общую комнату, где он чистенько проводит время за чтением новеньких бестселлеров, за прослушиванием музыки на витражном проигрывателем, которую он получил в подарок от отца Ханёна в честь первой своей опубликованной книги. И конечно же, тут, за углом, на компактном диванчике, возле маленького окна, находится его рабочее место, где Ли Санён, ночами описывает битвы и баталии, через которые проходит главный герой его книг — Тавия, уже не первую часть. Ли любит принимать ванную со всеми канонами. Одно из которых является громкая расслабляющая музыка. Он бережно и с любовью проводит кончиками пальцев по корешкам обложек виниловых пластинок, которые стоят в самом углу комнаты, на потрёпанной временем тумбочке, словно на пьедестале. Санён даже не успевает пройтись по всем пластинками, словно здороваясь, как руки сами тянуться к одному из великих исполнителей. Он аккуратно вынимает из картона пластинку, на которой красуется звезда. David Bowie — «Blackstar». Одна из его любимых музыкальных альбомов для прослушивания в такие вчера, когда хочется отойти от собственных мыслей и утонуть в музыке.
Пару нажатий и комната заполниться удивительной глубокой и родной для души Санёна мелодией. Он несколько секунд стоит неподвижно, давая музыке наполнить его, чувствуя вибрации каждой клеткой. Выходя из гостиной он неосознанно пританцовывает. Его тело будто пронзается каждой нотой, приходясь по струнам души, играя на них, словно на самом удивительном инструменте.
Ли заходит в ванную комнату, дабы проверить воду, которая уже почти наполнила собой ванную, пропитывая воздух тёплым паром. Белоснежные облака, созданные с помощью пены, накрыли водную гладь. Санён всегда подходит к принятию ванны с должной подготовкой։ Расставляет свечи, которые своими мягкими огоньками освещали комнату, не раздражая глаза уставшего писателя своей яркостью. Он берёт баночку с солью для ванн, высыпая добрую половину, тем самым наполняя влажный воздух в ванной комнате ещё и ненавязчивым запахом алоэ.
Пару раз щёлкнув пальцами в такт музыке, ибо играет его любимая партия, мужчина подтанцовывая поверчивается, выходя из ванны комнаты. Пару шагов, и он заходит в спальню, инстинктивно закрывая за собой дверь, хотя и знает, что в доме кроме него никого нет и закрываться бессмысленно. Однако это вошло в привычку. Не включая свет, он тут же начинает задеваться. Зацепляет пальцами край свитера, обыденным для себя движением, снимает его, тем самым спутывая и наэлектризовывая волосы цвета птичницы. Санён недавно в первые в жизни покрасил волосы. Он давно уже хотел это сделать, однако из-за занятости все откладывая на потом. И случаи сдался когда он пообещал самому себе, в том случае, если последняя часть его книги войдёт в топ самых быстро продающихся новинок за неделю, на этот раз он наградит себя этим давно желаемым подарком. Ли даже не тратит время на попытки пригладить торчавшие во все стороны волосы, а лишь тянется к пуговице на штанах, отстёгивая его. Мужчина вдруг окаменел, держа пальцами собачку на молнии джинсов. Он ждёт определённого момента в песне, добавляя к музыке затяжной звук молнии. На губах у Санёна появляется довольная улыбка и каждое мелкое движение мышц в теле передаёт полное наслаждение, которое он чувствует прослушивая эту песню. Большие пальцы скользят вниз по обе стороны бедренных костей, обхватывая ткань трусов и джинсов одновременно, сжимая их всеми пальцами в кулак, и спокойно спуская по бёдрам вниз, снимая с себя оставшуюся одежду. Собрав, он убирает их в корзину для белья, чтобы после постирать. Музыка уже полностью взяла во власть тело и даже голос мужчины. В определённый момент он начинает во весь голос петь любимые строки вместе с Боуи:
'Something happened on the day he died
Spirit rose a metre then stepped aside
Somebody else took his place, and bravely cried
(I'm a blackstar, I'm a star star, I'm a blackstar)'.
Обнажённый мужчина через минуту заходит обратно в ванную комнату, сразу же ощущая, как тело покрывается оседающими капельками пара. Он заходит в воду, чествуя кожей почти обжигающую температуру и нерастаявшие косточки соли. Ли всегда делает ванну из максимально горячей воды, которую может вытерпеть, заставляя кожу краснеть, и почти гореть. Но это то, что даёт мужчине ощущение реальности и через время — расслабленности. Пена мягко касается плеч и спины, пузырьки лопаться, неощутимо для самого Санёна.
Несколько секунд он привыкает к воде, иногда поднимая руки, наблюдая за тем, как с кожи поднимается пар, смешиваясь с паром, который уже есть в комнате. Санён медленно кладёт голову на бортик ванной, вода из-за веса мужчины поднимается, легко касается его затылка, тем самым грея его, и делая волосы мокрыми. Он максимально расслабляет тело и из-за этого, колени чуть выпирают из воды, хотя пена все ещё оставляет следы на открытой коже мужчины. Нежась в воде несколько минут, лишь вдыхая приятно пахнущий воздух, и сконцентрированный на своих ощущениях, Ли Санён наконец-то умиротворён.
Садясь, тем самым создавая мелкие волны, которые грозиться в любую секунду вылиться через край, он тянется к бутылке, которая покрыта испариной, и от его прикосновения мелкие капли собираются в несколько больших, спуская по стеклу, и наливает себе темно бордового вина.
Он выпивает вино залпом, делая большие глотки, когда капля проходит около рта, стекая по уголку губ, оставляя после себя еле заметный бордовый след, направляясь к подбородку. Жидкость, готова в любую секунду упасть в воду, раствориться в ней, когда Санён делает последний глоток, запрокидывая голову, и капля продолжает свой путь, спускаясь по шее, словно капля крови от пореза, окрашивая полоску кожи цвета имбиря в красный. Словно ведомой неизвестной силой, капля медленно стекает по адамовому яблоку, когда Санён кладёт бокал на подставку, и растекается по ложбинке между ключицами, смешиваясь с водой, теряясь.
Он берет пачку сигарет, которая сразу же размокает от влажных рук и вынимая одну, придерживая губами, зажигает простенькой зажигалкой. Первая затяжка дарит покой и мурашки по телу, словно никотин сразу с дымом внедряется ему в кровь, тонкие пальцы обхватывают фильтр, пропитывая его влагой, когда Ли отстраняет от себя сигарету, выпуская дым из лёгких, который сразу же смешивается с паром. Ли делает ещё пару затяжек, перед тем, как взять обратно бокал, делая глоток, который оставляет после себя послевкусие горечи, что писатель сразу же перебивает дымом. Пепел, не замеченный никем, падает в воду, чуть коснувшись пальцев мужчины, который этого не ощущает, и лишь когда взгляд падает на воду, он замечает черные кусочки, которые не успели исчезнуть и устало ругается на самого себя. Ведь ради того, чтобы ситуация не повторилась, он взял с собой пепельницу, но из-за его отстранённости, он каждый раз загрязняет пеплом воду. На широких ладонях, от горячего пара и долгого нахождения в воде начали выступать вены.
Мужчина закрывает глаза, от пальцев, свисающих по сторонам рук капает вода, между пальцами правой руки все ещё сжат бычок от уже выкуренной сигареты. Это идеальный гармоничный момент для Ли. Горячая вода, одна выкуренная сигарета, красное сухое вино и любимая песня. все это в тандеме создают тот рай, в который он хочет попасть.
Он наслаждается каждой секундой, пронизываясь эйфорий, не обременяя себя мыслями, заботами, только лишь чувствуя.
***
Мужчина одним краем махрового полотенца, которое висит на его шее, вытирает мокрые волосы, от которых иногда капает вода, пропитывая растянутую футболку, которое он почти всегда носит дома. Он направляется в рабочее место, ставя около ноутбука чашку с дымящиеся кофе, и садиться за стол, возле маленького окна, через который можно понаблюдать за ночным небом, усеянное звёздами и в главенстве с Луной. Несмотря на то, что Санён чистенько видит подобную картину при работе, его переполняет восторг и восхищение от вида небесных тел, которые его вдохновляют своим существованием.
Пальцы методично клацают по клавиатуре, частично дополняя главу, он опять теряется в собственноручно созданном мире, в котором он играет роль Бога. Прописывая играющий в крови адреналин, который по непонятным причинами бежит по собственным венам, пропитывая мужчину теми же чувствами, через которые проходит сам Тавия.
***
Даже не осознавая собственной скорости, Тавия бежал, сам не зная, зачем и от чего. Угнетающее его желание убежать превышало ясное сознание. Да чего уж сознание, мозг был отключён, в мыслях остались только инстинкты, которые кричали
«БЕЖАТЬ!».
От необъятно пронизывающего каждую клетку его организма паники, лёгкие Тавии вдруг перестали работать как обычно. Он чувствовал как по венам течёт адреналин пропитанный чистым ужасом. Его взгляд был искажён пеленой животного страха, Тавия не видел ничего перед собой, почти все время кидая невидящий взгляд через плечо, в попытках углядеть в темноте существо, от которого он бежал, и поэтому не заметил торчащую которую, за который зацепилась нога и он упал на холодную и влажную землю.
В голове неожиданно зазвучал голос, словно родной как собственный и знакомый, будто из прошлого, о котором Тавия, к сожалению, ничего не помнил, но в то же время, совершенно безызвестный и враждебный.
— Что ты ищешь, путник? — Эхом отразилась в его голове, заставая панику накрыть его новой волной.
— Я ищу выход. — задыхаясь, не в состоянии сделать полноценный вдох, преодолевая заикание, ответил Тавия…
***
Санён сохраняет главу, после прочтения, радуясь, что получилось именно так, как он видел. Ли незамедлительно отправляет главу своему редактору, закрывая ноутбук, делая последний глоток уже давно остывшего кофе, встаёт, разминая мышцы, которые словно одеревенели от долго нахождения в одной позиции, сцепляя пальцы между собой и поднимет их над головой, слыша хруст в суставах.
Он устал, но его переполняет восторг от хорошо проделанной работы. Мужчина оставляет пустую кружку, на дне которого уже чуть засохшие кофейные разводы, около ноутбука, направляясь к проигрывателю, выключая его. Он не убирает пластинку, так как утром Санён хочет насладиться продолжением песни.
Несколько секунд и мужчина уже в спальне, ломает картину идеально застеленной кровати, бессильно падая на него. Он засыпает, как только удобно устраивается, отправляясь в мир грёз, которые он никогда не запоминает при пробуждении.
