***
Коля находился в больнице около трёх недель. За это время он успел привыкнуть к медсестре Алёне, навещающей его после каждой операции, к Анго и Оде, приходившим первые несколько дней для того чтобы объяснить, как работает способность, к частым операциям, к психологу. Только к мысли, что все его близкие люди погибли, он привыкать не хотел. Каждую беседу об этом мальчик стремился закончить как можно быстрее. Он хотел, чтобы от него просто отстали. Никогда больше не напоминали о том, что произошло. По началу разговоры с психологом сводились к слезам. Сейчас же Гоголь просто отказывался с ним общаться. Отвечал коротко и пытался по-быстрее спровадить того из палаты. Алёна залетала в палату ровно в восемь, как запрограмированная, и приносила мальчику завтрак. На удивление вкусная каша, хоть он был и наслышан о ужасной больничной еде. —Коля, — женщина улыбнулась и вошла в небольшую комнату, держа в руках красный поднос с тарелкой и стаканом. — Как самочувствие? Николай, стараясь проснуться, тёр тыльной стороной рук глаза. Все операции ему уже сделали и, кстати говоря, левый глаз исправно видел, но сам Гоголь обзавёлся шрамом. Лет в шесть-семь он считал шрамы и ожоги очень интересными, некими отличительными чертами героев. Сейчас же ему было неприятно видеть в зеркале полосу поперёк века, она напоминала о происшествии трёхнедельной давности. —Доброе утро, тётя Лёна — сонно пробормотал мальчик, всё ещё пытаясь открыть глаза. — Ничего не болит. —У меня новость, — поставив поднос на тумбочку рядом с кроватью, она села на небольшую табуретку. — Тебя сегодня выписывают. —Что? Сегодня? Но куда… —Увы, вариантов кроме приюта мы не видим. Как ты знаешь, многие относятся довольно скептически к одарённым и никто из твоих родственников не готов взять тебя под свою ответственность. —Хорошо. Ещё такой вопрос: могу ли я забрать из дома свои вещи? —Я поговорю об этом. А ты ешь, пока не остыло. — с этими словами медсестра покинула палату. Поев, Коля какое-то время сонно смотрел в стену, освещённую утренними лучами, полностью погружённый в свои мысли. Он успел подробно представить, как приезжает домой, что там берет и как возвращается. А ещё он очень надеялся зайти в дом Достоевских, как выяснилось, тоже ныне пустующий. У них с Федей было много вещей там, и одна единственная фотография. Фёдор не любил фотографироваться, однако получился на ней прекрасно. Чёрные волосы беспорядочно рассыпаны по плечам, Николай в то время совсем не хотел, чтобы друг их стриг. Сверху на голову нахлабучена белая ушанка, которую Федя любил надевать без повода. Футболка на размер больше и джинсовые шорты, под которыми видны его худые ноги. Сам Коля в кремовом свитере и чёрно-белых штанах, с длинной пепельной косой за спиной. Снимок они сделали одиннадцатого ноября, на день рождения Достоевского. Им было по восемь. Потом он представил, как его привозят в этот приют, и хотел придумать, как и с кем будет знакомиться, но то ли его фантазия на этом моменте кончилась, то ли он полностью уснул под тепло восходящего солнца. В одиннадцать, окончательно подняв Колю с постели, его начали таскать по докторам для получения справок и заключительных медосмотров. —И зачем тащиться куда-то в такую рань? — мальчик зевнул, на ходу пытаясь собрать в хвост непослушные волосы. — Неужели это не может подождать хотя бы до обеда? —Коля, тебе разрешили съездить домой, выделив на тебя часть своего времени, вот и ты имей совесть, закончи пораньше! Николай многострадально вздохнул и закатил глаза. Он действительно хотел по скорее уехать из больницы, не видеть больше хирургов и порядком наскучившие белые стены, не чувствовать запах хлорки и даже слышать тётю Алёну он тоже больше не желал. Но жертвовать своим сном в его планы не входило. К концу мероприятия, у Гоголя была «тысяча и одна» справка, в том числе выписка. За ним заехал молодой человек низкого роста с крепким телосложением, в кожаной куртке и брюках. Всю дорогу он одаривал Николая печальным взглядом, вероятно узнав о происшествии в их посёлке. Икуто Камое, вроде его зовут. Не проронив ни слова, он довёз мальчика до посёлка и припарковался на въезде. —У тебя сорок минут. — его голос звучал ровно и спокойно. —Хорошо, спасибо! Распахнув дверь, Коля выскочил из машины и побежал в сторону своего дома. Подойдя ко входу, он уверенно дёрнул за ручку. Пахло домом. Кажется, он очень давно тут не был. Почти месяц. Больше всего он боялся обнаружить на стенах и полу кровь своих родителей. Это было бы слишком тяжело перенести. Быстро взлетев по лестнице, Гоголь оказался в своей комнате. Всё было точь-в-точь так же, как он запомнил. Застеленная мамой кровать, небольшой бардак на столе и несколько футболок, свисающих с дверцы шкафа. Мальчик быстро сложил в сумку на плече несколько свитеров и две пары штанов. Вроде как, в приют нельзя брать много вещей? Запасная резинка для волос. Куртка. Кеды. Прикинув, Николай пришёл к выводу, что у него ещё около двадцати минут. Выйдя на улицу, он побежал к дому Фёдора. Район никогда не отличался особенной живостью, там всегда было тихо и спокойно. Однако чувствовался контракт. Видимо, после охоты, выжившие поспешили убраться отсюда. В доме Достоевских было прохладно, со второго этажа дул ветер. На полу под окном так же разбросано стекло. Часть карт сдуло со стола. Коля собрал их в коробку и убрал в сумку. Следом там оказались белая ушанка, джинсовые шорты и фотография. На выходе мальчик нашёл на тумбочке ключи. Закрыв дом, бросил их в сумку и направился к машине. Он очень старался сдерживать слёзы, периодически поднимая голову к небу. Пасмурно. Серые тучи давно заволокли солнце. Бежевая ветровка ни разу не грела. Сев на заднее сиденье, Гоголь уставился в окно.***
Икуто, на удивление мягко и осторожно, разбудил его. На улице было уже темно. —Николай, вставай. Мы на месте. — голос звучал чуть тревожно. Мальчик молча встал, и, достав из машины сумку, пошёл за мужчиной. Территорию приюта было плохо видно, освещение на улице практически отсутствовало. Камое довёл его до дверей, где стоял, вероятно, директор, и ушёл, незаметно махнув рукой. Того звали Савелий, отчество Коля не запомнил. В прочем, это не имело особого значения. Гоголь не планировал контактировать с кем-то из здешних, в том числе с директором. Дожить до восемнадцати и уехать отсюда. На первом этаже не было ничего интересного. Закрытый медпункт, столовая, подвал и несколько кабинетов. Со второго по четвёртый — комнаты. Сам Николай, как один из самых младших, был поселен на четвёртом. Самый «прикольный» по его мнению. Там был некогда закрытый балкон, который в ближайшем времени мальчик планировал осмотреть. Со слов Оды, его способность могла перемещать не только посторонние предметы, но и себя самого. Правда, на короткие дистанции, но всё же. Прекрасная возможность узнать что там. И Гоголь самостоятельно это проверил как-то в больнице. Дело чуть не закончилось травмой, после перемещения у него закружилась голова и он с ходу влетел в какой-то косяк. Мужчина завёл Колю во вторую от лестницы комнату и как-то незаметно удалился. В помещении было шесть кроватей, четыре из которых, не считая его, были заняты, однако в комнате он находился один. По ощущениям, время было около десяти. Мальчик сел на кровать и стал доставать из сумки вещи. Надев ушанку Феди, он разложил всё по двум полкам, обозначенными Савелием как «твои». Пробежавшись глазами по комнате, Николай залез на ближайший подоконник. В окне было видно ещё меньше, чем на улице, но судя по кромешной тьме за стеклом, они в какой-то глуши. Освещение было лишь от лампы на крыльце и пары фонарей около забора. Даже на горизонте нет никаких признаков электричества. «Мы что, в лесу? О Боже, надо было хотя бы смотреть, куда тебя везут, идиот!» Примерно через пол часа в комнату ввалилось четыре мальчика, по видимому, тоже одиннадцати лет. Вид у них был достаточно потрёпанный. Заметив на подоконнике парня с длинной косой, ещё и в ушанке, те резко притихли. Гоголь не спал, спать он неверное теперь не скоро ляжет. Выспался в машине, да и на новом месте так просто уснуть опасно. Ему было интересно понаблюдать за реакцией «соседей». —Эй, ты ещё кто?! — голос у мальчика был звонкий, но звучал с вызовом. — Я тебя не помню. —Я Коля, — отозвался тот, не поворачивая головы. — Около часа назад приехал. —Поздороваться не хочешь? —Да как-то не горю желанием, честно говоря. — он говорил настолько ровно, что собеседника аж передёрнуло. —Не больно ли ты борзый для новенького? — пацан быстро подошёл к Николаю и сильно дёрнул его за косу. Мальчик, не успев уцепиться за что-нибудь, больно ударился головой об пол. — Будешь много выёбываться — живым тут долго не протянешь. Обладатель голоса был мальчик, ростом примерно метр пятьдесят пять, с русыми волосами. Рядом с ним стояло ещё три человека — двое с чёрными волосами и один с каштановыми. Все они уставились на Гоголя одновременно с отвращением и интересом. Он, в свою очередь, спокойно смотрел на них снизу вверх. Кто-то сильно пнул его по подбородку. Мальчик зажмурился на пару секунд, быстро встал, и, отряхнувшись, сел на свою кровать. Все четверо сопроводили его недовольными взглядами. —Ложитесь спать. — буркнул русый и ушёл в душ.