from ashes

21 декабря 2002 г. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк — Купер, зайди, — устало протянул Хокинс, выглянув из своего кабинета. Харт с Ханной переглянулись. Обычно Говард Хокинс вызывал к себе по одному только для проведения тотальной головомойки. Через пару минут она уже сидела в кабинете старика Хокинса. Тот, погруженный в чтение каких-то бумаг, отложил их в сторону и, выдержав драматическую паузу, заговорил: — Не буду ходить вокруг да около, Ханна, тобой заинтересовались… — Кто? — от удивления Ханна напрочь забыла о каких бы то ни было рамках приличия. Это ещё кто, блин, мог ей заинтересоваться? Она гарантированно знала, что никаких служебных проступков за ней и быть не может, но на всякий случай перебрала в голове последние события: дежурства, задержания. Нет, однозначно ничего ужасного или того, за что её можно было бы отчитать. Хокинс вздохнул и молча положил перед ней бумагу. — Что-о? — она едва не поперхнулась от удивления и ужаса, когда увидела гербы и подписи отправителя на листе. Руки предательски задрожали. — В смысле разведывательное управление? Сэр, я не совсем понимаю… — Купер, ты и так знаешь, что сейчас происходит на Ближнем Востоке, — она согласно кивнула. Конечно, знала. О спецоперации американской армии в Афганистане, которая началась сразу через месяц после теракта в Нью-Йорке, не писал разве что ленивый. — Но при чём тут я, сэр… — Они сейчас ищут тех, кто знает арабский, а ты… «Да-да, не продолжайте, сэр. Всё и так ясно, сэр». Ханна ведь мечтала, чтобы её работа хоть была связана с её образованием, вот и получай. У судьбы, кажется, были свои способы интерпретировать желания. — Я не могу, — молниеносно выпалила она. — Ханна, я понимаю, ты…дезориентирована сейчас, но, как бы тебе помягче сказать, — Хокинс погладил свою козлиную бородку, делая вид, что взаправду призадумался. — На беседу с ними съездить всё же придётся. — Я не… — Адрес на бумаге указан, поэтому сможешь объяснить им всё лично, — шеф сел в кресло, предварительно пододвинув лист к ней поближе. — А теперь возвращайся к работе. — Да, сэр. Очевидно, Хокинс счёл разговор завершёнными. На негнущихся ногах она вышла из его кабинета. Всё это напоминало какой-то херовый сюжет малобюджетного драматического фильма. — Господи, да на тебе лица нет. Всё нормально? — протянул Харт, когда она бледная села за свой компьютер. Как назло, сегодня ей предстояло работать над месячным отчётом об их с Дейвом работе. — Это пиздец, — только и смогла выдавить из себя она, снова бросив взгляд на лист, где были указаны её имя и фамилия, и просьба явится на интервью в РУМО в Вашингтон. — Да что там у тебя, Купер? — Вот, — она протянула бумагу напарнику. Дейв быстро пробежался глазами по строчкам. — Не вижу криминала, Хан, — констатировал он, закончив. — Ну, возьмёшь выходной, сгоняешь в столицу в их офис, побеседуете, напишешь отказ… — Ага, — мрачно откликнулась Ханна. Ей вот на хер не впёрлось сейчас, накануне Рождества, тащится в Вашингтон. Ник будет в бешенстве. Интервью назначено на 23 декабря, а до штаб-квартиры 5 часов пути на машине. Однозначно придётся заночевать там, а это значит, что домой она вернётся, дай бог 25 утром. Ну это в лучшем случае, если вдруг кто-то отменит все праздничные пробки в Нью-Йорке и в Вашингтоне. Сущий ад. Она потёрла глаза большим и указательным пальцами. — Одного не пойму, Купер, почему ты вообще их заинтересовала? — Не поверишь, я тоже, — огрызнулась Ханна, все ещё злясь на засранца Хокинса, подсунувшего ей такую свинью перед праздниками. — Старик Хокинс что-то бубнил про то, что они ищут людей, которые знают арабский… — А ты знаешь арабский? — с нескрываемым удивлением спросил Дейв. — Да, я училась на востоковеда, ну знаешь, история все дела, а ещё учила курдский. Довольно основательно, к несчастью… — М-м-м, не знал, — неопределённо протянул Дейв, снова погружаясь в экран своего компьютера. — Так что? Завтра поедешь? — Ну, кажется, выбора у меня особенно нет, так что да, завтра утром поеду, — невесело усмехнулась Ханна, прикидывая, как ей придётся объяснять Нику о причинах своей поездки. — На машине? — Так будет быстрее, тем более вряд ли в канун праздников удастся купить билеты на самолёт… Работа весь день не ладилась, мысли Ханны то и дело уносились к предстоящей поездке и интервью, но больше всего её тревожила реакция Ника. Он ненавидел, когда кто-то или что-то меняло его планы: как и всегда неделя перед Рождеством у него была расписана. Как раз в день её интервью им вместе предстояло появиться на благотворительном обеде, который устраивала газета. Она ненавидела подобные мероприятия, потому что на них, во-первых, приходилось являться при параде – в дорогущих вечерних платьях, на шпильках, с макияжем. «Ты должна быть идеальной, детка. Совершенно красивая девушка, совершенно талантливого редактора» — беззаботно шутил Ник, не забыв предварительно напомнить ей о том, чтобы визажист как следует замаскировал шрам на щеке, который тонкой белёсой полоской пролёг от скулы до челюсти. Ханна молча улыбалась, понимая, что подобные слова её ранят. Она вовсе не считала себя уродиной, а тем более настолько, чтобы скрывать своё лицо за тонной макияжа. Но Нику было проще подчиниться, ведь иначе бы последовал скандал. Во-вторых, такие ужины всегда сквозили лицемерием и лживостью. Взрослые люди делали вид, что рады видеть друг друга здесь и сейчас. И тем не менее Ник был обязан появляться на подобных мероприятиях из-за своего отца (в какой-то мере было уже предопределено, что рано или поздно Ник сам станет издателем), а Ханна — из-за Ника. Чёртов замкнутый круг. Она вернулась домой намного раньше обычного. Харт отпустил, видя, что напарница сама не своя, пообещав, что отчёт доделает сам. А ей велел хорошенько выспаться и отдохнуть перед дальней поездкой. Заботливый папочка ни дать ни взять. — Вообще, я тебе немного завидую, Купер. Сам бы пошёл воевать, отомстить этим чертям за всё, но… — он замолчал, поджимая губы. — У меня семья ведь, куда они без меня? Она себе не завидовала как минимум, потому что война со всеми сопутствующими ужасами в её планы не входила. Работать копом – одно. Приезжаешь на вызовы, выписываешь штрафы, усмиряешь разбушевавшихся студентов, ну или алкоголиков, при необходимости вяжешь. За всю свою офицерскую карьеру Ханне так и не пришлось ни разу выстрелить в кого-то. Угрожать – да, но, как правило, все эти хреновы мамкины преступники, с которыми ей довелось повстречаться, от одного вида, оружия шли на попятную. Можно считать, что ей повезло. Но война… настоящая война – это совсем другое. Это тебе не пьянь разгонять возле паба или крутить разгулявшихся малолеток… Одному богу известно, зачем она понадобилась РУМО, пусть даже и в качестве грёбанного переводчика, что-то ей подсказывало, что даже при таком раскладе придётся убивать. Там ведь так: или ты, или тебя. От одной только мысли об этом её передёрнуло, а кожу продрал мороз. Нет. Никогда. Убивать, быть убитой… не в этот раз. У неё есть смысл держаться за мирную жизнь: жених, перспективы устроиться на любимую работу, свадьба на горизонте, старушка-мать, которая мирно живёт в Бруклине и даже не в курсе, что её дочь сейчас служит в полиции… Погруженная в свои мысли, она на автомате открыла дверь их с Ником квартиры, очутившись в прихожей, погруженной в приятный полумрак. Взгляд сразу упал на пару чёрных лаковых туфель Louboutin, которые беспорядочно валялись в прихожей. Ханна, не спеша, разулась, с удивлением разглядывая их. Такие туфли у неё были, но вот носила она их только на мероприятия Ника. На вешалке – коротенькая шубка с резким ароматом чужого парфюма. Женского. — Это что блядь такое? — прошептала Ханна и с ужасом уставилась на поднятый с пола кружевной бюстгальтер. Всё ещё слабо осознавая происходящее, она интуитивно двинулась в их с Ником спальню. Первым, что увидела Ханна, была широкая спина Ника, под которым извивалась и стонала женщина с тёмными волосами. Он своим низким голосом что-то томно шептал ей на ухо, а та, в свою очередь гладила его по спине. Ханну затошнило от увиденного, она пошатнулась и, отступив, схватилась рукой за дверной косяк. Единственное, что ей хотелось прямо сейчас — развидеть эту отвратительную картину. Эти обнажённые тела, эти стоны, ритмичное постукивание кровати о стену… тут девушка открыла глаза и с животным ужасом вытаращилась на Ханну, которая так и стояла в двери, не в силах что-то сказать или сделать. На какие-то мгновения в комнате застыла совершенно тупая немая сцена, а дальше все начало развиваться так стремительно. Брюнетка заорала и, сбросив с себя ошалевшего и ничего не понимающего Ника, начала метаться по комнате и коридорчику, ведущему в прихожую, в поисках своих вещей, попутно осыпая ругательствами мужчину. Ханна, отчего-то решив, что слова тут излишни, просто ушла в гостиную, налила себе кофе и плюхнулась на диван. Мозг работал медленно, поэтому всё происходящее было как будто подёрнуто дымкой нереальности. Оно и понятно, психика отчаянно защищалась от того, что валилось на неё сегодня как из рога изобилия. Спустя какое-то время хлопнула входная дверь. В квартире после истошных криков брюнетки стало неестественно тихо. Она слышала, как щёлкают стрелки часов над телевизором. В гостиную ворвался Ник, растрёпанный и совершенно смущённый. Недолго думая, он шлёпнулся на колени прямо перед ней. — Ханна, детка, я… — он лепетал и заикался. Каков придурок. Жалкий, отвратительный лжец, каким он всегда и был. Просто она закрывала на это глаза, прощала ему вещи, которые, наверно, нормальные люди не прощают. Ханна презрительно скривилась. — Я…это не то, что ты подумала…я… чёрт, прости, это… Она не выдержала и расхохоталась. Громко, как безумная, цинично и злобно. — Детка, прости меня, я просто конченный придурок, — он попытался её обнять, но она что есть силы толкнула его ногой в грудь так, что Ник нелепо осел на задницу и удивлённо захлопал глазами. — Ты и впрямь конченый придурок, Николас, если думаешь, что я поверю в этот бред, — прошипела она зло, вставая с дивана. Хотелось уебать этому придурку ещё сильнее. Она еле сдерживала свой гнев. — Ты трахал какую-то девку, пока я была на работе. Ник молчал. — Я даже знать не хочу, был это единственный раз, или…, — она запнулась, с горечью прикидывая, какой простор для измен был у парня, пока она дежурила ночами в участке. Ханна быстрым шагом направилась в гардеробную. Схватив небольшую кожаную сумку, она швырнула в неё побольше футболок, свитер, две пары джинсов, тонкую куртку. Вряд ли много одежды ей там понадобится. — Куда ты… Ханна, послушай, я понимаю, ты злишься на меня, но дай мне шанс, — Ник припёрся за ней следом и теперь маячил, мешая собираться. Ханна, проигнорировав его вопросы, направилась в ванную комнату – щётка, крем для лица, бритва. Косметика ей на хрен не нужна, она до блевотины ненавидела все эти баночки со штукатуркой. В спальне пошарила в тумбочке и бросила в сумку зарядку от мобильника. — Детка, прости, прости меня, — Ник не переставал скулить. Как будто теперь это что-то изменит. Он попытался остановить её, схватив за руки. — Прошу, выслушай меня… Она скривилась. — Убери. Свои. Руки. — Ханну трясло от злости, а этот мудак ещё умудрялся просить о том, чтобы его выслушали, просить прощения и лепетать о том, что то, что она увидела – это другое, ей показалось. Ну да, как же! Она швырнула в сумку все свои документы и кредитки из сейфа и направилась в прихожую. На полочке она нашла ключи от своего MINI Cooper и, изо всех сил хлопнув дверью, буквально влетела в лифт, с силой впечатав кнопку P. Свалить. Нужно было поскорее свалить отсюда, иначе она за себя не ручается. Пожалуй, впервые за всю жизнь, Ханна чувствовала, что едва ли контролирует себя. Уже будучи в машине, она бросила взгляд на свой табельный Glock, который лежал в сумке на пассажирском поверх остальных вещей. Сейчас мысль убить человека ей не казалась такой уж ужасной. Ханна сглотнула и поспешила убраться прочь, подальше от этого придурка Ника, подальше от хренового дня, который с ней приключился. Выбраться из Нью-Йорка удалось только ближе к ночи. Люди словно с ума сошли в преддверии праздников и пробки растянулись на многие километры и часы. Заночевав в каком-то захудалом мотеле (на приличный у неё бы своих денег не хватило, а оплачивать с карты Ника ей не хотелось. По крайней мере, сегодня) в Ньюкасле, она утром 22 декабря двинулась в Вашингтон. Весь оставшийся день Ханна провела, слоняясь по городу и осматривая достопримечательности. Несмотря на то, что она всю жизнь провела на Атлантическом побережье, в столице никогда не бывала. 23 декабря 2002 года г. Вашингтон, округ Колумбия Как и было рекомендовано в письме-приглашении Ханна прибыла в Анакостия-Болинг заблаговременно. Пройдя КПП и несколько пунктов охраны, она оказалась в холле неприветливого здания, остеклённого со всех мыслимых и немыслимых сторон. Молодой мужчина в военной форме, проверив её документы и письмо с приглашением на интервью, проводил её к стойке администратора. — Здравствуйте, моё имя Ханна… — Секундочку, — не поднимая взгляда на неё, откликнулась девушка с ресепшена и продолжила что-то печатать на компьютере. — Но у меня… — Я вас очень прошу подождать, — на этот раз её даже удостоили недовольным взглядом, таким многозначительным, что Ханна тут же стушевалась. Она бросила взгляд на наручные часы. 9:50. Чёрт, через 10 минут должно начаться её интервью. — Моё имя Ханна Купер, — быстро затараторила она, не оставляя ни малейшего шанса администраторше перебить её. — У меня сегодня назначено интервью с… Быстрый взгляд на сопроводительное письмо. — … подполковником Берилл Мэттьюс. В 10:00. — Оу, — девушка немного глупо открыла и закрыла свой рот, разукрашенный красной помадой. Она выглядела сконфуженной. — Я…прошу прощения, вам следовало сразу сказать, что вы к миссис Мэттьюс. Позволите проводить вас лично? Ханна кивнула, и они направились к лифту. Где-то между 4 и 7 этажом, а поднимались они на 10, Ханну вдруг охватило волнение. Она бросила быстрый взгляд на своё отражение в зеркале: ну вот, вид не особо презентабельный, да. Но кроме футболок и джинсов она ничего не с собой не брала. На ногах – служебные чёрные ботинки. Хотя бы чистые. Это уже хорошо. Она судорожно вдохнула. Что ж, оставалась надеяться, что составлять о ней впечатление будут лишь по её профессиональным навыкам. Боже, да что она несёт? Она вообще собиралась отказать им. Или уже нет? Пульс участился, Ханна запаниковала. Днём ранее она была настроена решительно — только отказ, а сейчас… если подумать, то в Нью-Йорке её ничего теперь не держало. Разве что работа… — Мисс Купер, входите, — девушка-администратор жестом пригласила её в кабинет. Ханна кивнула. — А-а-а, мисс Купер, — из-за массивного стола ей навстречу вышла женщина, высокая блондинка, атлетически сложенная. Она была одета в форменный костюм военной разведки цвета хаки, волосы сзади собраны в тугой узел. На ногах — армейские ботинки. Из намёка на женственность — лёгкий макияж. Ханна вытянулась, прикладывая правую руку к голове. — Мэм. Женщина едва заметно улыбнулась. — Приятно, когда характеристики с реальностью совпадают. Здравствуйте, — она протянула Ханне руку в ответ на ее приветствие, и та, немного смутившись, её пожала. — Пока что можно так. Присаживайтесь. Будете чай или кофе? — Спасибо, мэм, нет. Подполковник кивнула и вернулась за свой рабочий стол. Немного рассеяно, побарабанив кончиками пальцев по столу, она придвинула к себе и открыла аккуратно подшитую папку. — Что ж, мисс Купер, раз вы здесь, то очевидно знаете, чем именно вы заинтересовали службу военной разведки? — Никак нет, то есть… немного, мой босс рассказал мне всё только в самых общих чертах, — девушка почувствовала, что краснеет. Щёки запылали. — Буду признательна, если вы сообщите мне необходимые детали. Женщина согласно кивнула. — Как вы понимаете, сообщить всего я вам не могу, поскольку наш с вами контракт пока не подписан, но если в общих чертах, то… — она на мгновение задумалась, подбирая нужные формулировки. — Вы знаете об операции на Ближнем Востоке? Ханна кивнула. — Кое-что мне известно, из открытых источников, разумеется. Я читаю новости, ну иногда знаете… — Хорошо, — Мэттьюс устроил такой уровень осведомлённости, потому что обычно люди, которых им приходилось вербовать, или вообще не знали ничего о происходящем во внешнем мире, или оказывались чересчур идейными и патриотичными, готовыми на всё ради поставленной цели. И то и другое было ненужной крайностью, а она искала золотую середину. — Так вышло, что наши друзья из Лэнгли с самого начала спецоперации перехватили инициативу. Военная разведка оказалась, мягко говоря, задвинута на второй план. Берилл недовольно поморщилась. Было видно, как задевает ее произошедшее. — Каждая третья тактическая группа в Афганистане сейчас находится под руководством сотрудника из ЦРУ. Сухие факты, которые в заметной степени портят нашу работу. Видите ли, то, что узнается ребятами из Лэнгли, передаётся туда и только туда в полном объёме. Мы в РУМО получаем лишь сухой пересказ, выжимку. Это как ксерокопия фотографии. Суть передаёт, но… сами понимаете, — Подполковник Мэттьюс сцепила руки в крепкий замок и уставилась прямо Ханне в глаза. Стало отчего-то не по себе. — Мы не хотим повторять своих ошибок, и планируем внедрить своих людей, которые будут… — … шпионить за ЦРУ? — выдохнула Ханна, поражённая тем, как разворачивается ситуация. Какая-то хрень. Зачем министерству обороны шпионить за ЦРУ? Что там за партия должна разыграться на шахматном поле между двумя ведомствами? Женщина хмыкнула, не вполне согласная с умозаключением Ханны. — И да, и нет. Берилл погрузилась в раздумья. Очевидно, теперь их разговор балансировал на грани повышенной секретности. Она взяла паузу, чтобы не рассказать лишнего до того, как Ханна даст своё согласие на дальнейшую работу. — В общем, мы ищем людей со знанием арабского, сильных физически и морально, достаточно твёрдых, чтобы быть в состоянии выполнять свои задачи, но вместе с тем умеющих соблюдать субординацию, чётко выполнять приказы, чтобы не вызывать лишних вопросов со стороны руководства. Мы изучили ваше личное дело, мисс Купер, и, кажется, вы хороший кандидат. Теперь слово за вами. Ханна застыла в оцепенении. Тело стало напряжённым, почти каменным, в то время как мысли судорожно метались в голове. Сейчас ей больше всего на свете хотелось принять правильное решение, если такое вообще существовало. — То есть вы хотите, чтобы я согласилась на то, о чём не имею малейшего понятия, чтобы поехать туда, куда вы мне скажете, и делать то, что вы мне скажете? — Именно, а ещё вы должны будете докладывать вот обо всём об этом в РУМО, — Берилл выдавила из себя тихий смешок, подыгрывая Ханне в её манере рассуждать. Ханна молчала. Она сомневалась, нужно ли ей всё это, и для Мэттьюс это не осталось незамеченным. — Вы знаете, почему Америка планирует вторжение в Ирак? Да, должны знать, вы же коп, Ханна. Работали в самом эпицентре 11 сентября и наверняка помните ужасы того дня. По спине девушки пробежали мурашки. Конечно, помнит. Едкий дым, пыль, ужасающие разрушения, крики о помощи, стоны раненых. Худший день в её жизни. Тогда она впервые столкнулась со смертью буквально лицом к лицу. — Почти 3000 человек погибло в ходе этих варварских совершенно бесчеловечных атак, посягающих на самое святое, что есть у нас — человеческую жизнь и достоинство, на нашу безопасность и демократию. Мэттьюс говорила жёстко, чеканила каждое слово. — А теперь подумайте о том, какие разрушительные масштабы могут приобрести действия исламских радикалов, окажись у них в руках оружие массового поражения. Неважно, ядерное или химическое. — Что?! Вы хотите сказать, что… — брови Ханны удивлённо поползли вверх от услышанного. Лёд пробежал по позвоночнику. Какой-то неведомый до сих пор страх, запертый глубоко в рептильном мозге, вырвался наружу, заставив её кожу покрыться мурашками. — Но у них же нет, не может быть… — Американская разведка уже добыла доказательства и готовится представить их миру, — голос Берилл звучал почти заговорщицки. Кажется, она и впрямь приоткрыла для Ханны завесу большой тайны, которая вот-вот станет международной сенсацией или шоком для всех, кто верил, что диалог с Востоком возможен. — Сможете ли вы, мисс Купер, случись непоправимое, спать спокойно, зная, что у вас были все шансы это предотвратить? Женщина приторно улыбнулась. Мэттьюс неприкрыто и очень хитроумно манипулировала, но шквал потрясений, свалившихся на Ханну за последние пару дней, мешал ей мыслить ясно. Сейчас говорили чувства, разум молчал. Девушка задумчиво кусала губы. — Если нужно, мы со своей стороны можем дать вам время на размышление… — Я согласна, — выпалила Ханна. — Согласна работать на вас. — Вы приняли верное решение, мисс Купер. Отправка наших войск запланирована на март следующего года, а он не за горами, как вы успели заметить. Оставшееся время вы проведёте с пользой. Ханна выпрямилась на стуле, совсем как в школе, внимательно слушая. Подполковник вновь забарабанила пальцами по крышке стола, задумавшись. — Вы офицер полиции с приличным сроком, поэтому вам нет смысла болтаться в учебке с рядовыми, которые и оружия-то в руках не держали. Да, в Кэмп-Леджен и Кэмп-Пендлтон вам точно делать нечего, — она словно бы рассуждала сама с собой. — Вы отправитесь в Куантико, мисс Купер. Корпус морской пехоты. Если повезёт, пополните офицерский состав самого престижного рода войск в США. Мэттьюс усмехнулась. — Морская п-п-пехота? Но, мэм, как связана деятельность РУМО и… они? — Вы будете работать в силовой разведке. На месте вас введут в курс дела, мисс Купер. А сейчас… Она раскрыла папку с бумагами, лежащую перед ней на столе, и протянула её Ханне. — Подпишите все необходимые документы и послушайте, что я скажу: завтра в 8:00 автобус отвезёт вас и других рекрутов на базу. Не опаздывайте. При себе имейте все свои документы, копию вашего контракта и необходимые личные вещи. На базе на вас выйдут люди, которые будут в курсе вашей работы. Вас определят в нужный отряд и дадут инструкции по дальнейшей работе. Вопросы? — Никак нет, мэм. — Славно. Тогда остаётся пожелать вам удачи, — Берилл стиснула руку Ханны в не по-женски крепком рукопожатии. Дорога до Вашингтона пронеслась в тумане размышлений и терзаний. Пару раз она даже останавливалась на заправках с нестерпимым желанием вернуться, сказать Мэттьюс, что передумала. Что-то останавливало Ханну, но что именно? Ответ в голову не приходил. Когда машина остановилась у отеля. Ханна без сил легла на руль, закрыв лицо руками. Моргнула и две тяжёлые слезы побежали по щекам, оставляя за собой мокрые солёные дорожки. Всхлипнула и тут же быстро стёрла слёзы. Вдруг всё встало на свои места. Как странно, что именно в такие переломные, местами даже надрывные, моменты в нашей жизни вдруг приходит озарение. В офисе РУМО, когда сидела перед Мэттьюс, терзаясь вопросами и сомнениями, она вдруг явственно поняла, что на работе в полицейском участке её держала не нужда, не стремление «пересидеть» и дождаться «той самой работы по профессии». Ей по-настоящему нравилось быть копом, потому что так она могла помогать. Быть полезной. Спасать, защищать, наводить порядок и быть той частью мира, что творит справедливость. Поэтому она, бессознательно, сама того не зная, оттягивала момент увольнения из полиции. Поэтому она согласилась. Поэтому она поедет в Ирак, и если ей удастся спасти хотя бы одного, то, всё это будет не напрасным.