В любви все возрасты проворны

      — Мы же так и не поужинали... — внезапно вспомнил Сириус. — Не составишь мне компанию? Тебя ждёт потрясающее рагу и вино, приготовленные по старым рецептам Блэков. — Он заговорщически прикрыл рот тыльной стороной ладони и громко прошептал: — И это единственные два творения лучшей половины Блэков, которые не убьют тебя наповал. В буквальном смысле.       — Как же от такого откажешься? — усмехнулась Гермиона, которая всё это время игнорировала настойчивое чувство голода, пока Сириус не напомнил ей об этом. Она села за стол, поинтересовавшись: — Откуда всё это — рецепт и вино? И вообще, где мы находимся?       — Это домик, который я унаследовал от моего дяди Альфарда, как и эти рецепты, — рассказывал Сириус, пока нёс казан с рагу на стол. — У него не было своих детей, но он всегда заботился обо мне как о своём сыне. Лучше, чем мой родной отец... Альфард был заядлым охотником, и это было одно из его самых любимых мест. С раннего возраста он брал меня с собой сюда на охоту и в итоге передал эту хижину мне. Подростком я часто проводил здесь время на летних каникулах с Джимом и Римусом… Я всегда восхищался тем, насколько здесь удивительно тихо и спокойно.       Хозяин Блэк разложил еду по тарелкам, разлил вина по кубкам и поднял свой, игриво подмигнув Гермионе.       — За любовь, — тихо сказал он, надпив вина, и каждая клеточка тела Гермионы отозвалась ему волнительной дрожью. Она молча последовала его примеру, но не смогла долго удержать восторга, когда кончик её языка соприкоснулся со слегка вязким напитком, что вскоре разлился теплом по её горлу, оставив во рту несравненное вначале медовое, а затем еле уловимое хлебное послевкусие.       Гермиона рассматривала кубок в своей руке широко раскрытыми глазами:       — Это вино невероятное!       Довольно улыбнувшись, Сириус плавным взмахом руки зазывал девушку к началу ужина. Они явно наслаждались рагу, которое правда было таким же великолепным, как и вино. Как позже оказалось, хозяин Блэк знатно подготовился к этому вечеру и даже приготовил шоколадный торт со сливочным кремом и клубникой, чтобы произвести впечатление на Гермиону. Однако она так наелась, что вынуждена была отказаться.       — М-м-м, звучит заманчиво, но сегодня я пас. Мне бы просто чаю, чтобы немного согреться.       От её простого ответа Сириуса будто прошибло, и он вспомнил, что забыл закрыть окно. Вмиг мужчина лениво щёлкнул пальцами в его сторону и необычайно обрадовался тому, что его ожидания оправдались, и окно резко закрылось само по себе.       — Надо же, хоть какая-то польза от этой «благородной» крови… — хмыкнул он, тая от тихо прошуршавшего смеха Гермионы.       На этот раз при помощи палочки он быстро наколдовал им с кухни заварник с горячим чаем, затем подбросил в камин новые поленья и зажёг их. Следом, довольно осмотревшись вокруг и окончательно убедившись, что на этом его миссия была выполнена, Сириус отложил палочку на стол и присоединился к чаепитию. Его мечтательный взгляд улетел к буйно разыгравшимся языкам пламени, что заставило Гермиону осознанно обратить внимание на камин.       — Сириус, а почему нам пришлось лететь к этому месту? Разве мы не могли просто воспользоваться летучим порохом, например, или трансгрессировать, предварительно перебравшись через Ла-Манш?       Блэк вновь надел на лицо свою классическую очаровательную улыбку и спокойно ответил:       — Боюсь, это невозможно. Эта хижина не подключена к Каминной сети. И аппарировать сюда тоже не получится — на это место наложены чары запрета трансгрессии в радиусе пяти километров.       Гермиона застыла, глядя на Сириуса пустым взглядом. Наконец она осознала, что находилась одна в чужой стране, неизвестно где в лесу за пределами современной цивилизации с чрезвычайно талантливым и могущественным волшебником, который не раз убеждал её в своих неоднозначных тенденциях к непредсказуемости и совершению сумасшедших и опасных для жизни поступков. И она вдруг удивилась, даже ужаснулась самой себе, потому что никогда бы не подумала, что именно в такой ситуации могла чувствовать себя настолько хорошо и спокойно. Она по-настоящему упивалась той самой мыслью, которую Сириус так отчаянно пытался донести ей весь этот вечер и был прав: наконец-то им никто не мешал и они могли просто наслаждаться своим времяпровождением вместе. И теперь уже она улыбнулась Бродяге той самой загадочной или, скорее, безумной улыбкой, тепло радуя его душу.       — Никогда бы не подумала, что такому милому и умиротворённому месту может понадобиться столько таинственности.       Хорошо зная свою чокнутую семейку, Сириус, похоже, не видел в этом ничего необычного.       — Это была идея Альфарда. Так как его никогда особо не интересовала целостность и сохранность нашей «чистой крови», он любил водиться, по мнению моей матери, с «кем попало» и в итоге нажил себе несколько врагов в лице разного рода подонков и даже тех же родственников, как я всегда подозревал. Поэтому время от времени он нуждался в таком вот безопасном убежище, пока во время его отсутствия все дела не устаканятся сами собой. Он сделал меня Хранителем хижины, поэтому, как понимаешь, без моего приглашения никто не может найти это место.       — Разве ты не можешь снять все эти чары сам?       — Я не хочу, — пожал плечами Блэк. — После побега из Азкабана эта хижина помогла мне пережить долгие месяцы незамеченным. А теперь у меня на неё совсем другие планы… — игриво подмигнул мужчина Гермионе, не оставив ей сомнений, что Бродяга уже придумал для них много чего интересного.       Довольный собой, Сириус встал из-за стола и палочкой отправил всю посуду на мойку. Затем он проделал какой-то забавный мини-ритуал, который тотчас заинтриговал Гермиону. Он достал что-то из буфета, вложил себе в рот, разжевав несколько раз, и вдруг улыбнулся сам себе с таким блаженным видом, что девушку просто распирало от любопытства. И Блэк заметил это.       Он схватил из буфета загадочное «то», что не давало Гермионе покоя, и вразвалку подошёл к ней с протянутой рукой. Ловко притянул её за талию и осторожно протолкнув пальцем в её рот зелёное мягкое драже размером с горошинку.       — Разжуй немного, так будет ещё лучше, — наставлял он, и Гермиона увидела, как глаза его вновь маниакально загорелись при созерцании её губ.       Она послушно последовала указаниям и, подтолкнув мягкий шарик языком между зубов, раздавила его несколько раз. Вмиг шарик разорвался у неё во рту, заставив её слегка подпрыгнуть от испуга, и взрывной волной быстро разнёс по языку прямо в её голову щекочущий холодок, насыщенно свежий и едва уловимо сладкий, как летний утренний воздух. Кроме приятной прохлады и свежести во рту Гермиона также почувствовала, словно на несколько секунд потеряла связь с реальностью, и всё вокруг, как и все ощущения в её теле, казались ей такими же яркими и насыщенными, как в красочном хорошем сне. И именно в этот удивительно волнующий момент эйфории она почувствовала, как, прижав её сильнее и схватив за лицо, Сириус порывисто запечатал её холодные губы своими. Он несколько мгновений чувственно посасывал то её верхнюю, то нижнюю губу, а в следующий миг осторожно проскользнул сквозь них и переплёлся своим таким же свежим, но горячим языком с её холодным язычком идеально дополняющей друг друга парой.       Сириус бережно поглаживал Гермиону по спине и талии, медленно разгоняя по её телу расслабляющие потоки возбуждения на ряду с прохладной, теперь уже почти щипающей свежестью взрывного шарика. Похоже, самообладание девушки посчитало, что она находилась в достаточно надёжных руках, чтобы оно могло позволить себе длительный перерыв и отпустило её в свободный полёт. Губы и язык словно без её участия сливались с Сириусом, а тело таяло в его сладком властном заключении и ныло как жаждущий ласки инструмент в руках виртуоза.       Когда Гермиона начала ощущать, что странная прохлада от взрывного шарика постепенно убывала, пока и вовсе не рассеялась, губы пары неохотно разомкнулись. Девушка поражённо прошептала:       — Что это было?       — Сладкий сон наяву, — томно протянул Сириус, и они оба тихо засмеялись, всё ещё неразлучно прижимаясь лицами друг к другу.       — Что туда подмешано?       — Ты разве не почувствовала? Это любовь, — с наигранно наивным тоном сказал Сириус и снова жадно припал к губам Гермионы. Едва оторвавшись от него, она тихо простонала:       — Если бы не ты… Мои ослабевшие ноги точно не выдержали бы меня сами.       — Так давай поможем им!       Бродяга резко подхватил Гермиону на руки и понёс на диван под её испуганный писк. Он уверенно уселся, усадив её на себя, и обвил её руки вокруг своей шеи с видом, будто там им и было место. Он не знал, куда деваться от счастья, наблюдая, как девушка сама придвинулась к нему ближе и заёрзала как купающийся воробушек, поудобнее устраиваясь на его коленях. Он разглядывал её с жадным любопытством, не мог долго выжидать паузы, с новой силой потянувшись к ней с поцелуями. Казалось, он никак не мог нарадоваться, что наконец она тоже не возражала против их сладких утех.       Однако Гермиона неожиданно отпрянула и, осторожно оттолкнувшись рукой от спинки дивана, плавно съехала мягким местом с колен мужчины на сидение. Он замер, не понимая, что снова сделал не так и как же при этом её робкая улыбка могла иметь настолько издевательский вид.       — Ты чего?       — Прости, я просто… — начала Гермиона и вдруг захихикала. — Почувствовала… — она метнула пикантный взгляд на тонкие штанишки Сириуса, слегка оттопыренные между ног. Он последовал глазами за её взором и конфузливо потрепал себя по волосам, выдавив виноватое:       — Ах да… Похоже, ты уже успела немного познакомиться с моим необузданным парнишей. Эх, Сириус, старина… — разочарованно обратился он к самому себе. Гермиона снова захихикала, с озорным любопытством изучая его, — ещё одно незабываемое для неё зрелище. — Прости, я пытался его удержать, но эти конфетки...       Гермиона тихо засмеялась было перед шаловливым взором Блэка, но осеклась и едва ли не затребовала:       — Сириус! Так что это были за конфетки?       — Моя хорошая, — радушно протянул он, умиляясь своей девушкой, и наконец просто ответил: — Это Поцелуйные пастилки — невероятно простое, но гениальное изобретение местных французских кондитеров, которое идеально подходит для того, чтобы влюблённые пары могли за несколько секунд освежиться, расслабить беспокойный ум и по окончанию ужина по-настоящему насладиться самым сладким из «французских десертов». Я специально приберёг эти пастилки для нас. Как и много чего другого...       Лицо Гермионы исказилось в фейерверке заинтригованности, насторожённости и недовольства. Она боялась даже представить, что же такого подготовил для неё Сириус, но в итоге просто расслабленно рассмеялась. В конце концов, она знала, на что подписывалась, и знала, что Сириус никогда не был святым. Ни для кого не было секретом, что он ещё со школьных лет в Хогвартсе был неудержимым сорвиголовой, частенько промышляющим какими-то мутными делишками, а также пользовался славой не только известного дамского угодника, но и серийного разбивателя хрупких девичьих сердец. Однако наконец Гермиона признала, что, возможно, именно все эти его причуды в совокупности с его истинным благородством, преданностью и самоотверженностью ради своих близких, — не говоря уже о его божественной красоте и сексуальности, — являлись той самой причиной, по которой она была так без ума именно от него одного и из-за которой она наконец поддалась ему, осмелившись на их роман.       Гермиона посчитала, что теперь время было подходящим, и осторожно поинтересовалась:       — Сириус, ты, эм… Ты уже думал над тем, что мы, эм… будем делать дальше? — Мисс Грейнджер казалось, что прежняя строгость в голосе улетучилась навсегда. — Например, как и когда мы можем видеться, не привлекая к себе внимания окружающих?       — Ты не хочешь, чтобы нас видели вместе?       — А ты хочешь? Ты же знаешь, в каком маленьком и тесном мире мы живём и какую репутацию мы нажили себе во время войны. Представь, как быстро наша новость разлетится по всему волшебному миру и как быстро достигнет Гарри и Рона…       — Да, ты права. Эх, как непросто быть знаменитостью… — пошутил Сириус с выражением грустного клоуна, но резко воспрял: — Придумал! Я знаю одно несложное зельице. Зелье незнакомца. Слышала о таком?       — Зелье, которое окутывает волшебника нейтральной аурой? Знаю. Оно вызывает у окружающих безразличие и…       — …заставляет их забыть о встрече с выпившим зелье уже через несколько минут после расставания, да, — закончил Сириус вместо Гермионы и наградил её ласковым поцелуем. Как же он обожал не просто красивых, но и умных женщин!       Гермиона задумчиво кивнула, приняв его идею. И кто бы мог подумать, что она согласилась бы на тайные отношения у друзей за спиной с самим дьяволом-искусителем в людском подобии, который не подружился с кризисом среднего возраста…       — Миссис Уизли убьёт тебя, когда узнает. А меня посадит под домашний арест, — слегка истерически засмеялась Гермиона. Сириус согласно ухмыльнулся:       — Любопытно, что о реакции Молли ты переживаешь больше, чем о мнении своих родителей.       Родители… Сейчас Гермиона готова была говорить о чём угодно, но только не представлять себе весь тот ужас, которым стало бы их знакомство с её зрелым бесшабашным возлюбленным-магом. Благо, они никогда не лезли к ней с расспросами о личной жизни — всё же, не время ещё двадцатилетней девушке с блестящими перспективами в Министерстве магии думать о замужестве. Да и с Сириусом им было пока рано говорить о чём-то более серьёзном, чем первых тайных свиданках. Всё-таки, как бы она его ни любила, но это же Сириус…       От одной только мысли обо всём этом Гермиону едва не передёрнуло, но она сумела вовремя прогнать ту прочь и, мягко улыбнувшись, подытожила:       — Я рада, что всё получилось именно так. Но! — она предупредительно прищурилась, и Сириус мысленно сделал заметку напомнить ей, чтобы она выбросила это слово из своего лексикона. — Теперь не вздумай заставить меня пожалеть об этом.       Бродяга так и съел бы её в такие моменты за её неустанное ехидство, но именно сейчас предпочёл просто прошептать:       — Никогда, ты слышишь? Я пойду на всё, даже на невозможное, чтобы сделать тебя самой счастливой женщиной.       Что было дальше в эту ночь ни Гермиона, ни Сириус, казалось, так и не осознавали до конца. Они тихо беседовали и перешёптывались обо всём и ни о чём, время от времени смеясь и плавно переходя к поцелуям. В какой-то момент они просто исключили всё, кроме поцелуев, и нежились так почти до утра, пока вконец не устали и не уснули на диване в бережных объятиях друг друга.