karma is a bitch

Охота издревле была неотступным спутником человечества. В те первобытные времена она служила единственным механизмом, который позволял продолжать жить. Сотни и тысячи лет разделяли Ибо от той эры, но для жизни ему всё ещё нужна охота. После дождя от земли несло чем-то по-особенному свежим, чем-то, что пробирается в легкие и остужает их после длительной погони. Градус крови зашкаливал по всем возможным шкалам измерения и это разгоняло адреналин по телу, словно автоматной очередью. Прикрыв глаза, он прислушался, абстрагируясь от внешнего шума, вычленяя из него единственное сердцебиение, которое было ему сейчас важно. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук-тук. Тук. Это раздражало, раззадоривало, раскаляло и без того горящее естество, что в предвкушающем огне лизало языками пламени бурлящий котёл эмоций внутри. Прижавшись к шершавой кирпичной стене, парень глубоко вдохнул, дожидаясь пока мимо пройдут какие-то подростки, убитые в хлам. Он и сам таким был в их возрасте, правда, с тех пор утекло так много воды, что сейчас ему казалось, будто это было и вовсе в другой жизни. Когда шумная компания скрылась из виду, Ибо осторожно выдохнул и сделал шаг вперёд, мягкой поступью приближаясь к мусорным бакам, зажатым в тёмной подворотне. – Идеальнее места и придумать нельзя было, – его лицо перерезала усмешка, блеснувшая в свете луны заточенным острием. Ответом ему послужила тишина, а затем от соседнего бака отлепилась тёмная фигура, быстро оглянулась на парня и тут же сорвалась галопом. Далеко уйти не удалось. Как предсказуемо. Фигура заплелась в своих же ногах, рухнув на мокрый асфальт, сдирая кожу с ладоней, которые успела выставить перед самым падением, чтобы уберечь голову. – Слушай, ты же сам этого хочешь, – Ибо продолжал надвигаться неумолимой скалой, – сам привёл меня сюда, сам упал передо мной, безупречный сценарий, – ухмылка не покидала его лица. – Я не могу не оценить твоих стараний, – он присел на корточки перед тенью, которая, несмотря на пронизывающие её тело судороги, попыток встать не предпринимала. Ибо аккуратно, даже нежно погладил трясущегося человека на земле, будто в попытке успокоить. Человек понимал, как обманчив этот жест. Человек в эту секунду отторгал атеизм. Человек уверовал во все религии разом. Человек уткнулся носом в холодный асфальт в надежде, что страшный морок за спиной растворится. То ли человек выбрал не те религии, то ли просил с недостаточным пылом, но его рывком вздёрнули на ноги, тут же толкая к холодной влажной стене. – Убийство меня не вернет его! – выкрикнул человек, словно утопающий, что хватается за последнюю тонкую соломинку, способную вытащить со дна. Как жаль, что Ибо на самом деле никогда не предлагал помощи. Он здесь не для этого. – На самом деле, вернёт. В следующее мгновение изо рта человека фонтаном брызнула кровь. Ибо едва успел сделать шаг назад, чтобы она не заляпала его. Из места чуть левее от середины груди человека торчала рукоять ножа, всаженная до самого последнего миллиметра. Но даже она была не столь острой, как лёд на дне глаз парня, что опустил голову, глядя сверху вниз на бездыханное тело ублюдка, шесть лет назад отправившего его личного ангела обратно на небеса. Дом встретил его обволакивающей прохладой и сладким ароматом шоколада. Так пах только один человек. Чжань стоял напротив него, всё такой же красивый, родной. Стоял и смотрел с той почти забытой нежностью во взгляде, бархатом изогнутых ресниц завлекая окунуться в омут бездонных глаз. Чжань улыбался, прислоняясь плечом к косяку двери. Он выглядел немного растерянно, понимал, где находится, но не мог поверить. Каждый в их мире знал, что это возможно, что это реально, но испытать это чувство везёт далеко не всем, но разве он мог сомневаться в Ибо? В Ибо, что на низком старте уже готов был сорваться к нему. Когда счастье обрушивается лавиной, под ней тяжело не захлебнуться, и стереть эту улыбку теперь невозможно, больше никогда. – Ты... – и голос всё тот же — низкий, тёплый, приятный, с нотками лёгкой хрипотцы. Голос, который можно слушать вечность, если позволит судьба, или желать услышать последним в своей жизни, если осталось существовать жалкие мгновения. – Я ждал тебя, – голос Ибо звучал будто бы со стороны, он медленно приближался, пускай и хотелось сорваться на бег. Улыбка совершенно мальчишеская, неверящая, счастливая, отданная во власть благодати. – Все эти шесть лет ждал, – последний шаг – спусковой крючок, после которого губы. Горячие, обжигающие губы, которые снились ему во снах, которые он целовал в последний раз шесть лет назад, последним утром, когда Чжань был ещё жив. – Я убил его таким же способом, как он убил тебя, – жарко прошептал он Чжаню в губы. – Только так ты мог воскреснуть, только так ты вновь со мной, Чжань-гэ, настоящий, – руки прошлись вдоль тела, сжимая тонкую талию, изгибы которой последнее время только снились в мокрых снах, – живой, – руки ползут ниже, опускаясь на мягкие ягодицы, созданные под размер его ладоней, – мой. – Бо-ди, – Чжань резво подпрыгнул, обхватывая Ибо ногами, плотно прижимаясь бёдрами к чужим. Его с силой впечатали в стену, подложив ладонь под затылок, чтобы не сделать больно. – Мой Бо-ди, – за его поразительную улыбку, которая возрождала бабочек в животе, что окрыляли душу, Ибо готов был убить вновь, и если надо – уничтожить весь этот мир, сжечь дотла. Сердце ошалевшей птицей билось, словно в клетке, раздвигая рёбра, чтобы быть ближе к своей любви. – Ибо, Ибо, я жив! Ибо, я жив! Ибо, жив! «И больше никогда тебя одного не оставлю» – осталось невысказанным, но Ибо сумел прочитать это, впитать в себя каждую букву, позволить ей срастись со своей душой. Поцелуй был влажным, пьяным, сотканным из боли потери, ожидания и слез, наполненный радостью воссоединения, незамутнённым счастьем. Чжань осторожно прикусил чужую нижнюю губу, не веря самому себе, что вновь может испытать это чувство, физическое наслаждение, упоение страстью, что хлещет через край. Ибо проник языком в чужой рот, чувствуя, как подгибаются колени от того, что Чжань отвечает, языком выписывая оглушающее «люблю». Старший всасывал в себя юркий язык, задыхаясь от шквала ощущений, что почти отключили сознание. Приятно, Божемойбоже, как приятно. Хорошо-о-о. Дышать было непозволительно, мир сузился, съежился в пульсирующую точку, что сладко причмокивала, зарываясь тонкими пальцами в волосы и пуская разряды тока по затылку. Распадаясь на атомы, вселенная замерла и взорвалась, чистым блаженством растекаясь по венам. Глаза смотрели прямо, не отрывая взгляда от радужки чайного цвета, в которой неоновой строкой кричало из недр души: «как я ждал тебя. как долго я тебя ждал».