Как жаль, что сложилось таким образом. У них с Богом были натянутые отношения.
В груди от этого зрелища что-то неприятно защемило. Что-то, из-за чего он вновь припал к телу девушки. Хотелось обнять и целовать до беспамятства. Хотелось шептать ей самые сокровенные тайны. Хотелось навсегда оставить рядом... Но что, если он её не удержит? Он ведь такой грязный, по сравнению с этим созданием. Что, если она не захочет остаться..? Эти мысли заставляют всё сильнее прижиматься, ощущая своими костями её. Каждый вдох и выдох, вздрагивание или даже мурашки, проходящие по нежнейшей коже. И этот тихий хрип... — Виктор, прошу... Отстранись немного, мне тяжело дышать... Отстраниться? Но разве отстраниться — не значит "оставить"? Отпустить, бросить, расстаться, попрощаться, остаться одному...Нет. Он не отстранится.
— Я очень тебя люблю, прошу, потерпи ещё немного... Я хочу быть с тобою рядом всегда. Как можно ближе. Я не хочу тебя отпускать. — слегка взволнованный голос на грани слышимости заглушают развязные звуки скольжения двух тел. — Я люблю тебя, — ровным и звенящим, подобно колокольчику, голосом произносит такие важные слова. И он прекращает вдавливаться в её тело столь сильно, проникшись этими словами. И правда. Она ведь любит его, так в чём же может быть проблема? Он отпустит. Пока что. От чувства постоянного проникновения девушка постоянно вздрагивает и изгибает спину. Помимо горячего члена, непривычно скользило небольшое металлическое украшение. Ей хочется скрыться, ускользнуть... Но каждый раз, ощущая, как изогнутую спину придерживают его руки, как по шее струятся белоснежные волосы, сплетаясь с девичьими, и как сухие, но такие желанные, губы целовали практически каждый дюйм на её теле... Ближе. Глубже. Сильнее. Они оба медленно сходили с ума, в ожидании того, что кто-то сорвётся. Мириады быстрых поцелуев осыпали лицо, руки, плечи и шею. Иссохшие губы на несколько секунд задерживаются над веной. У неё так сильно стучит сердце... Будто вот-вот вылетит из грудной клетки, подобно маленькой птичке. Которой суждено было попасть в террариум. Влажный горячий язык проходит по этой тонкой выпирающей вене, шарик штанги сотрясается в такт волнения птички. Не сдержав порыва, Виктор прижимается к этому месту, начиная посасывать и оттягивать, создавая вакуум. Хриплый и влажный стон стал приятным бонусом к действиям. Очень быстро на фарфоровой коже расцветает красноватый кровоподтёк. Такой красивый. Ни большой, ни маленький, не слишком красный, но при этом довольно заметный. Больше похожий на распустившийся цветок, нежели обычный засос. На ней этот след любви кажется идеальным.Настолько, что хочется ещё.
И он делает ещё. Сначала на выпирающих ключицах, затем на плече, одном и втором, после этого на груди... Много. Очень много на груди. Больше всего возле сердца. На каждый такой след любви была крайне мотивирующая реакция. В его бесцветные волосы вплетались длинные пальцы, то сжимая у самых корней, оттягивая, то ласково проходя до самых концов, пропуская меж себя пряди. А её голос, обычно столь спокойный, сводится лишь к глубоким вздохам и хриповатым выдохам. Очень быстро засосов, не смотря на их несметное количество, становится мало. К тому же, разве они совсем скоро не исчезнут? А что, если их обладательница исчезнет вместе с ними... — Ау! — по груди, скатываясь от соска, потекла тонкая струйка алой крови. Это ненадолго выводит из дурманящего состояния. Недолго думая, Виктор языком слизнул эту красную дорожку и извиняюще поцеловал пострадавший участок: — Прости, я не могу сдержаться, любовь моя... — наперекор ласковым словам, зубы продолжают надавливать на укус, отчего кровь начинает течь с новой силой. Слабые руки, потянувшие волосы, были быстро оттуда высвобождены и зафиксированы над головой. Виктору казалось, что эта металлическая вязкая жидкость была нектаром. Такое ненавистное ощущение крови в момент растворилось, когда на языке расцвёл Её вкус. Но зализанная ранка очень быстро начала затягиваться, благодаря ускоренной регенерации.Этого мало.
Слишком мало.
— Ты такая сладкая, — шепчет на ухо, игриво облизнув, а затем носом ведёт дорожку до плеча, вдыхая запах её тела. — Так бы и съел. На плече отпечатываются след от ровных острых зубов, из которого брызнула кровь. В этот момент Виктор входит наиболее глубоко, отчего девушка доходит до пика удовольствия. Меж красивых ножек до безобразия живописно текли женские соки. Опустившаяся волна чувств и эмоций накрывает с головой и тяжело дыша, девушка бессильно размякает в его руках. Когда его птичка так расслабилась, Виктору стало одновременно тепло и больно. От этой смеси чувств его мог спасти, казалось, лишь ещё один укус. Боль пронизывает участок уже совсем рядом с лебединой шеей. Из-за обилия небольших гематом на этом месте, резь оказывается ещё более неприятной, чем ранее, отчего разнеженная девушка тут же приходит в себя и пытается отстраниться. Руками упираясь в мужскую грудь и со всей своей силой, ничтожно маленькой для него, отталкивает от себя. Виктор, которого подобная реакция лишь распалила, тяжело вздохнул: — Нет, моя любимая, так не пойдёт, — горечь растекается по телу, начиная от языка, как раз в том месте, где болталась штанга. Вязкая, мерзкая и тошнотворная обида. Будь у этого чувства материальная оболочка, она бы стала одним из сильнейших монстров Виктора, уступая, разве что, горечи прошлого. Его руки, с уже более внушающей силой сжимают тонкие запястья, вдавливая в пол. И с каждым следующим словом хватка лишь усиливалась, грозясь раскрошить кости. — Ты ведь говорила, что любишь меня. Так почему же отталкиваешь, м? — Я-я люблю тебя... Но, Виктор, это уже чересчур... Мне больно. Чего ты пытаешься добиться? — сбитая с толку и дезориентированная, девушка пытается найти тот взгляд, что совсем недавно был направлен на неё, как на самую большую и хрупкую ценность. Но столкнулась она уже не с ним. — Я хочу, чтобы ты навсегда осталась со мной. Занавес рухнул. Былая нежность и трепетность оказались столь глубокими, что отравили его сердце. Он больше не желал довольствоваться малым, получая лишь крупицы её любви. Объятья, поцелуи, прикосновения... Разве этого достаточно? Ведь каждое объятье, поцелуй и касание рано или поздно прекратятся. Виктора больше не устраивало подобное. Испив этот дурманящий нектар единожды, было уже невозможно повернуть назад или остановиться.Он не желает, чтобы она дарила ему свою любовь извне. Он желает поглотить Всю её любовь.
В её глазах отразился ужас. Это ужасное смешение эмоций и чувств перебило дурман и желание в секунду. Виктору этот взгляд встал поперёк глотки. Напуганная, загнанная в угол птичка очнулась и уже не смотрела на него с той же любовью и нежностью. Но разве это его вина? Он всего лишь хотел быть рядом с той, кто клялась ему в верности. И что теперь? Теперь, единственный человек, который был готов принять его, оказался не готов к этому. Теперь никто не сможет этого исправить. Никто не примет, не полюбит, не обнимет так, как она... Мысли эти били по разбитому годами сердцу сильнее и сильнее с каждой секундой. Тело начало безвольно вздрагивать то ли от холода, то ли от избытка чувств. Меж пальцев, всё ещё удерживающих чужие руки, заскользили чёрно-красные искры. Будто кляксы, они начали расползаться по полу и маленьким тонким пальчикам, опутывая их и будто бы приклеивая к полу. Всё больше и больше росли кляксы, формируясь в неясных чудовищ из глубин его познания. Подобно чёрному вервию, опутывающему тело, слабо копошащаяся масса сдавливала кровеносные сосуды и медленно убивала птичку. Рот оказался неприглядно затянут той же массой, дабы заглушить её голос. Хвосты, лапки и причудливые чёрно-алые тела сформировали на белой коже до безумия красивое плетение, которое сейчас казалось пугающе уродливым, сковывающим за собой трясущуюся от страха маленькую жизнь. Тысячи крохотных острых зубов впиваются под кожу, как иглы, медленно высасывая соки. — Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю. Я просто не могу позволить тебе уйти. Всё это казалось кошмаром. Кошмаром, который вот-вот прекратится. Прозвенит будильник, она повернётся на другой бок и встретится с тёплым, коричневато-красным светом его глаз. Он поцелует её так нежно... Резкая боль в бедре в одночасье затмевает все мечты. Непередаваемые ощущения разрываемой плоти. Тело прошибает на холодный пот, из глаз потоком начинают литься слёзы, а в голове последние мысли разбиваются в дребезги, от нечеловеческих страданий. Их любовь оказалась клеткой. Он не пожелал довериться, продолжая жить в своих воспоминаниях и страхах. А она не смогла вытащить его из этой тьмы. В этом была их общая ошибка. Окунувшись с головой в этот омут, никто не задумался о том, как из него выплывать. Виктору не с первого раза удалось насытиться этим укусом. Впиваясь клыками в то же место дважды, он выжимал тёплую кровь из мягкой плоти. Приятно щекотал душу протяжный стон боли, который в тот момент казался для помутнённого рассудка одобрением. И он продолжил свою пытку. Слегка игриво закусил бедро, практически отрывая кусок мяса от кости, а затем невинно поцеловал разодранный участок. Оставил несколько следов на животе и талии, на груди и предплечьях. Регенерация не позволяет умереть от кровопотери, а твари пьют на удивление мало и медленно и от этого лишь хуже. Потому что как только Виктор замечал, что из места, где был оставлен его след, переставала течь кровь, он с новой силой раздирал его. Кусочки, что были оторваны в процессе, он очень долго жевал, постоянно вставляя комментарии о том, какая она сладкая, нежная и сочная. У неё не было сил смотреть на это и она просто закрыла глаза, пытаясь сохранить в себе частички разума. В какой-то момент крики боли уже перестали тревожить слух. Обеспокоенный этой переменой, Виктор плотнее вжался в истерзанное тело, прижимаясь губами к залитой кровью шее. Затем припал к изуродованной груди.Очень тихо.
Как в замедленной съёмке, Виктор отзывает свою армию, отгоняя прочь, и с визгом копошащаяся масса, удерживающая бездыханное тело, таит на глазах. Аккуратно укладывает это тело и садится рядом. Исчезнув лишь на миг, паразиты, чуя слабость, возвращаются назад, образуя из себя круг, сдерживающий их двоих. Мужчина наблюдает за этим столь отстранённо, будто находится вовсе не здесь. Прямо перед ним лежало изуродованное, им самим же, мёртвое тело. Бледное и обескровленное. Тёмные волосы нещадно спутались. От лебединой шеи и точёных плеч не осталось ни следа. Некогда румяное лицо было всё ещё мокрым от слёз и мертвецки белым. А глаза были закрыты. Они больше не смотрели на него с той любовью и нежностью. И даже не сверкали испугом. Тело любимой девушки. Сердце сводит лихорадка, а тело пробирает дрожь. В неверии, он укладывает её оболочку на пол и отползает на расстояние, после чего замерзает. В голове нет ни единой мысли. Впору было бы начать кричать о том, что он наделал... Но он и так понимал это. Не удержав очередной порыв, Виктор только и мог, что наблюдать за тем, как тысячи его ужасающих творений волной накрывают остатки некогда любимого человека. Не было сил даже на то, чтобы пошевелить пальцем. Небывалое опустошение накрывает как цунами. По щеке медленно стекает слеза.Вот он и остался один, насытившись любовью вдоволь.