***
Антону тринадцать, и он жаждет найти приключений в новой школе, с нетерпением наворачивая круги вокруг обеденного стола. Несмотря на то, что они с семьёй часто переезжали из-за папиной работы, которая, как понял мальчик заключалась в том, кто быстрее подпишет нужный договор, Шастун всегда с предвкушением ожидал момента, когда переступит порог своего класса и заведёт много друзей. Обожаемый родителями и, может быть, слегка избалованный, этот солнечный ребёнок будто притягивал к себе окружающих, обезоруживая их своей заразительной улыбкой. — Тош, смотри, не обожгись, — ласково потрепала сына по голове миловидная женщина, ставя перед ним аппетитно скворчащий омлет, в котором угадывались кусочки помидоров и бекона, а также тосты, обильно политые малиновым джемом. Майя Шастун, хоть и занимала довольно высокое положение в обществе, принципиально отказывалась от всех этих поваров и домохозяек, потому что «ну вот не вижу я в них души, только лишь бы побыстрее сделать свою работу и уйти в закат». Ей доставляло удовольствие радовать кулинарными шедеврами двух самых любимых мужчин её жизни, и один из них сейчас как раз во всю уплетал завтрак. — Так, сегодня повезу тебя сама, всё же знаменательное событие, — на что Антон только фыркнул, ведь это была уже четвёртая подобная фраза. Привычно натянув любимое худи с мишками и с пушистым капюшоном, мальчик не забыл захватить с собой наушники и вприпрыжку выбежал из дома, где его уже ожидала машина. Конечно, хоть мама и сказала, что отвезёт его сама, на деле это означало лишь её присутствие на переднем сидении, так как Шастун-старший на очередную царапину на бампере категорически запретил ей пользоваться всем, что хоть отдалённо напоминало железного друга человека. Чмокнув маму в щёчку, Тоша хлопает дверью автомобиля и, прикрывая чёлку рукой от мелко моросящего дождика, с интересом смотрит на возвышающееся перед ним здание. Как поведало ему на удивление удачно всплывшее уведомление, данное учебное заведение являлось самым престижным в Санкт-Петербурге. Впрочем, по внешнему виду оно это звание пока полностью оправдывало: массивные белые колонны по всему периметру строения и множество пристроек нежно-жёлтого цвета, в одной из которых можно было угадать даже крытый бассейн. Не то, чтобы до этого Антон учился в каком-то захолустье, нет, но сейчас даже он почувствовал себя героем какого-нибудь сериала от Нетфликс. И вот уже Антон распахивает свежевыкрашенную дверь своего класса, стараясь ничем не выдать то, насколько сильно он волнуется, и опустим то, как он хвастался своей харизмой по дороге до места учёбы. Отец учил его никогда не терять лицо, поэтому и сейчас Шастун расслабленной походкой направился к учительскому столу, ожидая, пока его заметят, хоть это было и лишним: на новоприбывшего уже уставилось порядка пятнадцати пар глаз. Мальчик самодовольно усмехнулся, чувствуя, как паника отступает. Вот только был один, кто отсутствующим взглядом смотрел куда-то в пустоту, совершенно не обращая внимания на всеобщий объект обсуждения. Антон непонимающе нахмурился от такого откровенного пренебражения к собственной персоне, а потому, не дослушав учителя, который представлял его классу, направился было прямиком к синеглазому брюнету, но последний только манерно потёр лоб и, оторвавшись от записей, показательно положил на свободный рядом с собой стул рюкзак, явно давая понять о своих намерениях. Тут Антон почувствовал, как ему в руку вложили какую-то скомканную бумажку, автором которой, судя по странным подмигиваниям, был кучерявый паренёк. Тот, поняв, что его раскрыли, кивком приглашает сесть с ним, показывая язык пристально смотрящему на сие действо, как потом узнал Шастун, Арсению. «Даже не пытайся с Поповым подружиться» — одноклассник только пожимает плечами в ответ на скептично выгнутую бровь Антона. — Кстати, я Серёжа. И серьёзно, лучше забей на него, да и он тебя к себе не подпустит. Граф, чтоб его! Антон это усёк. А тем временем его здравый смысл собрал все свои вещички и, гордо плюнув в хозяина и размахивая панталонами, пошёл читать литературу девятнадцатого века.***
Сейчас Антону шестнадцать, и он может позволить себе брать от жизни всё. А соблазн такая хитрая вещь, что не успел парень вздохнуть полной грудью, как с удивлением обнаружил себя, привычно делающего очередную затяжку. По началу, правда, было довольно противно, но Пешков настолько классно умел выпускать колечки дыма, что грех было не рискнуть. «Вот и попробовал» — усмехнулся Антон, ловя себя на мысли, что, по сути, всей правде жизни его научил Серёжа. И рассказал, как нужно себя вести в этой школе, и аж на протяжении нескольких дней объяснял Шастуну, что свитшот и бомбер это не псевдонимы иностранных исполнителей, а иметь в своём гардеробе лишь худи и толстовки просто стыд и срам. А иногда даже может и посоветовать что-то кроме «А вот прикинь, презик — это ж водонепроницаемый носок!», после чего Антон почти зарёкся не допускать его в приличное общество ради его же психики. Почему почти? Ну, восьмиклассника Арсения было забыть сложно, да и не хотелось, если уж говорить откровенно. Он завлекал в свои сети, интриговал, а потом сталкивал в пучину очередным безразличным ответом, лихорадочно поблёскивая глазами-сапфирами. За такими мыслями парень сам не заметил, как зашёл за угол школы. Здесь находился просторный пустырь, на месте которого скоро хотели построить очередное развлечение для богатых отпрысков, ну а сейчас, пока что, здесь тусовались все те, кто бежал от школьных правил или захотел прогулять уроки. Антон с гордостью относил себя ко второй категории. Пешкова резко сразил внезапно начавшийся перед тестом по химии кашель, а Шастун не смог придумать ничего лучше, чем просто сбежать, иначе за очередную двойку его бы снова ждала долгая беседа с учителем, поэтому хуй там плавал. Неожиданно почти с противоположного края пустыря он угадывает знакомую темноволосую макушку, а по доносившемся обрывкам делает вывод, что всё далеко не так радужно, как в его мыслях. Перед его глазами предстал Попов во всей своей красе, и это вообще не комплимент. Кстати, а Антон упоминал, что пока все души не чаяли в этом «замечательном молодом джентльмене», этот недоделанный бизнесмен занимался подпольной продажей конспектов и всяких рефератов, а сегодня даже не появился на первом уроке? Ну, теперь вы в курсе. Вот и сейчас Арсений наезжает на своего очередного должника, который решил забить на труды бедного Сенечки, за что сейчас и расплачивался. Одно из главных правил элитных школ — не совать свой нос в чужие дела, ведь с какой целью детей отдают в подобные заведения? Конечно, знания, все дела, но разве будущим мэрам и директорам компаний такое бы пригодилось? Вовсе нет, за все школьные годы они уясняют лишь одну вещь: сильные — прогрызают себе путь на верх, а остальные, как гиены, идут по их следам, подбирая останки. И Шаст вспомнил про этот завет и пока до поры до времени решил просто понаблюдать, если вдруг ситуация не станет совсем критичной, да и Стаса, который учился на год старше, он недолюбливал за его вечные доносы учителям. — Либо ты в разы отупел, либо ты просто оговорился, верно? Потому что иначе каким образом у тебя не оказывается денег на сочинение, а учителя начинают на меня подозрительно коситься, м? — Арсений отправляет кепку нерадивого клиента в полёт, похрустывая пальцами и с мрачным удовлетворением замечая, как вытягивается лицо Стаса. — Деньги на стол, или прощаешься со своим красным аттестатом! Надеюсь, мы друг друга поняли, — оскалился брюнет, со смешком провожая свою жертву, а затем, тихо насвистывая какой-то вальс, намеренно наступает своим белым кроссовком-трактором на честно выигранный в бою головной убор, хорошенько втаптывая последний в землю. Ещё бы, какой молодец, и свежим воздухом подышал, и ментальное здоровье в порядок привёл. Когда Антон осознает, что Арсений собирается уходить, то он пытается как можно незаметнее смотаться подальше, но где он, а где аккуратность? Опрокинув пару мусорных баков и чуть не рухнув вместе с ними, Шаст разве что только не станцевал с бубном в руках по призыву Попова. Мысленно прокляв все гены, что решили вдруг ополчиться именно на него, шатен уже готов был выслушать целую волну насмешек, но после минуты тишины осознал, что что-то идёт не по стандартному сценарию. Арс всё это время будто бы фокусировал на своём почти собеседнике взгляд, а потом вдруг задорно усмехается чему-то своему и решает показать чудеса гибкости русских, выгибаясь практически в мостик, да так, что и без того короткая рубашка задирается ещё выше, оголяя пресс. Вернувшись в устойчивое положение, Попов, всё так же молча, удаляется, оставляя Антона наедине с завистливыми мыслями. — Нет, ну вот почему таким гадам всё, а простым людям даже ходить не дано, — словно в подтверждение этих слов ноги Шастуна запинаются о невидимую ямку, но, благо, он удержал равновесие. — Да и как можно одеваться в настолько обтягивающую одежду? Вроде ни с кем не встречается, да и сомневаюсь, что кто-то стал бы терпеть его отвратительный характер… Вон, нет, чтобы хотя бы помочь подняться! Я бы тогда смог достойно отвергнуть его руку, а этот шизанутый ещё и в гимнастки решил поддаться, ещё и узор как у них нарисовал… — Антон озадаченно остановился прямо у входа в школу, пытаясь вспомнить мельчайшие подробности. Тёмные резко-очерченные линии переплетаются с более плавными, образуя рисунок, смутно напоминающий крылья ангела, На белоснежной коже холодным контрастом расцветают шипы розы, впивающиеся в надежду к свободе, окончательно пачкая перья иссиня-чёрной сажей. Остальное будто скрыто дымкой, переходящей в напоминающие следы грифеля грубые штрихи. На Попова всем было всё равно. Просто идеальный парень со своими причудами. И никто не замечает синеглазого мальчика, которого настолько явно сковали цепями заботы, что он и сам не заметил, как полюбил свободный мир, оказавшийся золотой клеткой одиночества.***
Арсений честно пытается не смотреть в эти бесстыдные глаза, которые сейчас так нагло пытались вторгнуться в его душу. Светло-зелёные искорки будто просачивались в мелкие льдинки, спутывая абсолютно все нити. Да, естественно, это Попов заварил всю эту кашу, но сейчас, слыша чужое сбившееся дыхание и чувствуя участившийся ритм сердца, брюнет…просто растерялся? Впервые за столь насыщенные учебные будни его ставят в такое неудобное во всех смыслах положение. Арсений честно пытается переключить своё внимание на возможные пути побега, а вместо этого оно, пиздец, переключилось на слегка приоткрытые пухлые губы. Если вдруг потеряете синеглазого, знайте, он пал от позорной слабости собственных фетишей, тьфу! — Блять, да отъебись, Попов! — почти с испугом отталкивает Антон от себя парня. — Глядите-ка на него, мистер Хладнокровность разозлилась на то, что в кои-то веки продул. Бесишь! — Шастун каким-то магическим образом преодолевает всю толпу и, махнув рукой своей спутнице, в момент ускоряет шаг, исчезая в направлении нужного кабинета. Его до сих пор мелко потряхивало от тех странных ощущений, и он пытался взять себя в руки, пока не заметил, что Арс, решивший, что если и позориться, то с королевским размахом, не отстаёт и следует за ним. — Ты своим трудом нихуя не добьёшься — брюнет безэмоционально здоровается с Димой, а сам взглядом прожигает долговязого, ведь фраза посвящена именно ему. Был бы на его месте любой другой, мог бы польститься на такое признание собственного существования, а Шастун старался держаться как можно дальше от эпицентра подобных посягательств, да и Попов был только за. Арсения Антон бесит. Он пришёл в восьмом классе, и считает, что ему все дозволено: по-хамски вести себя перед другими, шутить плоские шутки на пару с Пешковым, а самое кошмарное, что и синеглазый сам понемногу начал сливаться с этим потоком. Арсения трудно заставить испытывать какие-то эмоции, но у Шастуна это выходит абсолютно на ура, да так, что по ощущениям парень во время подобных стычек сбросил пару-тройку килограммов, пытаясь выдумать остроумный ответ. Его выёбистость раздражала до кончиков пальцев, и всё чаще хотелось выкинуть что-то настолько ненормальное, чтобы уж наверняка утереть нос этому… Брюнета такие мысли изводили.***
Арсений медленно проворачивает ключ в двери и заходит в дом, стараясь как можно тише скинуть куртку и пробраться в свою комнату, но шум работающей кофемашины и грохот посуды дал ему понять, что его любимая матушка уже вернулась домой. Мысленно перекрестившись, он гордо поднял голову, сталкиваясь с такими же, как у него, небесными омутами глаз, которые были будто слегка замутнены. — Арсений, это ещё что такое! Почему мне сообщают, что мой сын внезапно стал вторым в школьном рейтинге? — вперилась в него глазами статная женщина, теребя в руках полотенце. — Мам, там такое дело, Антон вз…— Арсений даже не успевает начать свой рассказ, как его сразу же затыкают. Ощущая, как начинают ходить желваки, парень пытается успокоиться, срывы ему ни к чему.«Блять, ну как же ты заебала…»
— Мне плевать, что там делал и не делал Антон! Ты что же, вечно будешь равняться на других? Если другие пойдут прыгать с 7-го этажа, ты же, конечно, галопом поскачешь! Ты всегда должен быть лучше других! Понял меня? — Татьяна кинула грозный взгляд на парня. У Попова-младшего сдают нервы. Когда их бросил его отец, Арсений не мог не заметить резко участившиеся истерики, но не придавал им сначала особого значения. Но постепенно этот ком из криков, вечных упрёков и нравоучений, как ему жить. Постоянно быть пай-мальчиком, потакать её прихотям и учиться на высший балл, и ведь Арсений точно знал, что лично ему для счастья хватит пачки овсяных печений, да разве что денег, чтобы уехать подальше отсюда.«Да, сорвался… Да, жалею…»
— А мне похуй на то, что тебе плевать, — от шока лицо у матери кривится в гримасе, — мне с высокой колокольни начхать на то, что ты там хочешь и что я там кому должен! Я для всех всегда был на первом месте, а для тебя, чтобы ты там не пыталась доказать, важно слепить из меня безвольную куклу, которая будет идеальной версией тебя и будет исполнять всё, что ты скажешь, ведь на своей собственной жизни ты поставила крест! — Арсений подмечает её вздувшуюся венку на лице, с сожалением отмечая печать усталости на некогда очень даже симпатичном лице. — Ты мне никогда не давала выбора, затыкала рот, не разрешала заводить друзей и держала на привязи. Хочу тебя поздравить, твой план не удался, — он пихает родственницу плечом и удаляется в свою комнату, чувствуя себя полным победителем. Может, хотя бы теперь ему не будут трахать мозг? Что он должен чувствовать после своих слов? Стыд? Страх? Себе в глубине души он твердил, что ему потом будет стыдно и он пожалеет о сказанном, но нет, уж слишком много за семнадцать лет накопилось претензий к собственной матери. — Арсений, ты хам. Ты самый настоящий хам, — мать врывается в комнату, пока Арсения выкладывает из рюкзака учебники. — Ты ужасный сын. Я тебе даю всё. Ты учишься в элитной школе, одеваешься в дорогих магазинах, живёшь в частном доме, — женщина буквально готова расплакаться, смотря на сына. Но Арсений понимает, что это обычная манипуляция, последняя жалкая попытка успокоить своё эго. — Мам, ты думаешь, это самое главное жизни? Есть то, чего за деньги не купишь, и мне жаль, что ты об этом давно позабыла… И ещё, кстати, если бы не твой папа, то у нас бы не было этого всего, — Арсений и глазом не моргнул, холодно выдал всю эту убийственную тираду, и в ответ на возобновившиеся возмущённые крики просто молча достаёт свою спортивную сумку из-под кровати, и начинает скидывать туда вещи первой необходимости, ну и, может пару-тройку футболок, пока мама непонимающе стоит в проходе. Попов словно находится в тумане, пока зашнуровывает свою обувь и, даже не попрощавшись с родительницей, достаёт наушники, лишь бы не слышать этих истеричных всхлипов, и уматывает куда подальше, хлопая дверью, а Татьяна так и остаётся сидеть, вытирая слёзы с лица кухонным полотенцем. Арсению всё равно на этот цирк. По пути он набирает Диму, искренне удивившегося столь позднему звонку, ведь обычно Попов звонит только в экстренных ситуациях. Может, брюнет и строит из себя ледяного принца, но в тихой просьбе, можно ли перекантоваться, слышится просьба о помощи и страх остаться одному.«Достала вусмерть»
***
♫ Пошлая Молли — Ханнамонтана
На улице и не тепло, и не холодно — по-питерски. Он рассматривает прохожих, которые шныряют туда-сюда, как муравьи, и у каждого из них своё дело: кто-то сейчас мчится забирать ребёнка из садика, кто-то идёт с работы, кто-то гуляет с любимым человеком и наслаждается простым человеческим счастьем. А Арсений потерялся. Мысли перемешались, сплелись в единый копошащийся комок, в котором то и дело проскальзывали нотки паники. Брюнет без понятия, что дальше делать со своей жизнью, понятия не имеет, как дальше справляться. Теперь он фактически будет жить у Димы, а из будущего ему ехидно машут ручкой экзамены. Арс от души пнул асфальт, о чём тут же пожалел, когда пальцы правой ноги отдались стреляющей болью. Отличное начало. До Димы Попов доходит за минут сорок, совершенно не помня своего маршрута. Чуть прихрамывая, он вдыхает знакомый терпкий аромат, характерный для старинных подъездов, и искренне улыбается светлым воспоминаниям, что были связаны у него с встретившим его Димой. Уже в квартире, пока Позов шуршит упаковкой от чая, что-то бормоча про правильные пропорции и традиции англичан, и носится туда-сюда по кухне, Арс разбирает мысли по полочкам. Приходит осознание, что он обязательно справится со всем, что до конца школы меньше года, а это значит, что он будет жить в общежитии, и больше не придётся пересекаться с матерью, но оставалась проблема, где перекантоваться ближайшие месяцы? Возможно, точнее, стопроцентно Дима разрешит ему пожить у себя, но сажаться на шею было не в духе Арсения. Он обязательно подумает об этом позже, а сейчас, судя по обеспокоенному взгляду друга, пора было готовиться к допросу. — Как ты вообще с ней поссорился? — на стол опускаются две ароматных чашки с гринфилдом. Позов поправляет съезжающие очки, как всегда безошибочно угадав причину такого внезапного нашествия. — В жизни не поверю, что ты стал активистом вечерних прогулок под дождём, а на сумасшедшего ты похож меньше, чем обычно. — Всё как всегда, ты же помнишь. Прихожу домой, а она снова заводит свою шарманку об идеальной версии меня. Помнишь, я говорил, чтобы ты на доску почёта посмотрел? Или я так только подумал… Не суть, видел же, кто теперь светит своей ушастой физиономией на полшколы? Я бы, конечно, тоже не самым лестным образом о таком хамстве отозвался, но мама переплюнула даже меня, — Арсений устало закатил глаза. Краешком мозга он осознавал, что нельзя так отзываться о близком тебе человеке, но… Разве мама должна вот так вести себя с ребёнком, когда ему больше всего нужна поддержка? Он не святой и может показать зубы…или выбить, это услуга предлагается на выбор. — Она то ли увидела этот список на сайте школы, то ли её «верные» подружки донесли на меня. В общем, мать начала заливать мне, что ей плевать, что это не моя вина, что я должен быть лучше, потом я слегка повысил голос, а дальше завертелось. Теперь ты можешь познакомиться с хамом, неблагодарным эгоистом, который станет пропащим человеком в будущем. А дальше я решил не продолжать этот фарс и ушёл, — Попов прикладывается чуть обветрившимися губами к тёплой кружке, ощущая во рту вкус любимого чая с малиной. И всё-таки, Дима самый чуткий и внимательный друг. — Ты можешь жить у меня сколько тебе надо, помни это. Я рядом, ты только окончательно не закрывайся, ладно? — на что Арсений лишь грустно вздыхает и стыдливо прячет взор, чувствуя, как внутри все сжимается. Он не виноват в том, кем он стал и кем был воспитан, но чувствует, что это можно исправить, правда, зачем? — Твоя маска к тебе приросла, Арс. Может, пора уже избавиться от неё? Эта личина истязает тебя изнутри, и мне больно видеть, как твоя искра затухает, — тут Дима импульсивно подорвался со стула, начиная хаотично расхаживать по кухне. Попов округлил на такую несвойственную для его друга активность глаза, и, учитывая любовь будущего врача к различным психологическим статьям, смутно представлял дальнейший исход. — Тебе срочно нужно расширять свой круг общения. Найди себе зажигалку, кого-нибудь, кто будет разбавлять твою меланхольную натуру, а то я уже не справляюсь. Точно! Как насчёт Шастуна, раз уж ты так подвержен его влиянию? — Поз, я заранее прошу прощения, но ты там совсем башкой на своих статьях долбанулся? Сравнил этого гуся со мной, — брюнет покрутил пальцем у виска, понятным жестом отзываясь о всей этой задумке. М-даа, с каждой минутой его жизнь настолько быстро меняла свой курс, грозясь полететь в тартарары, и Арсений уже почти пожалел о своём решении согласиться на эту исповедь. — Просто вы как инь и янь, — беспечно выдал друг и пошёл относить кружки в раковину, еле сдерживая загадочную ухмылку. Арсений не совсем понял, как с рассуждений о жизни он перешёл на мысли об Антоне, но твёрдо пообещал, что завтра он разберётся в этом всём, вновь поругается с Антоном, продаст кому-нибудь свои конспекты, а сейчас он крепко спит.Там вдалеке горит закат В моей голове твои слова И этот город плывет в моих глазах Дай мне уснуть Барбитурат