Бездна, которая смотрит в ответ в смешанной технике

– Снег – не то, чем кажется, – громко объявил Валентин, переступая порог блока и прицельно отпинывая кроссовки Ричарда в сторону. – Иногда это лужа. В остроносых ботинках противно хлюпало. На улице, с тех пор как Валентин вышел из здания универа, шел мелкий снег, покрывающий тонкой белоснежной паутиной всю грязь и слякоть, что успела растечься по Москве. Весь город будто разом засиял изнутри, дыша морозной прохладой и предвкушением настоящей зимы с красными носами, еле сгибающимися пальцами и мерцающими новогодними огнями со всех сторон. Валентин летел домой практически не касаясь асфальта и поймав это дребезжащее чувство грядущих перемен – в погоде, в атмосфере и, если повезет, то и в жизни. В наушниках хрипели Swans, развевались полы белого пальто, и Валентин чувствовал себя если не на вершине мира, то в каком-нибудь попсовом французском фильме с закосом на нуар уж точно. До тех пор, пока со всего размаху не влетел двумя ногами в лужу, коварно замаскированную под неглубокую и покрывшуюся тонкой коркой льда, а в итоге оказавшейся ровно по щиколотку. Так что поднимался Валентин по лестнице под аккомпанемент предсмертного кваканья когда-то начищенных и вымытых челси и стучания зубов – замерз он в ту же самую секунду. Что удивительно, на его фразу никто не отреагировал, хотя на кухне явно происходило что-то интересное. По меньшей мере оттуда тянуло воском, восточными благовониями и еще чем-то знакомо сладким. Валентин спешно скинул пальто, вылез наконец из ботинок и, прямо там, на коврике возле двери, стянул мерзкие мокрые носки, сразу же влезая в розовые мохнатые тапки с двумя золотыми рогами – Айрис дарила их Ричарду иронично, но тот с совершенно серьезным лицом принял их и заносил практически до стертой подошвы и свалявшейся шерсти. Арно назвал это братской любовью, Ричард назвал это экономией. Валентин сейчас назвал бы это провидением божьим, потому что в горле уже начало мерзко першить. – Какого х... – Валентин застыл в дверях, осматривая кухню, погруженную в полумрак и освещенную только отблесками свечей, расставленных по всем горизонтальным поверхностям. – Тихо, – тут же звучно зашипел на него Ричард, сидящий на кухонном гарнитуре и хрустящий чипсами. Которые Валентин вообще-то купил для себя. Арно, оглянувшись на Придда, серьезно кивнул и, присев на корточки, с жутким скрежетом открыл дверцу духовки, вынимая оттуда железный противень с печеньем. Маленькую кухню тут же заполнил запах выпечки. Вообще не видя в своих действиях проблемы, Арно с размаху грохнул свою ношу на плиту и коленом закрыл надрывно заскрежетавшую дверцу. Валентин поймал полный сочувствия взгляд Эстебана, единственного из всех не игнорирующего правила и сидящего на стуле в углу. Правда, с ногами и почему-то в разных носках. А потом перевел взгляд на стол, на котором, скрестив ноги и чинно положив руки на острые коленки, восседал Альдо. – Господи помилуй, – вздохнул Валентин и уже было хотел перекреститься, но на середине движения махнул на это рукой – все равно Бог тут уже не поможет, не стоит беспокоить дяденьку по пустякам. И вообще, всем известно, что он давно отказался от студентов. Альдо приоткрыл один глаз, посмотрел на Валентина, высунул кончик языка и тут же опять состроил безучастное выражение лица, которое и должно быть у любого уважающего себя шамана. Перед ним лежала та самая злополучная маска, на которую Валентин уже смотреть не мог. Даром что в печати, начерченной мелом прямо на столе, за что Ричард потом обязательно получит по шапке. Валентин тяжело вздохнул, достал с верхней полки свою кружку, щелкнул по тут же зашумевшему чайнику и полез за кофе. Все молчали. На кухне повисла тяжелая тягучая тишина, которая бывает перед напряженным моментом, когда вот-вот должно случиться что-то важное, но оно безбожно опаздывает и ожидание плавно перерастает в неловкость. Валентин никогда не считал себя мессией и тем более не собирался связывать свою жизнь с МЧС, но ситуацию нужно было спасать. – И что это чучело делает у нас на столе? – наконец спросил он, отпивая первый глоток кофе и разворачиваясь ко всем присутствующим. Присутствующие переглянулись. – Это была идея Ричарда, если что, – спешно отозвался Арно, кончиками пальцев поддевая горячее печенье и перекладывая его в глубокую тарелку. Валентин кинул на него быстрый взгляд. Арно выглядел сосредоточенным и встревоженным одновременно, а искрящееся между ними последние два дня напряжение уже можно было наматывать на счетчик электроэнергии. Все же, они так и не поговорили. Свое поведение Валентин оправдывал исключительно тем, что перепугался за этого придурка до смерти – тогда, после маски, Арно действительно походил на труп. И у Валентина было всего два выхода – наконец дать волю клокочущей в груди потребности заботиться или разозлиться окончательно. На все сразу – безответственность Ричарда, легкомысленность Арно, тупую маску и вселенскую несправедливость, преследующую его, кажется, с самого рождения. Конечно же, как и всегда, он выбрал последнее. Однако остыл он уже на следующее утро, но неловкость никуда не делась. Запутанный комок всех чувств, что накопились к Арно за два года, не давал ни сбавить обороты сучности, ни спустить все на тормозах, так что оставалось только вариться в собственном яде и тихонько выть непонятно как уже вывозившему все это Эмилю в телеге. Честное слово, будь Валентин на месте Савиньяка-старшего, он бы уже давно заложил себя Арно. – Думать – это не твое, Дикон, – который раз за последнюю неделю напомнил Валентин, поворачивая голову к сидящему рядом Ричарду и бесцеремонно запуская руку в уже полупустую пачку чипсов. Ричарду хватило наглости возмущенно замычать. – Арно, покорми его, – убирая чипсы за спину возмутился Ричард. – Может, он хоть ненадолго заткнется и перестанет гундеть. Ответом служил лишь вздох. Валентин величественно – ну, ему хотелось так думать, но получилось скорее устало и заторможено, – развернулся обратно к Арно и наконец посмотрел прямо ему в глаза. Сердце предательски сжалось и зачастило. – Я испек печенье, – сказал Арно, озвучивая очевидное. – Хочешь? – И протянул доверху заваленную тарелку. Валентин слишком хорошо знал этого поганца. На языке Савиньяка это означало извинение, тот обычно прикасался к духовке только в двух случаях – когда проигрывал Альдо в нарды или когда чувствовал себя отвратительно. Так Валентину с Ричардом в прошлую сессию, после того как Арно впервые отправили на пересдачу, две недели пришлось питаться исключительно сладким. Когда пошел двадцать второй день панкейков на завтрак, взвыл даже Ричард, обычно неприхотливый в еде. И вот сейчас, смотря на несуразные, кривые и немного растекшиеся печенья в глубокой темно-синей миске, оставленной у них кем-то из девочек, Валентин понимал – это практически жертвоприношение в его честь. И эта мысль отзывалась довольным урчанием в самом темном углу его сердца. – Просто запихни их в него, че ты церемонишься, – недовольно проворчал Ричард у Валентина за спиной. А потом и вовсе пихнул его в плечо, наконец вырывая из оцепенения и заставляя взять одно. – Да не смотри ты так, они вкусные. – Что в них? – не обращая внимания на Окделла, спросил Валентин. Он давно понял, что если относиться к Ричарду как к надоедливому домашнему животному, то живется с ним намного легче. Валентин принюхался. Пахло кардамоном и чем-то цитрусовым. – Любовь и ласка, – растянул губы в неуверенной улыбке Арно. Потом все же скептично осмотрел выбранное Валентином печенье и честно добавил: – и уродство. Валентин усмехнулся, от чего Арно тут же вспыхнул и расплылся в совершенно счастливой улыбке. Он неловко тряхнул светлыми волосами, в теплых отблесках свечей похожих на яркое пламя, и Валентин завис окончательно, смотря как в обычно бутылочно-зеленых глазах зажигаются яркие искры. По кончикам пальцев пробежало электричество, настолько нестерпимо хотелось коснуться мягких прядей, небрежно упавших на лоб. Валентин скорее знал, чем чувствовал, что улыбается. – Мне тоже, – звонко заявил Альдо, разрушая всю магию момента и вырывая их из этого транса. Валентин ошалело моргнул пару раз, после чего возмущенно развернулся и ткнул во все еще сидящего на столе Ракана печеньем. – Ты медитируешь, – безапелляционно заявил он, смотря как Альдо наконец открывает свои густо подведенные черным глаза и потягивается, разминая затекшие мышцы. Тот опять был в какой-то рванине, упорно выдавая свои дырявые свитера за дизайнерские шмотки. По мнению Валентина, модельером этого кошмара мог быть только тот, кому платят фармацевтические компании, специализирующиеся на средствах от менингита. Или, в крайнем случае, человек-моль. А Альдо был просто позером. Чего стоили только его миллион побрякушек, развешанных по рукам и ушам – если бы от этих амулетов была хоть какая-то польза, Валентин бы это понимал, но нет. Альдо скупал этот кошмар в бутиках и обвешивался с ног до головы, заявляя, что это его стиль. Вот и сейчас, звеня всем чем можно, Альдо, видимо, решил компенсировать все то время, пока молчал, потому что начал тараторить без умолку. – Да с вами, охуярками, не то, что до астрала не доберешься, даже покурить в коридор между мирами выйти не получится, – возмутился он, нагло тянясь через расставленные свечи к миске с печеньем в руках Арно. Валентин, смотря на это, искренне пожелал Альдо поджечь сейчас свои художественно потертые джинсы. А что, паленая жопа, паленые Гуччи, все честно. – Я кого просил помолчать, а? – запихивая в рот печенье целиком, продолжил негодовать Альдо. – Все, дайте мне сигарету, – и нахохлился как воробей, вгрызаясь в следующее печенье. Валентин подозревал, что глотает он их просто так, практически не жуя. – Ты или в астрал пиздуй, или со стола слезай, – отхлебывая уже остывший кофе скомандовал Валентин, с неудовольствием глядя как Ричард протягивает Альдо сигарету. – Я на ужин предпочитаю мясо, а не овощи. – Да ладно тебе, будто первый день знакомы, – прикуривая прямо от ритуальной свечи, отмахнулся Альдо. Потом немного подумал, согнул ногу в колене и, чуть откинувшись назад, сквозь ресницы посмотрел на наконец откусившего первый кусок печенья Валентина. – Хотя, можешь начинать есть с меня. Валентин закатил глаза и сделал очередной глоток кофе, показывая на пальцах, что ему нужна одна секунда чтобы прожевать, а дальше он подробно расскажет куда и по какому маршруту следует пройти Альдо с такими совершенно не аппетитными предложениями. Он уже практически набрал воздуха в легкие, чтобы разразиться длинной тирадой, как в дверь постучали. – Кто это? – удивленно спросил Арно, косясь в сторону коридора. Валентин еле подавил желание поддакнуть, но вовремя спохватился, что это уже совсем будет похоже на капитуляцию перед очарованием Савиньяка. С него хватит пока и обычного бытового примирения, а о тайных слабостях Валентина, если все пойдет по плану, он не узнает примерно никогда. – Айрис, – не двигаясь с места ответил Ричард, в руках у которого теперь почему-то оказалась заветная миска. С печеньем можно было попрощаться, Окделл вел себя как енот – ел все, что видел в неограниченных количествах. – Она написала, что со своим другом зайдет. Ну, про которого вчера говорила, магистр этот, – и продолжил беспечно болтать ногами, каждый раз мерзко стукая пяткой по и так державшейся на честном слове дверце нижнего шкафчика. Арно, понятливо кивнув, скрылся в темноте коридора, тут же принимаясь воевать с замком – тот постоянно заедал в самый неподходящий момент. Как-то Валентин был в таком отчаянии, что собирался уже телепортироваться на метр вперед, как дверь открыл заспанный Арно, которого злобное шипение Придда разбудило аж через две стены. – Ричард, – осуждающе начал Валентин, пытаясь в одно это слово вложить то, что правила общежития придумывались не просто так. Что следует предупреждать, прежде чем звать кого-то, что если Ричарду не нравится печатать, то всегда можно записать голосовое или отправить кружочек. Человечество создало массу способов для того, чтобы делиться информацией, но Окделл видимо решил отрицать их все разом, приняв не только целибат, но и информационное воздержание. – Держи пиво, – тут же среагировал Ричард, извлекая из-за спины холодную бутылку и вкладывая ее в руку Валентину. Тот на секунду подвис, но во вторую руку уже легла знакомая открывашка. Вечер начинал складываться. Все это, конечно, уже попахивало бытовым алкоголизмом, но пока у Валентина не начало по утрам отекать лицо – это были не его проблемы. – Мне тоже, – нагло потребовал белобрысый кудрявый паразит, третий год удачно маскирующийся под их друга. Ричард таким же легким движением вытянул из-за спины еще одну бутылку и передал ее Альдо. Валентин начал думать, что Ричард на них сидит. – Слушай, может заткнем ему рот кляпом, чтобы не ныл постоянно, – критически оглядев Валентина с головы до ног, вынес предложение Альдо. – А разница-то? – флегматично пожал плечами Ричард, кидая взгляд поверх плеча Валентина в тот угол, где затаился Эстебан. Придд умудрился про него забыть. – У него все равно хлебальник будет недовольный. – Тогда давай его откусим, – облизывая пальцы от крошек, как ни в чем ни бывало предложил Ракан. Валентин задохнулся от возмущения, не находя подходящих слов, чтобы в должной мере высказать свое презрение к этому одноклеточному. Но внезапно голосом разума оказался Ричард. – Нет, ебало ему нельзя откусывать, Альдо, – мягко сказал он таким голосом, будто разговаривал с капризным пятилеткой. В случае с Альдо это было частично правдой, тот иногда вел себя будто ему морально пять. А иногда, будто все пятьдесят. Валентин, по жизни качавшийся на эмоциональных качелях, в минуты откровения даже готов был признать, что именно за этот хаос – в башке, в жизни и вокруг себя, – он и любил Альдо. Знать, конечно, тому это не стоило, но что-то Валентину подсказывало, глядя в эти бесстыжие карие глаза, что тот догадывался. Наверное, не стоило Валентину в порыве пьяного бессвязного откровения называть того лучшим другом, эта змеюка явно только притворялась спящей. – Тогда хвост, – ничуть не растеряв задора предложил Альдо и кинул хитрый взгляд в сторону замершего Придда. Хвост, сейчас обмотанный вокруг талии и заправленный в узкие брюки, нервно дернулся, как и глаз Валентина. – По самое ебало, – насмешливо хмыкнул Ричард со своей жердочки, вспомнив старый анекдот. Альдо довольно оскалился. – Я вас ненавижу, – устало оповестил своих так называемых друзей Валентин, смотря, как те расплываются в одинаково довольных улыбках. – И вы сожгли мои любимые черные свечи, у меня были на них планы, – тут же сменил он тему, тыкая пальцем в сторону догорающих на столе когда-то высоких и красивых свечей. Валентин вообще-то ездил за ними на другой конец Москвы и даже рискнул жизнью, спустившись в метро. Свечи стоили своих денег и были в два пальца толщиной, закрученные спиралью и, как уверяла тучная женщина с огромными пугающе-прозрачными глазами, должны были гореть не менее трех часов. И вот от этого великолепия сейчас оставалась жалкая половина, что нагоняло на Валентина тоску. – Какие? – насмешливо протянул Альдо. – Ты наконец вытащил голову из жопы и трахнул Арно? Хотя, – он на секунду задумался, стуча ярко-красным ногтем по тонким губам, – судя по тому, что он до сих пор выглядит как влюбленная нищенка, а ты ведешь себя как... Валентин раздраженно зашипел, оглядываясь на дверь, и хотел уже было кинуть в этот пиздливый ящик чем-нибудь тяжелым, как кто-то бесцеремонно щелкнул выключателем. Глаза резануло ярким светом, и Валентин по инерции шагнул назад и обязательно бы упал, поскользнувшись на тонкой подошве тапка, как чья-то горячая рука придержала его за плечо. Чуть проморгавшись, Валентин повернул голову, чтобы с ужасом увидеть Арно. Оставалось лишь гадать, услышал ли он последнюю фразу, сказанную Альдо, или Валентину несказанно повезло. – Ого, вот это у вас тут романтик, – восхитилась Айрис, оглядывая враз растерявшую весь налет мистицизма обстановку. – Кого хороним? – Твое чувство прекрасного, – тяжело вздохнул Альдо, наконец переставая тереть глаза и теперь с ужасом смотря на свои пальцы, на которых остались черные разводы от поплывшего карандаша. Он разочарованно застонал, откинул с лица волосы и, наконец подняв голову, так и замер, смотря поверх плеча Айрис. Валентин проследил за его взглядом и наткнулся на замершего в дверях высокого темноволосого мужчину, который, чуть сдвинув густые брови, рассматривал рассыпанные по полу крошки от печенья и, упавшие со стола пока Альдо там ёрзал, камни и травы. После наконец поднял голову и, поочередно посмотрев на всех присутствующих, деликатно кашлянул. – Всем привет, – чуть хрипло поздоровался он и переступил с ноги на ногу, словно не решаясь идти дальше. Альдо так и не отводил от него взгляда, хотя новоприбывший, на удивление, будто специально не смотрел в его сторону. Валентин почувствовал, как в груди разгорается любопытство. – Знакомьтесь, – с грохотом отодвигая стул и садясь на него, сказала Айрис, кивая в сторону все еще не двигающегося парня. – Этот влюбленный в учебу организм – Робер. Робер, смотри, вон там, – она махнула за спину в угол, где расположился Окделл, резко перешедший из расслабленного состояния домашней ватрушки в режим недовольного огра, – на тебя злобно сверкает глазами из угла мой брат Ричард, его опасаться не надо, – Ричард на это протестующе хмыкнул, но Айрис его уже не слушала. – Вот это Валентин, – Валентин сдержанно кивнул, выжидая, какой диагноз выпишут ему. – Он тут как Мигель Примо де Реверо. – Радикал? – осторожно уточнил Робер, кивая Валентину в ответ. Что-то внутри подсказывало, что гость выбрал самое лояльное определение из всех, что пришли ему на ум. Валентин, спустя два года жизни с лишенными хоть какой-то субординации неблагодарными свиньями, научился ценить тактичность. Этот Робер ему уже нравился. – Диктатор по экономике, – доверительно сообщила Айрис, подмигивая Роберу. Ричард тихо зарычал из своего угла. – Но ты был близок. Вот в том углу ринга Эстебан, – тот молча помахал рукой со своего места, но так и не влился в разговор, продолжая что-то печатать в телефоне, – он пока привыкает. С Арно ты уже познакомился, – она очаровательно улыбнулась Савиньяку. Валентин вздрогнул, оказывается, Арно так и остался стоять рядом, прижимаясь теплым боком и сокращая социальную дистанцию практически до минимума. – Идеальный мужчина, еще и кормит. – Забирай, а то он тут бесхозный валяется, – внезапно обрел человеческую речь Ричард, впрочем, все еще не прекращая сверлить Робера взглядом. Хотя, по мнению Валентина, лучше бы Окделл так и оставался на уровне развития примата. Острый укол ревности, последовавший за его словами, Валентин предпочел проигнорировать. – Не могу, на нем бронь еще не отменили, – предельно серьезно отозвалась Айрис, смотря на брата через плечо. Тот, секунду поколебавшись, плюнул на неудачно выбранную роль злобного старшего брата и весело хмыкнул. Валентину захотелось позвонить их маме и пожаловаться, что они балуются. – А про меня что скажешь? – отмер Альдо, придвигаясь к Айрис ближе и чуть не сбивая бедром подсвечник. Поймал он его в последний момент и под бешеным взглядом Валентина тут же спешно задул свечу, делая вид, будто ничего и не произошло. – Ничего, дорогой, – Айрис склонила голову на бок и в театральном жесте прижала руки к груди. – Мои чувства к тебе слишком высоки, чтобы обличать их в слова. Это лишь покоробит их. Альдо широко улыбнулся, тряхнул волосами и, гремя не то костями, не то браслетами, уселся на столе поудобнее. При этом явно рисуясь, уж Валентин отлично разбирался в повадках Ракана. Тот, если не пытался выпендриваться, вполне мог не вписаться в поворот или, скользя носками по ламинату, проехать прямиком в стену. У Валентина было даже видео, он его пересматривал в особо грустные дни и снова ржал до слез как в первый раз. – Выкрутилась, – довольно кивнул Альдо и, наконец поймав взгляд Робера, расплылся в своей лучшей улыбке. – Я Альдо, – низко мурлыкнул он, чуть подаваясь корпусом вперед. – Может, помнишь, ты у нас историю магии заменял. До сих пор жалею, что тогда опоздал. Этот взгляд сквозь ресницы Валентин знал. Обычно Альдо становился таким после двух бокалов вина – нормальных бокалов домохозяйки, по ноль пять, а не той ресторанной мелочи, – или когда ему в голову взбредало пофлиртовать. То есть, очень часто. Валентин трагически вздохнул и обернулся на Арно, сейчас с интересом наблюдающего за разворачивающимся действом, которое видел явно впервые. – Ну как опоздал, – внезапно усмехнулся Робер, обнажая белоснежные зубы. Валентин практически слышал, как восторженно пискнул Альдо, смотря как строгое узкое лицо враз преображается. – Почти не пришел. – Что делает ситуацию еще трагичнее, – тут же кивнул Альдо внезапно начиная суетиться. – Ты тоже тут ради вот этого? – Он кивнул на лежащую перед ним в защитном меловом круге маску и повернулся к затаившемуся Окделлу. – Ричард, как на счет вверить вашу проблему в руки профессионала? – И тут же начал подниматься чтобы вылезти из-за баррикады свечей и оккультной требухи. Робер в один шаг оказался рядом, подавая окончательно разомлевшему Альдо руку и помогая спуститься. Валентин на это лишь хмыкнул, он-то знал, что Альдо способен был слезть с этого стола за считанные секунды и еще крутануть сальто. – Одну секунду, сейчас освобожу место. И кто-нибудь, дайте уже гостю стул. – Иногда я жалею, что мы его вообще встретили, – тихо сказал Валентин, поворачивая голову к Арно. Тот сощурил глаза и понимающе кивнул, так и не отрывая взгляда от сцены из романтической комедии, которая зачем-то воплощалась прямо посреди их кухни. – Кстати, как мы вообще его встретили? – Он влез к нам в окно в два часа ночи с водкой в руках, потому что перепутал этажи, – так же тихо ответил Арно и вдруг повернул голову, озадаченно смотря на Валентина. У того сбилось дыхание, так близко оказались их лица. – Ты со мной снова разговариваешь? – аккуратно уточнил он, смотря на губы, но тут же спохватился и перевел взгляд выше. – О, я помню то похмелье, – мысли путались, Валентин вообще был не уверен, что это говорил он. В помещении резко стало жарко и следовало срочно открыть форточку. И отойти от Арно. – Да, разговариваю, – вместо этого выдохнул он. – Но только до тех пор, пока ты опять не начнешь неоправданно рисковать своей жопой, – и профилактически легонько ткнул Арно пальцем в бок, тут же натыкаясь на крепкие мышцы. От этого по телу прошла горячая волна. Арно еще несколько секунд смотрел на него, а потом расплылся в довольной улыбке и наконец отвернулся. Валентин так и завис, смотря, как вспыхнули щеки Арно. Все внутри вопило придвинуться еще ближе, провести носом по крепкой шее, глубоко втягивая тяжелый чуть цитрусовый запах, но Валентин держался из последних сил. Он усилием воли заставил себя отвернуться и снова посмотреть в сторону стола, где Робер склонился над маской. – Бабушкино печенье всегда работает, – внезапно растерянно добавил Арно и, не дождавшись от Валентина никакой реакции, отступил, смещаясь в сторону кухонного стола и с интересом заглядывая Роберу через плечо. Валентин привалился бедром к гарнитуру и перевел дыхание. Находиться рядом с Арно было подобно сладкой пытке. Валентин бы соврал, если бы сказал, что ему не нравится это тянущее чувство безнадеги, разливающееся чернильными реками по венам каждый раз, когда Арно был близко – недостаточно близко. И в то же время это было изматывающе – жить под одной крышей, делить комнату и быть вот так – на расстоянии вытянутой руки, но не сметь касаться. У Валентина все плейлисты были забиты подростковыми сопливыми песнями о любви, и он уже давно не просто смирился с этим, но и начал извлекать выгоду, во всяком случае он был в тренде. Эмиль с Альдо, конечно же, в один голос заявляли, что он был в собственноручно вырытой канаве, доверху наполненной слезами, но Валентин предпочитал более романтическую трактовку собственного состояния. Во всяком случае, ему было всего двадцать один, он мог драматизировать свою жизнь столько, сколько ему хочется. Валентин правда думал, что остынет за лето. Что те два поцелуя с Арно – первый пьяный и почти случайный, на прокуренном балконе чьей-то крошечной съемной квартиры в Медведково, и второй такой же – с привкусом водки и апельсинового сока на губах в лучах летнего рассветного солнца, сладкий и тягучий, – забудутся. Утонут в памяти под грузом семейных скандалов, неминуемо случавшихся, стоило Валентину перешагнуть порог отчего дома, или сгинут в сотне других поцелуев с другими людьми. В голове все складывалось так красиво, что он вернется в сентябре, перешагнет порог общаги и третьего курса, поставит свой чемодан возле заправленной кровати и оставит все те чувства в прошлом. И все шло по плану, пока в комнату не ввалился Арно, с разбегу сгребая Валентина в объятья, наваливаясь всем своим весом и вновь заставляя вспомнить. И родной запах, и хриплый, не искаженный динамиками голос, и чувство, что Валентин вернулся домой. Это не заглушалось ни кавалькадой кошмарных свиданий – все было не то и не так, – ни пьяными разговорами с Альдо, который на правах лучшего друга подрабатывал носовым платком на полставки, ни кошмарными закидонами, за половину которых Валентин бы сам себе с удовольствием врезал. Все это привело только к тому, что Арно медленно потухал, но все равно оставался рядом. И вот сейчас Валентин смотрел на его широкую спину и боролся с желанием плюнуть вообще на все и рискнуть. Попробовать выбить из Арно эту его ксенофобскую дурь, раскрыться, вручить в его горячие, будто пламя Ада, лапищи свое знатно раздолбанное сердце, руку и ебучий хвост. И пусть Арно делает с этим, что хочет. Из мыслей его вывел подлый толчок в бок, заставивший вздрогнуть и хмуро уставиться на слишком уж довольного Альдо. Тот вообще не растерялся и впихнул в руки Валентина кружку горячего черного кофе, даже не забыв залить его молоком. Валентин подобрел на одну сотую процента, хотя где-то на задворках сознания болталась мысль, что пиво кофе не запивают. – Он мне кого-то напоминает, – заговорщицким шепотом сообщил Альдо, заставляя Валентина чуть склонить голову чтобы хоть что-нибудь услышать. Тот лишь закатил глаза. – Тебе все кого-то напоминают, – вообще не впечатлился этим откровением Валентин. Альдо имел способность заводить знакомство даже в электричке. Валентин как-то вычитал замечательное английское выражение «social butterfly» и в его голове оно намертво приросло к Альдо. – Мне ты говорил то же самое. – Да ты понятно, – отмахнулся тот, смотря на Валентина с явной насмешкой. – Я за два дня до нашего знакомства в зоопарке был, вот там на гадюк и насмотрелся, – и, хихикнув, увернулся от прицельного пинка, тут же снова принимая озадаченный вид. – Нет, серьезно. Я еще об этом на лекции подумал. Ну, – замялся он, – когда вообще смог хоть что-то головой делать. – Потому что до этого ей пил, – отхлебнув кофе невозмутимо резюмировал Валентин вообще не пытаясь скрасить суровую действительность. Хотя даже слово «пил» было преуменьшением. – С тобой, между прочим, – сварливо отозвался Альдо, прикладываясь к своей кружке. – Кто приперся с бутылкой джина и три часа мне рассказывал, что заслуживает любви? Валентин поморщился. Вот такое действительно могло быть, на него периодически накатывали приступы самолюбия, заключающиеся в сиюминутной решимости взять жизнь в свои руки и пойти заявлять права на свое же законное счастье. Заканчивались эти порывы обычно похмельем в комнате у Альдо и полным непониманием всего на первых двух лекциях. Синдром отличника при всем этом никуда не девался, хотя Валентин уже третий год как отчаянно пытался его пропить. – Ты оскорбился, что я говорил не о тебе? – Валентин тоже умел играть в эту игру, поэтому он подцепил пальцами дырку на свитере Альдо и притянул его чуть ближе, выдыхая прямо в ухо. – Ну уж прости, ваше величество не мой типаж. – Говоришь ужасные вещи, – восторженно отозвался Альдо, отступая на шаг и ведя рукой по груди. – Я ведь само совершенство, – и, перехватив кружку в левую руку, потянул запястье Валентина к своему лицу. – Ты потрогай какие скулы, можно порезаться. Валентин с ухмылкой провел по гладкой коже, очерчивая точеную линию челюсти и скользнул вверх, послушно касаясь скул и наматывая кудрявый золотистый локон на палец. – Уже клеишься ко мне, пока твоя новая жертва не смотрит? – склонив голову набок, спросил он, краем глаза замечая, что Робер и Арно замерли над маской и, повернув головы в их сторону, смотрели немигающими взглядами. По телу прокатилась жаркая волна предвкушения, и Валентин улыбнулся еще шире. – А почему он не смотрит? – тут же нахмурился Альдо, уже собираясь развернуться и проверить, но Валентин вовремя наступил ему на ногу. Альдо потупил еще секунду, после чего расплылся в ответной понимающей улыбке. – Вот ты блядина, – восхищенно выдохнул Валентин, и наконец убрал руку от волос Альдо, сбавляя градус. Тот опустил голову, скрывая широкую улыбку за упавшими на лицо волосами, но его выдавали мелко трясущиеся от смеха плечи. Валентин и сам еле сдерживал широкую самодовольную ухмылку, пряча ее в кружке с кофе. Флиртовать с Альдо было весело и интересно, тот велся на провокации и одновременно с этим вел свою игру, а еще они оба точно знали, что никуда кроме дружеской попойки она не заведет. В итоге они получали, что хотели – свою дозу адреналина, внимание публики и сытое удовлетворение от упражнений в остроумии – всегда было приятно поговорить с умным человеком. Хотя, Валентин хмыкнул, в данном случае умом и не пахло, разве что отсутствием инстинкта самосохранения. Отставив кружку в сторону, Валентин уже было успокоился, как вдруг Альдо вскинул голову и встревоженно заозирался по сторонам. Ричард тоже резко спрыгнул с насиженного места и попытался шагнуть к столу, но замер в нерешительности. Айрис, до этого беспечно рассматривающая коллекцию пивных крышек в дурацкой вазе на подоконнике, обернулась и коснулась рукой горла, будто кто-то ее душил. Даже Эстебан наконец оторвался от телефона и нахмурил брови, вглядываясь в застывшие фигуры Робера и Арно. Воздух вокруг знакомо нагрелся, а стоящая в шкафу позади Валентина посуда зазвенела. Сердце Валентина опалило холодом, в желудке начала разливаться тревога. – Что-то не так, – забормотал Альдо, пытаясь сделать шаг, но будто увязая в чем-то липком. – Маска, – ошарашенно выдохнул он, барахтаясь в словно ставшем вязким воздухе, но вообще не растеряв способность болтать. Валентин мог только завидовать и дышать носом, губы будто склеило. – Блять, Ричард, где печать? – Панически заорал Альдо. Валентин видел, как от маски начали исходить волны жара, а пространство перед лицом стоящих у стола Арно и Робера искажаться. – Их затягивает, – продолжал надрываться Ракан, но теперь его было слышно будто через толщу воды. Валентину было страшно. Маска тревожила его еще с момента первого появления, но тогда в ней не было столько тьмы. С тех пор, как она трансформировалась, Валентин еле держался чтобы не начать стучать половником по полу и изображать из себя сирену – в этой гадине чувствовалось что-то ужасающее, мрачное и знакомое. Он зацепился взглядом за светлую копну волос Арно, которого сейчас неумолимо затягивал горячий и темный водоворот, прямо в приглашающе распахнутую клыкастую пасть. Поэтому Валентин сцепил зубы и рванул вперед, практически зубами прогрызая себе дорогу к неподвижно стоящему Арно. Еще ближе и еще немного. Раньше такого не было, раньше хватало небольшого усилия воли, чтобы скинуть оцепенение и сделать шаг. – Она только что там была, – эхом донесся голос Ричарда, и Валентин, подбираясь уже совсем близко, увидел, как на месте белоснежной печати видны лишь черные прожженные рубцы, а сама столешница пошла мелкими трещинами. Печати не было. Ричард внезапно оказался рядом. Тяжело дыша и смаргивая заливающий глаза пот, он наконец дотянулся до того, что раньше было их обеденным столом и с огромным трудом начертил первую руну. Им в лицо полыхнуло жаром. Из последних сил Валентин уцепился за плечи Арно, таща его на себя и пытаясь удержать на краю пропасти, куда им грозило теперь свалиться вместе. Краем глаза Валентин видел, как Альдо цепко держит за талию Робера, с упорством берсерка таща его все дальше от стола и в конце концов вылетая практически под ноги Эстебану, тут же начавшему чертить на полу защитные знаки. Валентин из последних сил сжал руки на плечах Арно и, с трудом разлепив губы, выдохнул ему в самое ухо: – Держись, – и, почувствовав дрожь под пальцами, рывком вытащил, оказываясь прямо возле двери и замечая, как Ричард с силой надавил на мел, ставя последнюю точку в печати. Все резко закончилось. Валентин прислонился лбом к влажному плечу Арно, восстанавливая дыхание, но тот внезапно отшатнулся и вылетел в коридор. Валентин, оглянувшись на остальных, пересчитал их по головам и, удостоверившись, что все целы, шагнул за ним. Арно стоял в глубине коридора, прямо возле двери в их комнату, освещенный лишь рассеянным светом из кухни, еле дотягивающимся до темного угла. Валентин шагнул к нему и тут же ощутил, как по разгоряченной коже побежали мурашки – из щели между дверью и полом тянуло сквозняком. – Арно, – тихо позвал он, останавливаясь в полушаге. Арно продолжал тяжело дышать и вжиматься в стену. – Эй, – повторил Валентин и, не удержавшись, коснулся пальцами часто вздымающейся груди. Арно тут же накрыл его руку своей. Валентин вздрогнул – Ты как? – на грани слышимости выдохнул он. Арно приоткрыл глаза и слабо улыбнулся, шумно сглатывая. После чего еще раз глубоко вздохнул и неожиданно дернул Валентина на себя, заставляя вжаться всем телом. Валентин охнул и замер, чувствуя, как бешено колотится сердце в чужой груди. Арно уткнулся внезапно холодным носом в изгиб шеи Валентина и провел им до уха, жарко выдыхая и заставляя тело мелко подрагивать. Валентин чувствовал себя будто в ловушке – горячей живой ловушке, от которой подгибались колени и взволнованно трепыхалось сердце. – Подожди, – тихо выдохнул Арно ему на ухо, касаясь мягкими губами, от чего у Валентина побежали по спине мурашки, а внизу живота начало скручиваться неуместное возбуждение. – Секунду, – прошептал он и судорожно вдохнул, целуя Валентина в висок. – Все же хорошо было, зачем ты опять так, а? Валентин прикрыл глаза. Мысли разбегались в разные стороны и от одной только такой близости Арно вело больше, чем от бутылки рома практически залпом. Он протиснул зажатую между ними руку и коснулся лица Арно, чувствуя под пальцами как дрожат его губы. В полумраке не было видно, но Валентин точно знал, что тот криво улыбается, будто ему физически больно от прикосновений. – Ты о чем? – шепотом спросил Валентин, распахивая глаза только для того, чтобы увидеть темный, загнанный, полный боли взгляд. От этого сердце болезненно сжалось и тут же рухнуло вниз, когда Арно решительно подался вперед, накрывая его губы своими. Валентин вцепился пальцами в широкие покатые плечи, чувствуя короткое мгновение полета, прежде чем больно удариться лопатками о стену и шумно выдохнуть. Арно, будто извиняясь, мазнул языком по прикушенной нижней губе Валентина и тут же впился жарким поцелуем, заставляя раствориться в нем целиком. Валентин плавился, растекался по стене, чувствуя, как сильное тело прижимает его, словно пытаясь оказаться еще ближе, хотя казалось, некуда. Чувствовал, как руки Арно шарят по его бедрам, сжимают ягодицы, метят. Валентин пробовал эти губы, мягкие и требовательные, наконец на трезвую, позволял вылизывать рот и тихо скулил, рассыпаясь на части. Ему хотелось больше, еще больше, чтобы Арно наконец нырнул рукой под тонкую водолазку, распутал сжимающий тисками талию хвост и провел своими невозможными сильными пальцами по чувствительной коже, сжал сильнее острый треугольный конец и не прекращал целовать Валентина. Чтобы он так и кончил, притираясь членом о колено Арно, с хвостом в руках Арно и с губами Арно на своих губах. Эта мысль неожиданно отрезвила. Валентин вздрогнул, судорожно вздохнул и, почувствовав горячий язык на своей шее, забился в крепкой хватке. – Нет, нет, нет, – зашептал он, пытаясь стряхнуть руки Арно со своей талии, подальше от подрагивающего хвоста, пока тот все не понял, – пожалуйста, перестань. Арно замер на середине движения, еле касаясь губами кадыка и теперь опаляя блестевшую от слюны кожу горячим дыханием. Поднял ничего не понимающий взгляд на паникующего Валентина и нахмурился, сильнее сжимая руки на предплечьях. Валентин тихо охнул. – Да блять, – выдохнул Арно, прикрывая глаза и делая шаг назад. Валентина тут же окатило волной холода, он вздрогнул и поднял взгляд. Арно стоял в полуметре от него и смотрел в упор. – Ты опять, да? – Тихо спросил тот. – Прости, – выдавил из себя Валентин и отвел глаза, не в силах смотреть, как кривится от боли Арно. Тот судорожно втянул воздух носом и, отступив еще на шаг, вцепился в ручку двери. – Нахуй все, – бросил он и скрылся в комнате. Замок тихо щелкнул. Валентин подумал, что вот это и есть звук его разбитого сердца. Он прислонился к стене, запрокидывая голову и чувствуя, как в носу начинает щипать. Плакать Валентин сейчас категорически не собирался. Во-первых, потому что не хотелось потом полвечера шмыгать носом, а во-вторых, ничего же такого трагичного не произошло, ведь правда? Он просто не дал случиться катастрофе, которая могла бы окончательно заруинить их с Арно дружбу. Мерзкий голосок в голове, от чего-то очень сильно похожий на Альдо, ехидно уточнил, а была ли эта дружба вообще, или Валентин просто умело наебывал все эти годы не только окружающих, но и самого себя. Валентин же мысленно взял этот самый голосок за шкирку и выкинул в метафорическое окно, мстительно прокричав вслед, что он наследник Чингисхана и никакие умники ему не указ. Причем тут Чингисхан и откуда он вообще взялся, Валентин старался не думать. Вообще, ему просто хотелось прямо сейчас распахнуть дверь, подойти к Арно и потребовать его положить на место сердце, печень, кишки и вообще все, что тот взял. А рану он, так уж и быть, зашьет сам. Но вместо этого он глубоко вздохнул, поправил водолазку, стряхнул невидимую в такой темноте пыль с брюк и, зачесав назад волосы, вернулся обратно на кухню. Картина там была удручающая. Робер, держа в руках стакан с водой, сидел в двух метрах от маски, возле которой теперь с любопытством ошивалась Айрис под чутким присмотром Эстебана. Ричард же сидел перед Робером на корточках и что-то тихо ему втолковывал, пока Альдо деловито перемывал грязную посуду. А это было тревожнее всего, обычно у него такие приступы случались только в случае крайнего стресса. Валентин устало привалился плечом к косяку и скрестил руки на груди. Первым на него обратил внимание Ричард. – Где Арно? – поднимаясь на ноги, спросил он, удивленно заглядывая Валентину за спину, но никого там не находя. Валентин попытался сдержать нервный смешок, но получилось у него так себе. На этот звук тут же обернулся Альдо, рентгеновским зрением смеряя Валентина и хмурясь еще сильнее. Валентин ненавидел серьёзного Альдо, это было противоестественно и противоречило всем законам природы. Примерно как одуванчики в декабре. – Его тоже зацепило, – кашлянув, прохрипел Валентин. – Вышел подышать. Вы тут как? – он попытался сменить тему, но судя по встревоженным взглядам, которыми обменялись все присутствующие, никто ему не поверил. Валентин почувствовал, как в груди начинает закипать раздражение – если им хочется кого-то жалеть, то пусть жалеют вьючных животных, таскающих на себе тяжести в гору, подыхающих от лесных пожаров зайчиков и лисичек, а от него пусть отъебутся. – Уже лучше, – миролюбиво сказал Робер, допивая залпом воду и протягивая стакан Альдо, ободряюще ему улыбнувшемуся и тут же отвернувшемуся обратно к мойке. Валентину стало немного полегче. – Робер, – нахмурив брови и скрестив руки на груди, строго сказала Айрис. – Экспертное мнение, – и махнула рукой в сторону лежащей на столе маски. Валентин с презрением покосился на нее. – Никакая это не Киртимукха, – вздохнул Робер, нервно притопывая ногой. – Арамона может бодрым шагом идти нахер, – у Айрис удивленно округлились глаза. Судя по всему, Робер до этого никогда при ней не выражался и был образцом благочестия. А вот по загоревшемуся взгляду Ричарда можно было понять, что тот еле боролся с желанием уточнить, можно ли ему лично передать этот посыл преподавателю. – Мне нужно подумать. Это может быть Рашкаса, – Робер устало потер лоб и нахмурился еще сильнее. – Но я никогда не слышал, чтобы они превращались в предметы. Обычно они принимают облик кого-то знакомого. – А действуют они также? – Валентин сам не понял, как оказался возле маски и теперь с опаской рассматривал ее. В тусклом желтоватом свете он с трудом различил мелкие трещины, которыми покрылась лаковая поверхность. Присмотревшись повнимательнее, Валентин заметил, как по краю маска покрылась копотью, будто бы тлея изнутри. Тугой узел беспокойства затянулся под сердцем еще туже. – Не совсем, – вздохнул Робер. – Они проникают внутрь человека и просто раздирают внутренние органы изнутри, – Валентин вздрогнул. Перед глазами появилось обескровленное лицо Арно со сжатыми в тонкую линию губами и стеклянным, полным ужаса взглядом. По спине побежали мурашки. – А тут нечто другое, – продолжил Робер. – Оно будто более осмысленное и живое. Рашкасы – это хаос ради хаоса и боль ради боли, – он поднялся и чуть пошатываясь встал рядом с Валентином, заглядывая в раскосые глаза маски. – И я не понимаю, что стало толчком к активации. На кухне повисло тяжелое молчание. Валентин все еще пытался справиться с никак не хотевшим отпускать видением едва живого Арно – от этого сердце гулко билось о ребра, а к горлу подступала удушливая паника. Ричард о чем-то тихо переговаривался с Айрис и Эстебаном, который, в свою очередь, лишь хмуро смотрел в пол и невпопад кивал. Альдо наконец закрыл воду и притих. – Мы тоже, – наконец выдавил из себя Валентин, находя силы сделать шаг назад и перестать смотреть на жуткую маску. Он осмотрелся вокруг – сбитые со стола свечи валялись на полу, кружки, позабытые и хаотично расставленные по кухне, уцелели лишь чудом. В углу притаилась полупустая миска с печеньем, глядя на которое Валентину стало еще хуже. Начинавшийся так хорошо вечер теперь грозился стать одним из худших на его памяти. – Я обещаю подумать, – пообещал Робер и устало потер глаза. – Правда, сейчас это максимум, на который способен. И, Ричард, – он тоже сделал шаг от стола и повернулся к обратившему на него внимания Окделлу, – отличные печати. – Спасибо, – мрачно отозвался Ричард, явно не испытывая никакой радости от похвалы. Валентин его понимал, из него будто высосали положительные эмоции. – Кажется, я начинаю понимать, зачем мы рисуем их на скорость. Валентин невесело усмехнулся и отступил в сторону, приваливаясь плечом к мерно гудевшему холодильнику и отстраненно наблюдая за тем, как Айрис начинает прощаться, Ричард с Робером обмениваются контактами и все так нелепо и неловко, будто каких-то полчаса назад их чуть не засосала какая-то Харибда восточного разлива. Альдо осторожно коснулся его предплечья, привлекая внимание, но Валентин все равно дернулся, о чем тут же пожалел. И так не сильно веселый Альдо нахмурился еще больше и, скользнув изучающим взглядом по лицу Валентина, вздохнул. – Ты не из-за маски такой, – тихо резюмировал он. Иногда Валентин ненавидел то, насколько Альдо был проницательным. – Что случилось? Валентин колебался несколько секунд. С одной стороны, обсуждать ситуацию по горячим следам было плохой идеей, ему сначала нужно было ее еще пару десятков раз пережить в своей голове, самому сделать выводы и только потом выдать безопасную версию. Иначе сейчас он наговорит жутких и, самое страшное, правдивых вещей, о которых будет потом сам же и жалеть. С другой стороны, это был Альдо. Кому, если не ему было рассказывать. Продолжать эту мысль в голове Валентин не стал, ровен час так и до признаний Альдо мыслящим существом, к которому он испытывал трепетные дружеские чувства, дойдет, а на сегодня потрясений хватит. – Он опять меня поцеловал, – на грани слышимости пробормотал Валентин, упрямо смотря в пол. Альдо трагически вздохнул, но в этом звуке все равно можно было различить удрученное «так и знал». – А ты опять сбежал, – это был не вопрос, а утверждение. Валентин недовольно прикусил губу – Придурок, – беззлобно сказал Альдо. – Может, поговорите уже? – Нет смысла, – упрямо отозвался Валентин. Этот спор у них шел уже без малого год. Альдо был свято уверен в толерантности Арно и выходящем за пределы разумного долбоебизме и слепоте Валентина, чем бесил его до зубного скрежета. Потому что Валентин вообще-то переживал свою лучшую любовную драму за четверть века. И вообще, не то, чтобы он хотел показаться драматичным, но его судьба – умереть в одиночестве. – Валентин, – Альдо тяжело вздохнул. – Тебе нужно просто перестать ебать себя в голову. Валентин думал, что ему нужно выйти в окно. Оно как раз приглашающе скрипнуло от сильного порыва ветра. Они так его и не заклеили. – Отличный совет, – засовывая руки в карманы, проворчал Валентин, кивая головой уходящим Айрис и Роберу. – Давай нажремся? – Задумчиво предложил он, смотря вслед гостям. Альдо несколько секунд тоскливо смотрел на широкую спину Робера, скрывшуюся сначала под черной дутой курткой, а потом уже и исчезнувшей из вида окончательно. Похоже, понял Валентин, Альдо наконец кто-то зацепил. – Давай, – наконец ответил тот и, развернувшись к Валентину, широко и привычно улыбнулся. В комнате будто разом посветлело.

***

Над Валентином громадой возвышалось здание Московского Ипподрома, из дверей которого он только вышел, пережив последнюю пару. Валентин искренне не понимал логику расположения корпусов их университета – кто вообще додумался помещать юристов и коней в одно здание? Хотя вопрос скорее должен был быть другим – кому изначально принадлежало здание ипподрома и для кого строилось. Рассматривая огромные античные колонны, рядом с которыми худое тело казалось еще меньше, а цвет лица и пальто практически сравнялся с белой краской, в которой те были выкрашены, Валентин пришел к выводу, что все же явно не для коней. Прикуривая, Валентин рассматривал уже выученную наизусть тонкую защитную вязь, идущую под потолком и скрытую несколькими слоями краски. Все что угодно, только бы не смотреть в сторону ступеней, где Арно, расплывшись в искренней и счастливой улыбке, о чем-то переговаривался с, кажется, даже немного смущенной, Селиной Арамоной. Валентин пытался вытравить никотином жгучее чувство ревности, опаляющее легкие каждый раз, когда взгляд неизменно возвращался к этим двоим. И сам же на себя злился – и какого черта он тут стоит как приклеенный, сам же вчера дал ясно понять, что ничего у них не выйдет, сам же оттолкнул. И теперь сам страдает. Какой самостоятельный мальчик. Валентин раздраженно выдохнул дым и прислонился гудящей головой к колонне, подозревая, что выглядит он еще более жалко, чем себя чувствует. Утром, уходя от Альдо, он зачем-то заглянул в зеркало, ужаснулся залегшим под глазами практически черным теням и тому гнезду, в которое превратились его волосы. И если в другом состоянии ему потребовалось бы несколько минут, чтобы прийти от отчаяния к смирению, то в этом случае похмелье было такой силы, что Валентин просто махнул на все рукой и пополз в сторону метро. В наушниках кто-то шагал в нирвану и из целого разваливался на части, Валентин же как раз прикладывал все силы, чтобы этого не произошло, поэтому не сразу понял, что рядом кто-то остановился. Обернувшись, он увидел Робера, на лице которого явственно читалось понимание напополам с сочувствием. – Выглядишь неважно, – честно сказал он. Потом подумал и добавил осторожное: – Недосып? Валентин закатил глаза и фыркнул. И это тоже, они с Альдо трещали до четырех часов утра и заткнулись не потому, что соседи начали стучать по трубам – этот бит они слушали где-то с двенадцати, – а потому, что у них закончился алкоголь. – Нет, птичка, – туша сигарету, мрачно отозвался Валентин принципиально поворачиваясь спиной к Арно, схватившему Селину за предплечье и что-то ей в красках рассказывающего. – Какая птичка? – Робер нахмурился, не понимая. Валентину даже стало его немного жаль. – Перепел, – отмахнулся он, сжимая в руке бычок. Арно со света его сживет, если узнает, что Валентин бросил окурок не в урну. – Ты сам как после вчерашнего? – наконец вспомнил про правила приличия Валентин. Робер тут же нахмурился, задумчиво почесал заросший короткой щетиной подбородок и переступил с ноги на ногу. – Странно, – честно ответил он. – Я сегодня весь день пытался хоть что-то похожее найти, но пока безуспешно. Но подошел не по этому поводу, – он на секунду замолчал, вздохнул и наконец спросил то, о чем Валентин подозревал с самого начала. – Вы с Альдо много общаетесь? Тут в пору было бы начать хохотать в лучшей традиции злодеев из мультфильмов и Валентин, честное слово, был очень к этому близок. Потому что буквально десять часов назад поспорил с Альдо на бутылку текилы, что Робер однозначно и бесповоротно в нем заинтересован. Альдо же, внезапно раскопав под завалами своих понтов вообще не свойственною ему скромность, мял жопу и блеял что-то невразумительное про то, что Робер не такой и вообще, давай-ка Валентин поговорим о тебе. Тот же не хотел говорить ни о себе, ни об одной арийской моли, сейчас над чем-то жужжащей с Селиной. Валентин вообще был в шаге от того, чтобы развернуться и на весь сквер заорать, что Селина как в том меме, с классовым врагом собирается ебаться, дура. Ну, на счет последнего Валентин был совершенно не уверен, но его драматичная сучность уже нарисовала трагическую историю о том, как Селина вопреки заветам своего отца выходит за Арно, тот собирает свои теплые и восхитительные шмотки, на прощание тоскливо смотрит Валентину глаза, и они расходятся как в море корабли. И потом еще лет десять изредка встречаются на днях рождения общих знакомых и Валентин грустно пьет Кьянти, смотря как быстро растут маленькие очаровательные кудрявые савиньячата. – Больше, чем хотелось бы, – вздохнул Валентин, выныривая из своих мыслей, когда понял, что пауза уже неприлично затягивается. Робер нервно улыбнулся. – Он с кем-то встречается? – как-то поспешно спросил он и уставился на Валентина выжидающим взглядом. Тот ощутил непреодолимое желание отомстить Альдо за все неудобные вопросы. – Нет, – отрицательно покачал головой Валентин с непроницаемым лицом. – Я бы сказал, что он живет немного в другой системе взаимоотношений с людьми. – Какой? – кажется, Валентину попался достойный противник, потому что на лице Робера не дрогнул ни один мускул. Узкое точеное лицо осталось каменным и спокойным. – О, слово ругательное, ты точно должен знать, – чуть понизив голос сказал Валентин, чувствуя в груди это прекрасное волнение, которое появлялось только когда ты придумал совершенно ужасную шутку, за которую неминуемо получишь по шее, но она того будет стоить. – Промискуитет. Глаза Робера непонимающе распахнулись, после чего он практически отшатнулся от довольного Валентина и уставился на того возмущенным взглядом. – Я не понимаю, – сердито спросил он, чуть повышая голос. – Вы друзья вообще или ты надо всеми просто издеваешься? Валентин, впервые за все утро, почувствовал себя отлично. Он потянулся, поправил воротник чуть съехавшего на бок пальто и вытащил вторую сигарету. Даже мелкий дождь, еще вчера бывший снегом, перестал так сильно раздражать. – Одно другому не мешает, – прикуривая поделился он. Робер возмущенно выдохнул и уже явно собрался уходить, как Валентин примирительно махнул рукой: – Ладно, слушай. Как по мне, если он тебе понравился, то просто идешь и говоришь ему об этом. Или хоть что-то делаешь. А не ищешь безопасные пути через его знакомых, – вот тут Валентин действительно осуждал. По его скромному мнению, вот такое вызнавательство было чистой воды ребячеством. – Альдо, конечно, с припиздью, но играться просто так не станет, – но увидев как скривилось лицо Робера, сменил гнев на милость. – А что, стремно? – Очень, – нехотя признался Робер и тяжело вздохнул. – Это же Альдо, – он сделал какой-то невнятный жест рукой о значении которого Валентин мог только догадываться. – Не мой уровень. Валентин практически взвыл. Это была та тема, ругаться из-за которой он устал еще примерно десять споров назад. Последний как раз случился вчера и с, как бы это ни было иронично, самим Альдо. – Да как же вы все меня заебали с этими уровнями, – жалобно протянул Валентин и от отчаяния так сильно затянулся, что чуть не выплюнул легкие. – Не существует их, понимаешь, – морщась все же сказал он. – Вы друг другу или нравитесь, или нет. – Звучит слишком оптимистично для моей жизни, – хмуро отозвался Робер и, засунув руки в карманы, перевел взгляд куда-то в сторону проезжей части, где гудела привычная московская предчаспиковская мясорубка. Валентин внезапно понял, что не сильно-то они с Робером и отличаются. – Не ведись на этот образ клоуна, – сжалившись, все же сказал он. А когда Робер перевел на него тоскливый взгляд, капитулировал окончательно. – И не заставляй меня произносить вслух, что Альдо... – Напоил вчера тебя так, что сегодня ты проспал все пары кроме четвертой? – донесся знакомый голос из-за спины. Валентин с трудом подавил порыв обернуться. Потому что не знал, что ему хочется больше – увидеть Арно или столкнуть его со ступеней. - Здарова, – сказал тот, огибая Валентина и пожимая руку заметно повеселевшему Роберу. – Это мы оставим за скобками, – мрачно ответил Валентин. Он дал себе еще пару секунд побеситься, но все же повернулся к Арно и даже не попытался откусить ему голову. - Спасибо за таблетки. На Валентина, конечно, смотрели как на придурка, когда посреди пары в приоткрытую дверь влетела зачарованный бумажный голубь и уронил прямо перед носом загибающегося Придда бутылку воды и пластинку с антипохмельным. Но, видимо, Валентин выглядел настолько плохо, что никто ничего не сказал, преподаватель лишь усмехнулся себе в огромные белоснежные усы и продолжил вещать. – Обращайся, – холодно отозвался Арно и, смерив Валентина оценивающим взглядом, тяжело вздохнул. – И напомни мне повесить на всю кухонную стену огромные буквы «Полисорб». Может так хоть про него забывать не будешь. А то на тебя смотреть жалко. – Не смотри, – Валентин снова начинал раздражаться и это явно передавалось Арно, руки которого уже начали нервно подрагивать. – Не получается, – язвительно отозвался он, – мы вместе живем. Они так бы и стояли, сверля друг друга взглядами и обмениваясь колкостями до тех пор, пока у одного из них опять не сдали бы нервы. И все это скорее закончилось бы скандалом, а не тем-что-произошло-вчера. Хотя бы потому, что Валентин до сих пор пованивал. И не только словесно. – Знаете, мне пора, – невпопад сказал Робер, про которого Валентин уже и забыл. - Хорошего вечера, – он махнул им на прощание рукой и, удостоившись синхронных кивков, растворился в толпе начавших выходить студентов. Они помолчали еще немного. – Ты и правда расхваливал Альдо? – наконец спросил Арно, приглашающе кивая в сторону метро. Валентин поморщился – шумная подземка сейчас казалась еще большим кошмаром, чем обычно. Но делать было нечего. – Я придушу тебя во сне, если ты расскажешь ему об этом, – ворчливо сообщил он, равняясь с Арно и подстраиваясь под его шаг. – Да ладно тебе, – через паузу все же признал он, – пусть хоть у этой канарейки будет все хорошо. – А если нет? – внезапно обеспокоенно спросил Арно и Валентин наконец вспомнил, что Альдо был не только его другом. – То придется искать новую печень, – хмыкнул Валентин и вдруг понял, что сам того не осознавая идет с Арно не просто рядом, а непозволительно близко. И, будто этого мало, касается закоченевшими пальцами горячей руки, словно специально для этого подставленной. – Я всегда могу позвонить Эмилю, – повернувшись к Валентину, совершенно серьезно сказал Арно. В глазах у него промелькнули такие знакомые и привычные смешинки, Валентин их раньше видел намного чаще. Ну, до того, как у них все стало настолько сложно и запутано. – У него этого добра в лаборатории три ведра. Валентин прикусил губу, чтобы случайно не сказануть лишнего. Например то, что сам вполне может написать Эмилю и что тот, скорее всего, скоро заблокирует Валентина во всех соцсетях – последнее время именно старший Савиньяк слушал все нытье про своего младшего брата и, кажется, веселился от души. Впрочем, их знакомство произошло по нелепой случайности, плавно переросшей в попойку, а, значит, сама Вселенная хотела, чтобы жизнь Валентина превратилась в какой-то Бразильский сериал. Другого объяснения почему даже старший брат Арно знал о его демонической сущности и хвостатой проблеме, а главное, относился к этому совершенно нормально, у Валентина не было. Как и ответа на вопрос, кто именно допустил ошибку в воспитании Савиньяка-младшего, что тот вырос ксенофобом. – Намекаешь, что я животное? – сощурил глаза Валентин припоминая те самые упомянутые ведра с печенью, когда-то напугавшие его до усрачки. Но, конечно, не больше, чем парад ванных с формалином и телами препарированных магических существ, стоящих там же. Больше он с Эмилем у него на работе не пил. – Говорю прямо, что ты козел, – усмехнулся Арно. Валентин довольно хмыкнул, он соскучился по этим перепалкам. – Рад, что хотя бы в этом мы разобрались, – кивнул он и замер перед лестницей, ведущей в метро. Надо было собраться с духом. – Ага, – согласился Арно, тормозя рядом. Он обернулся и, внезапно оказавшись очень близко, аккуратно вытащил часть завернувшегося воротника. У Валентина сбилось дыхание. – Осталось только впихнуть тебя в зимнее пальто и можно помирать счастливым, – и отступил на шаг. Валентин посмотрел на Арно и кривовато ухмыльнулся. Он его так любил. Нежно и безысходно.