Mortis

— Поэтому ты молодец, Гарри, — заключила Гермиона, кладя громоздкий справочник на парту. Она огляделась по сторонам и набросила на их библиотечный уголок заглушающие чары. — Не скажу, конечно, что рада твоей последней выходке, но в частности благодаря этому мы наконец нормально поговорили. Все из ОД предупреждены. — Вообще-то я выпил чай, Гермиона. — В смысле, ты его выпил?! — выпучил глаза Рон. — Выпил и всё, — пожал плечами Гарри. — И никакой Сыворотки Правды там не было. — Ты серьёзно, Гарри? — друг склонился над столом. — Я бы не стал ничего пить из того, что предлагает Амбридж, я думал, ты не настолько глуп! — Ну спасибо, Рон! — А что? — развёл тот руками. — Не твоя заслуга это, получается. Ты в курсе, что мог нас всех сдать?! Гермиона, скажи ему! — Да, Гермиона, скажи мне, что теперь я не молодец! — вскинулся Гарри, поворачиваясь к ней. — Откуда мне было знать?! — Перестаньте, — осадила обоих Гермиона. — Рон прав, Гарри, ты очень рисковал. — А с чего она вообще решила, что Амбридж использовала Сыворотку? Она ничем не пахнет и уж прости, даже ты не заподозрила бы её в чае. — Во-первых, — назидательно начала Гермиона, с плюхом толстенных страниц раскрывая справочник, — мне бы тоже хватило ума не пить её чай. Во-вторых, Гарри, если ты забыл, Марта берёт дополнительные уроки у профессора Снейпа, — она многозначительно посмотрела на обоих. — У него в кладовке целая партия. Рон переглянулся с Гарри и поёрзал на месте. — А она может их уничтожить? Гермиона взглянула на него краешком глаза исподлобья так, как умела делать только она. По её виду Рон понял, что сморозил полнейшую глупость. — Ладно, а что, если это случайность? — предположил он. — Амбридж и случайность? — усмехнулась Гермиона. — Не неси чепухи. — Ну хорошо, тогда какая версия тебе предпочтительнее? Что Снейп вдруг решил помочь Гарри и дать Амбридж фальшивый флакон? — Рон скептично поморщился. — Но почему тогда он не помог и ей? Гермиона покрутила перо между пальцев, уставившись в учебник. Казалось, она совсем его не слушала, но спустя мгновение откликнулась: — Кстати, это хорошая версия, Рон. Рон обрадованно выпрямился, самодовольно поглядел на Гарри, хотя сам не понял, почему его догадку оценили. — Вы помните, что сказал Малфой? — Гермиона обратилась к Гарри. — Он тогда посмотрел на тебя и сказал, что ты будешь первым. Это логично, если предположить, что ты вечно доставляешь всем проблемы. — Благодарю, — вредно по слогам процедил он, отворачиваясь к стеллажам и вытягивая под столом ноги. — Прекрати. Это очень логично, — Гермиона покачала пером в направлении Рона, — но Малфой не учёл, что Марта тоже интересует Амбридж. Рон чрезмерно понимающе закивал, сложив руки на груди. — Даже больше, чем ты, потому что она недовольна тем, что Марта всё ещё на свободе после убийства отца. Она хотела выпытать из неё что-то личное, нарыть доказательства против неё, чтобы предоставить их Министерству. Ни Дамблдор, ни Снейп не рассчитывали, что она решится после запрета использовать на ней Сыворотку! — Меня пугает, насколько спокойно ты об этом говоришь. — Смотри фактам в глаза, Рон. Объективно, кто будет допрашивать слизеринку, если почти все её сокурсники состоят в Дружине? Кто заподозрит, что она может быть с нами связана? — Гермиона говорила всё громче, чувствуя, что движется в верном направлении. — А флакон… — тут она задумалась. — Господи, да это же проще простого! Первый флакон мог быть подменным! А так как вы шли друг за другом, то, вероятно, Амбридж разливала Сыворотку из одного и того же флакона, который предназначался Гарри! Если всё в действительности так, то никто бы из вас ничего не сболтнул, выпив даже целый чайник! Но профессор Снейп требовал от Марты сговорчивости, чтобы Амбридж не заподозрила, что Сыворотки во флаконе не было и она не усомнилась в его преданности! Ему было важно, чтобы Марта грамотно выкрутилась из ситуации, как если бы там и впрямь была Сыворотка! Гермиона перехватила перо пальцами обеих рук, катая его, как моток ниток. Взгляд её блуждал по учебнику, и никто из ребят не усомнился бы, что в ходе размышлений она параллельно читала материал, чтобы не терять времени. — Вопросы Амбридж были совсем бестактными, у Марты много больных мест, она бы снова наговорила ей лишнего и навлекла на себя новые проблемы. А Гарри уже не так просто вывести из себя. Может быть… — её брови сошлись на переносице, последнее предположение прозвучало неуверенно, — профессор понадеялся, что ты справишься сам? Вместо Гарри, что отстранённо ковырял корешок учебника на полке, ответил Рон: — Какая-то притянутая за уши теория, не находишь? — У тебя есть идеи получше? — подняла глаза Гермиона. — По правде говоря, нет. — В любом случае это хорошо, что Марта рассказала мне всё, — Гермиона со вздохом откинулась на спинку стула, отложив перо. — Нельзя полагаться на удачу, даже если Снейп подменил несколько флаконов. Амбридж могла и инспектировать его, вряд ли он бы осмелился подменить все. — Получается, Снейп знает про ОД, — Рон почесал рыжую макушку. — Он на нашей стороне… — Не уверена, — качнула головой Гермиона. — Но он точно защищал Гарри. Может быть, мы бы услышали больше, если бы Живоглот не съел удлинители ушей тогда, в Норе. Как бы то ни было, эта ситуация сыграла нам на руку. — Фред с Джорджем уже разрабатывают супер-впитывающие губки, — поделился Рон. — Но, может, Марта выкрадет у Снейпа антидот? — Слишком рискованно, — не согласилась Гермиона. — Даже если Снейп в курсе всего, не стоит его подставлять. А если мы всё же в чём-то ошибаемся, то выдадим нашего информатора, и Марте тоже может не поздоровиться. Даже если кто-то из наших выкрадет, всё равно подозрения падут на неё. Нужно действовать методом малой крови. Пусть Фред и Джордж занимаются губками, а остальные подумают, что ещё может помочь. Главное, чтобы ни капли в рот. Амбридж опрашивает по паре человек в день, у неё тоже есть уроки, а ещё она тонет в письменной волоките, которую сама же на себя взвалила. Это выиграет нам время. — Хорошо, — Рон кивнул. Диалог резко оборвался, оба помолчали, переглядываясь. Они надеялись, что Гарри как-то проявит себя в диалоге, но ему совсем не было до него дела. Рон незаметно указал подбородком в его сторону. Гермиона покачала головой и нахмурилась. Тогда он произнёс одними губами: — Скажи что-нибудь! — Что, например?! — так же беззвучно спросила она. Гарри, увлеченный своим делом, подавил обречённый вздох. Их возню он слышал отлично. — Я почем знаю? Ты лучше подбираешь слова! — И когда это он меня слушал?! — сощурилась Гермиона и подколола. — Ты же его друг! Тогда он поскреб затылок, будто где-то там была кнопка включения мозговой деятельности. Гермиона закатила глаза. — Кстати, Гарри… — начала она. — Кстати, Гарри!.. — в ту же секунду повторил Рон. Гарри прикрыл глаза. — Марта просила передать, что не появится на собраниях ОД в ближайшее время, — Гермиона переглянулась с Роном. — Паркинсон устроила за ней слежку. — Паркинсон, — незаинтересованно обронил Гарри, перестав валять дурака с учебником.— Она всё не угомонилась? — Как видишь, нет. Она из них самая деятельная. В принципе, это и хорошо. Я думаю, Марта и сама была рада, что появился серьёзный повод не ходить на собрания. — Это ещё почему? — брови Гарри еле заметно шевельнулись. Он постарался скрыть свою радость от того, что ему не придётся пересекаться с Мартой хотя бы в ближайшем времени. Но на душе скреблись кошки после того, как правда о ней вскрылась. — Я рассказала ей, что ты решил попрактиковать Патронус. Сейчас это как нельзя кстати. Но, увидев всё своими глазами, я сомневаюсь, что для неё это посильная задача… Каким бы талантливым ты не был, Патронус — не то заклинание, которое можно освоить только регулярно практикуясь. — Забавно, если бы у Волан-де-Морта был Патронус, — с усмешкой заметил Рон и поглядел на друзей в ожидании. Гарри метнул ему мрачный взгляд, напоминающий о том, что лучше бы он эту тему не поднимал. Гермиона снисходительно изогнула брови домиком. — Простите, я совсем не хотел сравнивать его с ней, — поторопился исправиться Рон и усмехнулся. — Это же бред, полный бред! Я ни к чему не клонил, мы же все обсудили это и поняли, что Гарри просто вспылил, и на самом деле ничего дурного не думает. Да, Гарри? — он от волнения вытянулся в лице и высоким голосом промолвил, переведя взгляд на подругу. — Гермиона? — Расслабься, Рон, мы поняли, что это неудачная шутка, а я — идиот, — раздражённо проворчал Гарри. — Ну вот и славно, — выдохнул Рон с облегчением. Он сложил руки на столе и, без устали кивая, постучал подушечками пальцев одной руки по подушечкам другой. — Просто… Всё правда так страшно, как ты описала? — его голос опустился до шёпота, он осторожно взглянул на Гермиону из-под бровей. — Я пытался представить, на что могут быть похожи шрамы от Круциатуса, но не смог. Не знал, что кто-то может быть настолько жесток… Она же его дочь! — Родителей не выбирают, Рон… — с сожалением вздохнула Гермиона. — Но ты прав, ни одним словом этого не описать. Они ужасны в той степени, что… Мне кажется, после этого я могла бы увидеть фестрала. Вы помните маму Невилла? — Гарри задумчиво нахмурился, склонив голову и пытаясь понять, о чем идёт речь. Вероятно, Гермиона говорила о неожиданной встрече с семейством Долгопупсов в Мунго, когда они навещали отца Рона. Тогда им стало известно о безумии Алисы и Фрэнка, родителей Невилла. — Как бы страшно это не звучало, но она давно не с ним. Мне кажется, это можно назвать метафизической смертью, тем, о чём Марта когда-то меня спрашивала. — Чего? — Рон недоуменно поморщился. — Ничего, — отмахнулась Гермиона. — Я думаю, поэтому она и выбрала меня. Я умная, а ещё я девушка. Поэтому мне её и учить. Надо только как-то сдвинуть график, нам понадобится Выручай-Комната… Когда она принялась рыться в своей сумке в поисках планнера, Рон шепнул, склонившись к Гарри: — Она имеет в виду типа «страшна, как смерть»? — Я не знаю, Рон! — тихо огрызнулся тот, покосившись на Гермиону. — Ты так и не рассказала, о чём она тебя попросила, — быстро выпрямившись, напомнил Рон. Гермиона положила рядом с собой ежедневник, взглянула на друга и обмакнула перо в чернильце. — О том, о чём мечтала бы любая девушка на её месте. Больше она не проронила ни слова. Гермиона погрузилась в записи и приняла тот самый не-мешай-мне-я-занята решительный вид. Носом при этом почти касалась учебника. Рон на первых курсах шутил, что именно поэтому все книжные портреты так уродливы — представить только, сколько они перевидали ноздрей! — и никогда не хотел бы запечатлеть там свой. Гермиона тогда фыркнула, съязвив, что ему и так это не светит. Уяснив, что на вразумительный ответ рассчитывать не придётся, Рон усердно кивнул. — Понял, — а после жалостно посмотрел на Гарри, взглядом моля его объяснить. Тот только покачал головой, намекая, что и сам ни черта не понял. Впрочем, как и всегда, когда Гермиона решала, что справится без их участия.

***

— Дафна не одобрит, — Пэнси покачивает ногой, закинутой на оголённое бедро. Говорит нравоучительно, но видно, что забавляется: их спевшийся дуэт надломился, как шоколадная плитка. — Дафна не знает, о чём говорит. Марта сдержанна в словах и движениях. Она приглаживает на себе платье, заново знакомясь со своим телом и свыкаясь с ощущениями. Под подушечками её пальцев — текучий шёлк цвета светлой полыни. Материя переливчатая, гладкая; чужая одежда льнёт к ней второй кожей. Ни один дорогущий наряд — не приведи Мерлин признаться в этом бабушке — не дарил ей такого чувства единения с реальностью. Она готова поверить. Готова поверить в незарубцованность, непорочность и даже святость своего тела. Марта ведёт ладонями по фигуре, на животе шёлк окаймляет маленькую ямку пупка. Это платье — её дополнение. Её сегодняшний доспех толщиной с бельевую тряпку. Марта поражается собственной нежности и благодарности, которую испытывает, но, впрочем, вряд ли выразит при Пэнси. Потому что в отражении зеркала видит её ухмылку. «Я создала эту версию тебя» — вот что она означает. Сейчас с Пэнси можно писать картину «Клеопатра на ложе». Она с ленивой грацией восседает на постели, любуясь своей работой. Это напоминает Марте об осторожности. Ей не верится, что Пэнси по доброте душевной взяла на себя роль «оруженосца». Нет. Она надеется на её публичную экзекуцию и, когда это произойдёт, хочет занять место в первых рядах. — Встань-ка ровно, — Пэнси прищуривается, примеряясь к её бедру. Затем взмахивает палочкой и очерчивает в воздухе вертикальную полосу: — Больше кожи, лучше рожа! — на манер заклинания издевательски проговаривает она. — Или тебе по вкусу бибиди-бабиди, как заведено у маглов? Марта мрачным взглядом смеряет заулыбавшуюся во весь рот самоназванную фею-крёстную. Всполохи раздражения рождаются где-то глубоко внутри и сразу же затихают — работают зелья. — Портные чары, — на выдохе с достоинством замечает она, отрываясь от самосозерцания. По левому бедру ещё ползёт холодок. Вырез на нём смотрится лишним, но в нынешней ситуации мало что меняет. — У тебя на удивление хорошее владение палочкой. — Я первая научилась подшивать юбки, пока у остальных получались только ошмётки ткани, — Пэнси хвастливо хмыкает. Она встаёт за её спиной, по-хозяйски забирая распущенные волосы назад. Марта, в этот момент поправляющая тени на правом веке, холодно напоминает: — Я всё ещё могу тебе врезать. — Можешь, — Пэнси грубо тянет её за волосы — якобы невзначай — заставляя выпрямить спину. И вовремя отводит ногу назад — тонкий каблук Марты приземляется рядом, едва не попадая по пальцам. Тоже якобы невзначай. — Макияж-то мы тебе поправим, — Пэнси как ни в чём не бывало ловко орудует шпильками, — но ещё одни маскировочные чары ты разве осилишь? — На твоём месте я бы подумала о том, сколько Костероста ты выхлебаешь из-за сломанной руки, — парирует Марта, недовольно хмурясь от того, как Пэнси сильнее стягивает волосы у затылка. Она выглядывает из-за её плеча. Зеркало отражает двух девушек — не то подруг, не то врагов. Одна из них, та, что с каре, почти ласково выпускает из причёски другой локон и подвивает его пальцем. — Значит, нас обеих не устраивает этот вариант. Привыкай к прикосновениям. Это я ещё нежничаю, а вот на вечеринке перед тобой никто ковровую дорожку не расстелит. Раз так боишься, может, зря ты всё это затеяла? — Неужели ты собралась меня отговаривать? — насквозь пропитанные иронией слова разбиваются о простое: — Нет, — Пэнси поправляет готовый воздушный пучок. — Но раз ты осталась без своей протеже, мне придётся прийти тебе на выручку, — она опускает голову на плечо Марты и страдальчески вздыхает. — Быть Дафной такая лажа. — Как благородно с твоей стороны, — Марта сощуривается. На лицо Пэнси ложится улыбка. Такая мягкая, такая вкрадчивая, такая… демоническая. Не отводя сверкающих двумя бирюзовыми огоньками глаз, Пэнси медленно и испытующе скользит кончиками пальцев вдоль её спины. Всего в паре дюймах от кожи, лёгкими движениями в воздухе пересчитывая выпирающие позвонки. Марта думает о том, что она всё делает намеренно, на потеху себе. Даже волосы собрала ей лишь для того, чтобы лишить последней линии обороны. Тело покрывается мурашками. — Я тебе не доверяю, — она ведёт плечами и спихивает прилипшую Пэнси. Та без сопротивления отстраняется и хмыкает. — Удивила, — говорит она, глядя на то, как Марта хватает с комода волшебную палочку. — Но когда обстоятельства играют против тебя, разумнее объединиться с врагом, чтобы достичь цели. Что скажешь? Пэнси протягивает ей руку, но Марта напрочь её игнорирует. Пальцы крепче сплетаются вокруг палочки. Принять помощь Пэнси подобно тому, чтобы продать душу дьяволу. Это худшее решение из всех возможных, о котором она обязательно пожалеет. Пауза тянется долго и обрывается самой Пэнси. Она не выдерживает. Раз — с усилием вырывает из одеревеневшей руки палочку. Два — сталкивается с уничтожающим взглядом напротив. Три — обвивая руки вокруг Марты, лицом к лицу, так, что красные губы почти касаются её щеки, аккуратно всаживает палочку в пучок. — Не рассчитывай на благодарность, — Марта не отводит от неё злых глаз, но не уверена, что выйдет из спальни сама. — Это первый и последний раз. Пэнси встаёт рядом, по-свойски хватая её под локоть. — Все так говорят. Держись поближе ко мне, сегодня я снизошла до фрейлины! — и окидывает её взглядом с головы до ног. Марта дёргает губой и язвит: — В таком случае, можешь закрыть рот? — на что Пэнси, хлопнув ресницами, услужливо советует: — Не свалитесь с лестницы. Играет: Pleasant — SebastiAn, Charlotte Gainsbourg Они появляются в гостиной Слизерина вместе. Марта делает размеренный вдох и выдох, козырьком прикладывает ладонь ко лбу, осматривая людей. Здесь около пяти десятков студентов, от пятого до седьмого курсов. Вибрация музыки отскакивает от стен, стелится по полу, пронизывает тело иголочками с головы до пят. Она призывает — двигайся — и по силе своей может посоревноваться с Империо. Музыка, как и прочее искусство — то волшебство, что проводит черту равенства между магами и маглами. В вены брызгает адреналином, как дымом из дискотечной пушки, порождая азарт, а сердце подпрыгивает в груди, точно синхронизируется. Марта крепче сжимает Пэнси за предплечье, умоляя себя не поддаваться. Ей нужен холодный рассудок, она собирается войти клином в танцующую толпу и не потерять голову. Пэнси чувствует её волнение, оглядывается и думает: неужто и впрямь может сверзиться с лестницы? А после — становится ближе, почти бедром к бедру, чтобы в случае чего подхватить. Они спускаются вниз, шаг в шаг, рука об руку, степенные и, как кажется Марте, совершенно нагие. В лицо бьёт фосфорический свет, погружённые в полумрак подземелья озаряются пульсациями Люмоса. Они подсвечивают их тела и оголённые ноги — выбеленные, чуть блестящие, один в один восковые. По градусу в гостиной почти духовка, хотя должно быть наоборот. Страх захлёстывает, плещется в недрах, тихий и первобытный. Почти звериный, но пока — сдерживаемый. Со стороны знакомого островка на них уже пялятся три пары глаз. Пэнси кокетливо машет друзьям, раскрывая пальцы одной руки веером, модельно ведёт вверх подбородком, демонстрируя себя и свою спутницу. Марта видит её ликующую белозубую улыбку, когда как в замедленной съёмке поворачивает голову. От волнения мозг заторможено фиксирует происходящее. Дафна смотрит на них с натуральным ужасом, Блейз неодобрительно качает головой, а вот Драко… Драко сжимает пальцы на кромке бокала огневиски, пригвождает его к подлокотнику кресла — того и гляди под ладонью побегут трещины — и обрушивает на нее взгляд весом с целую тонну. С таким выражением, как у него, только палочку в руки и идти убивать. Марта застывает в нерешительности, ожидая своего скорейшего суда, но Пэнси утягивает её в сторону. Ноги на автомате волочатся следом, а лица друзей смазываются и теряются в толпе. Она знала, что это будет сложно, но не представляла, что настолько. Неужели двух недель в обществе Грейнджер было недостаточно? Гермиона охотно откликнулась на просьбу обучить её маскировочным чарам после того, как увидела шрамы. Марта пожертвовала гордостью, рассказала о своём прошлом, чтобы получить желаемое. Она прибила двух зайцев разом — утолила любопытство троицы, сняла с себя подозрения честным словом и предупреждением о Сыворотке Правды, а взамен попросила об услуге. Гермиона отнеслась к ней с пониманием и почти мастерски скрыла свой ужас. Самым большим испытанием, к удивлению Марты, стала не исповедь перед ней, а попытки медитировать, на которых Гермиона настояла. Вот чему ей было сложно научиться, так это терпению и спокойствию. Учитывая, каким стрессом сопровождались её походы на седьмой этаж, зная, что Пэнси может всё же проследить за ней, а также то, что время встреч было строго ограничено, ни о каком спокойствии и речи быть не могло. Появление Полумны в Выручай-Комнате тоже стало сюрпризом, поначалу — неприятным. Но Гермиона объяснила, что это человек, которому точно можно доверять, и продемонстрировала Марте палочки для ароматерапии. Стоило видеть, каким образом эти двое пытались погрузить её в медитативное состояние. Марта лежала среди вороха подушек, над головой порхали желтобрюхие птички, наколдованные Гермионой, а Полумна приволокла какую-то конструкцию из тонких трубочек, ракушек и колокольчиков, называя это музыкой ветра, и брякала ею, извлекая мелодичное звучание. — Может, у тебя и травка есть? — спросила как-то раз Марта, у которой от удушливых запахов благовоний разболелась голова. — Толку больше. К ее вопросу отнеслись настороженно. Она вздохнула, понимая, что в такой компании для её шуток нужна поясняющая табличка. В ход по традиции пошли успокаивающие зелья. О том, что Марта готова к следующему этапу, дала знать сама Выручай-Комната. В один день подушки сменились узкими напольными зеркалами, которые закрывались вовнутрь, образуя многоугольник. — Я в детстве ходила в парк развлечений, там был зеркальный лабиринт, по которому часто бегали дети… — осторожно поделилась Гермиона. Марта огляделась в окружении зеркал. Сотни, а то и более её отражений синхронно поворачивали головы, бесконечно отзеркаливая друг друга. Куда ни глянь — везде она. Со всех ракурсов. — Что с интонацией? — осведомилась Марта, нахмурив брови. Зеркало повторило за ней, и она с нарастающим подозрением и опаской покосилась на своих копий. Казалось, что они сейчас её атакуют. — Он стоял рядом с Домом Страха, — пояснила свою заминку Гермиона. — Звучит, как синонимы, — холодно заметила Марта. — У меня хреновые отношения с зеркалами. — Я понимаю. Выручай-Комната хочет провести тебе испытание на раздражители. Полумна заинтересованно и даже воодушевлённо поглядела на Гермиону. Марта неприязненно вздёрнула бровь и стянула с себя верх, оставшись в одном лифе. Копии обнажили свои шрамы, скопищем недружелюбных лиц смотря прямо на неё. Марту так и подмывало их перекривлять. Уже через несколько минут это задание стало вызывать отторжение и отвращение. Марте предстояло подолгу сидеть полуобнаженной в полной тишине и выдерживать свои же тяжёлые взгляды. Так можно было сойти с ума. Испытание напоминало ей о голосах в голове, с полмесяца назад подстрекавших к самоповреждению. Она бросила все свои силы на сопротивление двойникам, криво ухмыляющимся в зеркалах и потешающимся над её слабостью. Их было много, а она — одна. Спустя несколько часов таких занятий не случилось ни единого сдвига. Всё, что Марта получила от пребывания в зеркальной клетке — зверское раздражение. Она чувствовала себя животным в зоопарке, на которого глядела тысяча посетителей. Марта психовала, сжимала кулаки, сдерживала порывы накрыть себя руками и спрятать шрамы, и переругивалась с Грейнджер, по ту сторону убеждающей её, что всё хорошо. — Сидела бы ты здесь, не пиздела бы лишнего! — рявкнула Марта однажды. Гермиона стыдливо замолкла. Она же склонилась перед зеркалами почти в молитвенной позе и прошептала: — Прости. Послышался шорох, где-то совсем рядом кто-то уселся на пол. — Мы с вами решили, что это похоже на клетку, — задумчиво промолвила Полумна. — Весьма метафорично, не находите? Мы подумали, что Выручай-Комната хочет, чтобы ты боролась с внешними раздражителями, но мне кажется, она намекает на то, чтобы ты приняла своё тело. — Не вижу в этом никакой логики, — Марта закрыла глаза. — Если бы не моё желание, комната не стала бы помогать. — Ты хочешь обучиться маскировочным чарам, чтобы скрыть свои шрамы. Это мотивация, которая лежит на поверхности, — объяснила Полумна. — Но Выручай-Комната заглядывает в твою суть. Ты можешь думать, что она хочет помочь тебе скрыть шрамы, но это не решение твоей проблемы. Выручай-Комната хочет, чтобы приняла себя такой, какая ты есть, и отыскала в себе что-то хорошее, не акцентируя внимания на шрамах. В каждом человеке есть своя красота, которую люди видят не глазами, а сердцем. Как ни странно, но, перестав воспринимать своё отражение, как соперника, Марта начала делать успехи. Она не отказалась от первоначальной цели, но честно пыталась следовать совету Полумны. Как часто она любовалась собой и говорила себе комплименты, веря в истинность того, что думает? Как часто искренне улыбалась себе, потому что понимала — я красива, и во мне есть, что любить? И что шрамы — это не всё, чем она обладает? Задание с зеркалами походило на психотренинг. Марта училась заново принимать свои шрамы, мыслить себя вне этой ужасающей картины на спине. Копии в зеркалах уже не выглядели так устрашающе — они слились в одну общую массу, и вскоре Марта подметила, что в них нет былой злости. Только растерянность и неловкость от слов Полумны, призывающей полюбить себя. Тогда Марта поняла, как же ей жаль. Жаль каждую ту девочку, фрагментами свидетельствующую о её боли, накопленной годами. Исчезновение зеркал ознаменовало этап активной практики. Гермиона секундомером замеряла успехи Марты по работе с чарами маскировки. Когда время перевалило за пять, десять, пятнадцать, двадцать и тридцать минут в состоянии покоя, она со вздохом радости и облегчения сообщила Марте, что испытание пройдено. А там уже близился конец января и день рождения Тео, на праздновании которого Блейз настаивал с начала месяца. Теперь у Марты был шанс испытать свои силы в деле. Поэтому для Дафны, ничего не знающей о ее похождениях, стало потрясением то, что она высказала желание примерить на себе открытое платье. Пэнси же развеселилась, услышав, что она готова пойти на риск хотя бы ради одного вечера. Марта хотела сделать это по двум причинам — наконец понять, что значит быть нормальной, а также заставить поверить в свою нормальность остальных. Последнее — приятный бонус. Если вдруг Амбридж продолжить рыть, никто из ребят и не заподозрит, что с ней что-то не так. Улики прошлого стерты, вместо алиби у Марты — новая личность. Она всего лишь обычная девчонка, появившаяся на вечеринке в откровенном наряде. Всё продумано. Играет: Blur — Song 2 — Все продумано, — говорит себе Марта. Говорит и не замечает, что уже несколько минут держит в руке бутылку пива. Пэнси присматривает, что бы ещё ухватить со столика с выпивкой, но в итоге останавливается только на ней. — Куда? — Марта непонимающе поворачивается. — Как куда? Отрываться! Я хочу, чтобы ты запомнила этот вечер, а не просрала его! — Пэнси сгребает её за руку и без предупреждения тащит в самую гущу толпы. На секунду Марта сопротивляется ей и отпирается, грудь окатывает холодом. Тогда, вновь приказывая себе успокоиться, она зажмуривается и отдается течению. Но каждое прикосновение, случайный тычок, громкие голоса и тарабанящая музыка — всё сопровождается новой порцией мурашек по телу. Дыхание начинает сбивается. — Пэнси?.. — зовёт Марта, переживая, что вот-вот потеряет контроль. Затылок ноет, она втягивает голову в плечи, но старается контролировать каждый возникающий в теле зажим. Пэнси тянет её, схватив за запястье, а Марта пытается нашарить её ладонь своей, чтобы обрести опору. Миг — и рука выскальзывает. — Пэнси… — лишь краем сознания понимая, что её совсем не слышно, испуганно шепчет Марта. Она встает на месте и прижимает пальцы к вискам. Бутылка всё ещё в её в руке, Марта держится за горлышко мёртвой хваткой. По коричневыму стеклу ползут холодные капли, попадающие ей на щёку. Воздух давит со всех сторон, дыхание становится все тяжелее, оно урывками пробивается через приоткрытые губы. — Соберись, идиотка. Со спиной всё нормально, — среди местного гула голос Пэнси слышен невероятно отчётливо. Марта распахивает глаза, обнаруживая её стоящей напротив почти вплотную. — Хочешь пойти поплакать в подушку — вперёд, я тебя не держу. Но тогда ничего не изменится, — она отнимает руку Марты от виска, крепко сжимая её ладонь в своей. — Не думала, что скажу это, но ты молодец. Ты храбрая девочка, де Веллер. Марта даже не задумывается о силе её слов, только быстро кивает, забывая о своём страхе довериться ей. Воистину, когда судьба играется с тобой, даже враг способен обернуться другом. — Я буду рядом, — говорит Пэнси. — Только без паники. Губы не три. — Блять… — с досадой произносит Марта, уставившись на тыльную сторону ладони. — Ничего не стёрлось. Ты готова? Обещаю, будет весело, — и тут Пэнси улыбается так, что мозг трезвеет за секунду. Она оборачивается и, вытягивая её в ламповый свет огней, где обособленно располагается игральная зона, приветливо выкрикивает: — Малыш Эдриан! Марта не падает на месте только потому, что зацикливается на этом обращении. Малыш?! Это Эдриан-то?! Она решительно присасывается к бутылке, смиряясь с положением дел. Будь, что будет. Эдриан цокает и расплывается в улыбке, качает головой, откладывая дротик. — Пэнси… — игриво-снисходительно откликается он. — Я тысячу раз тебя просил… Та якобы смущённо дует губы, невинно глядя на него исподлобья и куклой покачиваясь на месте. — Боишься подорвать свой авторитет в стае? Раз называю так, значит, есть повод. У меня для тебя подарочек, — Пэнси привлекает Марту ближе, хватая её за талию подобно тому, как маленький ребёнок обнимает большого плюшевого медведя. У Эдриана весело блестят глаза, когда он видит Марту. Он трёт подбородок, гадая, что же привело двух дев в их игральный уголок, неловко посмеивается, оглядывая откровенный наряд последней. — Та-а-ак… — заинтригованно протягивает Эдриан, а Марта, дуя щёки от пива, вскидывает ладонь в сдающемся приветственном жесте. Их появление здесь не остаётся незамеченным для остальных. Грэхэм, до этого стоявший спиной и говоривший с Майлзом, оборачивается. У него в руке шелуха от тыквенных семечек, которые он при виде девушек как-то заторможенно сгружает в чей-то пустой бокал. Взгляд его становится зорким, он проводит языком по щели между передними зубами, словно в них что-то застряло. — Не тужься, милый, — бросает ему Пэнси. — Мы всего лишь пришли разбавить вашу мужскую компанию. Примите в свой неотёсанный круг одну цветущую розу? Грэхем с интересом хмыкает и облокачивается о стол. — Почему нет? — легко соглашается он. — Это же не квиддич, — и как-то странно подмигивает Эдриану. Марта с подозрением прищуривается, а Грэхем, напоследок гадко ухмыльнувшись, хватает со стола леденец, чтобы: — Уступим даме, парни? — Покружись, — Марта очухивается, когда Пэнси приближает губы к ее уху, и резко отстраняется. — Я тебе юла, чтобы кружиться?! Эдриан, будто ждавший чего-то подобного, весело поднимает брови. — Принимай свою сексуальность, — доверительно шепчет Пэнси, подначивая и пихая ее в бок. — Давай, давай! — Девочки так делают, — напоминает себе Марта, но вредная натура не позволяет исполнить просьбу Пэнси хоть с какой-то толикой грации. Она с такой силой закатывает глаза, что можно ослепнуть, и несколько скованно оборачивается вокруг себя. Эдриан неуютно ёрзает, прислоняясь бёдрами к столику. Шрамы Марты были скрыты маскировочными чарами, а откровенный вырез на спине полз почти до самых ягодиц. — Ну что, десять баллов? — Пэнси с хищным удовольствием облизывает красные губы. — Это слабо сказано. Я бы дал все сто, — хрипло признаётся Эдриан и смущённо отводит глаза. — Тогда забирай, — она тут же толкает Марту в спину и подставляет ей под ногу свою туфлю. Марта, не ожидавшая такой подставы — ну конечно, а на что ты ещё рассчитывала? — спотыкается, летит вперёд и неосознанно цепляется за предплечье Эдриана, что шустро её ловит. — Держи, да покрепче, — говорит Пэнси насмешливо. — Тебе ли не знать, как она любит побегать? Марта, готовая убить её, оборачивается. — Я буду неподалёку, — Пэнси указывает большим пальцем за плечо. — Буквально в двух метрах. За твоей спиной, — и, показывая, что всё так и есть, отходит к одному из диванчиков поблизости. Марта еле заметно качает головой, сжимая челюсти. — Ты что, проспорила ей? — тем временем с мягкой улыбкой спрашивает Эдриан. — Можно и так сказать… — неприязненно выдавливает она, не сводя глаз с Пэнси, что салютует им бутылкой. Сука. Но пока что безобидная. Чего ты хочешь добиться этим? — Ты так крепко держишься, что я не понимаю, ты так сильно рада меня видеть или хочешь убить? Понадеюсь на первое. — Конечно, — не совсем понимая, о чём её спрашивают, Марта моргает и задирает голову, чтобы неловко добавить. — Первое. Мы не виделись… Напомни, как давно?.. Я передавала тебе конспекты. — С прошлой среды. Так ты хочешь их забрать? — тут Эдриан понимающе усмехается. — Или реабилитироваться за то, что профессор Снейп по какой-то неизвестной причине теперь гоняет меня по пятому курсу? Марта виновато морщит нос и улыбается: — Партия в дартс, и мы квиты? — Две партии, — поправляет Эдриан, и она понимает, что побег с прошлой злополучной вечеринки тоже с неё причитается. — Идёт, — хмыкает Марта. Эдриан поджимает губы, силясь скрыть радостную улыбку, но, взглянув на Пэнси, что усиленно кивает ему, все же коротко смеётся. — Тебя… Тебя подучить? Марта скептично, краем глаза следит за тем, как Эдриан пытается нашарить за своей спиной дротик. Пару раз промахнувшись, он неловко усмехается, но с торжествующим видом наконец демонстрирует его. — «Что сложного в том, чтобы бросить дротик?» — думает Марта, вознамерившись отказаться. Но вовремя вспоминает то, о чем ей говорила бабушка: «мужсчине льстит, если он знает чуть больсче, чем женсчина, даже если он сам туп, как п’гобка. Вов’гемя п’гитво’гиться глупышкой не бивает лишним». — Да, покажи, как это делается, — Марта делает глоток пива и с готовностью ставит бутылку на стол. Эдриан становится сбоку и, беря её за запястье, принимается объяснять, каким должно быть положение руки при броске. — Она должна двигаться наподобие рычага, м… Локоть при этом неподвижен, — он похлопывает Марту по локтю, а она, чувствуя себя полнейшей дурой, старается сосредоточенно следить за его движениями. — …на выходе, когда ты выпрямляешь руку, представь, что это хлыст… Грэхем, стоя подле мишени, с неприятной хищной гримасой перекатывает во рту леденец. Майлз, сидя на табурете, поглядывает на него снизу вверх. Они обмениваются короткими репликами, и Марта не сомневается, что является темой их обсуждения. Она нервно постукивает каблуком по полу, размышляя, какая подлость может скрываться за выражением лица Грехэма, но тут обзор закрывают пальцы Эдриана. Блять, я все прослушала. — …смотришь не на меня. — Э… На тебя, — заверяет Марта, поворачивая голову и потерянно хлопая ресницами. — Да я понял, — смеётся Эдриан и снова двумя пальцами указывает вперёд. — Я говорю, смотришь не на меня, не на дротик, а на цель. — Прости, — Марта быстро отворачивается, поняв, что сплоховала, и уставляется на мишень, на горящую красным десятку. — Так я бросаю? Эдриан пятится к мишени, не переставая улыбаться. — Бросай. Марта щурит один глаз и замахивается, целясь в самую середину. Дротик срывается с её руки, кончиком ударяется о ребро — даже не близко к центру — и падает на пол. — Недурно, — подбадривает её Эдриан, раскрывая ладонь и призывая к себе дротик. — Он даже не попал в мишень, — несколько растроенно замечает Марта, покосившись в сторону Грэхема. Тот уже отвернулся. Конечно, он никогда не считал меня конкуренткой. — Ну… — Эдриан вздыхает, занимая позицию рядом и занося руку для броска. — Даже я не всегда попадаю, хотя играю довольно долго. Впротивовес его словам, дротик с четырехгранным оперением метко попадает в самое яблочко. Марта скептически хмыкает: — Уверен? — Это случайность, — подмигивает ей Эдриан. — Вот сейчас ты увидишь, насколько я криворукий. Запускай! Марта непонимающе смотрит на него, а Грэхем, крутанув палочку между пальцев, нарочито небрежно взмахивает ею. Мишень отходит от стены, выплывает вперёд и начинает вращаться по кругу наподобие циркулярной пилы. — Да не-е-ет… — потрясенно тянет Марта, уставившись на доску, что вроде бы стоит на месте, а нет-нет и виляет в сторону, точно уворачивается. — Как в это играть вообще?! Майлз с Грэхемом обмениваются насмешливыми взглядами. Последний, языком перекатив леденец за другую щеку, начинает вписывать имена в турнирную таблицу. — Давай так. Мои очки будут суммироваться с твоими, — Эдриан склоняется ближе. — Я и ты — против Грэхема. Дружеский тимбилдинг. — Чем он тебе насолил? — спрашивает Марта. Хоть убей, но она не может избавиться от ощущения, что Грэхем снова проявит себя не с лучшей стороны. Иначе почему позволил ей играть с ними? Пусть это всего лишь дартс, но для него любая игра — повод покичиться своей мускулинностью. Эдриан смотрит на неё почти удивленно. После озорно прищуривается и тихо спрашивает: — Ты совсем не умеешь расслабляться, да? Марта молчит с мгновение, пристыженно поджимает губы и недовольно ворчит: — Скорее просто не доверяю людям. — Я заметил. Но мне-то ты доверяешь? — он ловит сомневающийся взгляд Марты, что мечется от мишени к нему, и всматривается в неё долго, терпеливо. — Думаю, я могу себе это позволить, — осторожно отвечает она, не совсем уверенная в своих словах. Лицо Эдриана озаряется слабой улыбкой. — Если он попадёт в тебя дротиком, я превращу его в решето, — шепчет он. — Согласна? Марта издаёт смешок от его угрозы: — Трансфигурацией или вручную? — На твоё усмотрение. — Хорошо, — она с довольным видом протягивает ему кулак. Эдриан хмыкает и просто обхватывает его ладонью. Получается несколько неловко — потому что нежно — и Марта убирает руку, понимая, что подобный жест прокатывает только с Тео и Блейзом. — «Не бывает дружбы между парнем и девушкой. Особенно если он уже метил в твои ворота!» — наставляет её голос Блейза. — Грехэм! — окликает Эдриан, пока Марта делает глоток пива. — Вписывай нас в пару! В пару. Чёрт возьми. Марта старается не думать об этом. Повторяет про себя: дружеский тимбилдинг, дружеский тимбилдинг, дружеский тимбилдинг… — Готовы, голубки? — громко спрашивает Майлз, ныряя под мишень и отходя в сторону. Твою мать. — Готовы надрать вам задницы! — вылетает изо рта Марты прежде, чем она успевает подумать. Майлз присвистывает и бросает Эдриану: — А она горячая! Тот с улыбкой вздыхает: — Не надо, Майлз… Не советую… — и не успевает договорить. Марта взмахивает кистью, дротик по касательной летит к мишени. Блетчли скашивает глаза вправо. Острие врезается в доску, слышно, как дребезжит зачарованная сталь. Мишень медленно прекращает свое вращение, чтобы явить результат. — …ссориться с ней… — Играем, — Марта высокомерно вздергивает подбородок и пьёт больше. — ЭТО ДЕСЯТКА! — во весь голос ошалевше вскрикивает Майлз. — Она пробила десятку! Эдриан ошарашенно смотрит на нее, и Марта ведёт головой в его сторону, отлипая от выпивки. — Что? — спрашивает она. — Новичкам везёт, — и как ни в чем не бывало пожимает плечами. — Мне, видимо, тоже, — рука Эдриана вдруг ложится поверх её и задерживается в таком положении на секунду. Марта замирает, а он, не сводя с неё своих синих глаз, всего лишь забирает бутылку пива, чтобы выпить самому. Внимание обоих привлекает шум. Собравшиеся студенты с криком приветствуют Блейза, забравшегося на массивный стол в центре гостиной. Пэнси тоже отвлекается, заметив, что он не один. — Поблагодарим замечательного человека, благодаря которому мы здесь собрались! — Блейз треплет Тео по кудрявой голове, зажатой у него под мышкой и театрально выбрасывает руку в сторону. — Меня! По гостиной прокатываются несинхронные хохотки. — Шучу. Теодор Нотт, ты уберёг это прекрасное лицо и не посрамил мою честь во время той бесславной драки в Большом Зале. Всегда оставайся таким самоотверженным, дружище. Эти бокалы мы поднимаем за тебя и… Где мой бокал? Твои сладкие шестнадцать! Все, имеющие и не имеющие отношения к именнинику слизеринцы отвечают бурными овациями. Тео, исполнив неуклюжий реверанс, насколько ему позволяло положение тела, прикладывается к бутылке пива. Пэнси цепко прищуривается, силясь припомнить, когда в последний раз видела его пьяным. Когда Блейз отпускает его, она движется наперерез ему. — Решила бросить её там? — Тео с широкой улыбкой тычет в сторону игрального уголка и пошатывается. Накреняется вперёд, с усилием удерживая равновесие, а Пэнси с усмешкой хватает его за воротник рубашки. — Нет. Решила не бросать тебя наедине с алкоголем. — А-а-а… — он понимающе качает пальцем и вместе с ней падает на диван. — Просто ты счастливая. — Это плохо? — Смотря кому. Вот Малфой… — Тео ещё раз некрасиво тычет пальцем в сторону островка. — С дерьмом готов кого-нибудь сожрать. Ему не нравится, как ты улыбаешься. А вот мне, — он прикладывает ладонь к груди, говоря доверительно, на грани пьяного бреда, — нравится. Любовался бы вечность. Тео по дуге ведет головой и с каким-то неоднозначным намёком глядит на Пэнси из-под бровей. Вот уж кому пить точно было нельзя, так это ему. — Тео, — она недовольно хмурится, а Тео разочарованно вздыхает и отворачивается, почесывая макушку. — Да я ведь не об этом совсем, — бормочет он. Некоторое время молчит как обижается, что его слова истолковали неверно, опускает голову, мутно разглядывая свою бутылку, но заговоривает вновь: — Зря я отказывался праздновать. Другой такой возможности у меня может и не быть, понимаешь? Вот ты никогда не жалела о том, что нельзя зациклить время и перематывать его, как забалго… за-бла-го-рас-судиться… чтобы потом пересматривать? Пэнси вспоминает про бал у Малфоев, где Драко кружил её на руках, а она мечтала о том, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось. — Не было, — и врёт. Тео выгибает губы подковой, кивает. — А я смотрю на них всех и думаю: что же будет, когда мы выпустимся? — Всё, ты допился до стадии меланхолии, — Пэнси кисло морщится и отбирает у него бутылку. Он не противится. — Может быть. Но разве ты не чувствуешь себя в безопасности, здесь, в школе? Мы как рыбки в аквариуме. Выпусти нас в большое море, что будет? Кто кого сожрёт и когда? — Я буду крупной рыбиной, — раздражённая этим странным разговором, хмуро бросает Пэнси. — Акулой. Тео вновь кивает, точно что-то для себя понимает, и никнет. — Умница, — тем не менее ласково произносит он, не поднимая глаз. — А ты? — незаинтересованно спрашивает Пэнси, задумываясь о том, что никакая она не умница вовсе. Поэтому к ответу Тео не прислушивается: — Не знаю, — он проводит ладонью по лбу, смахивая кудри. — Но точно кем-то другим. Пэнси только перебирает ногтями по бутылке, отстранённо глядя на беззаботных танцующих сокурсников. Она понятия не имеет, каким образом сложится её будущее. Отец по указке матери всё же заморозил её счёт, но присылал ей немного карманных денег с письмами. Ну как, с письмами. Вряд ли три строчки с просьбами наладить отношения с матерью и стандартным вопросом «как учёба?» в конце можно было назвать письмом. Она даже не читала их, только взвешивала на ладони конверт, примерно определяя «откупную» сумму, благодаря которой не лезла в семейные разбирательства и не попрекала отца за невыполнение родительских обязанностей, и пихала его в сумку. А после размышляла, на что же ей жить. На широкую ногу, как она привыкла, уже не получалось. Когда она покинет стены школы, ей придётся озадачиться поиском работы. У неё не будет каникул длиною в год, чтобы определиться, кем же она хочет стать. Придётся содержать свою шкуру самостоятельно, снять корону и… О, черт, считать каждый кнат?! Пиво на языке отдаёт горечью. Может быть, про это и говорит Тео. Пока они в школе — ничего не страшно. Это дом, который всегда принимает её такой, какая она есть. За его стенами их обоих ждёт только неизвестность. Пэнси поворачивает голову, но Тео уже нет рядом. Он ушёл, а она даже не заметила. Но вскоре у неё появляется новая цель для наблюдения. Играет: DESTA FRENCH — Aguanta — Снежки — нет, плюй-камни — нет. У тебя было суровое детство? — Скорее, я была заучкой, — Марта вместе с Эдрианом покидает игральный уголок и встает у края негласно обозначенного танцпола. — Заучки не играют в квиддич и так метко не бросают дротики, — Эдриан без ехидства улыбается и протягивает ей руку. Марта неловко кривится и с его подачи аккуратно оборачивается вокруг себя. Играет что-то бодрое, латинское (кто бы сомневался, ведь репертуар составлял Блейз), самое то под интимную бачату и сальсу, где партнёры непременно должны касаться друг друга, но Эдриан пребывает на своей волне и окучивает Марту только одному ему ведомым образом. Уверенно и ухватисто, но вместе с тем без явного напора. — Заучки проигрывают, — цокает Марта. — Грэхем, — понимающе хмыкает Эдриан. — Ерунда. Мы упустили совсем немного очков. Мы упустили почти пятьдесят очков, потому что из страха потерять контроль я два раза бегала в общий санузел. Все могли решить, что либо там заныкан нюхательный порошок, либо у меня недержание мочи. Пришлось перестать усердствовать. — Может быть, хотя бы шахматы? — не сдаётся Эдриан. Он стоит достаточно близко, чтобы оба могли расслышать друг друга в шуме музыки. — Мне было не с кем в них играть. Бабушка не любит нединамичные игры, у неё не хватает терпения. — А друзья? Вэкс не умел играть в шахматы… — Друзья быстро уходят, — уклончиво отвечает Марта. Эдриан, подставив ухо к её губам, хмурится. Ему хватает этих слов, чтобы больше не продолжать свои распросы. Он выпускает руку Марты и отходит чуть назад, взглянув на неё с высоты своего роста. А затем вдруг начинает двигаться, неумело так, отчего она скептично поднимает брови и слабо ухмыляется. — Что ты делаешь? — Танцую! — Эдриан покачивает головой, прикусив нижнюю губу и выпятив подбородок. Марта приобнимает себя за предплечья и глядит на остальных. — Тебя не смущает, что играет совсем неподходящая музыка? — Нет, а должно? Мне все равно, что обо мне подумают. Вечер потрясающий, а я в компании прелестной девушки, — он аккуратно тянет её за запястье и продолжает свои несуразные танцы, раскачивает её за руку, подбивая присоединиться. — Я не очень люблю медленные танцы, — со слабой улыбкой сопротивляется она. — Я вообще не умею их танцевать, — Эдриан поднимает её руку и ныряет под неё, гнется в коленях, чтобы обернуться вокруг себя, как ранее сделала она. Марта, дрожа в губах от подступающего смеха, отвечает: — Я вижу. — Давай попробуем? Будет, что вспомнить, — Эдриан встает в позу, готовый вальсировать, но его руки оказываются на уровне её головы. Марта, согнув фалангу пальца, прикладывает её к губам, чтобы скрыть улыбку. — Я могу положить руку тебе на плечо, если ты не против. — Я буду дышать тебе в живот, — качает головой Марта. — Неправда, я согнусь, — улыбается Эдриан и наклоняется, чтобы ей было легче дотянуться до него. Получается этакий горбун из Нотр-Дама. Марта медлит, но всё же сжаливается над ним. — Скажи, когда спина заболит, — она осторожно подает ему ладонь, а другую опускает на его предплечье. Между ними почти полфута расстояния, так танцуют разве что маленькие дети, но это положение кажется безопасным и вполне устраивает обоих. По-крайней мере, Эдриан на большем не настаивает. — Поверь, я выдержу. Ты не представляешь, сколько раз мне попадало бладжером по спине, — охотно делится Эдриан, вместе с тем кладя ладонь ей на плечо. Марта находит взглядом Пэнси. Та, наблюдая за ними, складывает большой и указательный пальцы, как бы говоря: «всё окей». — Всё в порядке? — Эдриан приближает губы к её уху, закрывая своей головой обзор. — Да, — Марта быстро отворачивается в другую сторону. — Да, нормально. Спасибо. Нихуя не нормально, ты же знаешь. Она прикрывает глаза. Чувствует дыхание Эдриана у своего правого уха и пытается сосредоточиться. Оттого совсем забывает, что должна хоть как-то двигаться, а не стоять бревном. Эдриан мелко переставляет ноги на месте, раскачивается, делая всю работу за неё. Если бы бабушка увидела этот нелепый танец, то непременно бы отругала: «тебье в п'гичинное место ветвь к'гапивы засунули, детка? Что за движения?!» — Прости, — на выдохе неловко извиняется она. Голова Эдриана шевелится — он прислушивается. — Я никогда не танцевала так с парнями, — Марта виновато морщится и открывает глаза. Перед ними — их сомкнутые ладони. Эдриан тихо отвечает: — Представь себе, я тоже. У Марты уходит несколько секунд на то, чтобы понять его шутку. Она прыскает от смеха и опускает голову. Эдриан довольно хмыкает. — Проще делать это, когда не думаешь, как это делаешь, — тут он перебирает пальцами на её плече, рисуя какой-то узор. — Так ходит пешка. Марта непонимающе сводит брови к переносице, смотря в сторону и разглядывая окружающих. Где-то спереди мелькает белобрысая макушка, чьи-то серые глаза вспыхивают и скрываются за спинами. — Решил объяснить мне азы игры в шахматы? — Почему нет? — пожимает плечами Эдриан. — Нелепее от этого мы выглядеть не станем. Пешка ходит на одну клетку по доске, — он продолжает двигаться, а Марта, поддаваясь ему, слабо виляет бёдрами. Хорошо, что у них сейчас нет зрительного контакта, только Эдриан настукивает свою морзянку из точек и штрихов, длинных и коротких. — …а это слон, — шепчет он, прочерчивая длинную линию по её коже, сперва вдоль, потом поперёк, задевая тонкую бретель платья. Марта нервно сжимает и разжимает пальцы на его предплечье. — «Привыкай к прикосновениям,» — голосом Пэнси отзываются мысли в голове. — Он ходит чисто по прямой, — высказывает свою догадку Марта. — Верно… — Эдриан мягко подстраивает её под свои движения, отмечая, что сопротивления становится меньше. Он не упорствует, но радуется, что она несколько раскрепощается. Ещё одно касание пальцем, вниз и влево до крохотной ямки на плече. — На несколько клеток вверх и вправо? Конь? — спрашивает Марта. — Конь ходит так в любом направлении, — по его голосу она понимает, что Эдриан улыбается. — А вот это разгадаешь? — он изображает на её коже какое-то бессистемное безобразие, почти сигнал бедствия, как могла бы в нынешнем состоянии пошутить Марта. — Салазар, я понятия не имею, что это, — она усмехается. — Королева, — поясняет Эдриан. — Она ходит во всех направлениях на любое количество клеток, в то время как король — только на одну. — Получается, король не лучше любой пешки на доске? — с ухмылкой замечает Марта. Эдриан убирает руки, осторожно опускает её ладонь и выпрямляется. — За каждым великим мужчиной стоит великая женщина. Всё, как в жизни, — он странно ухмыляется. Марта приобнимает себя за предплечье, понимая, что музыка закончилась. Эдриан же отводит задумчивый взгляд в сторону, точно на что-то решается, и неуверенно спрашивает: — Подождёшь меня здесь? Я буквально на минуту. Марта растерянно смотрит ему в грудь и кивает. — Никуда не уходи, — напоследок бросает Эдриан и исчезает. Марта переступает с ноги на ногу, прикусывая внутреннюю сторону щеки. Что-то ей всё это не нравится. Она переводит взгляд на Пэнси, размышляя, не является ли это частью её какого-то коварного плана, но на лице Паркинсон отражается такое же недоумение. Она отрицательно качает головой и принимается выискивать глазами Эдриана в толпе. Марта поправляет бретель платья, проводит ладонью по пояснице. Пока что все идёт хорошо. Если случится нечто непредвиденное, рядом есть общий санузел. Может быть, она успеет забежать туда, как только почувствует, что теряет контроль. Но вот взгляд Пэнси проясняется. Её лицо озаряется хитрой улыбкой, и Марта поворачивает голову. Эдриан вырастает перед ней так стремительно, что она не замечает в его руках коробочку. А вот Паркинсон видит её сразу. За это она готова отдать Эдриану все свои баллы — парень постарался на славу и не упустил ни единой возможности подобраться к Марте поближе. Но если бы в свете Люмоса, выбеляющем пространство вокруг, она могла рассмотреть, как побледнела Марта, то непременно бы вмешалась. И не радовалась так преждевременно. Она поднимается со своего насиженного места и проходит мимо пары незамеченной. — Эдриан, что это? — упавшим голосом спрашивает Марта, уставившись на коробку. Только не это… — Э… Я купил его ещё на рождественской ярмарке. Раньше, чем ты… — Эдриан замолкает, не зная, как мягче сказать «раньше, чем ты отшила меня». — Я не знал, куда его деть, сам не понял, зачем взял, и совсем про него забыл. А сейчас, раз мы… — Мы что?.. — Марта ожесточается во взгляде. Пара?! Эдриан мешкает, растерянно смотрит на свой подарок — ожерелье с красным камнем по центру и двенадцатью золотыми лепестками вокруг него. — Это дружеский подарок, — его руки отчего-то начинают дрожать. Он спешно закрывает коробку. — Если не хочешь, я не заставляю тебя его надевать. Правда, — Эдриан поднимает глаза, говорит убедительно и виновато. Марта не отвечает. — Я сглупил, прости. Я сейчас же его отнесу, и мы забудем об этом, хорошо? — он почти просяще смотрит на неё. — Не знаю, с чего я решил, что это отличная идея. — Это дорогая вещь? — напряжённо и холодно спрашивает Марта. — Что? — теряется Эдриан. — А… — он озадаченно причмокивает губами. — Полагаю, что нет, — Марта недоверчиво поднимает бровь: как это ты полагаешь? Тут Эдриан сам осекается и, запутавшись, прикрывает глаза. — В смысле, нет. Точно знаю, что не дорогая, я же покупал, — он нервно ухмыляется, дрожащими руками открывает коробку снова. — Это… — и отчаянно вздыхает. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что в коробке лежит золотое ожерелье с рубином. Марта определила это по одному взгляду на украшение, которое под светом Люмоса искрилось и переливалось. Поняв свою ошибку, Эдриан вновь замолкает. — Послушай… — Я надену, — выпаливает Марта и закрывает глаза, чтобы не видеть этот кулон. Она второй раз за январь принимает подарки от парней… Судьбоносность несёт её на грёбанной колеснице ко всем чертям. — Серьёзно? — у Эдриана от удивления дёргаются уши. Марта убито кивает и прежде, чем берет украшение в руки, он хватает его первым. — Так, сейчас, — Эдриан зажимает коробку под мышкой, намереваясь защёлкнуть украшение со спины, но: — Нет, давай так, — она обречённо и устало задирает подбородок. Отворачивается, уводя взгляд в сторону, пока Эдриан возится с кулоном и дышит ей в шею. Хрупкая застёжка не хочет поддаваться его пальцам, он пытается подцепить её ногтем. Марта осторожно сглатывает, мечтая, чтобы это поскорее закончилось. Ожерелье на ней — как массивная цепь с подвязанным камнем, чтобы раз — и в реку, к самому дну. Она чувствует себя окольцованной птицей с чужой меткой. Марта думает о том, что это полный провал. Ей надо как можно скорее отсюда смыться, пока всё не обернулось бедой. Тем временем Пэнси стоит у спинки дивана, не понимая, куда делись все её друзья. В частности Драко, потому что его-то она и ищет в первую очередь. Но вот чья-то рука появляется на периферии зрения, цепко ложится на спинку дивана, хищнически впиваясь в обивку пальцами, а крепкие бёдра упираются в её ягодицы. — Я не знаю, чего ты хочешь добиться, но ты очень зря это сделала, — угрожающе тихо говорит Драко над самым ухом. Пэнси пытается выпрямиться, извернуться, но он теснее прижимается бёдрами, вынуждая её не двигаться. — В чем дело, Драко? — невинно спрашивает она. — Если ты беспокоишься за Марту, то она сама попросила меня помочь. Думаешь, я её заставила? Ты знаешь, что это невозможно, — и запрокидывает голову, упираясь макушкой ему в подбородок, но он раздражённо уводит свою голову вправо. — Я знаю тебя, — невозмутимо парирует Малфой. — Конечно, — Пэнси легко вздыхает. — Мы же выросли вместе. Но когда-нибудь ты поймёшь, что людям свойственно меняться. — И когда я это пойму, ты, разумеется, будешь рядом? — со знанием дела уточняет он. — Только если сам попросишь. Я не забыла твою просьбу оставить тебя в покое. Или ты сам забыл? — Пэнси толкается в него бёдрами, и Драко уступает ей дорогу. Она же, довольно взглянув на него, проходит в сторону столика с выпивкой, чтобы отпраздновать свою маленькую победу. А после движется по направлению к Эдриану и Марте. К её удивлению, застаёт она только Эдриана. Тот не выглядит растроенным, разве что глубоко задумчивым и каким-то мрачным. Пэнси бросается прямиком к нему, хватает его за плечо: — Где она?! Эдриан красноречиво смотрит в сторону выхода. Блейз к тому моменту уже находится в компании Драко. Оба стоят у спинки дивана, только Малфой приваливается к ней так, точно ему плохо. — Уйди, Забини. Не доводи до греха, умоляю, — предостерегающе бросает он. — Давай без скоропалительных решений, окей? Ты мне что сказал? — Блейз поглядывает по сторонам и напрягается, завидев Марту, что стремительно идёт навстречу. Она издалека прикладывает два пальца к губам, и он, кашлянув, спешно лезет в карман брюк. — Что она нахер мне не нужна, — механически отвечает Драко, уставившись в пространство перед собой. — Заткнись, — быстро перебивает его Блейз. — Пачка сигарет, как и заказывали! — бодро восклицает он. — Спасибо, оставь пока у себя, ладно? — Драко косится влево, слыша голос Марты. Несколько нервный. Она суетливо ворошит золотистую фольгу пачки и суёт её обратно Блейзу. — У меня не то, что карманов, даже лифчика нет. А дальше — только быстрый стук каблуков, за которым Драко медленно ведёт взгляд вправо, не поворачивая головы. — Да я заметил… — Блейз с тихим укоризненным вздохом возвращает пачку в карман. Он хлопает Драко по спине, чтобы тот собрал глаза в кучу и прекратил пялиться, и вновь пристраивается рядом, облокачиваясь о спинку дивана. — Так вот… — обыденно продолжает Блейз. — Зелье она сделает, отца ты ни разу не подвел. Выпей за победу и найди, на кого переключиться. Но Драко всё смотрит в сторону портрета. Оголенная спина Марты мелькает в проёме и скрывается. Он даже с такого расстояния может, блять, разглядеть, очертания её ягодиц, призывно виляющих при ходьбе. Платье определенно мастерила Пэнси. Её наряды никогда не скрывают ничего от чужого взгляда. Этот ебучий шёлк на Марте смотрится совершенно потаскушьи. И всё для кого?! — Малфой, — многозначительно напоминает Блейз, болтая в бокале огневиски и мысленно ведя отсчёт. Он не успевает сосчитать и до трех, как Драко срывается с места быстрее снитча. Только резкий хлопок портрета оповещает о том, что друг ушёл. Вернее сказать, пропал. Блейз кивает самому себе. — Как вы оба меня достали… — и шепчет, залпом осушая бокал. Рекомендация сейчас и до конца главы: KENTUKKI — Замигает свет, T-fest feat. Баста — Скандал или SDM Nation — Wine and Cigarettes. Марта спешно затягивается сигаретой коридоре. — «Прекрасное украшение, спасибо, мне надо покурить», — и всё это брошено ею одной быстрой фразой, наверняка втоптавшей Эдриана в грязь. Замечательно. Просто, блять, замечательно. И радости никакой от подарка нет, только стыд. Марта раздражённо дёргает пальцем цепочку и едва ли не подскакивает, когда портрет за её спиной хлопает. — Не объяснишь, какого хрена ты творишь?! Драко произносит это с такой злобой, что она давится дымом. — Курю, Малфой, не видишь? — Марта откашливается и сгибает руку в локте, демонстрируя ему сигарету. С таким же изяществом она могла бы показать средний палец, чтобы намекнуть, насколько ей сейчас не до его истерик. Марта совершает полуоборот на месте, припадает спиной к стене и выставляет одну ногу на каблук. — Второй у меня нет, — грубо бросает она, чтобы спровадить его. Драко с упрёком поджимает губы. Она вновь строит из себя дуру, воображая, что не понимает, зачем он пришёл. Он бы хотел ответить на её слова, заявив, что без его помощи Блейз никогда бы не достал ей сигарет. Малфой нашёл поставщика сам, заказывал сигареты через постояльца кабака в Хогсмиде, что по запросу «богатого сынка» ездил в Лондон и обратно. Блок вишнёвых сигарет обходился нихуя не дёшево, но он платил! Не только за себя, но и ради нее, ведь сигареты Марты кончились не прошло и недели. Блейз же брал с неё вполне умеренную плату и ни словом не обмолвился о том, кто в действительности пополняет её карманы новым куревом. Подавив в себе порыв высказать ей это, Драко вкрадчиво говорит, понижая голос: — Я хочу уберечь тебя от ошибки. Тогда-то Марта начинает смеяться. Заливисто, до дрожи в плечах, качая головой. Ей не весело — это истерично. Она вконец запуталась в причинах его поступков и устала пытаться их разгадать. Он не давал ей жить спокойно. Только изводил, не позволяя перешагнуть через мучительные последствия их недоотношений. — Мне плевать, чего ты хочешь, Малфой, — разводя руками, издевательски отвечает Марта. — Тебе невдомек, что девушке просто хочется почувствовать себя красивой? Его глаза опускаются на красный — красный, как любовь — кулон на девичьей шее, и один его вид заставляет кровь в жилах кипеть. Стало быть, это Эдриан уже её пометил? Ухватистый ублюдок. Интересно, а она так же ломалась, когда принимала подарок? Его проектор Марта взяла, скрипя зубами. Или её настолько недотрах замучил, что она послала нахуй свои принципы?! Иначе зачем весь этот парад? Ты же знала, что я это увижу. — В ущерб себе? — Драко начинает наступать на неё, голос его вибрирует от сдерживаемых эмоций. — Тебе всегда было класть на то, как ты выглядишь, только если это не месть. — Месть? — Марта скептически хмыкает, сходит с места. Дымит сигарету, настороженно прислушиваясь к шагам за спиной. В коридорах — ни звука, только эхо разносит тонкое цоканье каблуков и тяжёлую поступь ботинок. — Пэнси. Амбридж, — начинает перечислять Драко и высокомерно добавляет. — Мне. Марта от удивления оборачивается. Её поражает, каким образом он выстраивает в своей голове логические цепочки. Так, словно мир вращается вокруг него. — Не находишь, что это несколько эгоистично? — спрашивает она, остро сощурившись. Малфой от её реакции задирает голову к потолку, кадык на его шее дрожит от тихого смеха. Он устало и громко вздыхает, пока Марта пытается определить, как много он успел выпить, а после смотрит на неё так, что становится жутко. Тусклый свет подземелий ложится на его лицо пугающей тенью. — Кто бы говорил об эгоизме, де Веллер… — тянет Драко, и Марта чувствует, как его взгляд жгучим морозом щиплет неприкрытые участки её тела. — У тебя дефицит внимания, — не сводя с него широко распахнутых глаз, говорит она с расстановкой. Вишнёвый дым от сигареты ползёт вверх вдоль её руки. — Закатай губу. Я не буду тратить время на такого, как ты. — На такого, как я? — его взгляд отлипает от её оголенного бедра и возвращается к лицу. — Это какого же?.. Малфой теснит её, и Марта отступает назад, стараясь держать дистанцию. Она уверена, что он не причинит ей физической боли, но его поведение настораживает. Это как беззвучная вспышка молнии, вселяющая страх лишь потому, что дальше следует гром. И Марта чувствует, как гроза надвигается. Под ликом мрачной ухмылки с обманчиво игривым голосом. — Так ты наконец разглядела во мне изъяны? — продолжает Драко ласково. — Поняла теперь, что втюрилась не в меня, а в того девятилетнего мальчика? Дотлевшая до фильтра сигарета обжигает пальцы. Обжигает, кажется, до самого сердца. Марта бросает её и, фыркнув, делает шаг в сторону в надежде обойти Драко и вернуться в гостиную. — Я не хочу играть в твои игры, — говорит она с кривоватой ухмылкой. — Самоутверждайся за счёт Пэнси или… — и неопределённо ведёт ладонью в воздухе, — …Астории. Помани пальцем, и можно делать ставки, какая лошадка придёт первой к финишу. В его глазах появляется секундная задумчивость, и Драко в отвращении кривит уголок губы. — Меня это мало волнует, — посмотрев на неё краем глаза, отвечает он. — Меня волнует, что ты врёшь. Что будешь делать, если чары спадут в самый неподходящий момент? Гадко думать о том, что она могла бы раздвинуть перед Эдрианом ноги, но эта мысль внедряется в сознание без разрешения. — Ты мне угрожаешь, Малфой?.. — она смотрит себе под ноги, а после поднимает на него взгляд. Голос её звучит тихо. — Я бы не посмел, — ровно отвечает Драко, наконец поворачиваясь к ней всем корпусом. По виду он довольно серьёзен, так что её опасения теперь кажутся безосновательными. — В любом случае, это не твоя забота, — спокойно изрекает Марта и отворачивается, но не успевает сделать и шага, как Драко в один миг настигает её, перекрывая дорогу. Сердце от испуга бахает в груди. — Моя, потому что я так решил, — вновь меняясь в лице, с нажимом втолковывает он. — Не подходи ко мне, Малфой, — Марта нервно дёргает губой, отступая назад. — Какой леший тебя укусил?! — Я тебя даже не трогаю, — но Драко продолжает идти на неё, подняв обе руки. — Хочешь знать, что я думаю? — Мне глубоко насрать, что ты думаешь, — обрывает его Марта, покосившись назад. — Что он не примет тебя, когда узнает, что ты скрываешь. — Совсем как ты, да? — Так ты не отрицаешь, что это месть? — Поверь, Малфой, — Марта касается ладонями холодной стены за спиной и задирает подбородок, — если я захочу отомстить, это произойдёт ровно в тот момент, когда ты будешь меньше всего ожидать. — Надо же, теперь я заинтригован, — иронично отзывается он, мягко кладя руки по обе стороны от неё. Марта закрывает глаза, отворачивает голову, чтобы не видеть его. Драко стоит довольно близко, почти лицом к лицу. Аромат мужского парфюма такой яркий, будто усиленный в сто крат. — Уйди. С дороги, — отрывисто говорит Марта, стараясь сохранять спокойствие. Магия волнами пробегает по спине, дребезжит. — Хочешь, чтобы я ушёл — сними чары, — заносчиво требует голос над ней. — Вот уж нет, — фыркает она незамедлительно. И более не произносит ни слова, бросив все силы на то, чтобы совладать с эмоциями. Драко глядит, как она, слегка приоткрыв рот, размеренно дышит, замерев, как мышь. Он отчего-то уверен, что Марта готова простоять так хоть весь вечер, чтобы что-то себе доказать. Руки чешутся схватиться за палочку и применить Фините самому. Делов-то! Но есть одно «но»: у него кишка тонка наставить на неё палочку. Сама эта мысль претит ему. Даже выставленные ею границы — не подходи ко мне — действуют, как мощные Щитовые. Вот какую власть она имеет над ним. Но сегодня хоть одна черта между ними должна быть стёрта. Чем-то придётся пожертвовать. — И почему для него тебе вдруг так захотелось стать удобной?.. — спустя минуту молчания шепчет Драко. И в его голосе мешается всё — боль, сожаление, мольба, злость. Это несправедливо, что Марта ведёт себя так. Что какому-то заёбышу Эдриану она готова открыться больше, чем ему. Что за подстава такая? Она третирует его за то, что он не в силах выдавить из себя «прости»? Нет, не так. Она третирует его за то, что между ними априори ничего не может быть? — Ты всегда была неудобной… — Марта приоткрывает глаза, хмурая, задумчивая складка ложится между её бровей. — «Так распрекрасно иметь друзей!» — ядовито выплёвывает Малфой, но она даже не вздрагивает, лишь раздувает ноздри от пробивного запаха огневиски. Так обычно пахнут его откровения. А они никогда не заканчивались хорошо для неё. — Ты припёрлась в мой дом со своими разговорами об эльфах… Распивала чай с моей матерью… Была занозой для отца!.. — его голос дребезжит. Не знай Марта его так хорошо, она решила бы, что Драко вот-вот расплачется. С другой стороны, разве он позволил бы ей увидеть свои слезы?.. — Лучше остановись, Малфой, — смотря в сторону, сквозь его руку, отстранённо говорит Марта. — Я забуду об этом, и мы просто разойдёмся. — И не подумаю, — выдыхает он решительно. — Разве я не зараза для тебя? — спокойным тоном пытается вразумить его она. — Ещё какая… — тихо подтверждает Драко. — Так уйди. — Тогда сними чары. — Нет, — так же отрешённо отвечает Марта. — Сама будешь виновата, — его ладонь ложится на её подбородок, заставляя посмотреть на него. Марта морщится, подчиняясь. Она помнит о своём обещании врезать ему, если он отважится коснуться её вновь, но также не в силах забыть всё то хорошее, что он когда-то сделал. Драко вступился за неё в первый вечер. Драко отнёс её в Больничное Крыло после зелья Пэнси. Драко тренировал её к отборочным. Драко испортил отношения с Грэхемом, защищая её. Но и она заплатила сполна. Чаши весов если не равны, то уже накренились. Он выиграл себе последнее предупреждение, после которого шага назад уже не будет: — Я ударю тебя, — серьёзно говорит Марта, при этом не повышая голоса. — Салазар свидетель, Малфой, я сломаю тебе нос! Я этого не хочу, но я это сделаю! Драко пропускает мимо ушей её угрозу — цепляется за другое. Хмурится от её «не хочу», выдавая лицом то, насколько же… Сука, влюблён?! — Потому что всё ещё веришь, что я хороший?.. — спрашивает он тихо, с тенью надежды. А Марта от его вопроса вздыхает так отчаянно, так устало… И почему-то только по движению рта, ещё до того, как её «да» — её обречённое честное «да» — обретает звучание, он понимает ответ. Рвётся вперёд так, что в переносицу отдаёт болью. Она не ожидала поцелуя и, как бывает, наверное, только в фильмах, они сталкиваются носами. Его ладони сжимают её щеки, а он целует островерхие и самые искренние — кажется, это называют счастьем — губы. И тут же получает ответ — почти смешной, потому что толком не замахнуться при такой близости, удар в плечо. Марта скорее вывихнет себе кисть, чем причинит ему боль. Фатальнее был бы удар по яйцам, для которого она уже вскинула колено, но Драко его предвидел и с легкостью предотвратил. Вжал своё колено между её тонких бедёр, даже не задумываясь. То, как она защищается, и задевает его, и раззадоривает. Марта сжимает ладонь на его шее, впивается в кожу ногтями. Он же надавливает пальцами на впадинки щёк, там, где нижняя челюсть, и заставляет её разомкнуть зубы. А в следующий момент вскидывается, шипит, морщится, укладывает предплечье выше её головы и с силой опускает на стену кулак. Марта не сомневается, что это больно — она прокусила ему губу. Тем не менее, Драко терпит. Замирает, как угодивший в капкан и смирившийся со своей участью зверь. Он закрывает глаза и, намереваясь простоять так, сколько потребуется — времени у него тоже целый вагон — вымученно прислоняется к её лбу своим. Бог знает, сколько длится эта игра в упрямство. Во рту Марты скапливается металлический привкус, и это погружает её в события того, как она во время пыток неоднократно прокусывала себе язык. Теперь на нём — кровь Драко, жирными каплями стекающая на самый кончик и окрашивающая щели между зубами в красный. Малфой приоткрывает глаза, чтобы посмотреть на неё исподлобья. Марта не сдаётся, зло щурится, но ему хоть бы что. Ему голову кружит от асфиксии. Она даже не догадывается, что так лишь сильнее его желание утопить себя в ней. Пусть поцелуй не случился, но он в такой близости от Марты, что можно обжечься и сгореть. Три точки касания — лоб, губы, шея. И под пальцами её — течёт его жизнь. Бьётся по вене с такой скоростью, что это можно считать признанием. А ещё одна точка, контрольная — глаза, по которым даже в такой темноте он видит. Видит то, как она сдаётся, когда его кадык тяжело, под давлением, ныряет вниз. Драко с трудом сглатывает, а Марта на секунду — всего на одну чёртову секунду! — задумывается о том, насколько опасно положение её руки. Упусти она момент, дай волю злости — и ничего нельзя будет изменить. Последствия не решишь одним Репаро, как было в случае с зеркалом в туалете Плаксы Миртл. Драко истечет кровью быстрее, чем она успеет позвать на помощь. На одного Почти Безголового Ника в Хогвартсе станет больше. Зрачки Марты расширяются от испуга, а следом цепи, сдерживавшие Драко, начинают рушиться. Он реагирует быстро: чувствует, как Марта ослабевше ссаживается ему на колено, невольно напомнив о том, где оно всё это время было, и хватает её за талию. Вновь обретает дыхание — ладонь Марты падает ему на грудь, комкает рубашку, чтобы держаться. А она сама всем телом трясётся. Её чары рассыпались. Драко понимает это, когда оглаживает голую спину Марты и по изломанным изгибам узнаёт шрамы. Прости, я по-другому не мог. Оба закрывают глаза. Оба — с сожалением. Но Марта по-прежнему не отпускает его губ, как будто если сделает это, то непременно разревётся. Поэтому Драко интуитивно проводит большим пальцем по её щеке, боясь обнаружить слёзы. Мокро. — «Проигрыш это или победа?» — вопрос, заданный себе, приносит только разочарование. Его искренность вылилась в насилие. Остаётся надеяться, что Марта возненавидит его меньше, чем уже сделал он сам. Но вот в губы снова отдаёт болью, а дальше — это лучше, чем укол анестезии — она сама целует их. Непривычно и отчаянно, так, как целуются перед долгой разлукой, не зная, смогут ли увидеться вновь. И что Драко остаётся? Оттолкнуть её, когда на душе такая тяжесть? Может быть, лучше просто не открывать глаз и представить, что всё это происходит не с ним и не с ней. Может быть, она способна простить ему даже это. Славная девочка, полюбившая его ещё ребёнком. Ангел в руках. Однако даже ангелы бывают дьявольски изворотливы в своих замыслах. Потому что их поцелуй — неправильный по многим меркам, и это её инициатива. Он влажный, громкий и грязный. Вязкая слюна вперемешку с кровью заполняет рот, а она — чёрт возьми — принимается посасывать его язык. Втягивает его сочно, глубоко, до блядской боли в корне. Драко не может не представлять Марту на коленях перед собой. Он уже мысленно трахает её в рот, и от неуместных фантазий подтекает не только член, стянувший брюки, но и крыша. В этом платье Марта выглядит, как настоящая шлюха, что на данный момент только на руку. Ему ничего не стоит облапать её — платье из разряда «отодвинь и трахни». Пора с этим заканчивать. Оба следуют своим планам. Драко наваливается на Марту всем телом и спешно снимает свой пиджак. Она же проводит рукой между их прижатыми телами, касается его паха, настойчиво массирует. А ему рычать хочется от того, насколько тело ей подчиняется. Тогда Малфой с поднявшейся злостью толкает Марту на себя, накидывает пиджак на её плечи, обнимая им, как удавкой, чтобы не погибнуть самому. Но вот она тянет молнию его брюк вниз, чтобы не возиться с ремнём, и противостоять её натиску почти нет сил, хотя несколькими минутами ранее нападающим был он. Драко сдерживает ругань, тяжело выдыхает через нос и жадно мнёт её губы, беспрестанно напоминая себе: «не надо. Не надо». Голосом матери говорит совесть: «пообещай мне, что не наделаешь глупостей». Я не могу. Сиюминутное желание сильнее его воли, но он все же хватает Марту за волосы в желании разворошить причёску. Шпильки осыпаются градом, палочка летит нахер. Кудри падают на плечи, стекают на лопатки. Это чтобы наверняка. Чтобы ни единый шрам не был заметен. Потому что это таинство, в которое посвящён только он один. Никакого. Нахуй. Эдриана. Чувство исполненного долга разом отпускает напряжение в теле, и Драко теряет себя. Марта сжимает пальцы вокруг члена, скрытого от неё только тканью трусов, и крадёт у него один-единственный стон. Это капитуляция. — «К хуям», — решается Драко, но вместе с тем получает резкий, неожиданный толчок в грудь. Он оступается, на момент теряя равновесие, и растерянно поднимает глаза. А Марта вытирает рот с такой силой, точно поцелуй с ним — худшее, что случалось в её жизни. Драко прикладывает ладонь к прокушенной губе, к нему подкрадывается неприятное осознание. Так вот, чего ты ждала… Это твоя месть? Находчиво. — Один-один… — он нагло усмехается, скрывая своё разочарование, и тут же получает пощёчину. Блять! — И это я занимаюсь самообманом, Малфой?! — кричит Марта, глаза её с вызовом спускаются к его паху. — Теперь разбирайся сам со своей маленькой проблемой! Она приседает, в полутьме нашаривает свою палочку. — Маленькой? — с ухмылкой спрашивает Драко. — Ты говорила иначе. Марта молчит, трёт глаза, кутается в пиджак, вцепившись в его отвороты. Пальцы судорожно сжимают палочку. Малфой смотрит на неё сверху вниз. Такая беззащитная, обиженная, злая… Как нахохлившийся воробей. Но свою роль отыграла на «Превосходно». — Вернёшь, как сможешь, — роняет ей он. И враз становится таким закрытым, таким холодным, что невозможно сдержаться. Марта вскакивает и замахивается ещё раз, на этот раз кулаком, но Драко с легкостью перехватывает его. Уворачивается от другой руки, палочка вновь отлетает в сторону. — Хватит, — недовольно осаждает её он. На его щеке алеет отпечаток ладони, под губами — кровавая мазня. Марта бешеными глазами водит по лицу Драко, не находя себе места от захлестнувших эмоций. Она, блять, испугалась за него! Испугалась за его хренову жизнь, которую могла оборвать, а он играется с ней лишь потому, что его раздутое эго требует удовлетворения! — Тебя ждут, — спокойно напоминает Драко. — Переодевайся. Придумаешь, что сказать Эдриану? — но на последней реплике не сдерживает злой усмешки. Это трудно, ведь сейчас она побежит к своему ушлепку. А ей от насмешливого тона Драко становится ещё больнее. Скверна пожирает изнутри от его мелочности, от его наглости, от его игр. Ей бы хотелось уйти гордо, хотелось заставить его думать, что он вновь промахнулся, но контроль полетел к чертям. Она никогда им и не отличалась, если начистоту. А потому, коря его, коря себя, коря глупое сердце за страх и слабость, делает то, чего никогда бы себе не позволила. Марта приближает к Драко своё лицо и произносит всего два слова. Яростно, но тихо, не успев остановить себя: — Сдохни, Малфой. И только когда вздрагивают его брови, глаза оживают, одномоментно выдав целый спектр эмоций — от удивления до страдания — и стекленеют, замуровывая чувства внутри, а губы сжимаются в тонкую линию, она понимает, что сказала. Сдохни, Малфой. Драко опускает её ладонь как роняет, рука его плетью повисает вдоль тела. У Марты начинают дрожать губы, он же пьяно сходит с места и покидает её, оставляя одну. Она в ужасе прислушивается к удаляющимся шагам и еле дышит. Зажмуривается, прижимает ко рту ладони, точно так можно вернуть сказанное назад. Сдохни, Малфой. Драко не возвращается в гостиную — он бредет по лестнице прочь из подземелий, направляясь бог весть, куда.

***

Пэнси распахивает дверь спальни мальчиков, рассчитывая… Сама не зная, на что. В руке — стянутый бантом подарочный свёрток, в голове — стянутые больные мысли. Полоска света падает на центр комнаты, тень вытягивает и без того длинные ноги. Тео свешивается с изножья своей постели, пытаясь нашарить на полу бутылку пива, и щурится из-под упавших на лоб кудрей. Задирает голову, силясь рассмотреть гостью, а её изнутри топит разочарованием. — Нажрался… — мрачно, упавшим голосом констатирует она. — Пэнси… — мямлит Тео, узнав её. Он расплывается в улыбке, а она морщится от того, как жалко это выглядит. Ей хочется уйти, но уходить некуда. Пятью минутами ранее Пэнси столкнулась с Блейзом у портрета, решив проверить, как идут дела у Марты. Она вышла покурить, но так и не вернулась. Блейз же настоятельно порекомендовал ей бросить поиски и не вмешиваться. Эта фраза, что бы она ни значила, прозвучала опасно. Опасно потому, что, обведя взглядом гостиную, Пэнси не обнаружила Драко. — Он там? — голос выдал её тревогу. В этот момент беглянка объявилась сама. Марта проскочила мимо них, будто в спину её подгонял пожар, а ветер развевал крылья. Она пахла его парфюмом, поверх платья на ней мешком сидел его пиджак, а помада на губах была смазана его поцелуями. — Ты знал… — Это давно не новость для тебя, Пэнс, — Блейз сочувственно смотрел на профиль подруги, что так и застыла на месте, точно кадр с пробегающей Мартой раз за разом повторялся перед её глазами. — Они спали?.. — подбородок Пэнси задрожал, голос подскочил. Блейз только пожал плечами. Она не поверила. Резко отдернула свою руку — это Дафна подошла со спины, чтобы приободрить и успокоить её, и бросила: — Не трогай меня. Вот значит как, да? От Дафны, пытавшейся то и дело усидеть на двух стульях, стало тошно. — И как только ты уживаешься с собой, подруга, — с горечью выдавила из себя Пэнси. — Совесть позволяет сладко спать по ночам? Как она могла скрывать от неё, от лучшей подруги, то, что Марта и Драко спали?! Она понимает, что в случае с Асторией был совсем иной расклад — куда ей лезть в семейные истории? — но Марта? Она знает о ней всего-ничего, но уже готова предать ради неё. Пэнси возвращается в спальню одна, не помня ни себя, ни дороги. В груди сквозит, как в настежь открытое окно, и жжется раскалёнными углями. Разбросанные вещи — следы из хлебных крошек — ведут в соседнюю комнату. Там, за тонкой полосой света под дверью, шумит вода. Марта была в душе. Переступая через пиджак, мерцающие туфли и платье, Пэнси направилась прямо туда, не зная, на что способна сейчас. Марта стояла под потоком воды, подставив под него голову и упираясь руками в плитку перед собой. Мокрые волосы облепляли её лицо, клеились к лопаткам, по щекам и приоткрытым губам стекала вода. Она почувствовала, что кто-то вошёл, по сквозняку, лизнувшему ноги, но даже не повернулась. Чутье подсказывало, что кроме Пэнси здесь больше некому быть. Она же молча смотрела на Марту с порога. Её тело — сплошь кости, обтянутые кожей, которую, казалось, можно подковырнуть чёрным ногтём и содрать. С ней за секунду управился бы оборотень: такую переломать и разодрать — раз плюнуть… Если бы не шрамы, нанесенные жестокой отцовской рукой. Не смешно ли это? Сколько бы тварей ни придумала природа, ни одна из них не сравнится по своей жестокости с человеком. В иерархии чудищ он занимает первое место и обладает переменчивым обликом, нося за пазухой тысячи лиц. Марта искоса глядит на Пэнси, не понимая, чего она ждёт. И так ясно, что она злится и готова прибить её на месте. Ей даже не помешает тот факт, что жертва без одежды. Разве что кулон болтается на шее, которым при желании можно разодрать десна, затолкав его в глотку. Будет больно, да и хуй с ним: сейчас всё одно. А Пэнси ненавидит её. Ненавидит за то, что не может вычерпать из себя ещё хоть толику ненависти, которая наконец сдвинет её с места и позволит без зазрения совести припечатать каштановую голову в стену. Даже ненависть — иссякаемый источник. Но вот Марта тихо вздыхает. Проводит ладонью по лицу, смахивая капли, отталкивается от стены и выпрямляется, чтобы открыто посмотреть на неё. Пэнси еле различимо хмурит брови. Ей бы хотелось размазать Марту по кафельной плитке, чтобы вода, стекающая в сток, стала густой от крови. Но она понимает — понимает сейчас, и это так глупо и просто — что нет боли сильнее той, что она носит на своём теле. Память не обманешь красивой обёрткой. Есть и другая причина бездействия: Пэнси сомневается, что Марта способна дать ей хоть какой-то отпор. Наоборот, её не отпускает ощущение, что она позволит врезать себе просто так, и ей ничего за это не будет. Взгляд Марты — глубоко-утомленный и пустой, без огня внутри, но от него по-прежнему исходит сила. Сила принятия того, что может произойти с минуты на минуту. Она не побоится. Не пойдёт плакаться. Не настучит Снейпу. А наутро сведёт все побои, потому что это — всего лишь неразрешенный личный конфликт, куда нет хода никому. Даже Дафна не узнает — в этом Марта заверяет безмолвно, смотря на неё с полной готовностью. Она разрешает. Поэтому ты выбрал эту дохлячку? Вот, что тебе нравится в ней? — Я сказала Эдриану, что тебе понравилась его компания, но ты переволновалась, — совладав с голосом, собранно произносит Пэнси. — Он чудный, всё понял правильно. Марта незаинтересованно отворачивается к стенке. Рот наполняется водой, и она беззвучно сплевывает её себе под ноги. — Спасибо, — наждачно звучит в ответ. А Пэнси спрашивает: — После — спать?.. — коротко, на тональность выше, чем обычно. Марта задумчиво кивает. — Я положу на постель сухое полотенце. С этим Пэнси закрывает за собой дверь. И с небывалым спокойствием, какого не наблюдала за собой никогда, проходится по комнате, подбирая вещи. Туфли Марты возвращает в шкаф, а платье и пиджак забрасывает в мусорное ведро. Теперь же она здесь. Случайно носком туфли задевает ещё одну, уже пустую бутылку, и та катится по каменному полу, режа слух. — Что ты пил? — Пэнси кладёт подарок на комод, взгляд её падает на рядом стоящий бокал. — Я не особенно разбирал… — мучительно отзывается Тео, с трудом поднимая одну ногу, чтобы подтянуться к ней и вернуть своё тело в сидячее положение. — И поэтому налакался из каждой миски, как уличная псина, — Пэнси принюхивается к бокалу. На дне — какой-то сладкий осадок. Возможно, от ликёра или чего-то ещё. Так активно принимал поздравления? Или намешивал себе коктейли, не следя за градусом? — Виновен, — Тео подпрыгивает в плечах от икоты и роняет голову на грудь. — Прости, Пэнс… — он резко наклоняется как падает, а она отшатывается, пугаясь, что её туфли сейчас окрасит рвотой, но Тео принимается возиться со шнуровкой ботинок. — Бля-я-я… — болезненно стонет он. — Я нихуя не вижу… — Ляг, — недовольно командует Пэнси и толкает его в плечо. Тео валится на постель, а она, браня себя за невыносимость очутиться где-то в другом месте, усаживается рядом. Подтягивает одну его ногу за штанину, скидывает ботинок, берётся за другую… Привыкай. Скорее всего, этим тебе придётся зарабатывать себе на жизнь. — Ты такая хорошая, Пэнс… — пьяно молвит Тео, закрывая глаза. — Где мои манеры… Ко мне пришла девушка, а мне в верности отказывает член… — он слепо нашаривает свой пах и с сожалением вздыхает. — Неа, щас не встанет… — Голову набок положи, пьяница, — устало бросает ему Пэнси, отпихивая от себя его ноги. Тео крякает, затягивая под одеяло непослушные конечности. — А то захлебнёшься в своей блевоте. Где ведро у вас? Ответа не следует. Тогда она, обреченно вздохнув, проходится по комнате, отыскивая мусорку. А найдя, ставит ее у ножки кровати. — Станет плохо, блюй сюда, — говорит Пэнси, приседая перед лицом Тео. — Слышишь меня? — чтобы убедиться, что он ещё в сознании, она пальцем отодвигает его верхнее веко. Глаз выплывает из-под него, фокусируясь на ней. Тео проводит языком по нижней губе, смачивая сухие корочки. — Ты такая красивая… Безумно красивая, Пэнс, ты знаешь это?.. — обессиленно мямлит он, с усилием открывая второй глаз. — Зато ты — нет, — хмурясь, отвечает она. Тео довольно усмехается и морщится, надувает щёки и шумно выдыхает как отрыгивает, борясь с тошнотой. Пэнси кривится от отвращения. — И с хрена-ли ты так напился? Где Блейз был всё это время? — с укором спрашивает она и раздражённо добавляет. — Он же у нас следит за всеми, как нянька! — А не всё ли равно? — недовольно отвечает Тео. — Я просто устал бояться и ждать. — Чего ждать? — не понимает Пэнси. Тогда он морщится и неуклюже переворачивается на другой бок, лицом к стене. — Эй! Я вообще-то разговариваю с тобой! — Ну, ну. Неужели для того, чтобы ты меня заметила, мне нужно было напиться? Я не согласен, — обиженно ворчит Тео, утыкаясь в подушку. — Зачем ты пришла? — В смысле, зачем?! — Пэнси вскакивает на ноги, нависнув над ним. — Мне уйти?! — заводясь, звонко восклицает она. — Нет, — бурчит Тео. — Но Малфоя здесь нет. — И что теперь?! — А то, что ты приходишь ко мне только когда тебе что-то нужно. Ведь Теодор — до-о-о-брый парень. Он всегда готов выслушать. Но, к сожалению — не знаю, твоему ли — или к счастью — может быть, моему, — он устало вздыхает, — я сейчас не в состоянии. То, с какой обидой и заносчивостью Тео это произносит, вызывает у Пэнси смешок. — О, так ты от меня, стало быть, устал?! — сощуриваясь, елейно тянет она. — Не совсем, но сейчас — да, — он накрывается одеялом с головой. — Ты громкая. — Что значит это твоё «не совсем»?! — допытывается Пэнси. Тео молчит. В ответ на это она выхватывает, выдергивает из-под его головы подушку и на эмоциях ударяет ею. — Отвечай! — Нет, — он тихо и глупо смеётся, глубже зарываясь в одеяло. — Блять, Тео, не беси меня! — Пэнси на грани истерики топает, её голос капризно подскакивает. — Ты либо говоришь, либо я ухожу! — Ладно. — Что «ладно»?! — нетерпеливо рявкает она. — Иди! — чуть ли не огрызается Тео. — Придумаешь ещё один план, как сделать так, чтобы Малфой заметил тебя. Ты же для этого Марту под Эдриана подложила — чтобы не мешалась? Пэнси застывает с широко распахнутыми глазами. — Ах, вот как! — ошарашенно изрекает она. — С каких это пор тебе вообще есть до нее дело?! — До неё никакого, — акцентирует Тео. — Мне всегда было дело до тебя. Что ты хочешь от меня сейчас? Я бы хотела перепихнуться и забыть о них. — Да ничего! — от бессилия вскрикивает Пэнси, ударяя его подушкой. — Ничего! Мне! Не надо! От! Тебя! — каждое последующее слово она сопровождает новым ударом, но Тео и это терпит. Поверх её запыхавшихся вскриков бросает: — Я и так готов дать тебе всё, но сегодня понял, что что бы я ни делал, ты все равно выберешь Малфоя, — а когда удары перестают сыпаться, он совсем тихо добавляет. — Пощади уже… Пощади уже, Пэнс. Эта фраза, брошенная ненароком, заставляет грудную клетку содрогнуться. Да за кого Тео её держит? За того, за кого тебя держат все. За душегубку. Пэнси делает короткий вдох и выпаливает: — А ты думаешь, ты лучше него?! — она бросает на него подушку. — Ты спал со мной, а теперь ноешь, что все не так, как ты ожидал! Что, думал интрижка перерастет в нечто большее?! Что ты, весь из себя такой благородный, склеишь меня как хренову вазу, и все будут счастливы в твоем королевстве тупых грез?! Да в жопу твое благородство! Ты просто лицемер, понял меня?! Тео вздыхает, отключая слух. Возможно, проваливается в дрему, потому что все звуки вмиг стихают. Только постель у изножья кровати проминается под чьим-то весом. — Ты же обещал мне, что не будет этого дерьма! — зло, сдерживая слезы, цедит Пэнси, сжимая пальцы на подоле платья. — Я просто очень устал… — одними губами произносит Тео. — У меня так мало времени, Пэнс… Он хмурится и шумно выдыхает. Нос закладывает. Под одеялом душно, но он не осмеливается выбраться из-под него. Всё думает о том, что в запасе у него остался лишь год. Он вымолил у отца время до совершеннолетия, чтобы принять Пожирательскую Метку. Отец хочет видеть его подле себя в рядах Тёмного Лорда. А весть о сбежавших узниках Азкабана уже знаменует начало конца. Поэтому, в отличие от других однокурсников, ему не придётся думать о том, кем он станет после школы. Он и так знает, кем. Только если не сумеет найти способ сбежать. Но куда? Нет ни одного места, где бы его хоть кто-нибудь ждал. Есть только Пэнси. Милая, милая Пэнси, ругающая его за слабость. За то, что он не сдержал своего обещания быть никем для неё. Он погрузился в сон, безрадостный, но и не тяжкий. Утонул в пьяном забытьи, не подозревая, что Пэнси ещё долго просидела рядом, прислушиваясь к его дыханию и следя, чтобы не случилось чего-нибудь непоправимого. Но одно всё же произошло. Отогнув край одеяла, она смотрела на лицо Тео, искажённое следами печали, и размышляла: почему? Почему судьба свела её с ним? С этим парнем, в котором уважения к себе — ни на грамм. Это для того, чтобы она поняла, насколько жалко выглядит сама? Чтобы поняла: вот так Драко воротит от тебя. Теперь ты чувствуешь это? Отвращение к себе? Пэнси одёргивает одеяло и решительно поднимается с места. Она заигралась. Знала, что не стоило подаваться эмоциям и влезать в эту западню. Искать утешения у влюбчивого идиота, не имея желания полюбить в ответ. Всё складывалось паршиво. Поэтому наутро она забудет о нём и уйдёт в тень, чтобы дать сердцу успокоиться. Она вынесла множество потерь — множество потерь собственного «Я» — и не хотела бы напороться на ещё один болезненный урок, пока не разберётся в себе сама. Пэнси бросает свой подарок на рабочий стол, зажигает лампу. Там лежит книга по алхимии: «Вводный курс. Основные алхимические принципы». И кто из них троих читает эту дурь в свободное время? Она раскрывает книгу на форзаце. «Я не умею делать подарки, но мне кажется, это могло бы тебя заинтересовать. С праздником, Марта». Дальше имя зачёркнуто и подписано «Эм». В конце — маленькая улыбающаяся рожица, чтобы с душой. Конечно, это могла быть только ты. Это всегда ты. Пэнси захлопывает книгу. Пересиливает желание порвать её и смотрит на собственную запись на праздничном ярлычке на банте: «Спасибо за иллюстрации в библиотечных учебниках. Как тебя ещё не прибила мадам Пинс? Я узнаю их даже без подписей. Подписывай здесь. С днем рождения, дубина». Пэнси со вздохом сжимает пальцы на переносице. Этот альбом для рисования с металлическим кейсом волшебных карандашей в комплекте она купила практически на последние деньги. Спонтанно. Потому что знает, как он любит рисовать дура. Она срывает ярлычок со своей прошлой запиской и, шмыгнув, быстро подписывает подарок у самого края. Затем возвращается к Тео и осторожно просовывает его ему под руку. Неостывшие чернила тотчас смазались — он во сне прижал к себе альбом. Но Тео не глупый — сумеет, прочтёт. — «Между нами всё,» — говорит записка. — «Между нами всё,» — говорит себе Пэнси и закрывает дверь. В спальне девочек тихо, но Марта ещё не спит. Лёжа на животе она бессмысленно смотрит в пространство над её кроватью. Может быть, пытается поджечь балдахин, кто знает? Луна атакует её руку, свесившуюся к полу. Пэнси беззвучно снимает с себя туфли, размышляя, как ей себя вести теперь, как вдруг Марта тихо протягивает, не изменяя своего положения: — Ты храпишь во сне… Пэнси от такого заявления застывает в сгорбленной позе, медлит, а после проходит к своей постели и садится. Взгляд Марты фокусируется на ней. — Неправда, — коротко отвечает Пэнси, стараясь держать лицо. Но комок в горле мешает говорить, а голос снова звучит иначе. Марта замечает. И устало, с налётом грусти, усмехается: — Лгунья. — Катись… — на автомате огрызается Пэнси. Марта, нисколько не задетая колкостью, одним движением тушит лампу, скрываясь в темноте. Луна издаёт непонимающий, разочарованный мяв, но после запрыгивает на постель и начинает несдержанно мурчать. — Шибанутая, как и её хозяйка… — дрожащим, но недовольным голосом комментирует Пэнси. — И тебе доброй ночи, Пэнс, — Марта хмурит брови, старательно прислушиваясь. У неё нет сил на душевные разговоры и уж тем более нет сил на разговоры с Пэнси, но… Размышления прерывает подушка, брошенная с соседней постели. Луна шипит от неожиданной атаки, становясь в оборону, а Марта, убрав подушку со своего лица, оборачивается. — Доброй, — раздражённо буркает Пэнси, яростно вороша свое одеяло и избавляясь от одежды. — Дать зелье? — спрашивает Марта и, дождавшись, пока та повернётся, перекидывает подушку обратно. — Сама пей, наркоша! — Пэнси ловит её и взбивает так, словно вместо неё представляет чьё-то лицо. Вот это уже больше похоже на старую Паркинсон. Марта хмыкает и притягивает к себе Луну, чтобы найти успокоение от своих дум во сне. Если она и впрямь влюбилась не в Драко, а в образ того девятилетнего мальчишки, то и он облажался тоже. Кем бы он её там не считал, она не более, чем кусок дерьма после того, что сказала. Здесь Полумна посоветовала бы выбирать выражения и использовать хотя бы «куча навоза», ведь навоз — это удобрение, который ещё может послужить чему-то хорошему. — «Вот это повод и стремление полюбить себя, конечно. Молодец, Марта,» — безрадостно думает Марта. Дафна появляется в спальне немногим позже. Она настолько настраивает себя на скандал, что пугается внезапной тишины. Но вместо ожидаемых трупов находит в постелях двух, как ей кажется, спящих соседок. Обе старательно имитируют сон, рисуя для неё идиллическую картинку. На памяти Дафны сегодняшняя ночь была одной из самых спокойных.