Дневник старейшины Силлы.

…потому что Чимин был не таким, какой он есть сейчас и каким Юнги его услышал на следующий день: — Отпустите меня, собаки, ненавижу вас! Чтобы вы все погорели, ааааааааа!!! — в конце душераздирающий крик просто наводил дичайшие мурашки по всей коже. Его что, режут что-ли там? Хотя Юнги ничего не знает, он ведь сам только пришел в этот мир и ничего не понимает пока что. Нужно разобраться во всех тщательно, знать все и всех и так далее. Часом ранее. Альфа проснулся сам не свой. Его прикалывало то, что сейчас не нужно вставать настолько рано, собирать свой портфель в школу, а потом тащится то в снег, то в дождь, то в ураган, то в войну в школу. Юнги к этому пока не привык, но ему нравится. Уже нравится, а потому после пробуждения с не очень довольным выражением лица, он ярко улыбнулся, осознавая, что это все-таки не сон. Шуга встал с кровати и сразу же вышел на свой балкон, услышав там пение птиц и звуки бьющихся друг о друга серебряных посуд. На балконе оказалось пару служек — омег, которые прибирались после вчерашних посиделок Юнги и Чонгука. Увидев короля, парни сразу же прекратили свои дела и вежливо поклонились, застывая в такой позе и ожидая разрешения продолжать свою работу. — Чонгука не видели? — спросил Мин, в упор смотря с довольной лыбой на двух омег, которые все еще стояли с низко опущенной головой. — Нет, Ваше Величество. Последний раз мы видели его вчера, выходящим с ваших покоев, — тихо и вежливо ответил один из слуг и незаметно перевел свой взгляд на рядом стоящего товарища, не веря в то, что с ним завели разговор. — Хорошо, если увидите его, передайте, что я буду ждать его в зале для заседаний совета. Продолжайте заниматься своими делами, спасибо, — возможно такие слова совсем не по-королевски, но что поделать. Сам Юнги по натуре очень воспитанный и добрый. По крайней мере к тем, кто добр к нему. Альфа краем глаза посмотрел на тех двоих, которые с немного изумленными выражениями лица вновь приступили к своей прерванной работе. Он кратко кивнул, что-то отмечая у себя в голове и зашел обратно в свои покои, не зная, чем заняться дальше. Для того, чтобы начать день и распрощаться с ночью, наверное, нужно хотя бы переодеться, а потому Юнги подошел к своему обширному шкафу и бросил быстрый оценивающий взгляд на полки, где лежала одежда. На каждой полке было свое одеяние: на самой нижней — обувь, на второй снизу — брюки и пояса, на третьей снизу — рубашки, обшитые золотыми нитками, на четвертой — кафтаны, ну а на самой верхней были булавки, чтобы крепить длинные волосы, два парика и золотая корона. Мин видел на фотографиях в учебнике по истории, что у королей всегда были длинные волосы, собранные в пучок, а на заседания совета они всегда надевали вот эту самую корону, которая передавалась по наследству каждому королю. Она никогда не менялась, была у всех одинаковой — длинная корона, три прямых длинных зубца спереди, и две изогнутые ветви на задней части. И все это, черт возьми, чистое золота без каких-либо изъянов. — Ваше Величество, заседание совета, запланированное на сегодня начнется через пол часа. Я привел к вам пару слуг, чтобы они помогли вам одеться, — в покои со стуком зашел какой-то альфа (очередной незнакомец) и вежливо поклонился. — Позволите впустить их? — Да, впускай, — спокойно ответил Юнги и подошел к огромному зеркалу неподалеку от своего рабочего стола, заваленный бумагами. Лучше сейчас пока не отказываться от помощи. Мин ничего не смыслит в королевской жизни и обычаях тут, так что будет очень даже кстати, если ему будут помогать правильно одеваться на заседания совета, чтобы не опозорится перед людьми с высокими чинами. Парень, не поднимая головы вышел и также зашел, только позади него, когда тот вошел, уже были трое служек-бет, которые ждали приказа. Альфа вышел, а те беты остались стоять на месте у входа и ожидать того, что скажет им Юнги. — Можете приступать, чего стоите? — альфа перевел свой взгляд с прислуг на зеркало и стал поправлять свои волосы — знал, что ему придется свои натуральные скрыть и надеть заместо них парик. Интересно, а на заседания тоже нужно надевать парик особенного цвета или это не имеет значения? Ну ладно, по ходу событий и узнаем. Беты недолго возились возле шкафа Мина, подбирая тому наряд, булавку, парик и предельно аккуратно доставая корону. Они пару раз подходили кровати, чтобы разложить одежду и аксессуары там, а в конце вместе подошли к шкафу и аккуратно стали вытаскивать корону, а затем, держа ее по обе стороны дабы случайно не уронить, потому что она прилично так тяжелая, также положили на мягкую кровать короля. POV Suga. Смотрю на свое отражение в зеркале и не могу узнать себя же. Ранее всегда хмурое и всем вечно недовольное лицо сегодня удивительно спокойное. Ранее лоб, покрытый слоем прыщей и нос, покрытый множеством пор стал настолько чистым и сияющим, что аж глаза слепит, словно резко появившееся солнце после выхода из темного помещения. Все новое, старого ничего не осталось Беты подошли ко мне сзади и спросив моего разрешения начали снимать с меня мою легкую накидку, это типа пижама была. Да. Я ничего им не ответил на их вопрос, лишь кратко кивнул. Они сами все поняли и начали помогать мне переодеваться. Я смотрел на свое оголенное тело и, черт, меня прям гордость берет. В той нудной однообразной жизни в современном мире мне так лень было качаться и делать себе прессак, но сейчас… Да мне и делать то ничего не нужно. На тебе. Да я не человек, а ходячая гора мышц. Да я крутой! Я легко улыбнулся и не успел даже начать думать о другом, смотря на себя в зеркало, как заметил, что я уже готов полностью. На моей голове был белый парик с длинными волосами, булавки, скрепляющую волосы было практически не видно, потому что ее прикрывала длинная зубчатая корона. Надет на меня поверх был кроваво-красный недлинный кафтан, такого же цвета штаны и массивные тяжелые ботинки. Да, это действительно похоже на то, что я иду на какое-то важное мероприятие. Я уже знаю (хотя знаю ли правильно), что мне можно ходить в чем угодно, но на собрания и заседания совета я должен одеваться вот так, солидно. Через пару минут после того, как холопы, поклонившись, скрылись с моей комнаты, ко мне зашел охранник и также уважительно склонил голову. Пора что-ли? — Ваше Величество, к вам хочет зайти господин Мин Хонджун. Говорит, что что-то срочное, — не поднимая головы тараторит охранник и тяжело дышит. Видимо, папа его заставил знатно попотеть прежде, чем он сюда смог зайти. — Хорошо, пусть зайдет, раз что-то срочное, — не поворачиваясь к нему, но смотря на него через зеркало сказал я и только тогда, когда у входа в покои показался папа, я решил повернуться к нему лицом. Я сделал вопросительное выражение лица, а-ля «че случилось?». Но по всей видимости, охрану он обманул, так как лицо было его совершенно спокойным, даже счастливым, сам он выглядел расслабленным, на руках он держал какой-то меч. Папа подошел ко мне и прикоснулся своей холодной ладонью к моей щеке. Честно сказать, мне стало не просто не приятно, а даже противно. Сам не знаю, почему. — Сынок, — начал говорить он своим тихим голосом. Но даже тихий голос в этом ужасно тихом помещении слышался очень громко. — Сегодня твое первое заседание совета. Я просто хочу тебе помочь и дать совет. Как ты знаешь, начиная с сегодняшнего дня ты будешь управлять всеми, кто ниже тебя по статусу. А ниже тебя в этом государстве все без исключения. Ты имеешь право уже сегодня убрать с поста главного военачальника и поставить заместо него другого. Я не говорю о том, чтобы ты обязательно это сделал, просто говорю, что ты можешь это сделать, потому что ты теперь не просто принц, а король. Сынок, еще, возьми этот меч, — родитель протянул мне меч с деревянной рукоятью и золотым навершием в виде кольца. — Этим мечом твой отец убивал всех предателей; всех тех, кто смел идти против него и его приказов; всех тех, кто смел оспаривать и обсуждать его принятые решения и тех, кто смел грубить и оскорблять его. Возьми, и если сегодня кто-то посмеет сказать про тебя, что ты пробка из-под вина, а не король — знай, что ты имеешь полное право казнить его на глазах у всех, чтобы все знали, какой ты на деле и что тебя стоит боятся, что к тебе и твоим принятым решениям стоит прислушиваться, — честно, я это слушал и чуть-ли не засыпал. Да-да, я узнал, нет, я знал уже давно, что короли могут делать все, что их душеньке позволено, но…я думал, что убивать, точнее казнить, будут исключительно палачи по моему приказу, а тут…я и сам могу это делать…причем даже во время заседаний…а мне это нравится. Возможно, это, конечно будет неправильно с моей стороны — таким грязным способом избавляться от бесящих меня людей и от врагов, но это классно. Только сейчас я почувствовал то странное чувство — чувство безграничной власти над всеми, кто на данный момент находится во дворце и вообще в Силле. Я могу делать все, что захочу, убивать, кого захочу, нанимать и выгонять, кого захочу. Вот она — свобода и никакая полиция ничего мне не сделает черт возьми. Я улыбнулся и посмотрел на папу, взяв то, что он мне преподнес в руки. Ну вот, посмотрим, кто посмеет сказать, что я пробка из-под вина. Обещаю самому себе, что пока я управляю на данный момент этим государством, я запомнюсь всем, как самый справедливый, но жестокий и самый успешный правитель среди всех остальных. Я превзойду своего отца, хоть я и не знаю, что он делал и как правил, потому что я тупо спал во время уроков истории, ну да ладно, это не важно. Главное, что я буду тем, кто изменит это государство кардинально. И самое важное то, что изменю в лучшую сторону. — Иди, сынок. Тебе пора. Зайди в зал для заседаний и покажи своим видом и величием всем, кто там присутствует, что хоть лев и погиб, но его львенок все еще живет и будет править очень долгое время, наводя страх врагам, а мирным неся справедливость, — лицо папы нужно было видеть. Он был так горд, так уверен в своих словах и в моих будущих возможных действиях, что казалось, будто на трон он только что сел, а не я. Я кивнул и усмехнулся, мысленно обещая, что все будет ровно также, как он и сказал. Я стремительным шагом направился к выходу. Перед тем, как выйти из своих покоев, я обернулся и последний раз за этот день (по крайней мере я так думаю) посмотрел на него и кратко кивнув вышел. Я направился в зал для собраний. За мной увязались двое охранников с мечами, а свой я прикрепил к поясу на рубахе, перед этим отодвинув кафтан, и после того, как мои руки освободились, я походкой гордой лаги, размахивая этими самыми руками вперед-назад, направился через весь дворец туда, куда нужно. Путь мой проходил через коридор, где располагались покои важных шишек-омег, в основном наших родственников, потом через королевские…душевые (?), через гарем, через лазарет и все, потом и сам зал для заседаний. Короче, нужно пройти через весь дворец, если сказать проще. Господи, нельзя было его поменьше, да, сделать? Почему такой огромный? А хотяя…ладно, пусть будет, как есть. Проходя через гарем, я почувствовал себя довольно-таки странно. Слишком много особей противоположного пола в одной комнате с…тремя альфами. Да, если считать и охранников позади меня. Как-то некомфортно что-ли, особенно если вспомнить того, что они от тебя хотят и почему сверлят типа незаметно такими жадными взглядами. Брррр. Но слава всему что ни на есть святому за то, что мой шаг был довольно-таки быстр и прошел я через весь гарем под эти взгляды менее, чем за пятнадцать секунд. Но даже после такого судьба решила подсунуть мне еще один подарок: — Отпустите меня, собаки, ненавижу вас! Чтобы вы все погорели, ааааааааа!!! — в конце душераздирающий крик просто наводил дичайшие мурашки по всей коже. Его что, режут что-ли там? Еще, что удивительно, голос был мне знаком. Очень смутно, как будто я где-то его слышал. Крики не прекращались, а становились лишь громче с каждым разом, стоило мне приближаться к лазарету. Встав прямо у входа, я обернулся и посмотрел на охрану, а затем мотнул своей головой, намекая на то, чтобы они отошли. Я зашел в лазарет. Там было не так уж и много человек. Врач-омега, двое не очень опрятно одетых омег, двое альф, которые держали полу-голого омегу за плечи и надавливали на них, дабы тот сел на холодный кафель, а врач наблюдал за происходящим и надевал перчатки. — Что здесь происходит? — подал я голос, от которого сам ужаснулся. Я сам от себя не ожидал, что умею так грубо рычать, ну да ладно. Стоило мне лишь сказать эту фразу, как у врача округлились глаза, он поклонился, а затем и двое альф поспешили последовать его действиям, а омеги, один из которых был практически нагой, а двое других стояли и тоже тряслись от страха точно также, как и тот бедняжка, не знали что и делать. Понятно, они тут впервые и мнение об этом месте им уже испортили. Альфы, склонившие голову подтолкнули того обнаженного по пояс омегу, как бы намекая на то, чтобы тот повернулся и поклонился в знак уважения ко мне. Я так понимаю, раз его тут насильно держали и успели раздеть, он и издавал такие дикарские звуки…но… Ага… Ага.....АГА! Нашел! Наконец-то черт возьми, а то я думал уже, что я никогда тебя не встречу, Пак, твою мать, Чимин. Черт, что они с тобой сделали то…? Когда омега повернулся ко мне лицом, я узнал его, но даже этого я сделать смог не сразу. Его лицо было перепачкано в грязи, на щеке красовалось красное большое пятно с отпечатком чьей-то ладони. Я разозлился и обрадовался одновременно, вот честно. А вот в его глазах радости я не смог увидеть. Так я не понял, он что, не рад нашей встрече что-ли? Ну ладно, это сейчас меня пока мало волнует. Больше всего меня смутило то, что эти альфы и этот врач собирались с ним сделать. — Мне вопрос повторить или вы, наконец, ответите? — вышло грубо, но я уверен, что они заслуживают. — Ваше Величество, прошу прощения за столь неприятную сцену. Просто вам в наложники попался один очень строптивый омега. Я хотел лишь его осмотреть на наличие каких-нибудь травм, болезней или бесплодия. — быстро затараторил лекарь, не поднимая своей головы. Чимин на это удивленно на него посмотрел, потом перевел взгляд на меня и повторил свои те же самые действия еще раза четыре, пока он не совершил тот шаг, который ввел меня в ступор. Подождите, он меня забыл? Он меня не помнит? Что происходит вообще? — Они врут! — крикнул Пак и из его глаз градом хлынули слезы. Бедный мальчишка, что он успел себе напридумывать, пока его тут так пытали, — Я видел. Я видел, что было с омегой до меня! — истерически кричал омега, а затем подошел ко мне и жалобно посмотрел в мои глаза. Я сейчас в лужицу превращусь…не, ну серьезно. — Пожалуйста, прикажите им отправить меня обратно домой. Я не хочу здесь быть, я не хочу видеть лица этих собак, этих варваров! Они меня хотят изнасиловать, а потом и на съедение рыбам в море бросить! Пожалуйста, господин, вы же можете это сделать! Вы так богато одеты, эта собака перед вами отчитывается, значит вы имеете тут власть и командуете всеми. Пожалуйста, отправьте меня домой. — омега упал передо мной на колени и, опустив свою голову, начал громко плакать. Я не знал на тот момент, что мне вообще следует сделать в такой ситуации. Во мне боролись сейчас две стороны, одна из них мучила меня вопросами по типу: «почему он обращается ко мне на «вы»? Он что, действительно меня не помнит?», а вторая сторона просто пробивала во мне все клапаны здравомыслия. Я не мог оставить его тут. Даже если он меня не помнит, то помню я. Если я его сейчас оставлю в таком положении, то меня будет мучать и терзать моя же совесть. Я буду постоянно думать о Чимине, о том, как он, что с ним, что с ним сделали и где он сейчас. Я снял с себя свой королевский кафтан, оставляя себя в рубашке и брюках (надеюсь, объяснять не надо, что обувь на мне тоже есть) и, присев на корточки перед рыдающим, реально рыдающим, Чимином, накинул на него свое одеяние, дабы прикрыть его оголенное тело. — Придумайте другой способ осмотра. Мне тут омег своими выходками, оправдываемые осмотром, пугать не надо. Если вы будете не в состоянии справится с моим поручением, я подыщу другого лекаря, — выплюнул я и взял мило утонувшего в моем кафтане омегу себе на руки. Казалось, ему сейчас было вообще глубоко наплевать, кто и зачем поднял его на руки и понес в сторону королевских покоев, главное, чтобы от этих лекарей и альф подальше. Шел обратно я совершенно спокойно, откровенно наплевав на собрание, на которое наверняка опаздываю…подождите, что я сейчас сказал/подумал? Опаздываю? Ха! Я король теперь черт возьми и я не опаздываю, а задерживаюсь. И вообще, вот захочу и вообще не приду. Ну, нет, это слишком. Нет, не слишком, там Чонгук есть (по крайней мере он собрания пропускать права никакого не имеет) и он, вроде как, главный по военным делам, вот и сам скажет последние новости и все мирно разбредутся, а у меня тут дело сейчас поважнее собраний. Мы дошли до покоев, хотя перед этим я упустил один момент. Когда я только вышел из лазарета с Чимином на руках и прошел пару шагов, я встретил тех двоих охранников, которые как бы обязаны оберегать мне жизнь, ведь так? Ношение на руках омег, когда это делаю я в их обязанности не входят и как бы… Чимин, по сути дела говоря, мой наложник, так? Кутак. Так какого черта они творят? Или тут нет таких правил, что к королевским наложникам другие альфы прикасаться не смеют, иначе поплатятся за это жизнью. Насколько я знаю, так должно быть. Я вошел в свои покои, открыв дверь с ноги, потому что те двое шпал шли сзади меня, а у дверей моих покоев никого нет и не может быть кроме них. Подойдя к своей кровати, я посадил на нее омегу, ранее мирно сидящего у меня на руках (мне иногда вообще казалось, что он спит, но это оказалось совершенно не так) и сам отдал приказ одному из охраны срочно привести ко мне Чонгука. Надо же все-таки предупредить, что собрание придется либо отменить, либо пускай сам сделает парочку объявлений, зачитает последние новости и поругает тех, кто этого по его мнению заслуживает. — Значит так, Пак Чимин, — я сказал его имя, потому что хочу проверить, действительно ли он меня не помнит или это было показухой, — Что конкретно ты видел с омегой до тебя? Что с ним сделали, раз это так сильно тебя напугало? — я понятия не имел, как поддержать разговор, потому что я хотел убедиться лишь в том, что я уже до этого озвучил. Он молчал и в упор смотрел на мой торс, точнее на мой меч, прикрепленный к рубахе. Теперь он был виден полностью, потому что его ничего не прикрывало. Ничего не мешало этому красавцу мерцать на свету. Я незаметно улыбнулся и, сняв меч с пояса, дабы не пугать итак до чертиков испуганного омегу еще больше, положил его себе на стол поверх каких-то бумаг. Его взгляд оставался таким же, но направлен уже был куда-то туда…ахахах в другое место в общем, ни на меня, ни на стол, где лежал меч, ни на выход к просторному балкону, а вообще куда-то в другое место. Его глаза были сосредоточены в этом углу, но они бегали, будто рассматривая какие-то точки там. — Чимин, — ведь добьюсь своего, он ответит мне и посмотрит на меня, чтобы я хоть попытался его понять. Я подошел к кровати, где сидел омега и присел рядом с ним, невесомо сталкиваясь с ним плечами, из-за чего он несильно вздрогнул и перевел свой взгляд на меня. Буквально за секунду, что меня кстати очень удивило, его взгляд со слегка испуганного стал уверенным и бесстрашным. — Откуда вы знаете мое имя? — аккуратно спросил парень и отодвинулся от меня, словно от огня. Слишком близко для него. Ага. То есть он не притворялся, он действительно меня забыл. — Я король, а значит, я знаю каждого, даже новопришедшего ко мне в гарем наложника, — выдал я. Я соврал, дело понятное. Я только его имя и знаю из сотен омег, которыми кишит практически весь мой дворец. — Может уже ответишь на мой вопрос? Что конкретно ты видел? — Они…у них очень странные и очень пугающие методы осмотра. Того парня раздели до гола, на нем ничего не оставили, даже нижнего белья, а позади за плечи его придерживали двое альф-охранников, которые буквально поедали его жадным и голодным взглядом. Такое и я на себе успел почувствовать, но…спасибо Всевышнему, он уберег меня от напасти расхаживать полностью голым перед этими варварами, — к середине его небольшого рассказа, от которого я, мягко говоря, пришел в дичайший ступор, он опустил свою голову.С каждым произнесенным им словом, его голос становился все тише. Королевских наложников в медпункте раздевают до гола, а придерживают их как бы…альфы? Королевских наложников? Это что еще такое? Такие правила были при моем отце или эти твари совершенно расслабились после того, как узнали о кончине моего предка? — А откуда ты и как ты сюда попал? — спросить мне было больше нечего. Хотелось скорее перевести тему и поговорить о чем-нибудь другом. Естественно о том, что произошло два дня назад в музее и о плане наших дальнейших действий поговорить мы не можем, потому что мне казалось, что это не тот Чимин, который тогда был со мной на одной экскурсии. Хотя они совершенно похожи и дело не во внешности, тембре голоса или его телосложения. Совершенно в другом они отличаются, я это понял практически сразу, хотя мы и часа знакомы то не были. Странно, да? — Я из Конджу. Меня силком привезли сюда. Я даже не понял, как я попал на пиратское судно. Я спокойно уснул у себя дома в объятиях папы, а проснулся уже в корабле, — хрен знает, где находится это Конджу… Вот почему я не учил историю, объясните мне пожалуйста? Черт, который раз уже за эти два дня пребывания здесь я жалею о том, что не слушал учителей и их упреки, что такими темпами у меня ничего не выйдет. Аргх. Я не успел ничего не то, что ответить, а толком даже осмыслить, что я мог бы на это сказать, потому что в следующую секунду после того, как Пак рассказал мне о том, откуда он и как попал сюда, дверь распахнулась и в проеме показался охранник, который произнес следующее, прежде склонив свою голову: — Ваше Величество, к вам пожаловал Чон Чонгук. Он ждет вашего разрешения войти сюда, — так быстро? Он что, Молнией Маккуином сюда летел? — Пусть зайдет, — спокойно ответил я, не вставая со своего места и сверля взглядом дверь, ожидая, когда же сюда войдет мой верный друг. Чимин же сидел рядом и, сказать честно, казалось, будто он даже не дышал. Приоткрытая дверь вновь отварилась настежь и в мои покои вошел высокий альфа. Чонгук прикрыл за собой дверь, повернулся, посмотрел сначала на Чимина, который немного съежился, с недоумевающим лицом, а потом, походу, вспомнил и о моем присутствии здесь и поклонился. — Вы хотели меня видеть, — пролепетал Чон, не поднимая головы. — Да, перенеси запланированное на сегодня собрание на какое-нибудь другое свободное время, — я поднялся с кровати и встал прямо перед ним. Через пару минут, он все же поднял свою голову и посмотрел на меня вопросительным взглядом. Он явно не ожидал, что свое самое первое собрание я посмею перенести. Его взгляд так и говорил, что так нельзя, что это невозможно, но как же мне наплевать. Для меня нет невозможных вещей. Я всегда был таким. Всегда стоял на своем и, пока не докажу свою точку зрения или, по крайней мере, собеседник не смирится и первым не заткнется, не закрывал своего рта. Я всегда придерживался такого принципа что-ли: я буду последним, кто замолчит. И я всегда это делал. Я либо добивался своего по-нормальному, либо мстил медленно, но очень неприятно для того человека. Даже тут. Если Чонгук сейчас скажет слово против, то у меня имеется один аргумент, который не прокатил бы в современной моей жизни, но с легкостью прокатит тут. — Господин, перенести собрание невозможно… — эти слова дались ему с великим трудом, потому что по его лицу было видно раскаивание в своих словах. Я, конечно, тоже человек и понимаю, что это сделать вряд-ли удастся, но у меня сейчас есть дело поважнее каких-либо собраний, и это дело сжавшись сидит у меня на кровати, не знает, куда смотреть, не знает, можно ли черт возьми двигаться и тому подобное. Я задумался, что можно сделать в этом случае. На это гребаное синклит, как бы сказали греки, я пойти по-любому не могу, потому что мне хоть что-то следует сделать с Чимином. Он шугается всех подряд, дергается от малейшего шороха, исходящим из моей одежды и как и каким образом я могу его кому-либо доверить? Он, и только он может мне помочь, как можно скорее вернуться в свой прежний мир, даже если он сейчас не знает, что делать, не знает (или не помнит), кто я. В любом случае, мне подсказывает все мое шестое чувство то, что он хоть как-то, но поможет мне. Даже своим присутствием. Поэтому я обязан его сберечь и как-то придвинуть ближе к себе в духовном смысле. Надо сблизиться с ним и сделать так, чтобы он мне начал доверять. А сейчас настает именно тот момент, когда я прекрасно могу справится с первой поставленной мной задачей, но даже в этот момент встает препятствие, которое я уберу любыми усилиями. — Тогда просто отмени. На следующем собрании быстро обсудим все то, что было запланировано на это и перейдем к главной беспокоящей нас теме, — через пару секунд молчания выдал я. На самом деле, я хотел сказать кое-что совершенно другое, но сказал уже то, что сказал, а потому вновь принял сидячее положение и своей ладонью тонко намекнул о том, что он может идти и выполнять мой приказ. Чон пару минут постоял, поразмыслил, кинул быстрый оценивающий взгляд на омегу, сидящему на моей кровати, поклонился в конце концов и поспешил удалится, потому что я вновь перевел на него свой взгляд, когда пошла вторая минута после того, как я отдал ему немой приказ ступать отсюда к залу для заседаний. Который раз я говорю себе, что мне нравится моя новая реальность, но я так скучаю по папе, отцу и своим друзьям из школы, в частности и по Намджуну (мой лучший друг, который каким-то чудом научил меня писать стихи). Мне нравится именно то, что, сейчас по крайней мере, меня все слушают. Обязаны слушать, не имеют права говорить что-то против, не имеют ни малейшего права выступать против меня и не имеют право делать что-либо или не делать без моего приказа. Вот, что мне нравится. В ином случае, я могу просто избавится от него. Лишить его жизни? Запросто. И ведь мне после этого ничего не будет, потому что я и есть власть. Чимин в упор молчал. Ничего не говорил и, похоже, даже не собирался со мной заводить хоть какой-либо разговор. Он просто отвечал на мои вопросы практически сразу же, стоило мне закончить свое предложение. Из нашего нелепого диалога, который продлился до вечера (точнее до момента, когда уже стемнело, стоило мне выглянуть на балкон), я сумел многое узнать о Чимине, который проживает на данный момент здесь и который жил в этом мире. Не о том омеге, с которым я говорил в музее, а о том, который совершенно недавно приехал сюда. Я узнал то, что у него дома в Конджу остался одинокий папа, отца у него нет и не было никогда (он его не знает по крайней мере), остался дядя — старший брат папы, который обеспечивал и их, и свою семью с тремя детьми и своим омегой, у которого больные старые родители. Я узнал практически все, но мне пришлось это самое «все» выпытывать. Точнее, я этого даже не делал, просто задавал вопрос, а он без каких-либо лишних слов отвечал мне. Глаз своих на меня он не поднимал, что меня очень удивляло и, можно сказать, даже поражало, ибо если сравнить омегу, который в лазарете был готов все метать и крушить и этого, который сжавшись, словно испуганный котенок, сидит у меня на кровати и боится даже вобрать в себя лишний глоток воздуха, то кажется, что это двое совершенно разных людей, но нет. Это не так. Его явно что-то беспокоит (ну я не тупой). Сейчас по крайней мере, потому что в лазарете такого выражения лица у него не наблюдалось. — Вы меня убьете? — неожиданно выдал Пак своим непривычно громким голосом. До этого говорил он очень тихо и не поднимая головы, но сейчас, когда я выволок его к себе на балкон, посадил на диван и поставил перед ним тарелку с кольтонбан, которую он, кстати говоря, так и не съел, пока я уминал уже вторую тарелку, он набрался решительности, посмотрел на меня и задал этот довольно-таки глупый вопрос, от которого я в ужас пришел и чуть-ли не подавился. Я посмотрел на него, а он смотрел на меня и наш зрительный контакт продолжался бы еще очень долго, если бы не мой истерический смех, вызванный этим вопросом спустя несколько минут после молчания, вызванным непониманием. — Господи, кто тебе сморозил эту глупость? — утирая выступившие от смеха слезы на глазах, бормотал я. Он же выглядел весьма озадаченным, потому что понятия не имел, почему я засмеялся и не мог успокоится долгое время. — Ну… — он замялся и начал теребить в руках свою грязную и чуть порванную, в попытках вырваться, рубашку, — Мне все так говорят… Что тогда на корабле, что здесь… Все твердят, что я малолетний, бесполезный, к тому же бесстыжий и совершенно неуправляемый глупый подросток, с которым поиграются пару часов ночью и казнят… …У меня сейчас просто нет слов. И откуда люди придумывают такую херню? А ведь омеги верят этому… Верят, что я такой бессердечный, что я такой придурок и что со мной лучше не водиться. Не все, конечно, те еще конечные шлюхи, которые есть везде, даже со стариком, который в четыре раза старше их самих, готовы потрахаться, лишь бы получить от этого какую-либо выгоду. Не все такие, но таких достаточно, особенно в современном мире. — Не верь этому, — я перевел свой, на этот раз злой на всех, кто такое про меня распускает, взгляд на вид с балкона и, снова поместив в рот ложку с вкуснейшим рисом, принялся с аппетитом его жевать. — Может, мой отец и был таким, но я не такой. Ты можешь мне не верить, — снова посмотрел на Чимина, — Я тебя не заставляю, просто не хочу портить твое мнение о себе. И не пугайся тому, что я сейчас скажу, но ты мне нужен, — последние три слова он не услышал, возможно, потому что я произнес его шепотом. А нет, услышал походу, потому что он поднял свой взгляд с рубашки на меня. Руки его перестали сворачивать тугую ткань рубашки, ноги свелись вместе и крепко прижались друг к другу, а взгляд его отражал непонимания и страх где-то там, на самом дне, практически незаметный. — Насчет тех, кого ты боишься теперь…не беспокойся по этому поводу, я обеспечу тебе безопасность, — произнес я и заметил во взгляде Чимина новую, открытую за сегодняшний день для себя, эмоцию. Он мне не поверил, но хотя бы попытался. The end of Suga's POV. — Ты можешь идти к себе, если того желаешь, я тебя не держу, — произнес Юнги тихим и нежным голосом, дабы Пак не подумал, что тот его выгоняет и не расстроился. Чимин его послушал, ведь был вымотан всеми сегодняшними событиями. Он устал чувствовать вечный страх, устал вырываться от рук чокнутых альф, которые всеми силами пытались его удержать и посадить на кафель перед акушером, который на тот момент времени уже надел длинную перчатку. Чимин понимал тогда, что с ним могут сделать и он в какой-то степени благодарен королю за то, что зашел так вовремя, оказался так добр к нему, пообещал обеспечить ему безопасность и держать подальше от тех страшных для него людей. Если бы Юнги не вошел тогда в лазарет, неизвестно, что с ним было бы дальше. Где-то в груди приятно заселилось тепло от этого обещания альфы, которому Чимин так быстро и наивно поверил. Он ведь король, он ведь так добр (по крайней мере был с ним) и так чуток, раз старался держаться на расстоянии от омеги и максимально тихо и нежно говорить, дабы не спугнуть. Это действительно было так, если сравнить то, как он разговаривал с Чонгуком и смотрел на него, когда тот объявил о невозможности выполнить его приказ. Он тогда разозлился, но когда они остались наедине, его лицо и голос вновь приобрело спокойствие, стоило Юнги снова сесть рядом с Паком. Это говорило о многом. Когда Чимин вышел из покоев, на пороге стоял Тэхен и ждал явно его, потому что, когда омега пошел в противоположную сторону от гарема, не зная дороги туда, сзади послышалось: — Гарем с правой стороны, Чимин, — этот голос был так…родной что-ли… Чимин так к нему привык, потому что Тэ ему помогает, он его предупреждает, дает советы, как себя вести рассказывает, однако, со многими людьми в этом адском месте уважительным и культурным омегой быть ну никак не получается. Омега сам не заметил, как по его щеке скатилась слеза, которому просто на просто не было объяснения. Может, это из-за радости, что теперь он в безопасности, может, это от воспоминаний, которые белой вспышкой проносились в его голове, а может, и вовсе от испуга, которая проявилась буквально сейчас. Этого Чимин не знает и объяснить никак не может. Только позже Пак поймет, что здесь, в гареме великого короля нельзя показывать слабость на людях, потом поймет, что хорошие мальчики, которые хотят выжить здесь и стать хоть кем-то стоящим, плачут молча.