Неслучайно и навсегда

«Хорошо, давай попробуем отношения втроём», — сдался он в конце их свидания, перед этим выслушав с тысячу аргументов, как вполне логичных, так и дурацких, в духе железобетонного «в худшем случае просто разбежимся», а реально занервничал только сейчас, когда в его дверь постучал тот, кого он и не надеялся больше увидеть в своей квартире. — Ты рано, — вместо приветствия буркнул, нервозно почёсывая светлую щетину, успевшую вылезти всего за ночь. Побриться он не успел, только почистить зубы и заварить чай. На троих. — Ой, не нуди, — Обито закатил глаза, при этом странно (даже для такого идиота, как он) переминаясь с ноги на ногу, — мне просто не спалось. Пустишь? Какаши посторонился. Взгляд сам заблуждал по родному изувеченному лицу и остановился на тёмных, будто кто-то проделал сигаретой две дырки, глазах. Дымом от него и пахло, а ещё древесно и пряно — его любимым одеколоном. Он неосознанно вдохнул поглубже, проклиная своё острое обоняние и то, что на ум пришла слащаво-глупая мысль — вряд ли он когда-либо сможет им надышаться. Как и Сакурой. Её запах был светлым, как бы странно это ни звучало: травы, цветы и солнце… — Да? Что-то я у тебя не замечал проблем со сном, — он сбросил наваждение и наигранно-подозрительно прищурился. — Впрочем, как и любви к пунктуальности. Часом раньше, часом позже — разницы никакой. Сакура настояла на встрече втроём, чтобы проверить какую-то свою теорию, и он предложил свою квартиру. — А что, если я просто соскучился? — Обито не прошёл дальше прихожей, снял обувь и, дождавшись, когда Какаши за ним закроет, снова оказался с ним нос к носу. — Ты сам ушёл, — ему хотелось, чтобы это прозвучало не так обиженно, но он сглотнул непонятно откуда взявшийся в горле ком, и вышло как вышло. — Но я вернулся, — Обито выдохнул, прижимаясь горячими сухими губами к его рту. Ему потребовалось сделать над собой усилие, чтобы, сцепив зубы, отшагнуть назад. Сколько, в самом деле, им бегать от неудобных разговоров? Или переводить те в горизонтальное, вертикальное, или любое из оставшихся -альных положений. — Чтобы что? — спросил его Какаши, не пряча глаз. — Ты сам-то считаешь её идею хорошей? — Я — да, — он тоже смотрел на него прямо и решительно. — Но ты ведь не это имел в виду, когда говорил, что не против нас с ней, — напомнил Какаши. — Она не хочет по отдельности, она хочет вместе. Всем. Втроём. А наше с тобой «вместе»… — Нерабочее, да, у меня нет проблем с памятью, придурок, — грубо и очень в своём духе перебил Обито. — Только каким бы хуёвым наше «вместе» ни было, ты всё равно, сука, у меня в башке сидишь и аренду за это не платишь. Нон-стопом, тупо жизни не даёшь, потому что нет её без тебя, потому что не могу я без тебя, даже с ней, смекаешь? Так смысл нам продолжать шарахаться друг от друга, если подвернулся шанс создать новое «вместе»? Хотя бы попробовать. — «Не попробуешь — не узнаешь» — где-то я это уже слышал, — он иронично хмыкнул, однако весело ему не было: про себя Какаши признавал, что это из-за отупляющего страха, схватившего его за грудки. Ложкой мёда бочку дёгтя слаще не сделаешь. Зачем ему эта, возможно, пустая надежда? Сакуре было легко говорить «разбежимся», а он понимал, что по свежему пепелищу, что останется у него внутри, если попытка обернётся неудачей, не набегаешься. — Именно, — фыркнул Обито, — постыдился бы, что у кое-кого в двадцать мозгов побольше, чем у таких стариков, как мы, и… И с каждым сказанным словом они скатывались обратно в своё «как обычно», и закончилась бы эта их встреча предсказуемо, если бы не раздался повторный стук в дверь. Тихий, но, тем не менее, заставивший их обоих вздрогнуть. — Это я, — донеслось робкое с улицы следом. — Иду-иду, Сакура-ча-ан, — тут же замурлыкал Обито, и, предупредительно зыркнув и шикнув «просто, блядь, попробуй», пошёл открывать ей с самой милой из арсенала своих улыбок. — Ой, а ты уже здесь? Какаши смиренно обернулся на голос (он ведь согласился уже на всё это, чего истерить?) и сам не смог сдержать улыбки при виде того, как Сакура любопытно выглядывала из-за плеча Обито. Картина была очень милой. — Привет, Какаши, отлично выглядишь, — поддразнила она. — Даже без халатика? — Его улыбка стала шире от воспоминаний о своём карауле перед её домом. — Особенно без халатика, и лосин, — Сакура прыснула, ступая в прихожую, — а главное — маски. Обито расхохотался: — Переиграла и уничтожила. — Чаю? — он хмыкнул, поднимая руки вверх, мол, сдаюсь, убила, и кивком пригласил на кухню. — Пожалуйста! А то дома мне кусок в горло не лез, шаннаро, распереживалась чего-то… Сакура аж подпрыгнула от нетерпения, вызвав у Обито очередное бурное умиление, а Какаши осознал, что от души начало потихоньку отлегать. Может, они оба правы? Может, хватит быть пессимистом? Может… Может, Обито, блядь, перестать наматывать круги по его кухне, как полоумному? — Ты хоть бы что-то к чаю выставил, — вдобавок укоризненно поцокал языком он, хотя хозяйственностью никогда не отличался. Какаши, начиная закипать, сузил глаза. — А можно с джемом? — обрадовалась идее Сакура. — У тебя есть? — Конечно, — он вздохнул и зашуршал по ящикам, выуживая оттуда баночку сливового. Наконец-то они все расселись за маленьким столом. Близко, но с дистанцией, будто по углам невидимого равностороннего треугольника. Он ожидал, что вот-вот между ними повиснет неловкая тишина, однако Сакура, поспешно отхлебнув из своей чашки, деловито достала листочек из кармана и, расправив, положила тот перед ними. От удивления Какаши даже забыл, что раздражался. Обито, на которого он взглянул украдкой, был поражён не меньше. — Это что? — ему первым удалось выдавить хоть что-то. — Я тут подготовилась, хочу, чтобы всё получилось… — Ты серьезно? — Обито рассмеялся, отмирая следом. — Сакура, я что, вижу пункты? Ты список правил составила? — Да, составила. Целый список нерушимых правил, чтобы вы всё не испортили, — оскорбилась она и воинственно вздёрнула подбородок. — Какие-то проблемы? — Никаких, — Какаши, будучи хорошим товарищем, пришёл на помощь — не хватало ему ещё отчитываться перед Минато-сенсеем за бытовое убийство на своей кухне. — Я так и думала, — Сакура фыркнула. — Так, что там у тебя? — Обито заинтригованно подался вперёд. — Ну, во-первых… — она прокашлялась, и Какаши, не сдержал ухмылки: Сакура храбрилась, но смущение всё-таки догнало её, потому что её щёки стали понемногу сливаться с оттенком волос. — Во-первых, хотя бы поначалу никаких встреч порознь, кроме случайных. Чтобы увеличить успех операции, количество проводимого вместе времени должно быть максимальным. — Какой ещё операции? Какаши, ты что, чем-то болеешь? А ну отсядь пода-а… Ай! — Обито схватился под столом за колено. — Больно же! Всё-всё, я молчу! — Во-вторых, — как ни в чём не бывало продолжила она, — я хочу ходить куда-нибудь на ужин, как минимум, раз в две недели, место выбирать можете сами, а… — Слушай, Сакура, — он осторожно перебил. Ему не хотелось повторять участь мазохиста рядом, но этот вопрос крутился у него в голове ещё со свидания: — А ты не боишься, что для окружающих это будет немного… непривычно? Как только нас начнут видеть везде втроём люди начнут говорить всякое, нам-то с этим придурком вряд ли будет обидно, но ты… — Мне тоже не будет, — вся театральная непринужденность с её голоса враз испарилась, а взгляд стал до нельзя упрямым и решительным. — Мы бы не хотели, чтобы ты пострадала, — мгновенно встал на его сторону Обито, Какаши всегда поражался таким стремительным переменам в его поведении, сейчас, наблюдая за ним краем глаза (смотрел он всё же на Сакуру), было невозможно предположить, что ещё с минуту назад этот человек смеялся и паясничал. — Мне плевать что обо мне думают левые люди, хотя в этом случае даже мнение близких мне побоку, а когда тебе без разницы, то и обидеться нереально, — Сакура сцепила руки в замок и серьёзно поджала губы. — Главное то, что мы чувствуем, и будут ли именно нас устраивать такие отношения. — Ты уверена? — переспросил он. — Уверена, а вы? — Если бы я каждый раз обращал внимание на то, что у меня болтают за спиной, я бы тут не сидел, — Обито уже расслабленно пожал плечами, но Какаши её короткого ответа было не достаточно, чтобы успокоиться. — Да и плохо мы никому не делаем, — продолжила Сакура, — всё обговариваем, кстати, третий пункт как раз про это. — «Забить на общественное мнение»? — Какаши иронично приподнял брови. — Нет, открыто говорить обо всём друг другу и всё обсуждать. То, что нам не нравится и свои желания… Он обменялся с Обито знающим взглядом — они точно подумали об одном и том же, но не похоже, что Сакура уловила смысл их переглядок. В этом-то и заключалась основная проблема — слон в комнате, которого все старательно делали вид, что не замечают. — Сакура, — он вновь её перебил и постарался выразиться как можно мягче: — мне кажется, ты не до конца понимаешь формат того, что задумала. — И прежде, чем ты его ударишь, это он про третий пункт, — Обито быстро отреагировал на её потяжелевший взгляд: времени они с ней провели на порядок больше, и он успел изучить её нрав. — Хорошо, — согласилась она, однако судя по выражению её лица, Какаши понимал, что нихера хорошего пока не предвещалось. — Если вы оба такие умудрённые жизнью, то объясните мне чего же такого наивная я не понимаю. Поразмыслив над формулировкой, он откинулся на спинку стула и аккуратно начал: — Ты же понимаешь, что рано или поздно все отношения приходят к… — Ками, — она закатила глаза и, демонстративно хлебнув из чашки, так поморщилась, будто в там был не чай, а неразбавленный медицинский спирт. — Я же сказала: не выйдет — просто разбежимся. — Он говорит про секс, — Обито оборвал её возмущение. Какаши заметил, как расширились её зрачки, как дрогнула нижняя губа, но про себя искренне его за это поблагодарил. Обескураживающая прямолинейность, да, но необходимая. — У меня он был, — совладав с мимикой, ответила она, — если вы переживаете об этом. — Я не переживаю и не пытаюсь вогнать тебя в краску, — поспешил уверить он, немного нетерпеливо тарабаня пальцами по столешнице, — просто, раз уж мы решили быть прагматичными и следовать аж целому списку правил, я должен быть уверен, что ты понимаешь, что отношения втроём — это и секс тоже втроём. После его слов на кухне наконец-то воцарилось то мрачное молчание, которого он ожидал с самого начала, но всего на пару секунд. Сакура скривилась и устало помассировала виски, перед тем как смерить его неодобрительным взглядом. — Знаешь, у меня начинает складываться впечатление, что ты сомневаешься в моих умственных способностях, — разочарованно произнесла она, понизив голос и растягивая гласные. — Он всего лишь имел в виду, что секс в паре проще, чем групповушка, — Обито хмыкнул и, пожав плечами, мол, чего я такого сказал и чего вы на меня так уставились, добавил: — Поверь, я знаю. Какаши еле сдержался, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лицу или лучше его — мордой об стол. Похоже, теперь разговор нужно будет срочно сворачивать, иначе этот долбоёб ей про всех портовых шлюх Тумана расскажет, или куда там ещё его нелёгкая заносила… — Знаешь? — Сакура неподдельно удивилась, и в её радужках блеснула живая заинтересованность. От недовольства не осталось ни следа. Словно тумблер переключила, несомненно, решив тупо проигнорировать всё, что ей только что пытались донести. — И как? — Да по-разному, — задумчиво протянул Обито, явно припоминая свои похождения, — лучшая, когда, ну знаешь… Когда парни не боятся задеть друг друга кунаем, скрестить мечи, так сказать… — А, ты имеешь в виду?.. — Стоп. — Какаши резко положил обе ладони на стол. Эти двое что, издеваются над ним? — Вернёмся к осознанности. — Да всё я прекрасно понимаю! — возмутилась она. — Если переживаешь, что кровать маленькая, можем скинуться на новую. Теперь настала его очередь смотреть на неё неодобрительно: очевидно же, что ей руководит банальное упрямство. Сакура вбила себе в голову, что отношения у них будут либо на троих, либо тех вообще не будет, и отступать не собиралась. Хорохорилась, старалась показаться опытнее, чем есть, но Какаши кожей ощущал её страх и волнение. Очень похожие на те, что чувствовал он сам, и, он готов поспорить, что и Обито тоже. Возможно, они слишком рано это затеяли. Вот, если бы они побыли друг с другом наедине, придя каждый по отдельности к какой-то точке невозврата… Обито поднял на него глаза, и Какаши увидел в тех отражение собственных мыслей — события развивались слишком быстро. Сакуру нужно было приземлить, пока ещё была возможность повернуть назад без потерь. Только каким образом это сделать так, чтобы не обидеть её? Пока Какаши спешно перебирал в голове варианты, Обито бесцеремонно схватил его руку и макнул кончики двух пальцев в джем. — Оближи. — Что? — она растерялась, а Какаши скептично выгнул бровь — не перебор ли это? — Пункт третий, Сакура, — спокойно стоял на своём Обито, сжимая его запястье стальной хваткой (Какаши уже собирался ту убрать) и глядя на Сакуру так пристально, что любой на её месте уже бы встал и вышел из-за стола. А ещё из кухни, из квартиры и из их жизни тоже. Любой, но, видимо, только не она. — Хочешь, чтобы я слизала джем? — зачем-то переспросила она, и у Какаши перехватило дыхание: то, как она сначала провела взглядом сладкую каплю, скатившуюся вниз из-за тепла кожи, и то, как потом подняла этот самый взгляд на него, заставило его пожалеть и возблагодарить сразу обо всём и за всё. На самом дне обсидиановой черноты зрачка, будто окружавшая его зелень была самым, что ни на есть настоящим болотом, плясали такие черти, которых он не видел даже у Обито. Сакура чуть навалилась на стол, и тонко, понимающе усмехнулась. — Напугать меня решили? — пробормотала она и, издевательски медленно высунув язык, пока всего лишь дотронулась до джема. Но и этого было достаточно, чтобы обострить его осязание до максимума. Какаши судорожно вдохнув, будто из комы вышел — что бы они там ни решили, это было полнейшее фиаско, потому что такой вызов не ввел её в ступор. Совсем наоборот — распалил в ней интерес добела. — Глубже, — как из-под толщи воды он услышал команду Обито, и улыбка Сакуры сделалась поистине дьявольской. А в следующий момент произошло одновременно слишком многое: ради собственного удобства она схватилась за их руки, и, перед тем как она взяла его пальцы в рот, её язык размашисто прошёлся по фалангам. Влажно и горячо, но вовсе не это прошило каждую клеточку его организма. Чувство было подобным тому, что он испытал в коридоре больницы, где они повстречались втроём впервые, только его яркость не шла с ним ни в какое сравнение. Враз подскочила температура. В комнате, у него, у неё, у Обито. У всех. Их потоки переплелись, соединились в одну идеальную систему, чакра смешалась и выплеснулась под кожу со скоростью молнии тяжестью земли, жаром огня; оплавила танкецу и натянула каждый нерв в его теле в тугую струну. «Неужели это действительно бывает… так?» — мозг словно спазмировало на этом откровении, но не одному ему резко стало не до шуток. Обито тяжело дышал, переводя взгляд с их сцеплённых рук на Сакуру, а она, наоборот, расфокусированно смотрела только перед собой, полностью погружённая в свои ощущения. — Иди ко мне, — прохрипел Какаши, притягивая её свободной рукой к себе за затылок и впиваясь в губы. Жадно, как человек, бог знает сколько дней бродивший по пустыне, припадает к источнику в первом встретившемся на его пути оазисе. Никакие их поцелуи до не считались, ни тот смазанный и импульсивный у её дома, когда он перебарывал вину и страх, жравшие его живьём десятилетиями, ни те, что были на их свидании. Всех их будто не существовало. Он сам будто не существовал до этого дня. Краем глаза он увидел, как Обито с дикой смесью благодарности и желания целует её пальцы и запястье, при этом всё ещё сжимая его руку. Сакура всхлипнула, и Какаши тут же воспользовался этим, углубляя поцелуй. На языке стало сладко и терпко от сливы и чая, а ласковые огонь и тяжесть, сконцентрировавшиеся было в предплечье, снова начинали охватывать орган за органом. И вот они уже втроём на ногах, больше не в состоянии отпустить друг друга. Какаши вжал Сакуру спиной в грудь Обито, не отрываясь от её рта, и тот откинул её волосы на одну сторону, выцеловывая дорожки на её шее. Их ладони лихорадочно заблуждали по её стройному телу, встречаясь, соединяясь, привычным жестом оглаживая, чтобы снова разойтись каждая в своём направлении. — Я была права, — Сакура воспользовалась случайной передышкой и победно улыбнулась ему в губы, и волна безумия пошла чуть на спад, только чтобы захлестнуть их снова. Хитро сверкнув глазами, она обернулась на Обито и сказала: — Пункт третий, говоришь? Тогда поцелуйтесь вы. Ничего в нём не воспротестовало этой команде. Никаких больше дохуя рациональных решений, к чёрту никому не всравшееся самопожертвование, нахуй все моральные и душевные метания: ничего более правильного, чем происходящее сейчас между ними, быть не могло. Все кусочки пазла идеально встали на свои места. Все мечты и чаяния, даже те, о которых никто из них раньше не подозревал, начали сбываться или сбылись только что. А всё это, потому что их «долго и счастливо», их «навсегда», оказывается, никогда не было поделено надвое. Их «одно целое» всё это время делилось на три равных части. — Какаши, — позвал Обито, встречаясь с ним заалевшим взглядом. Воздух в комнате стал густым и сладким как карамель: Какаши никогда не видел у Обито такой улыбки. Безумно счастливой, пьяно-одухотверённой, чистым кайфом растекающейся у него по венам, делая его готовым на всё, чтобы получить ещё хоть одну дозу. Что бы им ни пришлось пережить в прошлом — оно того стоило. Если за этот первый-не-первый поцелуй нужно было заплатить страданиями, то пусть карма заведёт его на второй круг перерождения, чтобы вынести всё по новой — он совсем не против. Его губы всегда были такими на вкус? С его прикосновениями всегда хотелось срастись? Откуда эта нужда влезть ему под кожу или впитать его всего в себя без остатка? Смять губы, до крови укусить, чтобы солёным металлом на языке и тонкой струйкой по подбородку?.. Какаши зажмурился и неосознанно сильнее схватился за Сакуру, всё ещё зажатую между ними и тихо постанывающую от круживших вокруг её сосков пальцев Обито, но она только плотнее прильнула в ответ, нетерпеливо залезая ему под водолазку, чтобы огладить его спину. Уже после они найдут на её бёдрах десять маленьких синяков-отпечатков, но сейчас им всем было не до нежности. — Кажется, теперь твоя очередь загадывать желание, — насмешливо произнёс Обито, разрывая поцелуй запрокинув голову. Наверное, лучше ему было не открывать глаз, потому что какие желания у него могли остаться после увиденного? Обито немного отстранился, уводя распластавшуюся Сакуру назад вместе с собой, и воображение ожило: если отвернуть разрез её юбки, спустить короткие шорты вместе с бельём до колен, за теми потянутся ниточки смазки. Она уже была настолько мокрой, что его чуткий нюх мог уловить тёрпкий запах её возбуждения. — Сакура, не ёрзай так, или мне потом будет очень стыдно, — Обито немного поморщился и оставил очередной жаркий поцелуй на её шее. Кроваво-красный шаринган, считывающий каждое микровыражение на лице Какаши, приглашал и подгонял, и ощущался им почти физически. Но он всё никак не мог определиться с выбором — вернуться ли ему к ним, чтобы провести пальцами там, где всё уже изнывает и просит прикосновений, или полюбоваться ещё немного её высокой аккуратной грудью и затвердевшими сосками, натягивающими тонкую ткань водолазки? Сделать так, чтобы она насаживалась сама с мученически закушенной губой, чтобы хныканье стало стонами, а те — криком, или потомить их ещё немного и потомиться самому? — У меня есть одна идея, — отозвалась Сакура, полуосознанным взглядом из-под ресниц глядя на Какаши и сползая спиной по Обито перед ним на колени. — Так нечестно, — ласково засмеялся Обито, проводя по её растрёпанным волосам, — но мы все во внимании. Если Какаши и собирался возразить что-либо — это намерение испарилось так же быстро, как и возникло. Он задержал дыхание, не в силах оторваться от того, как она забирается под резинку его серых домашних штанов, не скрывающих, а только подчёркивающих то, насколько удачной он на самом деле посчитал эту её идею. Живот поджался под холодными подушечками пальцев, секунда, и штаны были спущены до колен, а дёрнувшийся было до дискомфорта эрегированный член оказался в кольце её пальцев. — Так? — спросила она, мягко очерчивая изгиб ствола и ловя каждый его порывистый вздох. Он сумел только просипеть что-то нечленораздельное до того как Обито, всё это время поглаживающий Сакуру по голове, накрыл его губы своими. Нереально стало сфокусироваться на чём-то: нервные окончания разорвало от ощущений. Заполнивший рот язык и одновременное касание головки губами, вышибли мозги напрочь. Какаши сдавленно застонал, где-то на краю сознания гадая сама ли она решила насадиться сразу до середины или ей помог Обито, и рефлекторно толкнулся глубже. Сакура шумно втянула носом воздух и позволила ему это, чтобы уже без всякой помощи повторить это действие снова и снова. Поцелуй тоже набирал обороты, приближая Какаши к позорно-скорому финалу. В какой-то момент ему даже показалось, что если он не кончит, то помутится рассудком, и не успел он обрадоваться тому, что Обито отстранился, как тот шепнул в перебиваемую пошлыми хлюпами и сглатываниями тишину кухни: — Не будь жадиной, — он почти что упал рядом с Сакурой, на мгновение удивлённо распахнувшей глаза, — неужели не поделишься? — Смерти моей хочешь? — Какаши сам не понял, его ли вообще это был голос. Выпустив его член изо рта, Сакура сместилась чуть в сторону. Они оба теперь были перед ним на коленях, оба переглядывались, ошалело улыбаясь. Оба могли, блядь, теперь из него морские узлы вязать. Если что-то попросят — не отказать. Блядь, как же охуенно… Он глох от собственных стонов и терялся в касаниях, пространстве и времени. До пляшущих искр жмурился и вжимался поясницей в стол, только бы не рухнуть на пол. Сильная хватка Обито на его боку, нежные руки Сакуры путешествующие выше — от паха к животу по косым мышцам, и их губы и языки сменяющие друг друга напрочь сносили крышу. — Смотри… на… нас, — Сакура задыхалась от возбуждения, и ему пришлось открыть глаза. Смотреть было невыносимо, но он смотрел. На её растянутые на его члене губы и на язык Обито, вылизывающий каждую набухшую вену и яички. И как бы пошло не выглядело развернувшееся на кухне действие, ни для кого из них это не было просто сексом. Ни намёка на принуждение, ни капли грубости — чистая эйфория, три тела и три души в идеальном резонансе. — Блядь, блядь, боже, — выстонал он: чакра будто взбесилась, ему показалось, что каналы вот-вот разорвутся вместе с бешено стучащим сердцем. Какаши не продержался дольше минуты, острые волны наслаждения выгнули спину, он обхватил член ладонью и в пару резких скольжений кончил. — Какой ты несдержанный, — безобидно подколол Обито, снимая белёсые капли подушечкой большого пальца с чуть распухших губ Сакуры и отправляя те в рот. Если бы Какаши мог, он бы кончил снова: ощущения насыщения и законченности так и не наступило. Он всё так же хотел их обоих до судорог в мышцах. — Поцелуй её, — взмолился он, и, к счастью, Обито не нужно было повторять дважды. Он запутался пятернёй в её волосах и голодно смял её губы своими. Сакура всхлипнула, хватаясь за его шею, и Какаши хотел было рухнуть к ним (труда бы это не составило — так сильно у него дрожали колени), но Обито вдруг, аккуратно потянув её за собой, поднялся сам. Планы сменились — в шесть рук освобождать друг друга от одежды было забавно и споро. На пол и нехитрую добротную мебель, что вырастил ему Ямато, полетела сперва его и Обито футболки, затем её водолазка и юбка. В череде торопливых движений Сакура снова оказалась лицом к Обито. Он будто только этого и ждал, легко подхватил её под ягодицы, и она с готовностью обвила его за талию ногами, откидываясь спиной на Какаши. Открываясь и давая им обоим полный доступ к её телу и такой желанный плотный контакт. Кожа к коже. Тепло к теплу. Смесь чувств и стихий. Теперь ничего не скрывало того, что раньше было непонятными линиями. Прекрасный рисунок украшал их предплечья, естественно, никуда теперь не исчезая. Их тату оказалось деревом. Листья с цветами у Сакуры, ветви у Какаши, а у Обито… У Обито были всё ещё его рубцы, но Какаши помнил, что было под теми раньше, значит, ему достались корни. Он не был ни романтиком, ни, тем более, поэтом, да и не до размышлений было о глубинных смыслах, потому что голова Сакуры легла ему на плечо, а ладони и пальцы сами пересчитали её рёбра, нашли и накрыли груди. — Ах… П-пожалуйста, прошу, — сбивчиво зашептала она, умудряясь крутить бёдрами, несмотря на уверенную поддержку Обито. — Что такое? — лукаво ухмыльнулся Какаши, несильно пощипывая её соски, и прикусил мочку её уха. После разрядки к нему вернулась способность говорить связно, и грех было упустить возможность поменяться ролями. Теперь и он сполна сможет насладиться их удовольствием, выражениями лиц, стонами и вздохами. — Прошу… — Нет, Сакура, так не пойдёт, — он заговорщицки подмигнул только что оторвавшемуся от её ключиц Обито, не прекращая при этом массировать и оглаживать её грудь, — нам очень понравились правила, что ты придумала. — Разве мы не договорились всё обговаривать? — напомнил Обито, вступая в игру. — Расскажи нам, о чём ты просишь? Не то, чтобы он обладал стальной выдержкой, Какаши мог только догадываться, чего ему стоило сейчас сохранять внешнюю непоколебимость и не сорваться. Если он сам снова был в полубоевой готовности, то член Обито должен был уже упираться в штаны до боли. То, что он терпел стояк столько времени, заслуживало восхищения. — Я хочу вас внутри, я так… так больше не могу… — захныкала Сакура. — Я не выдержу… Какаши понял, что пора брать ситуацию в свои руки. Буквально. Он перехватил её под бёдрами, освобождая Обито от ноши, и широко развёл её ноги в стороны. С их физической подготовкой это не было чем-то сверхъестественным. У Сакуры была отличная растяжка, и держать её было не тяжело — для него она весила как пушинка. Обито рвано выдохнул, припадая к её груди и втягивая в рот один из её сосков. Не глядя, сдвинул тонкую насквозь промокшую ткань шорт в сторону и милостиво ввёл сразу два пальца. Сакура протяжно застонала. Её можно было не растягивать, настолько готовой она была — от каждого движение пальцев громко хлюпало, и Сакура стонала всё сладостней. Маленькая часть Какаши жалела, что его руки были заняты — он не мог отпустить её, поэтому ему оставалось только осыпать её плечо и шею поцелуями. Иногда она сама поворачивала голову и тогда он целовал её, глубоко проникая в её рот языком. Чуть погодя Обито выпрямился и немного изгонул запястье, накрывая большим пальцем клитор, и это стало последней каплей. Сакура громко вскрикнула, вся напряглась, чтобы миг спустя чувственно дёрнуться и обмякнуть в руках Какаши — настолько изматывающим был накрывший её оргазм. Обито аккуратно отнял ладонь и поднял на него распутный карминовый взгляд. Ему не нужно было ничего говорить, Какаши сам сейчас мечтал об этом больше всего на свете. Он тихо застонал, впервые пробуя её на вкус, тщательно облизывая и посасывая мокрые от смазки пальцы, а после ещё раз, громче, делясь с Обито, позволяя ему целовать себя со всем пылом. Температура его тела давно вышла за все нормальные показатели: Обито будто сгорал внутри от такой близости с ними. Тем временем Сакура завозилась, потихоньку возвращаясь из своего блаженного состояния. — Ты в порядке? — шепнул Какаши ей на ухо и, дождавшись кивка, вернулся к доступным ему участкам её кожи дразнящими поцелуями-покусываниями. — Вы… — хрипло выдохнул Обито, наблюдая за ними, — вы самое лучшее, что есть в моей жизни. Какаши не удивился такой сентиментальности: Обито с детства такой неженка, а разморенная Сакура открыв глаза, ответила ему счастливой улыбкой. Наверное, это окончательно растопило его сердце и пригладило все отращиваемые годами колючки. — Вам не тяжело? — заботливо заволновался он. — Не особо, — отозвался Какаши, — но… Решение переместиться в кровать было принято единогласно, впрочем, как и избавиться от мешающихся остатков одежды. Обнажённая, и слава всем богам, нисколько не смущающаяся этого Сакура со смехом повалилась на матрас, но уже через мгновение её лицо стало почти жалобным. — Пожалуйста, Обито, Какаши, мне мало, — у неё был осипший от стонов голос. Развернув её на бок и опустившись по обе стороны от неё в том же порядке, что и на кухне (Какаши сзади, а Обито лицом к ней), они переглянулись с одинаковыми ухмылками — было немного жестоко заставлять её напрягать связки ещё больше. Обито опёрся на локоть, нависая над ней, а другой рукой взялся под её коленом, высоко поднимая ногу вверх. — Если будет больно… — Я куноичи, Обито, — отрезала она без колебаний, — не сдерживайтесь. Какаши хмыкнул, Обито действительно до сих пор обращался с ней, как с хрустальной. Шутка ли, но он почти панически боялся перегнуть палку и всегда твердил, что только с ним он может разойтись и быть собой. Это, само собой, не было чем-то плохим, но Сакуре такое было явно не по душе. Так что, можно сказать, им только что дали зелёный свет, хотя, нет, скорее, вручили карт-бланш, но иначе быть и не могло — у соулмейтов была почти идеальная совместимость в любой плоскости. Если что-то нравится им, с вероятностью в девяносто девять процентов понравится и ей. — Отлично, — он серьезно кивнул и обратился к нему: — Какаши, побеспокойся, чтобы она не сильно кричала. — Слышала? Будь послушной, не сорви горло. Если что — кусай, — Какаши крепко поцеловал её, перед тем, как просунуть ей под голову руку и зажать рот. Тюбик смазки был под рукой, раздалось тихое шуршание, щелчок крышки и тяжелое дыхание. Сакура приглушённо замычала, закатывая глаза: медленно, сантиметр за сантиметром, Обито входил в её истекающую влагой промежность, пока Какаши аккуратно обводил сжатое колечко мышц поблизости. — Не напрягайся. — Его язык нырнул в её ушную раковину, задевая нервы и пуская мурашки по рукам и шее. Когда их с Обито бёдра соприкоснулись и тот начал размеренно двигаться, Какаши погрузил указательный палец в неё на две фаланги, а когда темп ускорился, добавил к тому ещё один. Если раньше трудностей не возникло, то здесь её точно нужно было хорошенько растянуть, меньше всего им хотелось порвать её. Какаши любил секс в любом его проявлении, а анальный — особенно, и растягивал он её со знанием дела и не жалея смазки. Чуть позже днём, на её месте окажется Обито, а, может, и он сам. Никогда они не соперничали по поводу активной позиции, всё определялось настроением, а сейчас их настроением была Сакура. Абсолютно потрясающая, такая чувствительная, громкая, отзывчивая и страстная, они мало времени успели провести вместе, но он уже обожал её. Всю. От ступней до макушки. Не меньше он любил и Обито, и как кайфово было чувствовать скольжение его члена через тонкую перегородку сперва тремя, четырьмя пальцами, а вскоре уже и своим собственным. Было тесно, было жарко, было так хорошо, что впору подохнуть без сожалений прямо там, но лучше, конечно, жить и наслаждаться ими двумя как можно дольше. Часы, дни, месяцы, годы. Столько, сколько им было отмерено. А после, обессиленные и счастливые, они клялись друг другу, что им никогда не было прежде так здорово. Переплетались ногами и руками, болтали обо всём на свете и хохотали до боли в животе. А ещё мечтали вслух, потому что впереди у них было много лет чтобы искупаться нагишом в той речушке сотню раз, перед этим наловив ведёрко рыбы к ужину. Чтобы перечитать все книги в кофейне, любоваться закатами и рассветами на Монументе Хокаге, и есть данго в квартале Учих. У них будет ещё много других свиданий, будут секс и будут поцелуи. Их ждала целая жизнь, разделённая натрое, но всё, что было до их встречи в госпитале, было не случайно, потому что привело к ней, а всё, что произошло после — тем более, потому что их связь — это навсегда.