проклятая комната.

ваня думает, что в принципе со всем может справиться, да и это не так сложно. пнуть вечерком комнату, убирающую кухню — дело пяти минут, напомнить про проверку раз в две недели — ещё пять, вот и готово. олеговна все равно его любит, за этаж придираться не будет, а если совсем пиздец — это не ты плохой, вань, это они тебя не слушают, я с ними поговорю. потом поставит им дополнительную проверку, и все сразу как шелковые. только в середине года ваня понимает, что это пиздец. он и слышал-то мельком про них, мол в тридцать шестую переселили кого-то. никому на этаже особенно не знакомы, коменда про них не предупреждала, ссор вроде бы не устраивали на прошлом месте жительства. да вообще их в пустой блок запихнули, какая разница, раз соседей нет, то и жалоб тоже. кухню бы мыли да перед проверкой создавали видимость чистоты. но, сука, проблемы начались почти сразу же. они и в первые дни умудрялись орать в три часа ночи в зоне слышимости соседних комнат, а потом в семь бодрым шагом топать на метро в уник. на выходных к ним с какого-то этажа приперлась ещё одна жертва генетики, и уснуть не смогли все. ваня пару раз попросил быть потише. и чуть не убил их, когда на следующее утро дверь украшал вырваный из тетрадки листок с лаконичным «здесь ебали бессмертных». но это полбеды. настоящий пиздец — это когда их наконец добавляют в конфу этажа. и если вадим ещё пытается в налаживание отношений, — «ну да, скинем три сотки на микроволновку, без базара, а ещё уберемся, понял» — то дружок его своей конченостью блистает за двоих. почему-то только на ваню. он в порыве злости уже пишет как-то «БЛЯТЬ 36 ХВАТИТ ОРАТЬ Я ПОЙДУ К ОХРАННИКУ». проблема — к охраннику уже разок бегали, так эти придурки сразу затихли и притворились спящими. валерик пришёл, покачал головой, ушёл — и по новой. у вани нет сил. он слышит даже через наушники смех в коридоре, пока эти додики тащатся от кухни до комнаты. в голове уже что-то среднее между «я вас убью» и «господи, будьте людьми, я и так с трудом засыпаю». ответ добивает. этот второй пишет «мы ещё не кричим. но ты приходи, заставлю кричать тебя, ванюш)))))))))))))». проблема — ване и так орать хочется. саня предлагает пойти им въебать. только так же нельзя, неправильно как-то, злом на зло отвечать отвратительно. ваню весь день потом трясёт и дергает — спал часов пять за три дня, сейчас мог выспаться, нет, надо поорать — и так хочется. просто размазать о стенку этого урода и дружка его заодно. на выходных у проклятого блока снова попойка, ваня видит в коридоре их третьего наконец. ему вадим говорит «давай, слав, заходи» — с трудом удаётся подавить порыв схватить его за ворот футболки и крикнуть, что никто никуда не зайдет. у вани трясутся руки и темнеет в глазах, когда он ползёт с чебупелями в комнату — кажется, сил не хватит. саня хватает его за предплечье — все хорошо? ваня знает, что ничего не хорошо. что у него проблемы со сном, дедлайнами и проклятым блоком. он отрубается за столом и в панике подрывается через час. сердце гулко стучит у горла и хочется проблеваться. или поплакать. свой единственный прием пищи тратить на это не хочется, а плакать он разучился. на балконе холодно, но хоть немного свободы. ветер бьет по щекам — ваня специально встаёт прямо напротив. да, мне больно. да, мне холодно. и — может хоть это поможет. он прислоняется к стене, упираясь ладонями в облупившуюся плитку — пальцы колет. бля, как же плохо, это пиздец. надо было тоже напиться, после литра водки в одного рубит прекрасно. он знает — так долго нельзя, затянет навечно. мозг с трудом реагирует на попытки прийти в чувства. ощущение, что уже давно мёртв. что тело ему неподвластно. что оно болит и беснуется вот так странно и страшно, и никак это нельзя прекратить. ваня зло выдыхает — можно. можно, блять. он уже много раз это делал. надо просто переключиться. впервые он почти благодарен этому ебаному блоку — стоит опустить глаза, и сразу злобно уже не на себя, а на них. только эти ебланы могли усыпать окурками весь балкон перед проверкой. нахуярились, наверное, и пошли курить одну за одной. может даже несколько раз так ходили. быстро печатает, вернувшись в комнату — «36 блок, вы че охуели? весь балкон в окурках, убирайте за собой!» шансов, что его поймут хоть раз — ноль. ожидания оправдываются. в конфу прилетает быстрое «а хуй тбе не пососатб?». ваня думает — пиздец он пьяный, что даже автозамена не спасает, может его заставить окурки жрать пойти? злом на зло нельзя. очень хочется. ваня дверь комнаты открывает рывком, и думает — блять, это пиздец. думает — надо создавать петицию коменде, чтобы их отселили. думает — как же вы меня заебали. в комнате висит гирлянда, воняет одноразками, все как будто вверх дном, ещё и двух девушек к себе привели. одну узнает — наташа, пару раз видел в курилке у общаги и играли как-то в карты на первом курсе. музыка потише — все заглушается орами. притащенный слава, кажется, пытается доебаться до какой-то доставки, вадим сидит рядом и ржёт как не в себя. ну и этот конченный. развалился на кровати с бокалом явно чего-то градусного, перекидывается шутками. ваня оглядывает мельком — у него ободок с хеллоу китти. — вы совсем охуели? — начинает было, как этот самый заинтересованно приподнимается на локтях. — о, ванечка, — улыбается, сука такая. ваня бы ему всек, это точно. — предложение принято? ну так по… блять, пойдём, ванна ебать это, свободна, все для тебя. — с тобой, мразь кудрявая, я говорить не собираюсь, — у вани зубы болят от злости. ещё челюсть защемить не хватало для полного счастья. слишком много чести этому. — громкость сбавили, это раз. два — во вторник проверка. если к этому моменту не уберёте балкон, мы всем этажом идём к олеговне писать на вас докладную, уебки. понятно? вадим было порывается что-то сказать — его перебивают. еблан громко рыгает под общий хохот и вставляет свои пять, сука, рублей: — ванюш, у тебя такие губы классные, я б тебя засосал прям ща. ваня уже так не может. останавливает одно — рядом с ним две, сука, девушки, которым может случайно прилететь, и походу их парни, которые в драке точно возьмут количеством. да и драться в общаге уже перебор. надо выловить хотя бы в курилке. мысль странно греет — затащить по одному за дом и отпинать, звучит лучше наркотиков. — ты меня услышал, сука? и захлопывает дверь раньше, чем из его рта вырвется очередная похабщина. ване, может, и многим хотелось отсосать, но не ему точно. он его нахуй убьёт. на балконе ко вторнику удивительно чисто — походу постарался вадим. они даже до проверки держатся, по ночам не орут, и мозг наконец расслабляется. ване снится кровавое месиво и куча окурков, но он хотя бы может спать — уже радует. олеговне, когда та заходит с проверкой, счастливо улыбаясь, проклятую комнату не сдаёт — все надеется на вадима. только бормочет «здравствуйте» и закрывает глаза челкой. спать хочется просто безумно, а надо — делать кучу конспектов-презентаций-семинаров. олеговна говорит, что у них прекрасный этаж. хочется истерически рассмеяться. был прекрасный. был. а потом понаехали. ваня подписывается с фейка на жителей проклятой комнаты в инсте, чтобы не уснуть на паре. злость, оказывается, хороший энергетик. листает все эти актуальные, истории и посты и думает — какие же вы, блять, мерзкие. у вадима в актуальном наташа, походу любовь, игры всякие, коллекция кроссовок. почти можно подумать, что нормальный, если бы не одно но. последний пост — трогательное признание в вечной дружбе своему соседу и их вечному подселенцу. по фотке в образе клоуна у второго еблана сразу становится все понятно. у него истории, как они с вадимом играют в морской бой на паре, и обзор таблеток от похмелья. хочется ему их все в глотку затолкать. да и последний пост точно в цель — подпись «я долбоеб и я опасен» сама за себя говорит. и правда долбоеб. когда они снова орут в час ночи, саня предлагает купить травмат и нахуй их пристрелить. ваня, пытаясь заставить себя не думать и наконец отключиться, почти соглашается. на кухне общаги играет монеточка, когда он ползёт туда с очередными чебупелями. кругетсы-хуюгетсы или что это. хуй разберёшь. саня на выходных обещал что-нибудь приготовить. мысль греет, хотя в глазах все плывет. ваня снова не спал несколько дней. ну, может урывками. сначала долги. потом бессонница за рисованием. а потом не хотелось. и было поздно. надо было вставать на пары. как встать, если ещё не ложился, ваня так и не разобрался. от злости тошнит и есть уже как бы не хочется — на кухне этот еблан танцует и жарит блины. конечно, кто ещё мог додуматься включить музыку не в наушниках и воплощать в жизнь свои, сука, кулинарные изыски. ваня так хлопает дверцей микроволновки, что уже готовится прощаться со своей трёшкой на новую. блять, они его доведут. — о, ванечка, — он поворачивается, улыбаясь во все тридцать два. ещё раз так сделает — парочки нахуй не досчитается. — блинчик будешь? ваня рывком оборачивается и не может вдохнуть. в глазах темнеет, комната растекается, его ебло мельтешит перед глазами, а все рябит, все беснуется, мир вокруг такой нереальный, вот бы просто упасть. хватается за стол в попытке удержаться, и бесконтрольная паника на пару секунд заставляет чуть ли не сознание терять — чужие руки подхватывают его, не давая упасть. — ты чего? — испуганно доносится сквозь муть трупной жидкости в голове. — вань, эй, все хорошо? громкий писк микроволновки выбивает обратно в реальность. ваня вырывается из его хватки, — а еблан сильный, оказывается, отпиздить не так просто будет — достаёт свой уже походу неудавшийся ужин и быстро уходит. чебупели отдаёт сане — тот настороженно смотрит, но молчит. ваню наконец отрубает. просто ударом вышибает в темноту, стоит лечь. не снится ничего — просыпается и думает «блять, ура». только потом понимает, что ночью не подрывался ни разу. думает — походу доигрался, вот и ебнул откат на бессонницу, даже на оры не среагировал. когда саня говорит, что было тихо, ваня мысленно молится богу на вадима. он заставил его заткнуться, он просто дал этажу отдохнуть в тишине, какой же он прекрасный, только связался с ебланами. но когда ему на паре приходит сообщение «извини, если будили, сегодня старались потише. как ты?» от того самого, он уже не понимает совсем ничего. потому что, ну, не может этого быть. у них же уже устоявшаяся модель поведения — спокойный с маленькой ебанцой и его полностью неуравновешенный друг. по-любому вадиму рассказал, и тот ему пиздов вставил. ваня пишет короткое «отъебись» и больше не читает. а еблан что-то пишет и пишет. строчит семь сообщений, потом удаляет, оставив всего два — ваня смахивает уведомления, запрещая себе читать даже мельком. и, дождавшись конца тирады, удаляет диалог. как же его все, сука, бесит. тишина следующие пару ночей даже помогает немного. режим сбит к хуям собачьим, но урвать хотя бы часа четыре на сон кажется достижением с прошлым бессонным рандеву. ваня почти верит, что будет потише, что будет лучше, что к концу года они даже сойдутся. на выходных стандартная попойка — и все на круги своя. музыка из проклятой комнаты душит. хочется придушить и их тоже. ваня на пару часов вместе с саней сбегает к подруге на этаж ниже — сил нет. пьют чай, смотрят первый сезон эйфории, и уже забыто хочется спать. зато выговориться наконец дают. как на общей терапии — похлопайте кого бесит. аплодисментов шквал. он уходит в час ночи. предлагают, конечно, остаться, но ваня знает — идея хуйня. с его ростом и беспокойным сном ложиться в одну узкую кровать с девушкой почти спланированное убийство. он и так себе спать не даёт. вовлекать в это других не хочется. достаточно сани, который с ним второй год живет. и то жалко его до боли, потому что ну какой же пиздец — существовать вот так. ваня себя одёргивает — не думай, ты сука из этого потом не выберешься. пока даже помогает это сраное самовнушение. ему нужно учиться, а не загоняться по какой-то хуйне. если бы сане не нравилось, тот бы сказал. раз молчит — ничего страшного в этом нет. на лестнице останавливается. сначала думает — это че слуховые галлюцинации уже начались. потом, чувствуя запах сигарет — походу проклятая комната на перекуре. говорят так тихо, непривычно даже, но это конечно, это акустика, какие вопросы. ваня даже замирает на секунду, когда поднимается на этаж. неразлучная парочка сидит на полу, вадим обнимает за плечи этого еблана — ну прямо идиллия. тот поднимает на секунду глаза, чтобы посмотреть, кто идёт — красные как будто. списывает на освещение. ваня задерживается на балконе рядом с дверью на лестницу и улавливает вадимово обрывочное «сереж, да не гони, ты такой охуенный». усмехается себе под нос. ну да, конечно. по нему прямо видно. с балкона почти вылетает, потому что едкая злость начинает прожигать все внутри — какие же вы уроды, опять все будет в окурках. ваня только лёжа в темноте понимает, что этот еблан не выпустил ни одной шуточки в его сторону. а ещё его зовут серёжа. ещё раз прокатывает по нёбу — се-ре-жа. звучит странно. звучит как «почему я раньше этого не запомнил?». вспоминает, что было раньше — запоминать, блять, не хочется. ване всегда говорили, что к хорошему привыкаешь быстро. теперь кажется — быстрее к дебилам и всему отвратительному. злиться на эту комнату уебанскую вошло в привычку, чекать их инсту изредка тоже. в инсте у всех с выходных пусто, на этаже — слишком тихо. ваня даже думает, что они уехали, но потом видит, как тащатся из магазина с пакетом продуктов молча, и становится как-то странно неуютно. не так это должно быть. по определению эта парочка должна орать на всю улицу. спать становится попроще — да пусть хоть умирают, ване совсем наплевать. завалили заданиями походу за игры в морской бой, вот и молчат. но ване все ещё непривычно. он пишет в конфу про субботник и необходимость отдраить все плинтуса, расписывает обязанности каждого блока, и тридцать шестой пишет просто «ок» и «понял». тут даже саня выпадает. не то чтобы ему нравилось, но не получить в ответ что-то типа «мне нужно до блеска вылизать дверь, а хотелось бы тебя» — тревожный знак. как будто, сука, силы копят. «нет, они идиоты», — думает ваня, когда эта парочка на уборку вытаскивает колонку, дерётся тряпками и орет «знай, тебя развели-обвели». ваня крутит в голове только одну строчку потом. помни, тебя обманули. помни, ничего хорошего там не будет. помни, они тебя доведут. через выходные снова попойка — обманули. музыка играет, слава их этот вопит, будто его убивают, в коридор выбегают — становится ещё хуже. ваня уже просто прячет голову под подушку. это пиздец. так не хочется даже злиться. снова подскакивает в два часа с сердцем на корне языка. дыхание прижимает к кровати съёжившимися легкими и усилие уже просто подняться. выйти на балкон — победа. ваня победитель по жизни. ваня никогда не сдаётся. и — злость отрезвляет. на балконе курит этот еблан. поджимает губы каждый раз, смотрит куда-то вдаль. эстетично почти. если бы не все, что случилось до этого. теперь — просто мерзко. — блять, как же ты меня заебал, — выдыхает ваня, впечатываясь в угол. паника ещё не прошла, сигаретный флёр вокруг тоже, а постоять почти на улице очень хотелось. так хоть подальше от источника дыма. еблан скашивает на него глаза и, усмехнувшись, отворачивается. — если опять весь балкон будет в окурках, я заставлю вас их сожрать. — ладно, — он пожимает плечами. и вот это ваню бесит. все это натянутое спокойствие, из которого сквозит его гниль. он зачем-то притворяется. ему что-то нужно. на кой черт ему хорошие отношения со старостой этажа, если до этого хотелось только его трахнуть и может даже без согласия. — сука, какой же ты еблан. я просто нахуй не понимаю. он вдруг тихо смеётся. тушит окурок и убирает его — у вани глаза аж разъезжаются — в пачку. мельком скользит взглядом по бетону — чистый как блять после постройки. еблан поворачивается всего на пару секунд, чтобы растянуть губы в улыбке и поправить волосы. ване кажется, что лицо у него слишком спокойное. в таком ракурсе и его настроении почти притягивает. в таких обстоятельствах — нет. — так ты даже не пытался понять. и выходит с балкона. ваня так и остаётся стоять. хотел заснуть — сам влез в ещё большие дебри слишком активного мозга. да. не пытался. потому что ему это нахуй не надо — разбирать проблемы каждого переехавшего, ему нужно поддерживать чистоту и порядок на этаже. эти два идиота за собой уследить не могут, он им что мать? хотя он и сам за собой не следит. вон, чуть в обморок не упал на кухне. классный был бы сотряс от удара об плитку. ваня вспоминает это «как ты?» и руки, прижимающие к себе — вот он, проебщик года. шанс-то у него был. а теперь ваня удалил диалог и даже не может посмотреть, что ему тогда написали. ваня теперь как будто случайно знает — его зовут серёжа. серёжа за него испугался, плакался в плечо вадиму и отрешенно курил на балконе, забрав окурок с собой. нет, это определенно не его проблемы. но инсту теперь он листает активнее. комната опять затихает. они даже на выходных вырубают все в одиннадцать, как и положено в целом. теперь даже следование правилам удивляет. ваня все чаще обновляет ленту и даже оживляет свой фейк. накидывает пару фоток города, откапывает в галерее эстетику учебы с первого курса. тогда она ещё была. тогда просто умереть не хотелось. у вадима в историях его девушка, у серёжи однообразные пейзажи из окна общаги, иногда фотки с бутылками, ещё реже — с другими людьми. ваня злорадствует — что, бросили ради женщины? как прозаично и грустно. как прекрасно и тихо на этаже. но все это дед-инсайдовское проскакивает чаще и чаще. то кровь носом, то грустные треки, то мрачный репост из тиктока. похоже на какой-то спектакль без осознания заключения. ваня снова злится. ему жмур на этаже не нужен, пусть че хочет творит, но без этого. снова надежда на вадима. уж он-то, блять, адекватный. ваня видит его на балконе походу чаще, чем дышит. раньше о себе напоминал криками, теперь — незримым присутствием где-то поблизости. вечно курит, пока ваня старается придти в себя, и молчит. один раз только подаёт голос, когда совсем все становится плохо. мозг не издевается, теперь за него это делает ваня, на горящей жопе пытаясь закрыть все долги. так проходит ночь. потом ещё одна. потом ещё. а потом он вываливается на балкон и просто уверен, что полетит вниз. судорожно хватается за ограждение и тяжело дышит — пиздец, какой же пиздец. — если ты опять начнёшь падать, я поймать не успею, так что лучше предупреди, — звучит совсем рядом, но снова через тысячу километров. ваня испуганно оборачивается — еблан этот почти на другом конце балкона, а он даже не заметил, когда заходил. все внимание в ноги и попытки их переставлять. язык не поворачивается. ваня выпускает воздух через и так обтрескавшиеся губы и не может вспомнить буквы. «пошёл нахуй» мешается с «помоги», потому что ему же и правда пиздец. когда-нибудь надо перестать откладывать все на последний момент. когда-нибудь точно. видимо, не в этом году. он же сам понижает кпд всеми этими «да ладно, все смогу и успею, ну не посплю часик, потом денёк, похуй». надо с трудоголизмом что-то решать тоже. сил не хватает даже решить что сказать. — так, все, ебнуться я тебе не дам, на моей совести будет, — он подходит сзади и прижимает к себе. ваня было дергается и — не может. только чувствует, что становится маленьким и бесполезным, пока сзади стоит этот еблан, да дезориентация медленно отступает. просто закрывает глаза. да, вот так бы уснуть. (с утра с этой мысли он просто в ахуе, когда вспоминает и обнаруживает, что от волос несёт чужими духами). — ты сюда зачем выперся? — мне так становится лучше. — тебе лучше проспаться, блять. да, было бы лучше. к сожалению, этого он не умеет. это все ваша комната идиотская. это все из-за вас, из-за вас я сплю ещё хуже. но ваня молчит. сказать как будто и нечего. серёжа отпускает, когда ваня уже вроде твёрдо стоит на ногах, и просто уходит. даже без «как ты?» на следующий день. и ваня не может перестать об этом думать все время. как будто что-то лишнее произошло между ними, что сломало привычный уклад. их комната молчит. серёжа проявляет странную заботу вместо подкатов. но смерть бы реально была на его совести. типа видел, не помог, по ментам затаскают. и ваня снова не может спать из-за собственных мыслей. там все мешается между «убью» и «поговорим?». он и правда об этих двоих знает урывками по историям в инсте. только сейчас захотелось узнать поконкретней. например, почему вы орете так постоянно? почему бухаете каждую неделю? что происходило в ту ночь на балконе? почему ты пытался ко мне подкатить? зачем тебе волноваться о старосте этажа, который просто ебет вам мозги? ваня приближает последнюю фотку в инсте и впервые думает — красивый. это бесит. у него уже как будто стокгольмский синдром. на выходных удивительно тихо. ваня перед сном листает инсту. сначала понимает почему — вадим где-то тусит с наташей, серёжа сидит дома один. потом — сука блять почему что мне резко тревожно я не понимаю. серёжа на истории два часа назад, кажется, плачет, накинув сверху музыку. я ненавижу своё тело, свои руки, свою жизнь… бля. сначала думает ответить, спросить что случилось, а потом — да ну это совсем неуместно. это неловко и, наверное, неправильно. раз злом на зло нельзя, то нужно безразличием. ваня смотрит на саню, спросить бы что делать, но тот видит десятый сон. повезло. ему вообще всегда везёт. ваня только проебывается. на зло можно и добром. или тупым порывом то ли благородства, то ли синдрома спасателя, когда тихо открывает дверь в проклятую комнату. там снова надымлено, тихо играет лана дель рей и на компе эйфория. серёжа устало поднимает глаза. он какой-то совсем не такой, когда сидит под пледом, прижав колени к груди. — я не шумел, — тут же заявляет он, с силой нажимая на пробел. сериал затыкается. ваня в ступоре замирает. вот и что ему сказать? типа увидел твою историю и приперся? да он даже с основы не подписан. какая же хуйня. нет, надо было лечь спать и не париться. теперь — уже поздно. — я знаю, — ваня тяжело выдыхает. ну вот. теперь ему стыдно и страшно — какой же долбоеб. не зря этих ебанутых к нему переселили, сошлись бы. — просто хотел спросить, как у тебя дела. и может посидеть, не знаю. серёжа настороженно наклоняет голову. у него в глазах так много всего, что ваня сейчас задохнётся. чужие мысли накрывают лавиной, так громко он думает. или это ваня думает слишком много. или это просто идиотизм. — зачем? и правда. зачем? зачем ты все это начал? глядишь, они бы на следующий год съехали сами. — не знаю, — честно отвечает, стараясь не смотреть в глаза. — просто захотелось. серёжа криво улыбается. — нет, ты не понял. мне это зачем? блять, приехали. да ваня понятия не имеет. ему тоже интересно, зачем все эти знаки внимания были. — у сани есть пара настоек его бати. ваня наконец понимает, почему был такой шум. серёжа даже в состоянии, кажется, мертвеца смеётся так громко, что дрожат стёкла. может и не назло это было? может это просто такие люди, которые правда старались потише? — тащи. ваня думает, какой пизды ему вставит саня, когда узнает о пропаже, а ещё круче — для чего. и все равно несёт бутылку в проклятую комнату тридцать шесть. серёжа был прав, он совсем не пытался. теперь, увидев за маской человека, впервые безудержно хочется. тем более эйфорию он так и не досмотрел. в компании все равно веселее.