[Яна, Сегодня 14:56] Куда мы переезжаем?
Сухо. Твердо. Без лишних слов. Яна наконец отправила сообщение матери, тысячу раз перепечатывая его, чтобы дать понять, что девушка гордо, обиженно, невзначай интересуется, совершенно не беспокоясь об ответе Аннетт, ведь Яна самостоятельна, умна, горда и находчивая. Мисс Макрон не считала ее за человека, не интересовалась мнением дочери, а когда Хаслетт язвительно зеркалила ее поведение, мать смела обижаться. Да Яна покажет ей! Примерно это наверняка думала Яна, сидя на лавочке и потирая запястья после волейбола. У Яны Хаслетт не было врожденной эмпатии, а она, следовательно, не понимала эмоции других людей, считая их более простыми, чем собственные, и также не получив любовь семьи в лице матери. Однако девушке было слишком стыдно обидеть кого-то из людей, — «Моя мать — не человек, иди нахуй, меланхоличное отражение в зеркале, она сама виновата!» — так что большинство ее мыслей оставалось гнить внутри. Также вела себя и ее самооценка: «Я чувствую себя увереннее, чем люди вокруг» равно «Я веду себя как гиперактивная мразь». Внешность тоже имела значение. Яна — единственное спасибо матери — была красивой, однако странно думать о том, как красиво слиплись реснички и покраснели губы после слез, причиной которых являлись мысли о собственном уродстве — не лица, а души и поганых мыслей, которые надо исправлять не посредством генетического вмешательства, а работой на собой. Скрывая и свои мысли, она невольно скрывала и саму себя, становясь лишь картонкой с однотипными вопросами, которых она так ненавидела. Много противоречий, да? Возможно, однажды Яна поймет для себя, какой из ее характеров настоящий, что она думает на самом деле и кем себя считает, однако пока, метаясь от лживого лицемерства до робкой прямоты, Хаслетт упускает возможности, людей и собственную жизнь.***
Лес казался одним большим темным пятном, трава неприятно колола спину, а Трэвис в очередной раз проклинал себя за то, что забыл дома плейер, и вынужден был гонять по кругу одни и те же семь песен, скаченные на телефон. Фелпс чувствовал себя одиноко и тревожно, но скорее бы отрезал себе руки, чем признался даже себе в этом. Именно поэтому сейчас он сидит вдали от площадок, людей и полицейских машин, прикативших в главному входу, на жесткой траве, пустым взглядом пялится в одну точку, пытаясь не думать. Отчего-то было до ужаса тревожно, так что сон не шел, а тишина казалась такой желанной в бесконечном хороводе мыслей, таких параноидальных, что Фелпс сам ужасался. Хоть тревога и стыд постоянно были вместе с Трэвисом, однако сейчас доминировал не тот стыд, не чувство собственной неправильности и испорченности, а тревога. «Что-то не так!» — кричало подсознание. Трэвис откинулся на траву, снял наушники. Однако осмыслить исключительно одно не получалось. За какую мысль не ухватишься — все не то. Они были какие-то скользкие, по-мерзкому колючие, и Трэвис метался от одной к другой, так ничего и не обдумав. «Кто тот человек в лесу? Помнит он меня? Если помнит, может ли он убить меня, чтобы избавиться от свидетелей? Он может убить меня ночью, пока я сплю? Увидит ли его труп приехавшая полиция? Сделал ли гипотетический маньяк что-нибудь проспавшему Уэйну? А вообще жив ли тот? Получается, их всех отошлют домой? Блядь, блядь, блядь!» Пока парень усиленно кормил свою паранойю, на закрытые его глаза неторопливо наплыла чья-то тень. — Трэвис, — над ним стоял Киан Мур. Густые брови сдвинуты к переносице, руки в карманах широких бридж. — Киан, — поздоровался кивком открывший глаза Фелпс. — Что случилось? «Ты вообще, нахуй, не вовремя». Трэвис, вообще-то, тут важные мысли думает. Да, сидит хиккует и смотрит в лес — это, эм, медитация такая. Подошедший ирландец, несмотря на свою решительную позу, выглядел довольно поникшим, только уставшая решимость в темных глазах и сочившаяся пассивная агрессия выдавала его настроение, так что Трэвис решил подстроиться. «Будь, что будет» — Откуда у тебя кепка Уэйна? Классное начало, лучше не придумаешь. Настрой Трэвиса смыло моментально. — Че блять? — Фелсп очень удивился. Ахуел, проще говоря. Он был готов к любым другим вопросам. — Какая, блядь… — вспомнил. — А-а-а, но откуда… — «Она же лежала в моем комоде, мудила ты ебанный». — А разница? — оборвал его Киан. Его карие, почти черные глаза уставились на парня. — Ты знаешь, где он? «Ожидаемо, сука. Вот че ты так смотрел-то…» — Считаешь, я виноват в его пропаже? Трэвис знал, ну, по крайней мере, догадывался. Парень выдохнул, потер виски — удушающая тревожность никуда не делась — и осторожно начал. — Я не знаю, где Уэйн, — Фелпс слышит нервный выдох Мура. — Абсолютно. — Кепка, — отрывисто напоминает Киан, Трэвис кивает. — Нашел. Долгая история в общем. Киан расслабился, но к Фелпсу не подошел. «Хули ты недоверчивый такой, а? Чем я тебе не угодил?» — Будто мы торопимся. «Пошел нахуй» — подумал Трэвис. — Ладно, чудила, — уже вслух ответил парень и широким движением закатил разноцветные глаза. — Короче… После небольшого, нескладного рассказа — Трэвис не умел рассказывать истории — Киан замолчал, в раздумье нахмурил рыжие брови. — То есть, я ошибся? — И пришел линчевать не того, да-да. — Блять, — Киан расстроено поджал губы и взъерошил медные патлы. «Ого, ты материшься» Трэвис опять лег на траву, чуть успокоившись. Мур заходил кругами. У Трэвиса не проходила необъяснимая тревога, — «Да что, блядь, такое-то» — и он рефлекторно царапал себе предплечье ногтями. Не помогало, хотя обычно работало. «Киан думал, что я ему добровольно — ну, или не очень — расскажу, где Уэйн, он вернется и станет героем? — размышлял парень. — Ну и хуета, мне лучше не думать». Откуда-то подул приятный ветерок. Спине стало больно от жесткой травы. Первым нарушил молчание Киан. — Значит, — только закрывший глаза Фелпс от неожиданности вздрогнул, — он где-то в рабочей зоне? — Не фа-акт, — протянул Трэвис, — что он вообще жив. Ну а так — да, — продолжил парень под укоризненный взгляд Мура. Словно по команде вдруг раздался крик: рваный, резкий, закончившийся также быстро, как начался, словно его насильно оборвали. Оба парня практически одновременно обернулись. «Да ты, блять, издеваешься» — криво усмехнулся Трэвис. Крик раздавался с рабочей зоны, где Трэвис пару дней назад и нашел несчастную кепку. — Идем. Мы, — на Трэвиса уставилась пара карих глаз. — Вместе, — Фелпс приподнял брови. Киан тяжело вздохнул, но ничего не сказал. Трэвис на это лишь закатил глаза, раздраженно махнул рукой, обернулся, чтобы проверить, что он ничего не забыл — возвращаться не хотелось — и увидел Яну с коробкой в руках. Что? Она помотала головой, убирая мешавшиеся миндальные пушистые пряди, смешно попыталась помахать ему занятой рукой. Фелпс против воли улыбнулся. — Ты идешь? — окликнул его Киан. — Да-да. Парень развернулся, сбежал вниз по холму к уже уходящему Муру, попутно выключая наушники. «Нам пиздец» — уже смирился Фелпс. — Ну, куда дальше? — спросил Киан, на всякий случай, шепотом. Они стояли в окружении каких-то нескладных то ли домов, то ли гаражей, то ли ангаров, — всего по чуть-чуть — будто хаотично разбросанных детской неумелой рукой. Посередине стоял затухший костер в бочкес парой разномастных стульев. Сбоку под навесом стоял генератор, а чуть поодаль — рукомойник и те страшные туалеты в пластмассовых синих кабинках. — Я откуда знаю? Полагаю, туда, — в тон ему ответил Фелпс и указал на приоткрытую дверь одного из ангаров. Когда они приблизились, то услышали голос настолько низкий, что его было практически не слышно, и какие-то невнятные звуки — скорее всего, лишь скрип какого-нибудь оборудования. Они спрятались как раз тогда, когда обладатель голоса — треугольная фигура, как неожиданно (Трэвис закатил глаза от банальности) — вышел из ангара, закрыл ногой дверь и быстро ушел в щель между домами-горажами-другими-ангарами-что-это-блядь, звеня ключами и что-то напевая. Когда мужчина окончательно скрылся из виду, Парни осторожно зашли внутрь ангара, закрыли за собой дверь, включили свет. Внутри ангара был обычный склад: куча паллетных стеллажей с коробками, образовывающие лабиринт, редкие лампочки, частично перегоревшие от времен и бетонный сырой пол с пятнами краски. Пахло картоном, железом и сыростью, резко контрастируя с запахом снаружи — свежая скошенная трава, ель и до одури приятного прогретого воздуха, напитавшегося солнечными лучами и дождем. — Видишь, все норм, — Трэвис мысленно выдохнул. «Тут никого нет». — Никакого Уэйна, маньяков и прочего. Пошли. Киан нахмурился и вдруг поднял указательный палец. — Тише. Фелпс сложил руки на груди и поднял бровь. — Блять, ты просто… — Тихо, блять. О. О боже. Трэвис услышал. Чей-то далекий всхлип. Глухой, слабый, практически беззвучный. Он сливался с многократным эхом падающих откуда-то капель воды. Парень испуганно посмотрел на Киана. На его лица была непонятная эмоция — смесь страха и удовлетворения. «Боже упаси, может, моя догадка и не такая хуевая». Мур посмотрел на него в ответ, и в следующую секунду они уже неслись к источнику всхлипов. Въедливый запах железа усилился, дыхание Трэвиса казалось настолько громким, что тот не слышал свои мысли. …Самым заметным цветом является желтый. Им выкрашены знаки предупреждения, места дорожных работ и прочее. Трэвис никогда особо не разбирался, однако сейчас он бы поспорил, ведь на фоне желтых коробок самым ярким цветом был красный. Самые разнообразные порезы: от сантиметровых, где достаточно просто воткнуть нож, провернуть-вытащить, до длинных, витиеватых, проходящих от нижней части колен до внешней видимой стороны бедер. Некоторые были настолько глубоки, что Фелпс, кажется, видел кости, а кожа в таких местах выглядела просто неживой. Маленькие точки от шприцов, темно-бордовые разводы под связанными ногами и такого же цвета высоко подвернутые черные шорты-бермуды. Трэвиса чуть не стошнило. — У-Уэйн?.. Ах, да. Трэвис не один, и кто-то еще видит это. Возникло уже привычное, липкое чувство беспомощности. Только если обычно Трэвис был жертвой, к которой помощь не прийдет, то сейчас жертвой был другой человек. Этот человек ощутимо обрадовался, раскрыв синие, сапфировые глаза, попытался улыбнуться с кляпом в виде грязной скомканной тряпки. Трэвис не знал, что делать. Он просто молча смотрел в глаза Уэйну, пытаясь и не зарыдать, и не закричать одновременно. Чувства у него были смешанные, и он пытался не думать, будто парень перед ним заслуживает этого. Киан очнулся первым. Он встал на колени перед Уэйном и дрожащими руками вынул тряпку из его рта, ей же в ступоре попытался как-то вытереть кровавые подтеки с его щек. Еще и били. Блядство. Блять, бля-я-ять! — Мм, привет? — прокашлявшись, сказал Уэйн. Его взгляд на секунду задержался на Трэвисе и тут же ушел прочь. Стало неловко. — Что… что случилось с… — Киан, все также стоя перед парнем на коленях, не смог сформулировать вопрос, но все всё и так поняли. — Я позже расскажу. Нет-нет, не надо! — возразил Уэйн и слабо дернул ногами, когда Мур собрался развязать его их. — Почему? Разве тебе не б-больно? Уэйн усмехнулся. — Он столько обезбола мне вколол, что уже нет. Но смотреть страшно, да, — парень вновь посмотрел на свои ноги и скривился. — Почему не развязывать? — подал голос Трэвис. Говорить было трудно из-за подкатившей тошноты и, видимо, Уэйн это понял. — Не смотри, — как-то ласково ответил он. Его интонация отрезвила Трэвиса, и тот замолчал. Чувство неправильности вернулось. «Он пидор - не забывай, Трэвис» Он замер, вглядываясь куда-то в темноту, а затем резко выдал: — Вам лучше спрятаться. — Что? Зачем? Т-тебя нужно унести и… — Мур оглянулся. — Он идет. Мне сказали… — Я ничего не слышал, — тихо оборвал его Трэвис. Киан коротко кивнул и вопросительно посмотрел на Уэйна. Тот замялся, как-то застенчиво склонил голову и сказал: — Дело в том, что я… начал видеть призраков.