Auction

—Дамы и Господа, Вашему вниманию предоставляется редкий экземпляр! Экзотика в самом чистом её виде. Тёмно-синий шёлк прядей, да амарантовые омуты глаз сразят Вас на повал. Её клыки острее стали, а хищный взор заставит трепетать Ваше сердце в истошном наслаждении зрелищем. Длинные коготки могут с точностью до миллиметра разукрасить Вам лицо мерцающей улыбкой. Бледная кожа с отливом могильной кости заворожит Ваш разум. Точённая фигурка, да мелодичное мяуканье станут показателем Вашего утонченного вкуса и стиля. Спешите же приобрести каратового гибрида! Во всей Агелерии не сыщите вы кошку изящнее этой! — под монолог вещателя на сцену вывели закованную в кандалы девушку, действительно весьма экзотической красоты. Пышное каре волос, да сиящие ведьминским блеском глаза. Тонкие но острые клыки в оправе аккуратных, средней пухлости губ, с многочисленными незаживающими от постоянных укусов ранками, с едва заметно кроваточащими царапинами, что придают неповторимый алый оттенок их внутренней стороне. Достаточно плотное, но не лишенное изящества тело выглядело изнеможденным постоянными перевозками и издевками. На нём уродливыми цветами красовались синяки разной степени насыщенности. Прикрытая тонким хлопком белого, местами порванного платья, с босыми ногами, увитыми крупными и достаточно глубокими, как от пореза клинком ранами, она предстала пред тысячей людей в свете многочисленных ламп, направленных на неё словно на дорогой товар в витрине. Что, кстати, не так уж и далеко от правды, и её нынешненого положения. А по сути так это и было. Она — просто товар, который нужно кому-то продать, да ещё и как можно выгоднее. Дороже. А это место аукцион, на котором её и собирались сплавить будущему любителю экзотики. И неважно для каких целей. Гибридов всегда быстро разбирали. Это считалось престижным иметь на руках живого, а тем более молодого представителя. Самыми ценными считались волки, лисы, медведи и змеи. Редкими были цапли, журавли, драконы и бабочки. И чуть более распространённым были представители кошачьей расы и более мелких грызунов, на подобии белок и куниц. Пантера была не самой желанной, но всё же вполне достойной того, чтобы за неё поборолись на аукционе. По крайней мере так думали её прежнение хозяева. Девушка наблюдала за всем этим цирком с поразительной отрешенностью, присущей только самым убитым внутренне. Ей не было и малейшего дела до того, кто её купит и во имя каких дел и желаний. Ею владела апатия. Всепоглощающая. И ничего более. Вернее так это было для всех остальных, хоть раз взглянувших на неё. Её семью приреразали на её же глазах, лишь из-за неповиновения системе учёта. Всё гибриды, вне зависимости от роста, веса, комплектации, социального статуса и вида должны были находиться под опекой людей. Без исключений. Сменившееся правительство установило целый свод правил, по которому был принят закон о введении на гибридов определённых запретов. Будучи ранее практически полноправными жителями, за пару недель они превратились в домашних животных. Игрушек, украшающих дом, которыми могли хвастаться между собой, и делать, что вздумается. Ворвашись тёмной и тихой ночью в их дом, незванные гости устроили кровавый беспорядок, смело отбирая у невиновных жизни за малейшее неповиновения, которые те так опрометчево, но твёрдо оказали. Её семья была одной из немногих кто боролся против этого, рыпался за свою свободу, стремясь сохранить хотя бы то малое, что ещё могло их спасти, а не дать пасть так низко, где они сроду не бывали. Бунт был подавлен. Виновники наказаны. А неповинным ещё предстояло расплачиваться за ошибки близких и родных. Роковые ошибки. Из таких семей, как и она сама, считавшимися предателями, выживали, как правило, немногие, но тем кому это удавалось, завидовать было нельзя. Их судьбы были все как под копирку прописаны и утверждены. Таких не просто продавали в рабство, так ещё и специально направленное. В зависимости от внешних данных. Красивых и смазливых, зачастую отдавали по единому направлению либо в публичные дома, либо в частные владения, и что творилось за закрытыми дверьми оставалось только догадываться и содрагаться от этих мыслей. Тех, кто подавал признаки разума, а если, не дай бог, ещё и воли, могли убивать сразу, но иной раз привлекали при университетах и школах на особых условиях. Силовитых, по обыкновению парней, сношали на физический труд куда только можно было и нельзя, оставшуюся кучку распихивали как могли и насколько могли. Вонхи не могла себя со стопроцентной точностью определить куда-либо в одно место. Юница в принципе не знала, кто она. Умная? Да не то чтобы прям уж очень. Красивая? Да и покрасивее видали, и тело–то не стоит отдельных похвал. Сильная? Вы видели вообще эти торчащие кости? И куда такую, как если не извращенцам да различным уродам на опыты? Верно, никуда. Вот и решалась сейчас её дальнейшая судьба. Но даже в столь важный и ответственный момент, та не соизволила почтить собравшихся своим вниманием. Те ожидают от неё истерики. Шоу. Спектакля. Слёз, мольб, и криков. Но, не дождутся. Пантеры гордые и дикие животные, даже на грани смерти. Преклоняться пред стайкой ошалевших от вседозволенности людишек? Дать себя унижать? Вот уж дудки. Это не стоит её внимания. О чём она может здесь думать, находясь среди убийц своей семьи? О том, как элитно быть гибридом из семьи? Гибридом, коготорого лишили его семьи ради довольства богатых сволочей? Нет, явно не об этом. А ничего иного, кроме как полного игнора они от неё не дождутся. И пусть бьют сколько влезет. Пантеры кошки не только выносливые, а ещё и беспощадные, однако об этом все предпочитают опрометчиво забывать.Что же, Вонхи всегда знала, что делать с такими зазнайками. Пока на неё ведутся торги, она оглядывает зал, точным взглядом отмечает ведущего, его ассистента, своего знакомого, державшеего её, министра в первом ряду, его подчинённых, работников высшего совета, раскиданных в разные концы зала, и куча, просто тьма аристократов всех сословий и кланов. Все сливки общества сегодня собрались здесь. Сейчас сидят в этом зале, и рассматривают её с жадным блеском в глазах и неизвестно какими помыслами на умах. Ощущать эти мерзкие взгляды на себе противно, ещё противнее может быть лишь осознание того, что в скором времени кому-то из них теперь будет принадлежать. Но этого нельзя показывать. Просто стоически игнорировать не более. Она ещё отомстит. Покажет себя и свой характер, но не сейчас. Сегодня будет слишком трудно. Юница одна на тысячи и тысячи. Будь бы дева хоть капельку безрассудней, то быть сегодня великой бойне на кануне дня революции, перевернувшей весь их мир, но, к её превеликому сожалению, разум ещё на месте и продолжает исправно функционировать и анализировать. На данный момент она может лишь стоять смирно, временами чуть поджимая едва уловимо пальцы ног поскольку пол под ней не греется. Ещё бы мрамор грелся. На фоне преследует желание одернуть лохмотья платья, что больше обнажает, нежели прикрывает, но это было бы показателем слабости, а этого ей не нужно. Только не сейчас. Для начала её должен кто-нибудь купить, и только тогда она сможет продумывать свою месть и её приподношение. По просьбе кого-то из зала, молодой паренёк, являющийся сегодня ассистентом акционера, аккуратно подхватывает Ли за подбородок, непозволительно ласково поворачивая голову в сторону. Ей противно от чувства того, как её рассматривают словно куклу. Игрушку и не более. Но протест не в её компетенции. Чонвон послушно делает с ней всё, что в его силах, вертит в стороны её лицо демонстрирует изящные кисти, сквозь пальцы пропускает короткие синеватые пряди. Ему и самому противно служить для подобных целей. И он, и она это знают. Раньше сидели в одной клетке, с ещё парочкой. Но их уже раскупили. Из их компании, с одного города, осталась без рук лишь она, — Ли Вонхи. По обыкновению хочется дать отпор, хоть и столь нежным рукам, выполняющим эти наказания, отбить их своими, оцарапать присутствующих теми самыми коготками, о которых распинался в самом начале мистер Бо, но она крепче стискивает зубы и молчит. Руки, слегка дрогнувшие, опускаются непроизвольно вновь, повисая вдоль тела безжизненными нитками. Ян смотрит жалостливо, со скрытым сожалением, но он не в силах ничего изменить, им обоим это известно. Они оба не принадлежат себе. Просто кому-то всегда везло больше, вот и всё. Жизнь это обычная лотерея, где ты не знаешь кому и когда повезёт, и есть ли в череде неудач одна победа на твою душу. Девушка может только слегка укисить губы, немо говоря «спасибо» хотя бы за то, что он так аккуратен с ней. Повреждённое тело и так болит. Ежедневные побои везде, кроме лица, что должно сохранять товырный вид, жутко напоминали о себе. Но хоть сейчас та может не беспокоиться о новых синяках, красноволосый, чьи волосы отливают гранатовым оттенком, предельно ласковен и нежен. Он читает по устам, моргает смотря прямо в глаза, и чуть поджимает свои пухлые губы, когда просят уж совсем пошлую демонстрацию. Велят оголить ноги. Чонвон секундно мешкается, цепляясь за ткань чуть выше колоней, но она покорно опускает веки вниз, скрывая амарантовые озера за непроглядной чернотой иссиня-чёрных ресниц. Медленно, но верно тот огляет кожу ног, до бёдра, не смея показывать боле. Нужно отдать должное, Ли Вонхи даже не дрогнула. Зал с тихим вниманием рассматривает новую куклу, ничего большего. Чистый интерес покупателя. И как далеко они могут зайти в этом, знает лишь сам Бог и их алчность да распущенность. Дальнейший разврат, прикрытый для приличия названием торгов и смотринами, прерывается атласным баритоном. —Достоточно, я покупаю. Мистер Бо подбирается у стойки, и заманивающе улыбается, обнажая зубы в ухмылке. — Будете ли участвовать в торгах, или же сразу выкупите? —Предпочитаю время на это не тратить. Заплачу вдвойне. — звучит уверенно и с силой, но взглянуть на будущего хозяина девушка не хочет от слова совсем. —Всё ли согласны с распоряжением этого господина? Есть ли ещё желающие побороться? — заискивающе бросает упитанный мужчина, но зал желания не выражает. Тогда тот стучит три раза по столу, с торжеством объявляя «продано» и называет сумму целиком. Зал погружается в ряд жиденьких, лишь для вида аплодисментов, пока покупатель ровно отдаёт названное. Чонвон воспользовавшись мгновением, пред их расставанием, шепчет лишь еле слышное «Смирись. Всё вернётся.» и последний раз касается её руки, пожимая два их мизинца, как раньше они делали будучи на свободе. Знак дружбы. Мимолетно она касается его своей рукой, и на этом он по правилам удаляется от гибрида, передергивая своими ушами и хвостом. Ян Чонвон бравый гибрид туманного волка, и именно он учил её никогда не сдаваться, и она помнит всё, через что они прошли оказавшись по ту сторону баррикад. Безусловно, Ли ему благодарна. С тихим щелчком с ног падают кандалы, и ей велят спускаться вниз. К её обретателю. Бесшумной поступью юница ступает вслед за ногами в чёрных лакированных ботинках, следуя обученному поведению. Пока про себя повторяет лишь одну мысль, будто мантру: преодоление себя – путь к великой победе. Ей нужно только перетерпеть. Преодолеть это. Как когда-то преодолела гибель всей семьи, побои, и унижения. Просто молчать, не выдавая недовольства вслух. С хозяевами нельзя разговаривать без разрешения, и поднимать на них голову без их на то наказан. Останавливаются они пред выходом, когда пятки неожиданно оборачивается носками. Над ней слышится тёплое, и такое родное «подними головку, Хи», и не веря своему слуху, словно тот её горько обманывает, та поднимает глаза вверх. Чёрные короткие волосы, ухоженное и такое восхитительное лицо с чётко выделенным скулами, и этими всегда ярко играющими на лице ямочками. Сильные плечи, всё те же длинные ноги, некогда доставлявшие ей много хлопот, в попытках погони за ним, и серый деловой костюм. Его и не узнать. — Юнги, — выдыхает с присвистом девушка. Тот улыбается и кивает. Быстро осознав оплошность, девушка опускает голову, и тихо тянет, — О, простите, хозяин. Мин Юнги, несомненно ранее как никто другой ей знакомый, тихо смеётся, поднимая за подбородок вновь к себе. —Опустим, я никогда не приму смирения от того, кто в прошлом отлупил меня не внимая на статус. Пошли, мстительница, будем разрабатывать тактику. Прости, обуви не припас, не думал, что у вас тут всё так жестоко. — накидывая пиджак на её плечи, и слегка приобнимая, он выводит её из здания, ведя к своей машине. Вонхи не в силах поверить в происходящее, слепо плетется в руках Юнги, и только осознание того, что она теперь не одна не дает ей полномочий впасть в ступор. И что это, если не второй шанс? Что иначе, если не подарок свыше? Шанс отомстить? О, и будет уверены, она своего не упустит. Её имя ещё будет пестреть кровавым подтеками. Уж это Ли Вонхи обещает смело.