7 Ways to Say I Love You

Его вселенная. Его мир. Его звёзды, галактики, планеты. Каждая комета, каждое солнце, каждая луна, что существует на его орбите, сделана из Джисона. И он наконец говорит ему об этом. — Я что? — спрашивает Джисон. Теперь Минхо садится прямо, голова устремлена вперёд, а глаза открыты, прямо и чётко смотрят в джисоновы. Брови младшего хмурятся в недоумении, заставляя проявляться морщинкам на лбу, они покрывают его в остальном гладкую кожу. Его глаза приклеены к Минхо, а руки всё ещё покоятся на бёдрах. — Ты моя вселенная, Джисон, — просто говорит Минхо, его глаза ни на миг не отрываются от глаз Джисона. — Ты мой свет, мои звёзды и мой мир. Джисон открывает рот, потом закрывает, потом снова открывает и закрывает несколько раз, словно рыба, выброшенная на берег. Минхо хочется посмеяться над тем, как глупо он выглядит, но он не уверен, как самому относиться к тому, что сейчас происходит. Он только что бросил своё сердце на плед между ними, и Джисон, сидящий с открытым ртом и переживающий, по-видимому, что-то вроде короткого замыкания, был не совсем тем ответом, на который он рассчитывал. Честно говоря, он не особо понимал, чего ожидал. Он держится в основном благодаря адреналину и на здоровой дозе страха. Джисон снова открывает рот. — Хён, я не думаю, что понимаю тебя. Я что? Минхо не уверен, какая его часть лопается первой — его мозг или его тело — но что-то в продолжающемся джисоновом неведении, невозможной тупости и том факте, что он в действительности воспользовался советом Чанбина и высказал ему всё в лицо, а Джисон ВСЁ ЕЩЁ НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЛ, заставило его конечности дёрнуться самим по себе. Картонная коробка и бархатный мешочек свалились с кровати на пол, приземляясь на паркет с мягким стуком. Минхо толкает Джисона на кровать, уставившись в невозможно широкие, удивлённые глаза младшего. — Хён, что ты... - начинает Джисон, но его быстро прерывает Минхо, что наклоняется и прижимает их губы друг к другу. Джисон замирает, всё его тело не двигается, и мозг Минхо (который относительно сохраняет связь с реальностью) кричит внутри него, что он совершил ошибку. Он начал всё слишком резко, слишком быстро, и сейчас он проебался по полной. Он знает, что это самый надёжный способ заставить Джисона всё понять, но внезапно он приходит в ужас от мысли, что это слишком. Пока Минхо отстраняется, извинения уже готовы соскользнуть с языка, когда он пытается подняться с Джисона и оставить немного пространства между ними, руки поднимаются и обхватывают старшего за шею, притягивая его обратно вниз — так, что их губы снова сталкиваются вместе. В этот момент мозг Минхо, по-видимому, окончательно прекращает работать. Единственная вещь, вокруг которой вращаются его мысли — насколько мягкие у Джисона губы, насколько легко их губы соединяются, как рука Джисона, зарывающаяся в волосы у него на затылке, чувствуется невероятно идеальной. Его тело тает в поцелуе, и он наклоняется ниже до тех пор, пока не опирается на локти, поддерживая себя над простынями, вливаясь в каждый поцелуй с гораздо большим пылом и голодом, чем раньше. Когда он приоткрывает рот, чтобы глотнуть воздуха, он чувствует, как тёплый язык Джисона вторгается внутрь, медленно облизывая его нижнюю губу. Он стонет Джисону в рот, прижимаясь сильнее, пока практически не дышит, заполняя свои лёгкие джисоновым воздухом. Младший отодвигается, язык скользит дальше в его рот и вылизывает всё вокруг, и Минхо на секунду задумывается о том, что, если бы у звёзд и солнца был бы вкус, он был бы такой же, как Джисон. Минхо пытается отодвинуться на секунду, голова кружится, а в груди тяжелеет, пока он пытается найти воздух, и Джисон следует за ним, притягивая их ближе друг другу — до тех пор, пока их рты не становятся скользкими от слюны и Минхо не сможет сказать, где заканчивается он сам и начинается Джисон. Минхо отстраняется, перемещая свой вес на колени, пока руками обвивает талию Джисона, отрывая их губы друг от друга, двигаясь. Кожу будто покалывает, когда Джисон оставляет мокрые, скользкие поцелуи вниз по его шее. Минхо подтягивает их обоих вверх, поднимая Джисона так, что он оказывается сидящим у него на бёдрах, колени по бокам от старшего. Джисон быстренько тянется обратно к губам Минхо, и они снова сплетаются в поцелуе, вторгаясь в рты друг друга, будто вконец оголодавшие. Минхо хочет понять, что это значит, хочет узнать, правда ли это или сон, хочет узнать, чувствует ли Джисон то же самое, что и он, или это был лишь импульсивный, иррациональный момент, о котором он больше никогда не вспомнит. Минхо хочет понять, но в то же время он не хочет думать ни о чём, кроме вкуса губ Джисона, о том, как чувствуются крошечные стоны, что он выпускает Минхо в губы. Они целуются настолько долго, что Минхо больше не уверен, помнит ли он вкус воздуха — и внезапно они не целуются вовсе. Джисон отстраняется от Минхо, глаза подёрнуты лёгкой дымкой, брови нахмурены, а губы сжаты в тонкую линию. Мозг Минхо всё ещё затуманен возбуждением, и он не уверен, что получится из такого внезапного поворота в его существовании. Но даже сквозь помутнение он осознает, что выражение лица Джисона не сулит ничего хорошего. Прежде чем у него хотя бы появляется возможность спросить у младшего, что не так, Джисон отодвигается с его бёдер, встаёт прямо перед Минхо, пошатываясь, одной рукой прикрывая рот. — Это неправильно, — говорит он, слова звучат невнятно из-за руки. — Это не то, что должно было случиться. Минхо не может подобрать слов, чтобы ответить, чтобы спросить, что это значит, чтобы спросить, куда он идёт. Джисон говорит что-то ещё, но Минхо больше не может даже притворяться, что слышит его. Он просто наблюдает за тем, как младший вываливается из комнаты, быстро открывая дверь спальни и практически выбегая в коридор. Руки Минхо всё ещё висят в воздухе, словно до сих пор обёрнуты вокруг талии Джисона, и его сознание абсолютно неспособно справиться с этими американскими горками эмоций, что он только что испытал. Минхо роняет руки обратно на кровать рядом с собой, его сердце и лёгкие туго сжимаются в груди. Когда он двигается, чтобы встать, тихий звяк привлекает его внимание к полу. Кольцо Джисона лежит на полу, рядышком с его ногой.

***

— Что делаешь, хён? Минхо даже не поднимает взгляд, чтобы посмотреть, кто именно стоит рядом с ним. Его глаза пристально следят за непрерывно меняющимся закатом, наблюдая, как последние лучи света окрашивают город в оттенки розового, фиолетового и оранжевого. Морозный ноябрьский ветер кусает его лицо и шею, румянит щёки розовым и красным, как небо. — Что ты делаешь, хён? — снова спрашивает голос, и эта сцена ощущается ох, такой болезненно знакомой. Почти смешно, как всё вокруг будто сделало полный оборот, история повторяет сама себя, только с новыми героями и в других цветах. — Чанбин сказал тебе, что я здесь? Сынмин усаживается на лавочку рядом с Минхо, потуже запахивая пальто вокруг себя, когда бриз налетает на них, шелестя листьями. — Почему Чанбин должен был рассказать мне, что ты здесь? — интересуется Сынмин. Минхо краем глаза видит, как тот так же, как и он, наблюдает за заходящим солнцем, не смотря на Минхо и не пытаясь исследовать румянец на его щеках или лёгкую припухлость глаз. Минхо смеётся над собой, забавляясь собственной маленькой шуткой. — Неважно. Почему ты здесь? Сынмин пожимает плечами, глаза Минхо едва ловят движение на периферии. — Я видел, как ты, выходил из дома, спотыкаясь, будто зомби. Это было странно и вызывало беспокойство, так что я пошёл за тобой. Плюс ты забыл шарф и шапку, а тут настоящий дубак — вот, кстати, не благодари. Минхо чувствует лёгкий толчок в бок, и наконец отводит взгляд от горизонта, чтобы увидеть охапку вещей в руках Сынмина. Тот смотрит на него и ещё раз мягко всучает ему свою ношу, и Минхо медленно забирает из его рук тёплую ткань. — Спасибо, — произносит Минхо, обматывая тёмным шарфом шею и натягивая шапку-бини на голову. Его уши благодарны за шанс спастись от ледяного ветра. Сынмин кивает в ответ, но больше ничего не говорит, молча зарываясь глубже в собственный хлопковый шарф и шерстяное пальто. Тишина между ними растягивается, пока они наблюдают за брызгами заката, украшающими множество строений перед ними, за длинными тенями, тянущимися по траве и ползущими по тротуарам. Глаза Минхо всё ещё печёт, а слёзы стоят под веками, вызывая неудобство — как только он позволит себе чуть глубже задуматься, они тут же прольются, формируя длинные дорожки на его коже. — Не хочешь поговорить об этом? — в конце концов мягким голосом спрашивает Сынмин. Минхо думает о том, чтобы покачать головой, сказать «нет» или «завали ебало» или «оставь меня в покое сидеть здесь в своей печали». Но он так устал. И внезапно он ощущает в себе тысячу проблем, решения для которых не знает. — Я поцеловал Джисона, — начинает он низким, натянутым голосом. Минхо не знает, откуда берутся все эти слова, но никак не может остановить их — не может оттащить от границы пропасти и проглотить. — И на миг я подумал, что он целует меня в ответ, но потом оказалось, что нет, и он сказал что-то о том, что всё это было неправильно, а затем убежал. И я чувствую, что всё испортил. В смысле я люблю его, а он не любит меня так, как я себе напридумывал. Минхо каким-то образом чувствует, что хочет расплакаться и одновременно не хочет плакать. Он не может сказать, какое чувство, как он надеется, победит. Во многом он просто хочет, чтобы его обняли, приласкали и сказали бы, что все будет хорошо. Но единственный человек, кто мог бы сделать такое, сбежал от него, и это, если честно, ранило его сильнее, чем что бы то ни было ещё. Сынмин молчит ещё какое-то мгновение, позволяя нежной мелодии ветра, шелестящего листьями, на несколько секунд стать единственным звуком между ними. Затем он говорит: — Я не думаю, что всё так просто. Минхо поворачивает голову, чтобы посмотреть на него — действительно посмотреть на него — и Сынмин отзеркаливает его действие, его глаза — твёрдая скала, за которую Минхо может зацепиться. — Что ты имеешь в виду? Сынмин склоняет голову набок, и Минхо практически видит работающие в его голове шестерёнки, когда младший размышляет. — Я имею в виду, что не думаю, что тут все настолько просто. Ты всегда считал ваши с Джисоном отношения игрой в одни ворота, где ты был тем, кто принимал все решения. Но ты не такой — Джисон ведь тоже такая же часть этого, как и ты. Он тоже поцеловал тебя, верно? Так что не только ты отвечаешь за то, что всё так получилось — он такой же участник, как и ты. Минхо качает головой. — Может быть, но именно я тот, кто любил его — он никогда этого не осознавал. Он не рассматривал меня в таком свете, и именно из-за этого он никогда не понимал того, что я пытался ему сказать. Сынмин пугает Минхо, когда смеётся, от души хохоча — Минхо интересно, что, чёрт возьми, он сказал такого смешного. Сынмин качает головой и закатывает глаза в бессилии. — Хён, ты, возможно, самый тупой из всех. Минхо возмущённо выдыхает. — Прошу прощения? Что это должно значить? — Это значит, — говорит Сынмин, наклоняясь, чтобы положить руку Минхо на плечо. — Что тебе следует пойти поговорить с Джисоном и спросить его прямо, что он чувствует к тебе. Минхо сбрасывает руку Сынмина и закатывает глаза, откидываясь на спинку скамейки и возвращая свой взгляд к закату. Последние лучи солнца медленно ползут к зданиям вдалеке, и Минхо слышит, как в парке позади него цикады начинают играть свою мелодию. Он аккуратно вдыхает, выпуская из себя всё давление, что образовалось в его теле за последний час. Возможно в этот раз он сделает то, о чём ему с самого начала говорили другие, вместо того чтобы пытаться придумать что-то самостоятельно. Но он никогда не скажет этого Сынмину. — Знаешь, я думаю, что макнэ-лайн в последнее время становится слишком уж самонадеянным, — Минхо фыркает, поднимаясь со скамейки и разминая затёкшие конечности. Сынмин улыбается, сильнее натягивая шапку на уши. Ночной ветер становится гораздо сильнее ветерка, что был днём. — Я это запомню, хён. Куда ты идёшь? Минхо пересекает расстояние от лавки до тротуара двумя широкими шагами, позволяя чистым эмоциям и раздражению от проведённых в вопросах месяцев и лет двигать им на пути к общежитию Джисона. — Я собираюсь спросить у этого пиздюка, что он чувствует ко мне. Уходя, Минхо в последний раз оглядывается. Сынмин, обрамлённый цветами заката, падающими с неба, несколько звёзд уже появились в пространстве вокруг его. Он улыбается Минхо и машет вслед его удаляющейся фигуре, и Минхо не может остановить себя от улыбки в ответ. Ему всё ещё нужно спустить с небес на землю двух самых младшеньких в группе, но он не может отрицать, что они, по всей видимости, в их компании самые умные.