Помогите мне

      Ресторан встречает их как положено: приглушённым светом ламп, мягко рассеивающимся по большому, просторному помещению, многолюдностью, даже в такой достаточно поздний час и невзирая на то, что здание за городом (буквально в глуши), и тихим, ненавязчивым джазом, который, Катю, на удивление, раздражает. Впрочем, как и всё остальное. Ей не нравится ни количество посетителей, ни то, как они одеты, в частности потому, что сама сильно выбивается из общей массы. Дамы чуть ли не в вечерних платьях, а она — серая мышь в таком же сером свитере, который ей купила мама три года назад (уже по этому можно догадаться, что о гламурности речи не идёт), в коричневой длинной юбке в клетку и пальто, совершенно непонятного цвета, которое ей досталось от маминой подруги.       Сама того не замечая, Катя тулится к Александру, желая спрятаться за его пусть и не широкой, но вполне себе способной защитить спиной и язвительной маской на лице, которую он натянул, стоило им выйти из машины. Удивительно, но когда они остаются наедине — она исчезает, и Катя остаётся один на один с тем, настоящим Александром, которого почти никто не знает. И ей это, пусть пока что лишь подсознательно, безумно нравится. — Здравствуйте, — к ним подходит хостес — стройная, худенькая девушка в кожаной юбке и белой блузке. — На сколько у вас зарезервирован столик? — Кабинет, — поправляет Александр.       Катя чуть отходит в сторону. Отворачивается от людей — всегда было неудобно находиться рядом с незнакомцами, тем более — с такими красивыми незнакомцами. Смотрит в окно на улицу, на освещённые тысячами гирлянд деревья и мерцающие в этом свете снежинки, полностью отстранившись от происходящего рядом — совершенно не обращает внимания на Александра и ту милую девушку, с которой он сейчас разговаривает, даже не слушает, о чём они говорят. Ну почти. Время от времени всё же посматривает в их сторону. И каждый раз внутри что-то больно ёкает. Они прекрасно смотрятся вместе. Она стройная и высокая. В определённо соблазнительном наряде. Красивая. Он — такой же. А она… Как говаривал Милко — оторвать да выбросить.       Зачем она ему такая вообще сдалась? Почему он так настойчиво пытается добиться её внимания? При чём не просто дружеского, но и, кажется… Нет, это она даже мысленно произнести не в состоянии. Просто не верит, что может кому-то понравиться. Да не просто кому-то — самому Александру Воропаеву. В мире столько миловидных девушек, а он вьётся вокруг неё. Как такое вообще возможно? Как так случилось, что он в неё влюбился? Не понимает, сколько бы не прокручивала эти мысли у себя в голове. Недюжинный ум ей, отнюдь, не помогает.       Что чувствует сама — не знает. По прежнему любит и ждёт Андрея. Тоскует по нему ночами, разве что в подушку не плачет. Хотя… Нет. Плачет. Хорошо, что никто не видел её в ту ночь, когда узнала о случившемся с Андреем. По прежнему готова ради него на всё, просто в надежде, что однажды он обратит на неё внимание. И полюбит. Пусть и не с первого взгляда, как полюбила его она.       Вот только, с каждым днём её надежда всё гаснет и гаснет. Если Андрей и вправду с Милко… (Наконец она перестала впадать в ступор от одной только мысли об этом). У неё шансов больше нет. Совсем.       Да даже если бы и были… В кои-то веки она начинает понимать, что Андрей не тот, кто ей нужен, жаль принять это сходу не получается. Жданов слишком ветреный, незрелый, на него вряд ли можно положиться. В её глазах он и вовсе почти ребёнок, который даже игрушки за собой убрать не желает, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно натянуть колготки. Столько работы, сколько сделала она, наверное, не сделала ни одна помощница в мире. И почему-то кажется, что в отношениях с Андреем было бы так же. «Дорогая, съезди в банк, разберись со счетами… Ну и что, что у тебя кастрюля на плите…»       Нет. К этому она не готова. А дети… Что было бы, если бы у них были дети? Одной рукой проверять задачки по математике, а второй составлять смету для новой коллекции? Стоит осознать, что так всё и было бы, Катя вздрагивает. И проблема совсем не в количестве дел. Проблема в том, что Андрея наверняка не было бы рядом, как его не было рядом с Кирой.       Вот как можно бегать от невесты (даже не жены!)? От красивой, умной, соблазнительной невесты? Как можно раз за разом отказываться от романтического ужина и, в перспективе, бурной ночи? (не единожды слышала заезженную пластинку Жданова: «Прости, дорогая, много работы. Задержусь. Не жди. Ложись без меня», после чего он бежал в клуб, в котором его уже ждал Малиновский с новой партией «девочек», а Кира… Страшно представить, что с ней тогда творилось). Ладно, хорошо, он её не любил. Но всё же продолжал мучить. И, видимо, только ради голоса. Скотский поступок. Кажется впервые поговорив с собой начистоту, наконец начинает понимать нелюбовь Александра к Жданову.       Ей самой определённо нужно совсем не это. Ей нужна надёжность и решительность, понимание, забота и любовь. Нужен человек, с которым сможет разговаривать. Много разговаривать. Который будет ценить, приглашать в ресторан и галантно открывать дверь машины, за которого сможет спрятаться, в случае чего. Вот прямо как сейчас за…       Нет… Не может быть. — Катя, нам пора, — вырывает из дум бархатный голос Александра, звучащий где-то над ухом. Берёт её за руку.       Катя мягко вздрагивает. Оборачивается. Смотрит на него округлившимися от удивления и шока глазами. — Нас выгоняют? — кажется об этом она переживала перед тем, как провалиться в размышления, да? — Нет конечно. Мы ждали, пока всё подготовят… — объясняет столь долгую задержку. — С вами всё хорошо?.. — обеспокоенно. — Вы какая-то… Напряжённая… — Всё хорошо, спасибо. Просто… — несколько мгновений пытается принять решение, рассказать ли истинную причину своей задумчивости, — люди… — не решается. Врёт. Или просто недоговаривает? — Я здесь белая ворона. — Правда. Потому что вы самая прекрасная ворона из всех.       У Кати перехватывает дыхание. Но лишь на мгновение. — Не говорите глупостей.

***

      Их заводят в небольшую комнатку. Очень похожую на ту, в которой проходили переговоры Зималлетто и АйТиколекшн. В ней, к счастью, нет ни единого окна, поэтому когда они с Воропаевым наконец остаются наедине, Катя впервые с того момента как они вошли в ресторан перестает нервничать. — Вот меню, — Александр протягивает ей кожаную папку. — Выбирайте пока. Если названия покажутся незнакомыми, я помогу разобраться.       Катя папку даже не открывает. — Помнится, вы хотели поговорить о коллекции? — спрашивает серьёзно. Будто напоминает, что не на романтический ужин пришла. — «Дура ты, Пушкарёва», — думает после, но ничего не может с собой поделать.       Александр оставляет без внимания её замечание. Вместо этого громко кричит: — Официа-ант! — параллельно издеваясь над колокольчиком. — Мы уже готовы заказывать, — расплывается в улыбке, когда к ним заходит усатый мужчина средних лет.       Собирается таким образом отвлечь Катю от мыслей о работе. Ну не о новой коллекции говорить в такой вечер, в самом-то деле! — Что будете заказывать? — вежливо спрашивает у Кати официант. Уже держит наготове маленький блокнот и ручку.       Катя тяжко вздыхает. Видимо обсуждение новой коллекции было лишь предлогом. Катя из прошлого наверняка бы уже встала и начала собираться. Вечер в обществе Александра Воропаева, что может быть хуже? Но не эта. Эта не смеет даже посмотреть в сторону пальто, которое снял с неё Александр несколькими минутами назад. — Мне Консоме, пожалуйста, — заказывает непринуждённо. Не помнит, где и когда слышала это название, но очень благодарна, что оно так неожиданно всплыло в сознании и она не ударила в грязь лицом. Только не перед Воропаевым. — А мне Говядину по-бургундски, — улыбается статному официанту, чуть откинувшись на стуле. — И бокал вина на ваш вкус. — Я не пью, — выдаёт мгновенно Катя. Понятно же, что оно заказывается для неё, поскольку Александр за рулём. — Ну Ка-атенька… — растягивает её имя так, будто уже выпил. — Это же просто вино, сами подумайте. Во Франции пьют даже школьники! И это всего-лишь бокал. Вы даже не почувствуете. Да и вообще, как вы себе представляете французскую кухню без вина?! — сыплет аргументами. — Вы ещё скажите, что каждый раз когда завтракаете, самовар на стол выставляете, — не может смолчать. Закатывает глаза.       Александр сдаётся. Кате упёртости не занимать. Они до утра спорить будут, если он не пойдёт на уступки. — Но пить же что-то нужно… — уныло. — Сок, пожалуйста, — оборачивается к застывшему официанту. — Виноградный, — добавляет, обернувшись к Александру. Сверкает глазами.

***

      Вскоре им подают блюда, чему Катя очень рада, потому что теперь ей есть чем занять руки, кроме как нервно теребить краешек скатерти.       Тем не менее когда перед ней наконец оказывается тарелка, есть не спешит — лишь бесцельно колотит бульон ложкой.       Александр же уминает за обе щёки. — Приятного аппетита, — желает Катя, кажется чуть ли не впервые за вечер искренне улыбнувшись. — И вам. Ешьте, Катенька, пока не остыло.       Она вздыхает, но слушается. — Вкусно, — комментирует, когда тарелка заметно пустеет. — Ещё бы! Один из лучших ресторанов города…       Катя не сомневается. Ещё когда они только подъезжали к ресторану поняла, что с карточки убудет приличная сумма. Хотя зная Александра… Он наверняка вызовется заплатить. А она откажется. И будут они сидеть за этим самым столиком и спорить, пока смерть не разлучит их.       Вздох. — Как прошёл ваш день? — осторожно пытается найти тему для разговора. — Я был у сестры, — кратко. И сам понимает, что обсуждать её сейчас вряд ли лучшая идея, поэтому тему не развивает. — А ваш?.. — Поссорилась с отцом, — смотрит на него каким-то странным взглядом. Так и говорит: «Ваша попытка ничем не лучше моей». — То, что я вам признался, ничего ведь не меняет? — обеспокоенно. Вдруг Катя чувствует себя неловко именно поэтому? И именно поэтому им сейчас так сложно даётся общение? Вдруг его признание как кость поперек горла? Может она и вовсе хочет побыстрее отсюда убраться? — Нет, нисколько. Всё хорошо, — отвечает почти мгновенно, идеально правильно считав, почему же Александр волнуется. — Мне хорошо рядом с вами, — опустив взгляд в тарелку.       Не признание, но Александру всё равно весьма-весьма приятно. Он уверен, что будет засыпать с этими словами в сознании.

***

      Как и ожидалось, Александр собирался оплатить ужин, но Катя, хоть и с большим трудом, таки отвоевала возможность расплатиться за себя самостоятельно.       Когда они вышли из кабинета и прошли по длинному коридору в общий зал, обнаружили, что людей за столиками значительно поубавилось, осталось лишь несколько, по видимому особенно влюблённых парочек, которые напрочь утратили счёт времени. Свет чуть приглушили, а на каждом столике зажгли по свече. Атмосфера теперь была поистине завораживающей. Ничем не хуже, чем у них в кабинете. Хотя… Нет. Когда ты с человеком наедине, это ни с чем не сравнится.       Александр встретил какого-то знакомого, в таком же дорогущем костюме, как и он сам, и остался переброситься с ним парочкой дежурных фраз. Катя же вышла из здания, сказав в оправдание, что хочет проветриться. Отчасти это действительно было так, но по большей части ей просто не хотелось вновь неловко топтаться за спиной Александра. Лучше уж топтаться на морозе.       Стоило признать, она хотела бы остаться рядом, но остаться при этом незамеченной. Как минимум, чтобы узнать, как её представили. Как коллегу по работе? Как знакомую? Как подругу? Спросить вряд ли решится, но интересно до чёртиков. Успокоиться удалось лишь вспомнив Машу и её неуёмное любопытство. Вспомнила, какие эмоции она вызывает у окружающих своим длинным носом, который пихает в чужие дела. Определённо не самые лучшие.       Нет, она не будет ничего спрашивать у Александра.       На улице холодно, холоднее, чем было несколькими часами ранее. Зима, как никак. Катя надёжнее закутывается в длинный-длинный шарф.       Стоит вдохнуть морозного воздуха, сознание проясняется. С выдохом же изо рта выплывает белое облачко пара. Поднимает взгляд на небо, в надежде увидеть хотя бы несколько звёздочек, не говоря уже о мириадах, как летом, но не видит ни одной. Только луну. Большую и красивую. Но безумно одинокую.       Ночь. Вокруг непроглядная темень. Дальше первого ряда деревьев, которые освещают сотни светодиодов, ничего не видно. Она одна. Посреди леса. И ей совершенно не страшно. Потому что знает, Александр недалеко. А он внушает такое спокойствие, что будь он рядом, ей не было бы страшно даже в клетке с тигром. — Знакомый из Министерства, — рассказывает Александр, когда наконец появляется из-за двери. — Общаюсь с ним только потому что нужно иметь связи, а он как раз достаточно большая шишка, — подходит к ней. Поправляет шарф.       Катя замирает. Смотрит на него округлившимися глазами. Она почти никого не подпускала к себе настолько близко, только людей, которым действительно доверяла. Рядом с другими же чувствовала себя неуютно. Хотелось сбежать. Так вот. Сейчас это чувство не возникало. Она даже не вздрогнула, когда он вытер невесть откуда взявшуюся снежинку с её лица. — Садитесь в машину, Катя. Здесь холодно. Приедем домой и я заварю вам чаю. — Домой? Вы разве забыли, что я остановилась в отеле? — Я не позволю вам перебиваться по отелям, — и вновь они идут по хорошо отработанной схеме, которая уже начинает сводить Александра с ума. Катя отнекивается, он настаивает. — Поживёте у меня, а со временем я подыщу вам квартиру. — Но Александр Юрьич!.. — уже было открывает рот, чтобы произнести гневную тираду, но её перебивают. — Для вас просто Александр, — предлагает он, надеясь, что хотя бы это сможет её отвлечь. — И… Я бы хотел, чтобы вы обращались ко мне на ты. Мы же друзья…       Получается. Катя напрочь забывает всё, что только что собиралась сказать. Остаётся лишь надеяться, что по пути вспомнит хоть что-нибудь. — Садитесь в машину, — спокойно. — Сначала заедем в отель, отдадим ключ, а потом я отвезу вас к себе.       И она наконец садится. Едут молча. Переваривают произошедшее. «Он не шутит? С чего вообще это предложил?» «С чего я вообще это предложил?»       Не то, чтобы Александр жалел, нет. Просто… Страшно. Вдруг она ещё не готова? — Тогда ты тоже… — выдыхает. — Обращайся ко мне на ты, — накрывает своей рукой его.       Александр выдыхает.       Всё меняется. Так непривычно… Но хорошо.       Очень хорошо.