—
Следующее, что увидел Эджворт — его положили на кушетку в коридоре. Он был укрыт тонкой простыней и таким же тонким одеялом. Он все еще был в обуви. Его запястья выглядели так же, как и раньше — туго забинтованы, кровь только начала просачиваться сквозь вату. Здесь не было такой клаустрофобной толпы, как мог бы ожидать Эджворт, если бы он когда-нибудь смотрел одну из этих бессмысленных популярных медицинских драм. Но отделение неотложной помощи в центре Лос-Анджелеса субботним вечером, несомненно, было людным местом. Он был важной персоной, с деньгами и хорошей страховкой, но его все равно оставили в коридоре, как мусор, ожидающий, когда его вынесут. Он чувствовал, что это уместно. В холле были и другие кушетки. Некоторые из них были пусты. Одна была занята большим, вонючим, храпящим мужчиной. На другой сидела молодая девушка с повязкой на голове и уныло смотрела в телефон. Было несколько закрытых дверей, и Эджворт слышал приглушенный разговор через ближайшую к нему. За углом, где, по предположению Эджворта, находилась основная часть отделения неотложной помощи, было шумно. Даже если бы Эджворт мог спать, это не способствовало отдыху. Эджворт не спал уже несколько дней. Но у него были моменты, когда он словно «уходил в себя» и забывался на долгие промежутки времени. Он просто был в другом месте. После еще одного такого ухода в другое место, его снова разбудили. Повязки на его запястьях были заменены, а возле его кровати сидела симпатичная молодая женщина и возилась с его рукой. — Ой, фигово! — пробормотала она, отбрасывая розовые волосы с глаз. Где-то в глубине сознания Эджворт подумал, что ей, вероятно, следует их убрать. В основном он ничего не думал и не чувствовал. Вонючий, храпящий мужчина все еще был там. Девушка с повязкой на голове исчезла. Дверь напротив была открыта, и оттуда доносились голоса. Женщина с розовыми волосами выругалась, и Эджворт почувствовал укол в руку. Он невольно вздрогнул. — Не дергайся! — зашипела женщина. На ее бейджике было написано «Эйприл Мэй, РН». Она снова вонзила крошечную иголку в тыльную сторону его руки, как будто это место было недостаточно повреждено. Эджворт даже не вздохнул. Молодой человек, которого Эджворт видел ранее, вышел из комнаты напротив, вытирая руки обо что-то. По какой-то причине Эджворт наблюдал за ним. Он по-прежнему почти ничего не чувствовал и не думал, но где-то в нем шевельнулось ноющее узнавание. — Ты в порядке, Эйприл? — спросил молодой человек. — Занимайся своими делами, Трайт! — огрызнулась медсестра Мэй. Мужчина проигнорировал ее и подошел ближе. — Нужна помощь? Сестра Мэй фыркнула. — Я не могу найти вену. — Ну, ты довольно хорошо повредила руку. Может быть, надо попробовать другое место. — молодой человек взял карту, прикрепленную к кровати Эджворта. — Он все равно обезвожен, может ничего не получиться. Хочешь, я достану сумку для мистера… Эджворта? В голосе мужчины звучало удивление. Может быть, он посмотрел на Эджворта, но Эджворт смотрел в потолок. Может быть, они поймут намек и оставят его умирать от обезвоживания. — У меня нет времени. Мне нужно сменить его дурацкие повязки! — внезапно медсестра Мэй встала и уперла руки в бока. — Если ты хочешь иметь с ним дело, Трайт, пожалуйста. У меня есть другие пациенты, о которых нужно позаботиться! — и она ушла. — Эйприл… — сказал мужчина ей вслед, затем вздохнул. Он подошел к кровати и мягко улыбнулся Эджворту. — Привет… Эджворт? — сказал он почти вопросительно. Эджворт почувствовал, как его взгляд скользнул по молодому человеку. На нем была белая рубашка под темно-синим халатом с закатанными до локтей рукавами. На его бейджике было написано «Феникс Райт, RN». У него были черные волосы, зачесанные назад, и смешное, открытое, полное надежд лицо. Он выглядел знакомо, но смешные, открытые, полные надежды лица не были чем-то уникальным. Эджворт отвернулся. — Значит, Вы меня понимаете, реагируете, просто не хотите говорить? Эджворт многозначительно вздохнул. — Хорошо, — приветливо сказал Райт. — Итак, я медбрат Райт или Феникс, как удобно. Я поставлю Вам капельницу, потому что Вы обезвожены, а потом возьму кровь на анализ. — он начал возиться с кроватью. — Я знаю, Вы ждете, мистер Эджворт, но доктор наложит вам швы, как только сможет. Не беспокойтесь. Он ушел. Когда он вернулся, Эджворт не отрывал взгляда от стены. Райт говорил, но осторожно и только для того, чтобы объяснить, что он делает. Он вытер спиртом попытки другой медсестры провести анализ крови и приклеил ватный тампон. Затем он поставил капельницу рядом с внутренней стороной локтя Эджворта, содержимое которой приятно охлаждало всю руку. После этого он взял несколько пробирок с кровью из неповрежденной руки Эджворта. Кровь была неподатливой и медленной, а забор длился так долго, что стало больно. Просто возьми кровь с пола моей кухни, — подумал он, но, конечно, ничего не сказал. Медбрат Райт молчал, пока маркировал пробирки и приклеивал ватный тампон на руку Эджворта. — Она… сестра Мэй знала, что Вы обмочились? Вы что-нибудь сказали? Ох. В другой жизни Эджворт умер бы от смущения прямо на месте. В своем бесконечном ожидании, когда его разум искал убежища в другом месте, он обмочился. Он не помнил, как это сделал, и вокруг было достаточно неприятных запахов, чтобы он не заметил. Но, должно быть, это было давно, потому что было холодно. Весь Эджворт был холоден. — Все в порядке, — сказал Райт. — Подождите. Он снова ушел. Возможно, теперь, когда Эджворт стал более сознателен, коридор казался более оживленным. Он услышал рыдания из-за одной из закрытых дверей. Из открытой процедурной, откуда пришел Райт, появилась молодая женщина, буквально залитая кровью, но с перевязанной головой. Она свернулась калачиком на своей кровати, с окровавленным лицом, к слову. Позади нее вышел еще один мужчина в халате и быстро ушел. Внезапно за углом раздался громкий шум. Несколько мужчин и женщин в халатах, а также несколько охранников побежали по коридору навстречу суматохе. Было много криков, то властных, то угрожающих. В другой жизни его, возможно, заинтересовало бы происходящее. В этой жизни он беззаботно лежал в собственной моче. Если бы только отец мог видеть тебя сейчас, — подумал он голосом, который отчасти принадлежал Манфреду, но в основном был его собственным. Эта мысль не вызвала никаких чувств, кроме усталости. Волнение длилось около пятнадцати минут, затем стихло. Прошло еще десять минут, прежде чем медбрат Райт вернулся с небольшой стопкой простыней, полотенец и одеял. — Простите за это, — прохрипел он. — Проще всего было бы, если бы Вы просто зашли в ванную и привели себя в порядок, а я нашел бы Вам новую кушетку. Эджворт закрыл глаза. — Нет? Ладно, я не могу отвезти Вас в процедурный кабинет, потому что там мало места. Но я знаю, что Вам нужна конфиденциальность, так что мы будем импровизировать. — он положил стопку простыней и полотенец на вешалку под кроватью. Канцелярским зажимом он прикрепил один угол простыни к стойке для капельницы Эджворта, а угол другой простыни к держателю карты у изножья кушетки. Затем он соединил простыни вместе, чтобы создать импровизированную занавеску, и плотно прижался к кушетке Эджворта. — Сначала будет неудобно, но потом Вы почувствуете себя лучше. У Эджворта был любопытный внетелесный опыт, когда Райт снимал с него испачканные одеяло и простыню. Медбрат осторожно снял с Эджворта туфли и спрятал их под кровать. Затем он очень осторожно снял с Эджворта брюки - дорогие, сшитые на заказ брюки, теперь испорченные мочой, - и шелковое нижнее белье. Он вытер Эджворта теплой тряпкой. Это было свидетельством того, как Эджворту было все равно, что он просто лежал и позволял ему. Настоящей проблемой была простыня под ним. — Вы будете сотрудничать, пока я буду вытягивать простыню? Очевидно нет. Было трудно вытащить что-то из-под упрямого человека, который даже не мог потрудиться остаться в живых, но Райт упорствовал. Вскоре простыня была снята, и Райт вытирал непромокаемый чехол матраса вокруг Эджворта. Когда он был удовлетворен, он накрыл нижнюю половину Эджворта одеялом и начал всю борьбу заново, пытаясь постелить под ним чистую простыню, чтобы Майлз не лежал на пластиковом водонепроницаемом чехле. Эджворт не помогал, но и не сопротивлялся. Прошло очень много времени с тех пор, как о нем так заботились. — Прямо по коридору есть туалет, — сказал Райт. — Если Вы чувствуете, что не можете встать, можете махнуть мне рукой, и я принесу судно. Эджворт дернулся, чтобы отвернуться. — Пока Вы ни с кем не поговорите, доктор вас не отпустит, — сказал Райт. — Если Вы хотите вставать или просить подкладное судно, я могу дать Вам урологический презерватив, чтобы это больше не повторилось. Что больше подойдет? Эджворт ничего не ответил. — Хорошо, — сказал медбрат Райт. — Значит, презерватив. Райт уже помыл интимные места Эджворта, но мысль о том, что он установит на них какой-то аппарат, заставила мысли Эджворта поспешно устремиться куда-то в другое место. Когда он снова очнулся, то был закутан чистой простыней и новым, более толстым одеялом. Даже его ноги были закутаны. С капельницей и теплом он начал чувствовать себя немного более человечным. Но только немного. Эджворт чувствовал, как урологический презерватив сидит на нем, как и предполагется из названия. Было не больно, но уж точно не комфортно. Эджворт полагал, что это объективно лучше, чем снова мочиться в постель, но ненамного. Он перевернулся на другой бок, когда был в другом месте, и теперь смотрел в коридор. Медбрат Райт был с девушкой со швами. Теперь ее лицо было очищено от крови, а Райт перевязывал ей голову и что-то тихо говорил. Закончив, он проверил вонючего храпящего человека. Повернувшись, чтобы уйти, он заметил, что Эджворт наблюдает за ним. Он улыбнулся. Эджворт отвернулся.—
В этот раз его разбудил звук слабого хихиканья. Медсестра Мэй, прислонившись к его кушетке, флиртовала с высоким красивым мужчиной, элегантно одетым под белым лабораторным халатом. Мужчина — врач, если Эджворт правильно понял — держал блокнот, но смотрел только на розоволосую медсестру. Кто-то демонстративно прочистил горло. Медбрат Райт появился из-за угла и встал, уперев руки в бока. — Эйприл, пора переместить парня с шестого места. Сестра Мэй, должно быть, скорчила Райту какую-то гримасу, потому что доктор подавил смех, а Райт нахмурился. — Кэрри и я не можем сделать это самостоятельно, Эйприл, пошли! Мэй хмыкнула. Она надулась и погладила руку доктора. — Продолжение следует, — промурлыкала она, прежде чем уйти. — Конечно, котенок, — ответил доктор, провожая ее оценивающим взглядом. Райт прищурился, глядя на доктора. — Не поощряй ее,— сказал он, прежде чем уйти. Эджворт закатил бы глаза, если бы чувствовал себя как обычно. Его разум был нечетким и онемевшим, хотя по мере того, как капельница подпитывала его жидкостью, его чувства становились острее с каждой минутой. Это очень возмущало. Мужчина посмотрел в карту Эджворта, а затем повернулся к нему и улыбнулся очень ленивой и самоуверенной улыбкой, которую можно было счесть либо распутной, либо высокомерной. — Добрый вечер, мистер Эджворт, — сказал он, и голос его звучал невероятно вежливо и весело, как будто он разговаривал с маленьким ребенком. — Я доктор Армандо или Диего, как удобнее. Я наложу швы на Ваши раны, и мы поговорим. Хотя мне дали понять, что Вы не настроены на разговоры? Эджворт уставился в потолок. — Понятно, — сказал Армандо тоном, по крайней мере, на 80% менее сострадательным, чем у Райта. — Ну, не ждите, что мы будем читать мысли. — он использовал фонарик, чтобы посмотреть Эджворту в глаза, а потом прослушал его сердце и легкие. Затем доктор отошел и вернулся с табуреткой. Он сел возле кровати Эджворта и начал осторожно разматывать правое запястье. — В зависимости от того, что покажет анализ крови, если Вы мне ничего не скажете, мне придется держать Вас здесь, пока не освободится койка в психиатрической клинике. Однако если Вы будете сотрудничать, то к рассвету сможете вернуться домой. Эджворт посмотрел на свое открытое запястье. Врачи скорой помощи наспех закрыли рану несколькими повязками-бабочками, но кровь все еще сочилась. — Неплохо, — сказал Армандо. — Драматично, конечно. Но не попали в цель. Я рискну, мистер Эджворт, и скажу, что Вы не понимали, что делаете. Такая колкость обычно заставляла его отшатываться в ярости. Сейчас он только вздохнул. Добавь это к длинному списку неудач, — подумал Майлз. — Я введу Вам местную анестезию, — сказал Армандо. — Будет щипать. Щипало, а запястье щипало еще больше. Эджворт снова посмотрел на потолок, пока доктор работал. Он почувствовал, как натянулась кожа, но боли не было. Любопытная вещь, не неприятная. — Хорошая рубашка, мистер Эджворт, — продолжал доктор. — К слову, наше психиатрическое отделение переполнено, как и психиатрические кабинеты здесь, в отделении неотложной помощи. Мужчине Вашего статуса тут не место. Если Вы поговорите со мной, мы, вероятно, сможем перевести вас в частное учреждение, которое будет Вам больше по душе. На мгновение они замолчали. Внезапно Эджворта испугал щелчок, и он вздрогнул, глядя на доктора в замешательстве. — Я так и думал, — сказал Армандо, нахмурившись. Он закончил зашивать рану, снял перчатки и щелкнул пальцами у уха пациента. — Мистер Эджворт, если Вы меня понимаете, Вы должны дать мне какой-нибудь знак. Иначе мне придется провести еще несколько тестов, которые вы сочтете ненужными и неприятными. Эджворт посмотрел на него. Армандо посмотрел в ответ. — Вы останетесь в моем отделении неотложной помощи, пока в психиатрической не освободится комната, — сказал он после многозначительной паузы. — Это может занять несколько дней. Если Вы поговорите с нами, мы, вероятно, сможем перевести Вас в более приятное место. Вы. Меня. Понимаете? Эджворт вздохнул тяжелее и почувствовал, как его кровь забурлила. Все эти бесплодные усилия были направлены на то, чтобы никогда больше не разговаривать с другими. Он упрямо зажмурил глаза. Наконец, он кивнул. — Вы умеете говорить? — спросил доктор. Еще один нерешительный кивок. — Я помещаю вас в психиатрическую палату. Вы пробудете здесь не менее трех дней. Если повезет, некоторые из этих дней пройдут наверху. Эджворт отвернулся. Армандо вздохнул. — Вот черт, — пробормотал он и встал со своего табурета. Он осторожно положил зашитую руку Эджворта на кровать. — Не двигайтесь. Если этот маленький любопытный медбратик увидит, что я потерял еще одну… — Доктор Армандо? — медбрат Райт снова появился. — Что случилось? Армандо хмыкнул, глядя в пол. — Я потерял иглу, — пробормотал он. Райт поджал губы, но опустился на колени, чтобы помочь с поиском. Внезапно Эджворта охватило странное веселье по поводу этой нелепой гребанной ситуации. Двое взрослых мужчин, профессионалы своего дела, ищут потерянную иголку, как бабушка над своим одеялом. Только одеялом была его плоть. Он закрыл лицо, когда его тело сотрясло от беззвучного смеха. — Эджворт! — воскликнул Райт. — Мистер Эджворт, что случилось? — он отвел руки пациента от его лица. — Я… я смеюсь…! — Эджворт задыхался. Лицо Райта буквально растаяло от облегчения. — Я думал, у Вас приступ! — воскликнул он. — Успокойся, Трайт. — Армандо встал. — Я нашел иглу. Вот. Принеси мне еще. — Да, доктор, — пробормотал Райт, забирая испорченную иглу. Эджворт несколько раз судорожно вздохнул, чтобы успокоить свое беспорядочное, глупое веселье, пока доктор отодвигал его кушетку от стены и перемещался. — Да, да, — сказал Армандо. — Смейтесь над глупым доктором. Заставил Вас заговорить. Эджворт поспешно заткнулся, весь смех оставил его холодным. Доктор придвинул его кровать к стене так, чтобы он смотрел в другую сторону, и сел на стул, чтобы поработать над левым запястьем. Райт вернулся со свежими инструментами и завис рядом, пока Армандо разматывал запястье. Наконец доктор поднял на него раздраженный взгляд. — Тебе что-нибудь нужно, Трайт? — Вы сказали, что я могу помочь со швами. — Ты помог с раной головы того другого пациента, — проворчал Армандо. — О, — сказал Райт. — Ну, когда я увижусь с Шефом за обедом на этой неделе, может быть, вместо того, чтобы рассказывать ей, как Вы позволили мне помочь со швами, я расскажу ей, как хорошо вы с Эйприл ладите. Эджворт поймал себя на том, что снова смотрит на Райта. На самом деле ему было трудно не смотреть на него. Это узнавание сводило с ума. Армандо хмыкнул. — Отлично. Приступай. Райт просиял, а затем повернул свою нежную, добрую улыбку к Эджворту. — Я дам Вам местную анестезию, мистер Эджворт, — повторил он слова доктора, сказанные ранее. — Немного пощиплет, но потом будет лучше. Он делал уколы, высунув язык в напряженной концентрации, а Эджворт продолжал смотреть ему в лицо. — Медбрат Райт думает о том, чтобы стать практикующим фельдшером, — сказал доктор Армандо фальшиво веселым тоном, начиная зашивать запястье Эджворта. — Тогда он сможет зашивать раны, прописывать лекарства и быть почти настоящим врачом. Медбрат Райт закатил глаза; большие, темные и полные надежды, даже для отделения неотложной помощи в центре Лос-Анджелеса субботним вечером. — Тогда я смогу снять часть работы с доктора Армандо, чтобы у него было больше времени на флирт с медсестрами. — Эй! В той мере, в какой он что-то чувствовал, Эджворт был удивлен, что доктор допустил такой непрофессионализм. Но позже он понял, что Армандо переводил взгляд с Эджворта на Райта и, возможно, поощрял это. А пока Райт широко улыбался, внимательно наблюдая, как Армандо зашивает рану. —Скоро доктор Армандо разрешит мне зашить рану под его наблюдением, и это все, что мне разрешено делать как медбрату. — Если будешь держать рот на замке. — Он встречается с моей очень хорошей подругой, — объяснил Райт. — Но не волнуйтесь, если бы он действительно ей изменял, я бы сразу сказал ей. — он подмигнул Эджворту, у которого от неожиданности сжалось горло. — Феникс!!! — завопила женщина из-за угла. Похоже, это была медсестра Мэй. — Мне пора идти, — грустно сказал Райт. — Хорошо, котенок, — беззаботно сказал Армандо. — Следующая рана твоя. Медбрат Райт лучезарно посмотрел на доктора, потом на Эджворта, и ушел. Эджворт застрял на котенке. Он нахмурился. Армандо закончил с раной. Он смотрел, как Райт уходит, а затем поймал хмурый взгляд Эджворта. — Здесь работает много горячих медсестер, мистер Эджворт, — сказал он, собирая инструменты. — Нет ничего плохого в том, чтобы оценить. Эджворт упрямо повернулся лицом к потолку. Армандо усмехнулся. — Мы оба мужчины, мистер Эджворт. Я видел, как Вы смотрели на Райта, и знаю, что это значит. Эджворт закрыл глаза. — Я рад это видеть, — продолжал доктор, — потому что это означает, что когда Вы не находитесь в одном из своих маленьких диссоциативных состояний, Вы здесь, с нами, и это хороший знак. Так что я собираюсь помочь Вам. Он наклонился, чтобы говорить тихо, заговорщицки. — Вам повезло, потому что Райт в той же команде, что и Вы. Но я был бы осторожен, потому что он встречается с адвокатом, а Вы знаете, какими они бывают. Из них точно получаются ужасные пациенты. В другой жизни Эджворт пришел бы в ужас по ряду причин. А так он просто не знал, что делать с этой информацией. Просто вошло в одно ухо и вышло из другого. Армандо выпрямился и заговорил громче. — Увидимся, когда придет Ваш анализ крови. Райт перевяжет раны. Отдохните, мистер Эджворт. Он ушел, и Эджворт услышал, как он разговаривает с молодой женщиной с раной на голове. Без медбрата Райта, на которого он беспомощно смотрел, Эджворт, в конце концов, отключился.—
Когда Эджворт в следующий раз пришел в себя, он понял, что понятия не имеет, сколько сейчас времени и как долго продолжалось его путешествие в другом месте. Он мог находиться в коридоре отделения неотложной помощи всего час или два. А могло пройти и несколько дней. Уровень его капельницы был ниже, чем в последний раз, когда он смотрел на нее, но ненамного. Если они не поменяли ее за это время, он пробыл здесь всего несколько часов. Молодой женщины с раной на голове уже не было, как и вонючего, храпящего мужчины. Появились новые пациенты. Мужчина средних лет, который выглядел так, будто начал драку и проиграл, сидел на своей кровати со скрещенными руками и хмурым взглядом на окровавленном лице. Девочка-подросток, которая, по-видимому, слишком много выпила, лежала на кровати с капельницей в руке. У ее кровати столпились двое подруг, тихо разговаривая и иногда нервно хихикая. А еще был старик, который раскачивался взад-вперед на своей кровати и громко стонал. Но Эджворта разбудил не стон. — Пусти, приятель! — знакомый голос кричал из-за угла. — Я его друг! Панический ужас пронесся по Эджворту. Он вскочил прямо в своей постели и тут же начал думать о том, как убрать капельницу и смущающий презерватив, чтобы сбежать. Единственное, что его останавливало, - это присутствие трех очень юных дам, которым точно было не нужно, чтобы его никчемное мужское достоинство демонстрировалось этим вечером. Медбрат Райт торопливо вышел из-за угла. — Мистер Эджворт! — прошептал он. — Тсс, пожалуйста, не волнуйтесь! — Как… как он нашел меня? — Эджворт задыхался, его голос был тихим и хриплым. — Ваш друг? — Райт осторожно положил руку ему на плечо. Эджворт понял, что весь дрожит. — Это он звонил в 911. Он сказал, что получил от Вас какие-то странные сообщения. Он добрался до Вашего дома после того, как Вас забрала бригада скорой помощи, и он… ну, он видел всю сцену, которую Вы оставили. Конечно. Даже в том измученном состоянии, в котором он был, Эджворт, должно быть, отправил несколько последних сообщений, чтобы объясниться на работе. Должно быть, он сделал какую-то глупую оговорку по Фрейду, а Гамшу был достаточно хорошим детективом именно в этом конкретном случае, чтобы собрать все воедино. — Он не знал, в какую больницу Вас доставили, поэтому ездил по всему городу, пытаясь Вас найти. — Райт вытащил еще одно одеяло из стопки, которую он оставил под кроватью Эджворта, и завернул Майлза в него. Он потер спину Эджворта, чтобы согреть его. — И… он говорил что-то о собаке... — Нет! — воскликнул Эджворт. — Она уже была мертва. Я имею в виду…! — Эджворт окончательно задохнулся, тяжело дышал, и на глаза навернулись слезы. Как смешно. Он даже не плакал, когда резал себя ножом. — Моя собака, Песс. Она умерла несколько месяцев назад. Я не бросил ее. Я бы не бросил. — Я знаю. Вы любите собак. — медбрат Райт потер ему спину еще мгновение. — Ваш друг думал, что Вы умерли. Он не в себе. — Я не хочу его видеть. — Хорошо. Я скажу ему. Что ж, это оказалось проще, чем ожидал Эджворт. Он все еще сидел в постели, обхватив колени, когда вернулся Райт. — Ваш друг хочет знать, может ли он позвонить Вашей сестре? — Райт выглядел удивленным, как когда он прочитал имя Эджворта на его карте. Эджворт замер. — Я не хочу ее видеть, — наконец сказал он. — Я понимаю. Все в порядке, мы все равно не хотим, чтобы здесь была куча посетителей. — медбрат снова нежно погладил его по спине. — Но видеть ее и дать ей знать, что Вы здесь — две разные вещи, верно? Эджворт вздрогнул и всхлипнул. В конце концов он уступил. — Он может ей позвонить. Райт улыбнулся и сжал его плечо. Эджворт снова лег и натянул одеяло на голову. Вскоре Райт снова вернулся и нежно коснулся его руки. — Я перевяжу Вам запястья, — сказал он, и Эджворт неохотно опустил одеяло. Какой утомительный день. Туда и сюда, медсестры и врачи, а его бесполезное «я» в центре, отнимающее дорогие ресурсы. Врачи скорой помощи должны были позволить ему умереть. Гамшу не должен был звонить в 911. Он не должен был посылать те странные сообщения. После того, как приступ ужаса, паники и стыда утих, он с удовольствием снова погрузился в онемение.Если они настаивали на спасении его жизни, ему придется найти способ оставаться в этом состоянии, когда он вообще ничего не чувствует. Возможно, у них есть таблетки для этого. Райт использовал солевой раствор и ватные тампоны, чтобы убрать остатки крови с рук Эджворта и вокруг швов. — Доктор Армандо странный, но он очень хорошо накладывает швы, — восхищенно сказал медбрат Райт. Эджворт только смотрел на него. — Это моя любимая часть, — продолжил он. — Уход, я имею в виду. Наверное, это основная работа медсестер, по крайней мере здесь, но мне это нравится. Мужчина, конечно, был болтливым, и это раздражало. Но Эджворт следил за его лицом, выразительными глазами и обнаружил, что это не дает ему ускользнуть куда-нибудь еще. — Я хочу получить степень магистра и стать фельдшером в основном только для того, чтобы зашивать раны, — усмехнулся Райт. — Диагностика мне не так интересна. Это похоже на работу детектива, а я не очень-то интересуюсь наукой. Я просто хотел бы зашить рану и содержать ее в чистоте, чтобы человек смог исцелиться. Я мог бы заниматься этим весь день. Он приложил толстую салфетку к чистым, сухим швам и начал плотно обматывать ее чистой марлей. — А чем Вы занимаетесь, мистер Эджворт? — спросил он. — Кем работаете? Эджворт все еще наблюдал за ним, но ничего не ответил, его лицо было пустым и каменным. Больше не было ни глупых слез, ни всхлипываний. Райт лишь мягко улыбнулся. — Я так же не возражаю против установки катетеров. — продолжил он, не обращая внимания на то, что Эджворт проигнорировал его вопрос. — Это было то, о чем я больше всего беспокоился, когда начинал, потому что я не понимал, как я могу сделать это, не причинив кому-то вреда. Теперь это легко. То же и с взятием крови. Хотя это зависит от вен. С Вами было легко. У Вас красивые вены. Эджворт не ответил. Медбрат сморщил лицо. — Феникс, ты много болтаешь. — пробормотал он. Он закончил перевязывать запястье Эджворта и собрал материалы. — Извините, если это было странно. И я не хочу показаться одной из тех медсестер, которые никогда не затыкаются о том, что они медсестры. Я просто надеялся, что Вы снова заговорите, и не знал, о чем завести разговор. Он снова укрыл Эджворта одеялом, но Эджворт сопротивлялся тому, чтобы прижаться к ним. — Возможно, в следующий раз я попробую злую медсестру, — сказал Райт. — Некоторые люди реагируют на это. Отдохните, мистер Эджворт.—
Когда доктор Армандо в очередной раз пришел поговорить с ним, разум Эджворта даже не улетел куда-то еще. — А, Вы все еще с нами, мистер Эджворт? — протянул Армандо, ухмыляясь своей ленивой, высокомерной ухмылкой. — Я получил результаты анализа крови. Врачи скорой помощи сказали, что не видели никаких таблеток, но Вы их обманули, не так ли? Эджворт закрыл глаза. — Ну, к сожалению для вас, но, возможно, к счастью для этой больницы, Вы не приняли достаточно кодеина, чтобы нанести какой-либо вред. В худшем случае Вы повредите свою печень примерно так же сильно, как после нескольких ночей пьянства. Эджворт тихо вздохнул. Он лишь смутно помнил, что принимал таблетки. Наверное, он думал, что они облегчат его нападение на самого себя. — В остальном, Вы в приличной форме. Сахар в крови очень низкий, так что я Вам что-нибудь принесу. — Армандо посмотрел на Эджворта. — Я знаю, что Вам, вероятно, не хочется есть. Может быть, Вы сможете попросить Райта покормить Вас. — доктор подмигнул и ушел, а Эджворт стиснул зубы. Вскоре Райт вернулся с еще одной пышногрудой медсестрой, на этот раз с сонными глазами и копной длинных светлых волос. Райт ярко улыбнулся Эджворту, когда они отодвинули его кушетку от стены и толкнули ее вперед. — Наконец-то для Вас освободилась палата, — весело сказал он. — Это не очень хорошая тихая комната наверху, но, по крайней мере, у Вас будет немного уединения. Это было заметное улучшение — находиться в маленькой, уютной, закрытой зоне. Было ощущение, что ты находишься в кабинете. Хотя в отделении неотложной помощи все еще было шумно, но создавалась успокаивающая иллюзия уединения, а свет был тусклее, поскольку у него была лампа, которую Райт выключил. — Иии, — продолжил Райт, когда светловолосая медсестра ускользнула, оставив их наедине. — У меня есть для Вас сюрприз! Ваш друг вернулся с пижамой. — он указал на стул рядом с кроватью Эджворта, на котором стоял бумажный пакет, предположительно набитый одеждой. Эджворт был озадачен. — Я надеюсь, что Вы не застряли здесь слишком надолго, но если застряли, то смена одежды очень поможет, — продолжил медбрат. — Дайте мне знать, когда Вам захочется переодеться, и я помогу Вам со всеми этими швами. Хорошо? Эджворт все еще хмуро смотрел на мешок с одеждой. Гамшу был обеспокоен тем, что Майлз умирает, позвонил в службу 911 и приехал к нему домой, чтобы не найти ничего, кроме крови. Он объехал весь город, пытаясь найти Эджворта, ему запретили видеться с ним, и он все равно проделал весь обратный путь, чтобы принести чистую пижаму? Какой дурак будет возиться со всем этим? — А пока доктор хочет, чтобы Вы поели. Горячей еды здесь не дают, но я посмотрю, что есть в столовой. Сидите спокойно. Он оставил Эджворта разглядывать одежду. Эджворт забрался под одеяло и позволил себе насладиться, если можно так выразиться, относительной темнотой своей маленькой палаты. Он услышал чей-то стон и понял, что медсестры везут несчастного старика из коридора в соседнее помещение. Он вздохнул. Как много требований для мира и покоя. Старик продолжал вести себя скверно, и, казалось, что ему очень больно. — Я знаю, мистер Кудо, — услышал он голос Райта. — Мы поможем Вам. Он старался не подслушивать, но это было тяжело, когда все происходило прямо рядом с ним. Доктор Армандо провел осмотр, а старик все время ворчал, кричал и жаловался. — Три микродозы морфия, — услышал Эджворт тихий голос доктора Армандо. — Каждые четыре часа. Ничего другого и не раньше. — Понятно, — сказал Райт. — Я попытаюсь разыскать гастрохирурга и докопаться до сути. Мне нужен чертов кофе. — возмущался Армандо. Через несколько минут стоны старика стихли. — Я вернусь в 7:00 с очередной дозой, мистер Кудо, — сказал медбрат. — Дайте мне знать, если Вам что-нибудь понадобится. Он что-то промямлил в ответ, занавески зашуршали, и Райт, должно быть, наконец-то ушел в столовую. — Время ужина! — сказал он весело, когда вернулся. — Я нашел бутерброд и немного фруктов. Вам очень повезло! Эджворт посмотрел на Райта, так как он не мог этому сопротивляться, но демонстративно не обратил внимание на еду. Медбрат Райт положил еду на поднос, который он поставил перед кушеткой Эджворта, а саму кушетку поднял так, чтобы Эджворт сидел прямо. — Большинство людей в отделении неотложной помощи даже не могут поесть, если только их друг не принесет им что-нибудь. Эджворт демонстративно отвел взгляд. Он потерял аппетит несколько дней назад, и ничто из того, что произошло сегодня, не вернуло его. — Хорошо, — вздохнул Райт. — Думаю, пришло время для злой медсестры. — он выпрямился и нахмурился. — Мистер Эджворт, у меня тут два правила. Все мои пациенты чисты, и все мои пациенты следуют указаниям врача. Доктор сказал, что Вам нужно есть, и ни Вы, ни я не можем ничего сделать, чтобы изменить это. Эджворт почти улыбнулся. Поведение Райта по типу «злая медсестра» было слишком мягким и очаровательным, чтобы быть эффективным. Райт уставился на него, или, по крайней мере, попытался. — Если Вы будете продолжать эту глупую голодовку, доктор скажет мне вставить в Ваш нос трубку и кормить насильно. Я не люблю этого делать, и вам это будет крайне неприятно, но врачебные назначения есть врачебные назначения. Эджворт нахмурился. У него уже была штука, питающая его жидкостью, и другая штука, забирающая его жидкости, потому что он не мог позаботиться о себе даже в самых элементарных вещах. Этот призыв к тому, что осталось от его гордости, сработал. Он неохотно взял чашу с фруктами со своего маленького подноса. — Хорошо! — Майлз был вознагражден одной из ослепительных улыбок Райта, на которую было невозможно смотреть. Медбрат принес Эджворту одноразовую чашку с водой и некоторое время оставался с ним. Он смотрел, как Эджворт ест, несмотря на взгляды, которыми Эджворт продолжал в него стрелять. К счастью, в главной комнате снова поднялась суматоха, много криков, хлопанье дверей и гудки машин. Райт бросил на него извиняющийся взгляд и ушел. Эджворт добросовестно постарался съесть бутерброд и фрукты, но у всего был вкус картона, а жевать и глотать было невыносимо. В конце концов он отодвинул поднос с недоеденными обоими продуктами. Он подумал о том, чтобы спрятать еду куда-нибудь, чтобы они подумали, что он все съел, но решил, что Райт слишком умен, чтобы на это купиться. Он вздохнул. Спинка его кушетки все еще стояла вертикально, так что было трудно отдыхать, и он не мог сообразить, как ее опустить. Волнение продолжалось за его занавеской. Казалось, что это была ситуация, когда нужны были все работники. Эджворт застрял без телефона или чего-нибудь для чтения, и его мысли, наконец, не искали убежища в другом месте. Он ничего не мог сделать, кроме как сидеть и думать о своей жизни, и вскоре его мозг начал шуметь. Эджворт гордился своим упорядоченным, логическим мышлением, но в последнее время все было так неряшливо и запутанно. Он понял, что просто не может вспомнить большую часть своих подростковых лет, и все чаще и чаще «отключался», как это называл Гамшу, иногда даже посреди дел. Когда Песс умерла, все внезапно стало в несколько раз хуже. Эджворт не смог этого вынести. Он сходил с ума, и если у него не осталось рационального, логического ума, то у него действительно ничего не осталось. Чтобы ни произошло в отделении скорой помощи, это продолжалось бог знает сколько времени. Нечеткий шум в голове Эджворта стал громче. Он понял, что понятия не имеет, куда Райт унес его штаны. В любом случае, он мог быть без ремня, поскольку вспомнил, как снял куртку, жилет и галстук, прежде чем начать самоповреждение. У него были ботинки, которые, возможно, все еще стояли под каталкой, если только Райт не спрятал их куда-нибудь. Шнурки? Нет. Эджворт видел достаточно случаев удушения, чтобы знать, что это очень трудно осуществить, и нужно быть очень осведомленным в этом деле. Сам Майлз не был достаточно просвещен, чтобы найти сразу свои артерии. Здесь должно быть достаточно лекарств, чтобы добиться цели, — подумал он, но тут же отбросил эту мысль. Они, вероятно, были заперты, и он был окружен медицинскими работниками, которые знали, что они делают, когда сам он даже не принял достаточно кодеина, чтобы причинить какой-либо реальный вред. Должно быть, он выглядел так, будто все свои действия он подчерпнул из голливудских фильмов, как дурак. Вот вам и упорядоченный, логический ум. В любом случае, Эджворт начал думать, что на самом деле он не хочет совершить ужасный акт самоубийства. Он просто не хотел жить. Эджворт снова погрузился в сонное оцепенение, как раз вовремя — он был опасно близок к тому горькому унынию, которое преследовало его с ранней юности. Диссоциативное состояние сейчас звучало чудесно. Но по мере того, как все проблемы в отделение были решены, несчастный старик за соседней занавеской начал стонать, становясь все громче, пока не завыл от боли. — Санитар! Санитар! Медбрат Райт немедленно оказался рядом. — Да, мистер Кудо? — Морфий! Пожалуйста! — воскликнул старик. — Ты сказал, что дашь мне еще много веков назад! — Не прошло и часа, мистер Кудо, — сказал Райт с бесконечным терпением. — Доктор сказал, что можно дать Вам еще в 7:00, а сейчас только 4:00. — Ты врешь! Прошло несколько часов! Ты сказал, что дашь еще! Мне так больно! Он громко стонал, и Эджворт услышал, как гремела его кушетка, пока он раскачивался взад-вперед. Судя по голосу, ему было больно. Он казался слабым и отчаянным, и, конечно же, такой мягкий человек с яркой улыбкой, как Райт, сдался бы под таким напором. К удивлению Эджворта, Райт даже не вздохнул. — Сэр, доктор сказал, что я могу дать Вам еще морфия в 7:00, и я дам, обещаю. — Вы все пытаетесь меня убить! Так где же этот кофежор-доктор? Наверное, вздремнул вместо того, чтобы делать свою работу! Бровь Эджворта приподнялась. Он мог быть угрюмым и несговорчивым с доктором Армандо, но, конечно, оскорбления были неуместны. — Мистер Кудо, пожалуйста, не говорите так о докторе Армандо, — твердо сказал Райт. — Он работает со специалистами, чтобы выяснить, в чем дело. Ваше сканирование ничего не показало, и он бегает повсюду, пытаясь помочь. — Он хочет, чтобы я умер! Вы все пытаетесь меня убить! — в голосе старика звучала паника и хрипота. Послышался шорох, и Эджворт подумал, что Райт, должно быть, пытается удержать воинственного старика. — Дай мне эту херню! Морфий не действует! — плевался старик. — Доктор дал вам морфий не просто так, — умолял Райт. — Пожалуйста, постарайтесь отдохнуть! — Не трогай меня, педик! ХЛОП! Эджворт выпрямился. Неужели старик ударил Райта? — Ты, наверное, в сговоре с этим кофежором! Ты пытаешься меня убить! Тебе нравится видеть, как я страдаю! Эджворт услышал достаточно. Он схватился за простыню вокруг нижней половины тела, взял стойку капельницы и подошел к занавеске, которая, к счастью, была в пределах досягаемости катетера. — Сэр! — приказал он, отодвинув занавеску. Медбрат и старик уставились на него. —Пожалуйста, прекратите свою тираду! Сейчас действительно 4 часа утра. Уверяю вас, что медбрат Райт может правильно определять время. Доктор сказал, что Вы снова примете лекарство в 7:00 и ни минутой раньше. Вы это слышали, Я слышал, и все вокруг тоже! — Ты-! — возмущённо выдохнул старик, но Эджворт одарил его своим сердитым взглядом из зала суда, которым обычно пугал лживых свидетелей. — Я понимаю, что у Вас плохая ночь, сэр, но нет нужды срываться на этом молодом человеке. Он не имеет права менять Ваше лечение. И чтобы Вы снова не обвинили его в заговоре, я должен сказать Вам, что я прокурор округа Лос-Анджелес, и мы очень серьезно относимся к ложным обвинениям. Старик моргнул, потом сморщил лицо и отвернулся, чтобы прятаться под одеялом, что-то ненавистно бормоча. Райт уставился на Эджворта, который задернул занавеску и сел на свою кровать. — Я могу принести вам немного тайленола, — услышал Эджворт слова Райта через мгновение. Старик что-то тихо пробормотал и больше не тряс кровать. Было еще несколько мгновений бормотания, старик тихо всхлипывал, а затем замолчал. Медбрат Райт подошел к кровати Эджворта. — Эй, э-э, спасибо, — сказал он. — Однако Вам не нужно было этого делать. Я могу позаботиться о себе. Эджворт отвернулся. — Думаю, я снова твой должник, — пробормотал Райт так тихо, что, возможно, Эджворту не суждено было это услышать. Ему не хотелось больше говорить, но он чувствовал себя обязанным. — Если он тебя ударил, ты должен сообщить об этом в полицию. Райт фыркнул. — Нет, я приберегу это для больших дел. Это было похоже на предостережение от кошки, понимаешь? Даже если ему на самом деле не больно, он думает, что ему больно, а это тоже плохо. — Он не должен был такое говорить, — сказал Эджворт, и это было последнее, что он хотел сказать по этому поводу. Райт мягко улыбнулся. — Спасибо. Думаю, он это знает. Раз ты встал, хочешь переодеться? Эджворт кивнул. Райт отсоединил капельницу от руки Эджворта, и пока Майлз сбрасывал свою окровавленную белую рубашку, Райт вытащил из бумажного пакета верх от пижамы и помог ему надеть ее на плечи. Эджворт застегнул пуговицы, а Райт вытащил из сумки еще кое-что. — Ой, милая собачка. Мне их выложить? Он держал две рамки для фотографий. Песс весело смотрела с одной фотографии. Другой, вероятно, была фотография Эджворта и Франциски в тот день, когда она стала прокурором. Гамшу, должно быть, сфотографировал их. Эджворт покачал головой. Райт сунул катетер через одну штанину его пижамных штанов и отвел взгляд, пока Эджворт их натягивал. Было немного лучше в собственной чистой одежде. Райт подключил капельницу. — Так ты теперь прокурор? Вроде я видел что-то об этом, но решил, что это ошибка. Эджворт нахмурился. — Больше со мной не разговариваешь, да? А я был так рад, хотел рассказать об этом доктору Армандо. Он убрал остатки еды. — Ты хорошо поел! Я думал, что твой максимум несколько фруктов. Спасибо. Он опустил кушетку Эджворта и натянул на него одеяла. — Когда ты в последний раз спал, Эджворт? Эджворт пожал плечами. Он уставился в потолок. — Я могу принести тебе успокоительное, если хочешь. Эджворт задумался, затем покачал головой. Он боялся, что это усугубит кошмары. — О, думаю, что видел… твой друг принес беруши! — Райт снова порылся в бумажном пакете и извлек упаковку ярко-оранжевых берушей. Через мгновение Эджворт кивнул. Он очень хотел сказать Райту, что они с Гамшу не друзья, но, похоже, сначала ему придется сказать об этом Гамшу. Он взял беруши и засунул их в уши. Затем он устроился под одеялом и натянул его на голову.—
Эджворт не знал, когда заснул. Сначала он просто отключался, но сейчас начал видеть сны. Впервые за несколько недель это не был кошмар. Было тепло, и он чувствовал себя спокойно. Там была Песс. Первая собака Эджворта Арни умерла, когда Эджворту было около шести лет. Он очень тяжело пережил его уход, потому что только-только начинал понимать саму смерть и почти не помнил свою мать. Арни был там до того, как родился Эджворт, и как бы олицетворял его мать, так как, когда он умер, Эджворт понял, что его мать тоже умерла. Через несколько недель после смерти Арни ему приснился сон, в котором Арни просто вошел в спальню Майлза и обнял его. Казалось, что Арни пришел к нему попрощаться. Его следующей собакой был Аттикус, который был с ним во время смерти отца и потрясений, связанных с переездом в новую семью. Сначала Манфред направил свою неприязнь на Аттикуса, назвав его грязной дворняжкой, заставив его спать на крыльце и, наконец, выгнав его из дома. Когда Эджворт выстоял перед этой последней жестокостью, гнев Манфреда обрушился на него. Это продолжалось до тех пор, пока Аттикус не умер, но Эджворт не обижался на него за это. По его мнению, он заслужил плохое обращение, а Аттикус — нет. Он считал это хорошей тренировкой, потому что в этот момент Манфред начал унижать и злить Франциску. Эджворт по глупости думал, что она невосприимчива, будучи биологическим ребенком Манфреда, но он ошибался. К настоящему времени вошло в привычку вмешиваться и отводить гнев Манфреда от нее. Любовь к Аттикусу была тренировкой любви к Франциске. Он видел похожие сны, когда Аттикус умер. Собака приходила к нему несколько раз, позволяла молодому человеку гладить ее и плакать в ее шерсть. Он простил Эджворта за то, что тот позволил Манфреду причинить ему боль, и попрощался. (Конечно, Эджворт не верил в призраков. Он знал, что это просто исцеление его разума после потери его любимых питомцев. Единственными снами, которые он видел об отце, были те ужасные кошмары. Он решил, что это происходит потому, что в глубине души он знал, что сделал что-то, что стало причиной смерти его отца, и он никогда не сможет простить его.) В общем и целом, жизнь Песс была лучше, чем у Арни или Аттикуса. У Эджворта располагаемый доход был больше, чем у его родителей, а у Песс был профессиональный выгульщик собак, который регулярно брал ее с собой на приключенческие прогулки на пляж и в горы. У нее был лучший корм для собак, доступ к лучшим ветеринарным клиникам и, конечно же, никакого сумасшедшего старика, который пинал ее, когда ему вздумается. Эджворту не снилась Песс с тех пор, как она умерла три месяца назад. Может быть, потому, что ее смерть была «хорошей», после долгой, хорошо прожитой жизни, она ушла из дома во сне, в древнем для собак возрасте. Или, может быть, это было потому, что он почти не мог спать. В этом сне он был в доме своего детства, в маленьком саду за домом, и там было тепло и светло. Он чувствовал себя чистым и сытым, а его мозг не был нечетким и шумным. Задняя калитка открылась, и Арни с Аттикусом ворвались внутрь, юные щенки возбужденно тявкали. — Мальчики мои, — ласково сказал он. Он опустился на колени, чтобы погладить их обоих. Они радостно завиляли хвостами. — Да, здравствуйте. Я тоже скучал по вам. О, мои глупые мальчики. Задняя калитка снова скрипнула, и вошла Песс, радостно высунув язык. Ее желтый мех так блестел, что она прямо-таки сияла. — О, Песс. Привет, дорогая, — сказал Эджворт. Две другие собаки отошли в сторону, когда Песс шаркала по саду к нему. Он задавался вопросом, почему она все еще старая и статная, почему она не вернулась к молодости, как две другие, даже в его сне. Несмотря ни на что, она была прекрасна, и у него защемило в груди при виде ее. — Шикарная девушка. Как я скучал по тебе. — теперь он плакал и полностью сел на землю. Песс вошла в его объятия и уткнулась носом в его грудь. Ее вес был восхитительным. Он гладил и целовал ее, а она виновато смотрела на него. — Вот так, — хрипел он. — Ты не должна думать, что это как-то связано с тобой. Ты хорошая собака, лучшая собака. Это был мой собственный глупый выбор, Песс. Пожалуйста, не вини себя. — Ты тоже не должен винить себя, Майлз, — произнес позади него знакомый голос. Эджворт повернулся, но увидел только мельком. — Отец…? Занавески дребезжали на шесте. Эджворт резко проснулся. — Вот дерьмо, — прошептал Райт. — Ты спал? Я тебя разбудил? Эджворт моргнул и нахмурился. Он увидел оранжевую затычку для ушей, лежащую у него на груди. Должно быть, она выпала во сне. Райт выглядел подавленным. — Я пытался вести себя тихо. Мне жаль. Тебе действительно нужен отдых. Эджворт покачал головой. Откуда Райту было знать? Он в замешательстве огляделся. На его подносе стояла запечатанная бутылка с водой и булочка, завернутая в пищевую пленку. Райт засунул руку в карман толстовки, которая была надета поверх халата. — Сейчас полдень воскресенья. Тебя привезли вчера около полуночи. Тебе лучше? Эджворт отвернулся, но не хотел показаться грубым. Он кивнул. — Я хотел сообщить тебе, что моя смена окончена. Эйприл тоже уходит. Так что Рода будет присматривать за тобой. — Райт переминался с ноги на ногу. — Доктор Фей скоро будет здесь. Она психиатр. Поговори с ней, если не хочешь говорить со мной, хорошо? Эджворт закрыл глаза. — Сегодня у меня выходной, — сказал Райт. — Значит, я тебя не увижу. Надеюсь, ты почувствуешь себя лучше и тебя выпишут к моей следующей смене, да? Эджворт натянул одеяло на голову. — Пока, Эджворт, — тихо сказал Райт. — Береги себя.