Всё смешалось в доме Жилиных

      Мама любит всех и всегда. Мама любит двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю круглый год. Мама любит всех своих пятерых детей — старших Петьку и Мишку, маленькую Соню, взрослого папу и, конечно же, лохматого Жетона. Просто маме иногда надо отдыхать.       Совсем как сейчас. И пускай ни место, ни время, ни вообще атмосфера в данный момент к отдыху не располагала, маме позарез нужно было отдохнуть.       Аня сидела на жёстком фарфоровом сиденье, закрытом пластиковой крышкой, и мечтала о том, чтобы никогда в жизни не выйти кафельной комнатки три на три метра, что служила ей зоной комфорта. Кожа под упёртыми в виски пальцами собралась складками. Глаза равнодушно-стеклянно смотрели в пол. Острые локти утыкались в худые колени — после красные пятна-вмятины останутся. Пройдут.       Суета за дверью, кажется, не пройдёт никогда.       Только мужу хватало то ли ума, то ли такта не сносить с петель дверь в ванную. Четыре маленькие, но настырные ладошки отчаянно тарабанили по дереву, а заодно и ей по мозгам. Компанию им составляли царапавшие эту же самую дверь мохнатые лапы, и солировал этому оркестру целый хор голосов.       —Голубушка моя хорошая, ты нам всем очень нужна здесь! Не могла бы ты выйти, Анечка!..       Это обладатель бархатного баритона, с нетерпением ждущий своей очереди посидеть в одиночестве — Серёжа.       —Ма-а-а-а-ам, ну открой, я писать хочу!       —Ма-ам, ну откро-о-ой!..       Это близнецы Петя и Миша, юные тенора, зовут её и параллельно терроризируют дверь.       —Уа-а-а-а-а!.. А-а-а-а, а-а-а, а-а-а…       Это Софийка плачет своим меццо-сопрано.       —Ваф, ваф!       Ну и куда ж без не пропускавшего ни один семейный кипиш Жетона.       —Анют!..       —Ва-а-а-а!..       —Мам, ну дай я горшок возьму!..       —Ну ма-ам…       —Уа-а!..       —В-ваф!       —Анечка!       —Ма-ам, я сейчас описаюсь!       Рентгеновским зрением Аня не обладала (а жаль, было бы полезно на входе в самолёт просвечивать некоторых даядляхрабрости-товарищей на предмет чекушек), но со стопроцентной точностью могла сказать, какие диспозиции занимает каждый, кто находится за дверью. Знала, что Серёжа стоит, уперев голову в согнутую руку, а второй держит обнимающую его Соню, что судя по глухим звукам плачет ему в плечо. По голосу слышала, что на горшок хочет именно Петька, а Мишка то ли за компанию, чтобы достучаться до без нужды оккупировавшей общую ванну матери, то ли дурачась, долбит вместе с ним в дверь. Не понимающий суеты Жетон мельтешит между ними всеми с высунутым языком и весело машет хвостом.       —Милая…       —А-а-а-а…       —Мам, ну выйди, ну я прям щас уже всё!!!       Аня рывком поднялась с места, дёрнула вниз задравшийся подол халата, пару раз обмахнула чуть покрасневшее лицо. Сделала глубокий вдох и решительно щёлкнула шпингалетом, ознаменовав радостную весть для всех, находящихся по ту сторону.       Дверь приоткрылась совсем на чуть-чуть, но этого хватило едва не сбившему её с ног сыну, летевшему навстречу долгожданному горшку. На миг отвлёкшаяся на его Аня подняла глаза — всё было так, как она и думала. У косяка стоял подпиравший стену локтем Серёжа, который, увидев её, тут же поспешил выпрямиться и отодрать от плеча хныкающую дочь. Переданная ей в руки Софья, убитая страшным детским горем — не разрешили духами поливать цветочки — решила напомнить, должно быть, позабывшей маме, кто в этом доме самая несчастная, и разразилась новой волной рёва. Слева стоял, конечно же, Мишка и глядел на неё снизу вверх, хлопая унаследованными от отца густыми ресницами, всем своим невинным видом показывая, что к штурму ванной он никакого отношения не имел, просто мимо проходил. Совсем как Жетон, виляющий туда-сюда хвостом, обрадованный появлением хозяйки.       —Ма-ам, мы думали, ты не выйдешь, — сообщил Мишка.       —Куда ж я денусь, — не пытаясь перекричать рыдающую Соню, на одном выдохе ответила Аня, прижимая к себе дочку.       —Между прочим… — начал было Серёжа, но не закончил, получив в ответ убийственный взгляд, говоривший яснее слов: "Да, уговор был на пять минут, ну посидела чуть дольше — и что теперь?"       Муж опять одними только глазами показал, что, в общем-то, не сердится, а просто и сам теперь намерен отсидеть в законном одиночестве столько, сколько ему заблагорассудится. Но не больше десяти минут — получил от неё предупреждение.       Из ванной вышел Петя, на ходу поправляя шорты, и уже через секунду дверь захлопнулась, и изнутри клацнула щеколда.       Близнецы убежали в детскую, Жетон вдруг решил улечься спать, свернувшись калачиком на своей лежанке за диваном, даже Соня как будто присмирела, видимо, поняв, что слезами от непробиваемой мамы ничего не добиться. Её ж не за красивые глаза в "Катамарановск Авиа" взяли; там сердобольных куколок отродясь не водилось — такие крали обычно сами устранялись в первые недели работы, доказывая тем самым свою профнепригодность. Нет, в каком-нибудь интеллигентом "Аэрофлоте" они бы точно прижились, даже, может, в "Уральских", но с контингентом "КатАвиа" по-доброму да по-ласковому не получалось никогда. Там навык номер один — уметь волоком тащить разбушевавшегося пассажира за ворот до багажного отделения, а не строить захмелевшим нахалам милое личико. У Ани с нейтрализацией буйных клиентов никогда проблем не было, наверное, поэтому и с тремя детьми пока что справлялась. Иными методами, чем с алкашами, конечно.       От размышлений о том, как она безумно скучает по своей сложной, выматывающей и просто нервотрёпной работе, по ставшим почти родными алкоголикам, по криворукому пилоту Игорю, её отвлекла громко хлюпнувшая носом Софийка.       —Ну что, горюшко ты моё луковое, будем успокаиваться? — спросила она дочку, ласково погладив её по голове.       —У-у, — промычала почти притихшая Соня. Никогда ещё за свои неполные два с половиной эта пигалица не прекращала истерику просто так, не добиваясь своего.       —А чего делать будем?       —Тьветотьки поивать.       —Цветочки? Ладно. Но только из леечки водичкой. Хорошо?       —Хотю твоей водитькой поивать.       —Не-ет, моей нельзя. Их можно только нормальной водичкой из-под крана поливать. А то цветочкам плохо будет, и они завянут. Ты же не хочешь, чтобы они завяли?       —Нет…       —Значит из леечки польём. Да?       —Да.       —Да-а. Ой соплей сколько натекло! Дайте-ка носик, Софья Сергевна, — сказала Аня и, одной рукой аккуратно держа Соню, второй полезла в карман за платком.