Уникальный организм/подопытный/жертва. Предвестник мира/бог войны. Герой/Ходячий мертвец. Легенда

      Сутки Ник провёл в темноте под водой в глубокой дыре, пытаясь избавиться от мыслей о помощи, хотел уговорить себя уйти отсюда и хоть что-нибудь придумать, чем можно было бы заняться, пытался заставить себя просто засесть где-нибудь и сгнить. Он даже думал улететь прямо к солнцу и сгореть на нём, но он придумывал разные варианты, в которых он бы повернул назад. Он также придумывал разные варианты своего отсутствия и присутствия в городе, попытки договориться с военными, поговорить с близкими, нужно ли встречаться с ними даже один раз ради извинений, нужно ли ему вмешиваться и помогать, как раньше, нужно ли ему попытаться связаться с Иваном Львовичем, который мог бы ему помочь как-то справиться с его очередным тупиком, но в итоге он сдался. Он не знал, куда деваться, поэтому просто решил снова попробовать пожить в городе и вмешаться, если кому-то будет нужна помощь, потому что он всё равно ощущал это странное желание помочь, так как иначе он будет думать, что сам будет виноват, если что-то случится, потому что он не вмешался, поэтому он вышел на берег, напоследок много раз ударился головой об землю, думая, что он всё-таки слабак, раз не может принять решение и понять, чего он вообще хочет, после чего также напоследок переместился в скалу и ушёл в город. Он оставил самого себя в одной точке города, а призраком следил за семьёй, где Джуди теперь будто бы стала прежней. Он видел, как она стала более радостной и спокойной, будто вернулась к прежней жизни до того, как он приехал домой, и он начал радоваться за неё, поскольку она всё-таки смогла справиться с тем, что он устроил дома, но при этом он винил себя за то, что он это устроил и ничего не сделал для решения этой проблемы, от чего ему становилось стыдно, но он всё равно продолжил наблюдать за ней. Целый день он иногда слышал сирены и не реагировал на них, поскольку ещё боролся со своим безумием в голове из-за всей этой странной помощи, но ночью он услышал сирену пожарных и полиции одновременно, сорвался и ради интереса побежал за машинами, оставив призрака следить за Джуди и Димой на ночной смене, и вскоре он увидел пожар в маленьком частном доме, вернул к себе призрака, прошёлся по дому и увидел зверя в углу дома на первом этаже, который сжался от огня и дыма, а когда Ник понял, что огонь быстро идёт к нему, а зверь начинает кашлеть ещё сильнее, то он решил вмешаться, осмотрел всё вокруг, увидел, что за стеной дома нет огня, несколько секунд думал, что ему делать дальше, а после мыслей о том, что зверь может погибнуть, он решился, всё просчитал, переместился в дом и быстро несколько раз пробил собой дыру в стене, а потом потянул зверя к дыре, так как он не заметил образовавшуюся дыру рядом с собой, после чего Ник исчез, а зверь начал резко дышать и в итоге упал от вреда лёгким, однако пожарные ещё работали с огнём, поэтому Ник удостоверился в отсутствии камер, появился рядом со зверем и стал звать на помощь. После движения пожарных к заднему двору Ник исчез и проследил, чтобы зверю оказали помощь, поэтому послал за ним призрака, когда его увезли в скорую, а сам стал следить за пожарными и офицерами, которые недоумевали от неизвестной дыры в доме. Когда он узнал, что в больнице потерпевший понравится, то быстро вернул себя к себе и начал подслушивать переговоры служащих, где расследовали эту неожиданную дыру, но в итоге никто так и не понял, что это такое, поскольку утром пострадавший сказал лишь, что кто-то его потянул за руку наружу, а пожарные услышали крик о помощи, но всего этого была мало для хоть какого-то вывода. Теория остановилась на том, что кто-то проделал дыру в стене, спас мужчину, позвал на помощь и скрылся, а так как никто ничего не видел, а рядом не было хоть одной камеры, то дело зашло в тупик.       После этого Ник вернулся домой, где у всей семьи был выходной, кроме Насти, которая в данный момент была в другой части мира, и начал снова следить за близкими. Два дня он видел спокойную жизнь сестры, но когда речь заходила о Нике и прочем, то он стал понимать, что отношение Джуди к нему не изменилось. Она по-прежнему была крайне зла на него, хотела избить или вообще расстрелять, чтобы он понимал, как она зла на него, и при этом хотела больше никогда его не видеть, потому что он в целом ужасный зверь. Он слушал все её претензии и соглашался со всем, от чего ему снова становилось стыдно, поэтому он стал часто думать о том, как извиниться перед ней, пока его не отвлекла сирена. Следующая неделя для него прошла в полном бардаке, но в котором он легко разобрался у себя в голове и в реальности, поскольку его мышление позволяло думать и действовать так быстро, поэтому он перемещался по крышам и следил за сестрой и другом, пока второй он следил за теми, кто ведёт дело по дыре в горящем доме, а другие офицеры вели дело по странным перестрелкам, в которых у преступников неожиданно посреди столкновения ломалось оружие из-за странных разрезов и дыр на оружие. Ник продолжил вмешиваться в перестрелки, от чего он злился на себя и думал про своб слабкю волю, поэтому он действовал аккуратно и точно, чтобы не наследить, а слежки за следователями помогали ему понять, что никто не может определить причины аномалии с оружием преступников, поскольу никто ничего не видел, а на камерах ничего не замечали, и в это же время Ник следил за пунктами наблюдения военных, которые круглосуточно изучали интернет, следили за отчётами пожарных и полиции, изучали почти всё подряд с записей с камер и при этом следили за комплексом в лесу. И на этой неделе он увидел, как кто-то всё-таки заметил странные вещи в отчётах полиции и записях с камер, и весь подобный материал отправили на изучение в комплекс, где Ник заметил, что на основе этих данных лишь предположили, что это был Ник. Доклады дошли до нового маршала и генерала, которые решали, что делать дальше, но в итоге они лишь приказали продолжать наблюдение и собирать всё странное. Однако это не остановило Ника. У них были лишь догадки, а не точные данные, и хотя он думал, что военные уже на основе этого могут начать действовать, так как не будут сомневаться, что это Ник, но он понимал, что даже этих по сути невидимых явлений мало, чтобы предпринимать решительные действия, поскольу начальство даже после этих отчётов не знало, с кем они имеют дело. Майор даже предложил подключить к делу Ивана Львовича, но маршал отказался от этой идеи, так как он отстранён от дела из-за своих ошибок и слишком личного отношения к происходящему. В это же время Ник следил и за Иваном Львовичем, поскольку ему было интересно узнать, как он живёт и что делает, и он увидел лишь обычную жизнь с семьёй и на работе, где он работал у себя в кабинете в городе и не имел дел с военными. Он следил за его жизнью, где Иван Львович действительно был отстранён, поскольку за всё время слежки он не слышал ничего похожего на разговоры с военными или с другими психологами в Москве по телефону, но он продолжил следить за ним и при этом думать, стоит ли ему как-то пытаться поговорить с ним, но после воспоминаний о том, что Иван Львович вообще сделал ради него, Ник решил больше не рисковать психологом, поэтому оставил его в покое, но иногда присматривал за ним. Слежка за Настей же закончилась, когда она улетела в другую страну, после чего он вернулся к слежке вообще за всеми. Он следил за Джуди и Мишей и понимал, что все действительно правы, когда иногда говорят, что он похож на её брата, от чего он вспоминал прошлую жизнь и был рад, что сестра нашла для себя такого парня, какого Джуди и представляла себе, поскольку ей нравился её брат, как личность, поэтому он лишь надеялся, что у них всё получится, а кролик случайно не попадёт в какой-нибудь подвал и не будет превращён в страшное убожество по воле каких-то психов. Он изучал его самого, его отношения с Джуди и семьёй, его работу и друзей и следил за ним даже у него дома, поскольку она для себя хотел удостоверится, что он хороший зверь, от чего он понял, что ведёт себя, как заботливый брат, который не обращает внимание на то, что они встречаются уже год, но он всё равно продолжил следить за ним и остальными, хотя и понимал, что эта слежка выглядит странно. Всю эту неделю он призраком прыгал с места на место за секунды, иногда проверяя военных, которые заметили его вмешательства на этой неделе. На неделе он снова не сдержался и вмешался в погоню за машиной, за которой следил полминуты, обдумывал свой план и стоит ли ему вообще вмешиваться, но когда он чуть не сбил пешеходов, а из машины не начали стрелять, из-за чего он за доли секунды вспомнил про свои силы, повесил призрака над дорогой для наблюдения и быстро переместился вплотную к машине, где он при перемещении пробил насквозь рукой дверь машины, взялся за днище машины левой рукой и правой рукой через дверь надавил на педаль тормоза, от чего машина резко затормозила, а когда он увидел позади подъезжающих офицеров, то ушёл, проследил за успешным арестом и пошёл на свалку, чтобы снова избить собой окружение, потому что ещё на крыше над машинами он просмотрел воспоминания сверху и увидел там чёткий и явный чёрный труп, который болтался на машине в тёмное время суток под фонарями и камерами. Он бил себя, потому что всё-таки не взял над собой контроль, сорвался из-за бредовых мыслей и до такой степени раскрыл себя уже по сути на первой неделе своей деятельности с учётом своих новых возможностей, что злился на себя несколько минут, пока не услышал кого-то рядом с собой. Он ушёл обратно в город, проследил за офицерами, заметил на записях с камер себя, который болтался на двери, и злился, так как это точно увидят военные, которые действительно нашли запись и отчёт полиции и доложили об этом начальству, где решили, что Ник может быть в своём уме, поэтому он ещё сильнее разочаровался и заперся на крышах, продолжив слежку за близкими.       В итоге так и прошла вся неделя для Ника. Он скакал с места на место своим телом и призраком, следил за всеми, перемещался за мгновения и при этом вмешивался в чужие дела до момента с преступниками на машине, когда он сильно засветился. Он изучал всё подряд, смотрел новости, где пока что не говорили про случаи с Ником, как в прошлый раз, так как не было никаких явных следов Ника, пристально следил за военными и даже немного жалел, что они ничего не предпринимают для его поимки или какой-то проверки, так как в таких случаях он хотел обыграть и поиздеваться над ними, чтобы показать им, какие они беспомощные против него, но с другой стороны он радовался, что они ничего делают, потому что они никого не трогают и никем не рискуют ради лишь поимки Ника. Он уже не знал, что с ними делать, так как обе стороны в полном тупике, а Ник перебрал в голове много вариантов развития событий, но больше склонялся к тому, что если они не будут видеть угрозу гражданским или себе, то они ничего не будут делать, поскольку и сами они инициативу не будут проявлять из-за крайне сильного недостатка информации о происходящем, а вслепую они точно не будут работать против неизвестно кого, поэтому они и сами не будут светиться, потому что будут собирать все сведения, какие будут, а с учётом того, что они не знают вообще почти всё, то даже при наличии следов Ника из Москвы они не получат разрешение на действия, а слежка за тремя командирами давала понять Нику, что у них действительно связаны руки. От этого он немного обрадовался, так как манипулировать гражданскими они точно не будут без разрешения, а какие-то действия с семьёй Ника чреваты тем, что он сам к ним придёт и осмелится устроить даже расправу, поэтому Ник в этот раз стал надеяться на здравомыслие военных, которые теперь будут очень много думать из-за отсутствия хоть какой-то информации.       Новую же неделю Ник начал со слежки за военными, которые по-прежнему изучали всё подряд в комплексе и на специальных грузовиках на дорогах и населённых пунктах, между которыми катался генерал. Ник по-прежнему раздражался от того, что он ничего не может с ним сделать за всё, что с ним случилось из-за генерала, но сдерживал и злился на себя, так как он был так близок к расправе, о которой он мечтал месяцы в реальности и годы в голове, но не мог ничего с ним сделать из-за того, что Ник и его семья, военные и гражданские висят над горящей пропастью, которая может утянуть вообще всех в огонь, если хоть одна сторона сделает что-то не так, поэтому он просто наблюдал за генералом, злился и в раздражении уходил от него. И за всю новую неделю он понял, что эта пропасть действительно есть, поскольку он после каждого раздражения и злости на себя срывался и помогал полиции и гражданам в городе, где иногда он по новой схеме останавливал погони на машинах, пробивая насквозь двери и тормозя педалями, поскольку он не придумал другие способы обезвреживания подозреваемых на машинах, а для уверенности своих действий он прослушивал переговоры офицеров и узнавал точно, кого они преследуют, и когда это были именно опасные преступники, Ник вмешивался и помогал офицерам. Он также продолжил ставить всем подножки и быстро уходил, научился перехватывать пули в полёте, потому что он научился входить в некий режим замедления, благодаря чему он и призрак в замедленном темпе следили за происходящим и видели, как все медленно двигаются, однако пули двигались у него так, что он следил за ними, поэтому он перемещался и буквально стирал их в ничто своим телом, чем он иногда спасал окружающих от прямого попадания пуль, так как по изучению траектории с помощью призрака, который летал вокруг всего подряд и рисовал всю картину. Однако ему было жалко офицеров, которые врезались в тупик каждый раз, когда в ходе расследований обнаруживали дыры в дверях, разрезы в оружии, отсутствие входных отверстий от пуль и прочие другие случаи, где даже не было полиции, но был Ник, и он даже винил себя в том, что скидывает на офицеров сплошные тупики и дополнительную бумажную работу. Используя свою службу, он стал считать свою деятельность противозаконной, которая в каких-то ситуациях даже будет мешать полиции нормально работать, поэтому он решил снижать своё влияние и вмешиваться только в экстренных ситуациях, но при этом он нашёл и другой способ помочь полиции и при этом самому не принимать участие, если в этом нет острой необходимости. Он вспомнил про свой телефон в голове, мысленно набрал телефон сетевой службы, дозвонился и закончил разговор, так как телефон работал, но только потом он понял, что его телефон есть у военных, и если звонок прошёл по стандартным каналам, то они точно его найдут и узнают точки обоих телефонов, поэтому он следил за офисным зданием сетевой службы, увидел, как офицеры полиции и запросили все данные по звонку и удивились, когда узнали, что невозможно определить сам телефон и точку звонка, поэтому Ник обрадовался тому, что его не могут найти, и даже если военные поняли, что это Ник, то они всё равно ничего не сделают, если его действительно нельзя отследить, поэтому он начал спокойно звонить на телефон экстренной службы. Он следил за подозрительными действиями граждан и звонил напрямую на телефон экстренной помощи, где называл адрес и комментировал происходящее, а офицеры сами разбирались, если что-то замечали. Так он решил возможные осложнения от своих вмешательств и дал полиции работать по правилам без вмешательства посторонней силы и чёрного типа, поэтому он стал работать более уверенно, поскольку невидимый призрак, проникающий сквозь вообще всё что угодно, решал очень много задач, и он даже сожалел, что у него не было такого наблюдателя на службе, но сейчас он умело и разумно использовал второго себя, хотя и до сих пор спорил с призраком о том, зачем он вообще всем этим занимается, если это никак ему не поможет умереть, но он продолжил работать, учитывая вообще любые факторы вокруг случаев, в которые вмешивается, чтобы не подставить офицеров. А в феврале он снова сорвался на эмоциях после ограбления банка, которое он предотвратил. Он пришёл уже после перестрелки преступников с полицией, изучил всю обстановку в банке и в итоге аккуратно и точно помог всем, освободив заложников и обезвредив всех преступников, после чего он быстро в голове всё изучил и по воспоминаниям призрака понял, что он засветился, когда ставил подножки преступникам, и из-за этого он начал себя бить об скалы, потому что снова допустил такие ошибки, которые он обнаружил в тот же день в виде записанных тёмных силуэтов на камерах, за которые точно возьмутся военные и начнут что-то делать, и из-за этого он стал злиться на себя, но вскоре успокоился, так как терять ему уже нечего.       Однако на следующей неделе он всё-таки решил рассказать про себя близким. Он много времени думал у себя в голове о том, что ему делать с близкими, и в итоге решил облегчить их участь и сразу сказать о себе, чтобы не держать их в постоянном страхе и тревоге, и он решил их избавить от этой проблемы. Однако он стал искать подходящий момент, чтобы сказать и при этом не подставить их под удар военных, но не нашёл ничего подходящего, кроме ночи. В итоге он дождался ночной смены Димы и Джуди, решился, вытащил Джуди из машины подальше от камер, хотя он знал, что её камера на груди всё равно всё запишет, и рассказал ей, что он делает в городе и что он никого не тронет из близких, после чего исчез и решил больше не появляться. Он видел, как она говорила всё Диме и всем остальным и даже обрадовался, что сделал это, так как никто из них не будет жить в жутком страхе, поэтому он лишь продолжил следить за ними и понимать, что он поступил правильно, хотя он видел у всех много злости и ярости, потому что он снова где-то бродит и ни с кем не говорит и даже не извиняется за то, что он делал до этого, но Дима всем говорил, что он не говорит ни с кем из-за постоянной слежки военных, и поэтому не привлекает новые проблемы близким. Все склонялись к такому предположению, кроме Джуди, которая после всего пережитого злилась на Ника и думала о подлоге в каждом его действии, потому что ничего, кроме проблем, она уже не ждала от него, а всё подряд в плане Ника по-прежнему её злило, хотя все пытались уговорить её поверить сейчас Нику, так как он не хочет создать проблем для близких. В итоге все продолжили спокойно жить, но при этом всё равно боялись Ника, как в прошлый раз, так как они до сих пор ничего не знали о нём, а он ничего не делал, чтобы поговорить, кроме короткой встречи в темноте ночью на смене сестры, и при этом они беспокоились за него, так как за ним снова гонятся военные, которые после этого побега могут окончательно и навсегда его запереть в любой горе, чтобы с ним больше никто никогда не контактировал, а он сам был разобран на части, если это возможно. Все возможные перспективы пугали всех, поэтому они всё равно боялись даже сегодняшнего дня, как в прошлый раз, так как могло случиться абсолютно что угодно и с кем угодно, и эта неизвестность их пугала, но все сохраняли хоть немного позитива, кроме Джуди. Недели напролёт она продолжала на него злиться, не смотря на всё, что он делает, и даже на то, что она и Дима лично видели его вмешательство, когда по ним начал стрелять зверь, который сперва лишился оружия из-за сквозной щели на ствольной коробке, а потом вдруг упал на пустом месте без веских причин. Она всё равно злилась на всё происходящее, так как Ник опять что-то творит и даже не звонит, военные могут мониторить вообще всё подряд у близких к Нику зверей, она и Дима снова беспомощны в плане Ника, как в прошлый раз, а Иван Львович, к которому они вдвоём пришли спустя день после признания Ника в городе и к которому ходили потом несколько раз, молчал. Они были крайне удивлены тому, что он просто исчез, сказал, что он пока что живёт в городе, но в плане Ника он всегда увиливал от ответа. На все вопросы про Ника и военных он отвечал, что ничего не знает, но они продолжали иногда к нему приходить и снова требовать ответы, но тот своей позиции не менял, и в какой-то момент Джуди из-за злости надоело к нему приходить, потому что они снова ничего не узнают, а это её тоже бесило, но Ник радовался, что сестра не впадёт в очередной период жуткой депрессии и ненависти ко всему подряд, так как в этот раз близкие знали всё и не позволяли ей погрузиться в прежний кошмар, а Ник этому лишь радовался.       И так прошли месяцы. Ник следил за всеми подряд, вмешивался в преступления и пожары, если была необходимость, еле-еле мелькал на камерах, совершенствовал свои возможности и иногда падал с километровой высоты на скалу, рассчитывая, что когда-нибудь его голова не выдержит и треснет, не смотря на то, что он не может ее разбит об бетон и металл при своих перемещениях, а его телу плевать на гранату, которую он украл с одного места преступления до прибытия офицеров. Он сунул гранату себе в рот, но даже взрыв ему ничего не сделал, от чего он снова устроил собой разнос на складе металла и бетона и с разочарованием вернулся к работе. Он успешно направлял полицию и спецслужбы к преступникам, каждый день по своей голове звоня на телефон экстренной помощи и подробно объясняя, что он находил. Однако к Дине он ходил мало. За всё время на свободе он лишь несколько раз говорил с ней, рассказывал, что делал, о чём думал и гадал с ней и призраком о том, зачем и почему он всем этим занимается и чего он сам в целом хочет, так как он так и не нашёл для себя никакой цели. Он просто работал в городе и ни с кем не контактировал, а лишь следил, потому что во встречах вообще с кем угодно не было никакого смысла, однако после одной беседы с Диной и призраком он решил провести одну короткую встречу с военными, чтобы они наконец-то поняли, с чем имеют дело, и что Ник вообще делает. С мая он стал посещать кинотеатры и разные музыкальные концерты, которые были ему интересны, поэтому кино он смотрел призраком, а иногда и самим собой, пролетая в залы и прячась в тени, но вот концерты он смотрел самим собой, так как он хотел ощутить всё сам, а не через призрака, поэтому он с двух разных точек смотрел концерты, а после он следил за военными и понимал, что попадал на разные камеры где-то на крышах или вдалеке, но его это не беспокоило. И однажды во время слежки он узнал, что они сами решили за ним проследить, спланировали кучу точек наблюдения на одном концерте на улице, предполагая, что Ник там появится, и он решил не разочаровывать их. Призраком он смотрел за концертом, а своим телом попал на одну крышу к группе наблюдателей, привлёк к себе внимание и сказал им никого не вызывать сюда и никого не предупреждать. Он предупредил, чтобы они перестали его преследовать и искать, так как никто его больше не поймает, и поэтому им ничего не остаётся, кроме как в очередной раз осознать свою никчёмность, поскольку они в очередной раз ни на что не могут повлиять, и после этого он исчез. Весь следующий день он наслаждался тем, как военные врезались в очередной тупик после этой встречи на крыше, и его смешило то, что они так и продолжили думать, как его поймать, но при этом они всё-таки понимали, что они вообще ничего не сделают против него, поэтому Ник немного расслабился и погрузился в слежку за близкими и в сам город. Ник стал реже проверять военных, так как на улицах он никак иначе и примечательно себя не проявлял, чтобы военные смогли хоть за что-то зацепиться, чтобы что-то придумать против него, так как они за все эти месяцы поняли только то, что Ник находится в полном сознании, а не является дикарём, и в данной ситуации его разочаровывало то, что они даже не пробовали связаться с Иваном Львовичем и посоветоваться с ним. Это оскорбляло психолога и Ника, так как он считал военных идиотами даже после всего случившегося, потому что они советовались только с кабинетом психологов в Москве, хотя они не Иван Львович, но и в то же время он понимал, что в данной ситуации нужен именно военный подход после его встречи с наблюдателями. Также он до сих пор поражался тому, что военные лезут буквально во все щели, чтобы собрать всю возможную информацию и записи, и поэтому он всё это время больше работал с телефоном, чем вмешивался сам, но он всё равно был доволен своей работой.       В начале августа он понял, что все эти месяцы он жил по инерции без точных целей и интересов. Он вспомнил разговоры с Иваном Львовичем про инерцию, свои помутнения, его утверждения о том, что он не изменится, и всё прочее, что касается его головы, и он понял, что психолог опять оказался прав. Он был слаб перед непонятным желанием помогать окружающим, хотя это не приносило ему никакой пользы, но он поддавался своему странному желанию помогать, которое сидело глубоко в подсознании, и Ник лишь поддавался ему. И анализ всех месяцев на свободе дал ему понять, что он действительно действовал по инерции из-за этого странного желания помогать, что шло вразрез с его прямыми интересами о смерти. Однако он заметил, что в этот период свободы он думал о смерти значительно меньше, чем в прошлую зиму на свободе и за всё время в комплексе, даже если сравнивать периоды в полгода, как сейчас, когда он на свободе. Он больше думал о близких и всех, с кем он имеет дело на улицах, больше спорил с самим собой, иногда говорил с Диной и в основном больше думал о своих целях, которые он никак не мог точно определить, но не о смерти. Он перестал быть зацикленным на смерти, которая давно стала призрачной, и вместо этого он думал о разных перспективах для себя, так как иногда он думал о путешествиях в разные места планеты, которые он хотел посетить и которые не хотел никогда, хотя он не понимал, как он будет всем этим заниматься, если не в силах сдержаться даже перед мелкой кражей сумки на случайной улице, поэтому желание куда-то уйти у него всё-таки росло, но из-за своего безумия в голове он оставался и присматривал почти за всеми. А в один день он задумался о том, хочет ли он на самом деле всем этим заниматься. Он понял, что никогда не имел точного ориентира и цели в целом в жизни, потому что ни о чём не мечтал, но при этом хотел всё делать хорошо и преодолевать все препятствия перед собой. Он закончил школу и институт, потому что просто хотел успешно учиться и получить хорошие перспективы благодаря институту, но даже тогда он не имел точной цели и не знал, чего хотел, но в итоге из-за своего проклятого обещания и желания помогать он лишь пошёл за сестрой в полицию, в которую никогда не хотел идти, но пошёл из-за сестры и принципов, которые он сам себе навязал. И даже сейчас спустя столько лет и стольких раз перемалывания его жизни в кошмар он не знал, чего хочет. Он каждый день спрашивал у призрака и на каждой встрече с Диной спрашивал у обоих, чего он вообще хочет, если не понимает, что ему делать и как быть. Он не мог заставить себя утопиться на вечность в реке или вообще пробиться к ядру планеты, чтобы там сгореть и не жить, но его останавливал этот зуд в голове, который вынуждал его сдаваться и идти помогать, неизвестно зачем и для чего, если это никак ему не поможет. Он просто сдавался перед своими навязанными принципами, от которых он никак не мог уйти, а поэтому просто сдавался перед самим собой. Он вспоминал разговоры с Иваном Львовичем, его предложения по нахождению хоть какого-то смысла в жизни, кроме смерти, его идеи по использованию своего ума для чего-то другого, но и здесь Ник понимал, что психолог был прав, и злился. В итоге он вообще пришёл к мыслям о том, что Иван Львович был бы доволен, если бы вот прямо сейчас Ник стал жить ради помощи другим, как он раньше работал в полиции ради других и сестры, но он отказывался об этом думать. Он считал это бредом и безумием, потому что это противоречит всему, чего он хочет от этой жизни, но потом он вспомнил, что и сам до этого шёл против своих интересов и доводил близких до ругани и кошмаров, а сейчас у него нет вообще никаких целей, кроме смерти, но мысли о невозможности умереть стали лишь сильнее давить на него. Он понял, что никогда не добьётся смерти от военных, потому что они все так и будут врагами, а других способов у него нет, если только сами пришельцы не испарят всю планету вместе с Ником за то, что какие-то психи под землёй копались в их технологиях, поэтому он снова сдался. Он понял, что это всё бессмысленно, так как ему стоит надеяться только на то, что когда-нибудь генератор внутри его тела всё-таки разрядится и даст Нику умереть. Он думал над этим, гадал, на какие десятки лет он застрял в этой жестокой вселенной, и он снова разочаровался в себе, но ободрил себя тем, что он действительно может умереть через какое-то время. Он вспоминал выводы прошлых учёных о том, что без подзарядки генератор внутри его тела может работать лиш полтора года, поэтому он решил, что это ещё может быть, хотя он и не знал, накрутили ли ему время все прошлые подключения к генератору. Он гадал и гадал над всеми идеями подряд и в итоге не понял, что с ним будет с учётом того, что произошло полгода назад, когда он начал бить генератор, а тот взорвался и перестал работать. Слежка за военными ещё в январе дала ему понять, что генератор в контейнере больше не работает, как раньше, и стал больше похож на источник энергии в самом корабле пришельцев и не подавал никаких признаков работы, оставаясь чёрным куском массы в ящике, и на начало августа генератор и корабль не ожили. Тогда он понял, что теперь ему больше ничто не продлит жизнь и не принесёт такую бурю боли в голове, чему он радовался, хотя из последствий от последнего взаимодействия с генератором он получил лишь второго себя в воздухе и перемещения, но другие возможные последствия его беспокоили. А когда он вернулся к своим мыслям о своих целях, то он решил сыграть Ивана Львовича, которого играл призрак, и рядом с Диной он начал спорить с призраком, который вёл себя, как Иван Львович, говорил про смысл жизни и в итоге привёл самого Ника к идее о том, что если он действительно обречён на смерть от времени, то ему стоит сделать своей целью помощь окружающим. Призрак убеждал его в том, что раз Ник никуда не может деться из-за своих принципов, которые крепко укоренились в его голове и вынуждали его работать в городе, и раз это так, а сам Ник и так обречён на смерть, то ему нужно потратить жизнь хоть с каким-то толком, помочь напоследок всем, кому сможет, извиниться перед близкими и перед Иваном Львовичем и попробовать договориться с военными, чтобы они ничего не предпринимали против него. Он сразу отвергал эти идеи, но призрак в роли Ивана Львовича вёл себя также, как психолог, и настойчиво продвигал эти идеи, и Ник даже не понимал, почему второй он, у которого разум абсолютно тот же самый, что и в самом теле, идёт против самого себя. Он всё сильнее склонялся к странному раздвоению личности и думал, что сходит с ума, но мысли о таких идеях на остаток жизни не выходили у него из головы, поэтому он просто оставил их в голове и продолжил жить.       Однако в том же начале августа Ник и призрак быстро за один час в реальности задумались о том, кто они такие. Всё это время они жили спокойно и работали вместе, но именно сейчас призрак проанализировал эти месяцы своего существования и спросил себя и другого себя, кто он такой. Они вернулись к тем воспоминаниям, когда был призрак и дикарь, и они вспомнили, как призраку тогда было плохо от того, что он был обречён жить в виде пустоту в воздухе, и сейчас эти ощущения вернулись. Сам призрак, который был идентичен самому Нику в теле, всё это время понимал, чем он является, но сейчас он понял, что так и остался жить жизнью пустоты, которую никто не видит и который ни на что не может повлиять, и тут у Ника возникла жалость к самому себе. Он понял, что он сам заперт в себе, как и раньше, а другой просто существует в пространстве и является абсолютно ничем, что не может ни на что повлиять в своей жизни, потому что у него и жизни по сути нет. Они давно поняли, что призрак образовался из-за генератора и сейчас существует из-за самого Ника, а это значит, что он снова от чего-то зависит и не может ничего контролировать. И в ходе рассуждений обо всём они оба пришли к выводу о том, что Ник всё-таки нашёл того, кто действительно понимает, какого ему сейчас, потому что этой личностью является он сам, который теперь является призраком и существует в пустоте, неизвестно как, зачем и почему, но они сошлись в том, что они оба теперь понимают, то нашли другого такого же типа, которого прокляла вселенная на ежесекундные страдания от всей этой жизни и особенно воспоминаний, которые кипели в их разумах каждый день. Они осознали своё отвратительное положение в этом мире, признали друг друга близкими душами по несчастью, в котором они всё-таки умудрялись как-то жить, поскольку они обсуждали всё подряд за эти месяцы, как близкие друзья, и просто ныли друг другу в голову о том, в какой очередной кошмар загнала эта жизнь Ника, потому что теперь точная копия его разума существует в пустоте и ни чем не владеет в своей жизни, поэтому их общая злость на всё подряд лишь росла, и особенно у призрака, который не чувствовал себя полноценным и даже хотел бы либо исчезнуть с концами, либо обрести такое же тело, как у Ника, чтобы они вместе страдали в разных условиях и обстоятельствах, но сейчас он лишь злился на всех вокруг за то, что оказался заперт в абсолютной пустоте.