безбилетный пассажир

      В пятницу на квартире старого школьного друга собирается целая компания музыкантов — бедных, веселых ребят с большими надеждами на будущее. Слава среди них считается везунчиком, нашедшим счастливый билет. А он не сводит весь вечер со Светы глаз и сомневается в этом.              Диана, представленная изначально в шутку Дайаной from Boston, быстро завоевывает внимание. Выпивает, играет на гитаре и берет с собой карты — для дружбы этого вполне достаточно. Костька весь вечер цепляется к ней, пытается то ли подкатить, то ли впечатлить, но Диана пребывает в абсолютном восторге со Светы. Та впервые поет перед ней о своем.              И никакого Бутусова не надо, когда в пространстве комнаты, в которой Диана, есть где-то Света. Молчит, разливает коньяк или хохочет над шуткой пьяного друга — все едино, присутствие важнее.              — Светка, а чего ты бандану даже в помещении не снимаешь? — обращается в середине вечера к ней Костька. Накатывает очередной стакан, просит передать гитару.              — Это стиль, — Света отправляет ее через друзей.              — Какой?              — Андеграунд.              Диана, приятно удивленная, что Света запоминает такие глупые мелочи, поддакивает:       — Ага, это сейчас модно.              Со Славой, несмотря на атмосферу, она не горит желанием даже заговорить. Света их знакомит с порога, но, когда широкая шершавая ладонь протягивается Диане, она седьмым чувством ощущает от него опасность. Что-то необъяснимое, способное разрушить важное-нежное. (А потом пазл складывается словами Светы о туре — включается настороженность.)              Весь вечер Диана пристально наблюдает за ним. Следит за движениями, за жестами в адрес Светы. С количеством выпитого и касаний ее плеча перспектива устроить драку и отхватить по морде перестает казаться абсурдной.              — Слушай, Дайана from Boston, а ты встречаешься с кем-то? — в середине вечера Костик, налюбовавшись картами, подсаживается к их владелице.              Диана отрывается от разглядывания Светиных пальцев на грифе гитары:       — Типа того. А что, нравлюсь?              — Типа того. Ладно, не буду тогда доставать, — Костик встает и, зависнув на секунду, оборачивается. — Что тут скажешь? Везет парню.              — Еще бы, — Света, ставшая невольным свидетелем разговора, откладывает инструмент. — Он, говорят, вообще классный.              — Кто говорит-то? — удивляется Костик. Будь он трезв, самолюбие оказалось бы задетым, а так — штатная ситуация. Главное, что коньяк еще есть.              — Я говорю. Этого разве недостаточно?              — Ты смотри, Дианка, — грозит пальцем Костик, — они сначала говорят, что твой парень классный и все такое, а потом это уже и не твой парень.              Он надеется подшутить над Светой, но Диана принимает правила игры. Ее человека при ней высмеивать? Смело. Она оглядывает Костьку с головы до ног:       — Есть опыт подобного расставания?              — В смысле?              — Ну, с парнем.              Его лицо вытягивается от возмущения:       — Совсем, что ли?              — А… судя по реакции, до сих пор болезненная тема, да? — Диана строит понимающее личико. — Ничего, все через это проходят. Скоро будет лучше.              — Ой, идите вы, — отмахивается Костик и возвращается в компанию пьяных и полностью гетеросексуальных ребят. Ни дать ни взять — отличное окружение.              — Поздравляю, Дайана from Boston, задание задеть мужское эго выполнено.              Диана забирает себе гитару:       — Задания проще не придумать, потому что его способно задеть… буквально все что угодно?              — Хрупче хрусталя…              — И невесомо, как воздух, — поддерживает шутку Диана. Стреляет Свете глазками, улыбается, когда получает ответ, и готова тут же забить на всех в этой прокуренной комнатушке.              Исполняет несколько собственных песен, на спор выпивает банку пива и к вечеру ближе переходит на чай — не без просьбы Светы, которая, указывая на Костика, уговаривает не доходить до его кондиции. Слава весь вечер внимательно слушает Динькины песни.              — Не думаешь в музыку полностью уйти? Талант на лицо, — заключает он в конце вечера.              — Наигранность, скорее, хотя перспектива заманчивая, — Диане одновременно и приятно слышать это, и настороженность не слабеет. Человек с обложки говорит хорошие вещи, но он же грозит увезти Светку черт знает куда.              — Подумай. Врачей и архитекторов тысячи, а талант не каждому дан, — он говорит это то ли Диане, то ли Свете, то ли никому и всем одновременно. — Помогу, чем смогу, если все же решишься.              — Буду иметь в виду.              — Ты-то, Светик, как, не надумала поехать? — оборачивается он к подруге. Это «Светик» подстегивает ревнивое влюбленное сердце, толкает Диану в спину и подливает масла в огонь.              — Думаю еще.              — Давай, такой шанс нельзя упускать, — Слава подмигивает, тяжело поднимаясь из кресла. Девчонки помогают Костику устоять на ногах, пока тот собирается в прихожей, и Слава вызывается проводить его, чтобы завтра не искать в сводке новостей.              Диана выходит в коридор и, разглядывая плакаты на ободранной стене, двигается в сторону спальни. Обращает внимание на общее фото класса — и замечает Светку! Такую забавную, серьезную, в школьной форме и белой рубашке. В общей комнате слышится треск разбитого стекла. Петя Малаховский выбегает за веником. С ним, по рассказам знает Диана, у Светы была даже группа.              — К остальным не хочешь вернуться? — выглядывает из комнаты Света. Веселая, расслабленная, с красным от жары и алкоголя лицом.              — Да, сейчас. Тебя на фотке вот нашла, — тычет в снимок. — Тебе здесь сколько?              — Столько же, сколько и тебе.              — Эх, молодость, — Диана убирает волосы пятерней назад. — Как там мир в двадцать два ощущается?              — Точно так же, только гормоны и вес не скачут от месяца к месяцу. И в целом гораздо приятнее, потому что нет эмоциональных качелей от «я ничтожество» до «но меня все равно никто не достоин».              — У меня такого нет, — Динька сворачивает в спальню. Тусклый фонарный свет еле освещает комнату. Света щелкает выключателем. — Я просто знаю, что никто меня не достоин, и никаких скачков настроения.              — Диана, ты один сплошной калейдоскоп настроения. Кого ты пытаешься обмануть? — Света садится на застеленную пледом кровать. Обычная СССР-овская квартирка с желтой мебелью и узорчатыми шторами.              Диана опускается рядом. Собирается с мыслями, теребит край футболки:       — Ты поедешь с ним? — голос предательски дрожит. Ком предстоящего расставания встает в горле. На этот раз, думается Диане, она не сможет его содержать.              Света медлит с ответом. Сцепляет пальцы в замок, прислушивается к смеху за стенкой.              — Думаю, да.              Слезы предательски встают в глазах. Динька ни по кому не плачет, но Света — девушка-исключение и девушка-наваждение.              — А я думала сбежать к тебе под Новый год.              — Они приезжают в Магадан в середине января, я все свободное время с тобой проведу, обещаю.              — Это так несправедливо, — Диана совсем расклеивается, вытирает ладонью лицо, — и так мало. А вдруг найдешь кого-то получше?              — Сомневаюсь, что это возможно, — Света забирает ее в объятия. — Я тебе из каждого города писать буду, хочешь?              — А я тебе как отвечать? Если ты в разъездах без четкого адреса.              — Все придумаем. Есть план по гостиницам, будешь отправлять заранее. Я тебе звонить. Разберемся.              — А можно я буду всем говорить, что ты моя девушка? — аккуратно, боязливо спрашивает Диана. Ответ «нет» с размаху способен выбить ее из колеи. Каждый раз она ругает себя за вопросы, на которые не готова услышать отказ. — Все пиратские кассеты с вашими выступлениями скуплю.              — Можно, — мимолетная улыбка появляется на лице Светы.              — А ты что обо мне говорить будешь?              Правильные слова встают в горле и не поднимаются выше. Выдыхая, Света все же пытается объясниться:       — Что после тура первым же рейсом махну в Магадан. Все брошу, всех брошу — и к тебе.              — Не надо никого бросать, — горестная ситуация постепенно выправляется и перестает казаться такой безнадежной. — У тебя мама хорошая, бабушка... нам с ними потом еще жить, помнишь? А что они обо мне подумают, если ты так поступишь?              — Как у людей, что ли, надо?              — Надо лучше. Многие же, откровенно говоря, конченые. Как у них не стоит.              — Динька!              Они возвращаются в общую комнату, и гордое «моя девушка» Диана с трепетом несет в своих ошалевших мыслях. Выпивает еще несколько кружек чая, выбегая каждые полчаса покурить. К ночи ближе все начинают расходиться.              Они со Светой помогают хозяину квартиры отыскать все пустые бутылки и собрать их в пакеты. Разбирают стол-книжку, раскладывают пластинки по конвертам и прощаются во дворе. Диана, задирая рукав олимпийки, поглядывает на часы:       — Полчетвертого. Да уж. Куда пойдем?              — Ко мне. А чего, кстати, твоя подруга не пришла? Собиралась вроде.              — В последний момент отказалась. Мол, надо отдохнуть от Диана-Кулаченковского ига и все такое. В целом, я ее понимаю.              — Диана-Кулаченковское иго, — Света, обнимая за шею, целует Диньку в висок и, размахивая пакетом со свитером и нетронутой банкой пива, отправляется в коммуналку.              Девчонки заваливаются в комнату весело, с шумом, врезаясь в темноте в диван, и почти сразу раздается стук из соседней комнаты — Лиечка намекает на время.              — Надо потише, — Света, озорными глазками оглядываясь на Диньку, расстилает себе раскладушку. Та сидит на кровати и зажимает рукой рот: смех неясной природы не может отпустить, только они переступают порог.              — Светуль, а ложись со мной. Чего тебя все на это доисторическое ископаемое тянет?              — Неудобно тебе со мной будет, тесно.              — Так все равно. Зато с тобой, — Диана произносит это с такой гордостью в голосе, словно Света — миллион долларов в лотерейном билетике. — Надо ведь попробовать перед тем, как с концами переезжать.              — До свадьбы ни-ни.              — Все правильно. Сначала кольца, потом интим, — она разводит руками. — Но про просто поспать такой фигни нет.              Света, сидя на корточках перед раскладушкой, всматривается сквозь темноту в Динькины эмоции:       — Кольца, свадьба… прям такой настрой серьезный. Шустрая ты, Диана Сергеевна.              — А как по-другому? Теперь встречаемся, значит, и дальше вместе. Я вообще, знаешь ли, о семье мечтаю. А ты? — бросает с вызовом.              Света поражается, сколько напора и вышибной смелости в этом хрупком теле. Сорок пять килограмм с ботинками, готовые переть напролом и брать штурмом все неприступное.              — Со временем — конечно. Только надо сначала с педиатрической академией разобраться, а потом спокойно отчаливать в свободное плавание.              — Вот и классно, — Диана оттаскивает от нее злосчастную раскладушку. — Значит, проблемы поспать вместе нет?              — Откажешь тебе, как же.              Они ложатся в одну постель, и под боком у Светы в голове Диньки появляются совершенно безумные фантазии: как год, два — и они засыпают так ежедневно, просыпаются вместе, и вся жизнь пополам. Все совместное-общее, обжитое-нежное, и тоненькое колечко на изящном Светином пальце.              Два последних дня в Петербурге проходят катастрофически быстро. Понедельник является болезненным финалом питерского романа, который только-только обретает форму. За выходные Динька целуется больше, чем за всю свою еще небольшую жизнь, а в аэропорте стискивает зубы и задирает голову:       — Отставить слезы, Светик. Не помираю ведь.              Строит из себя черт знает что, сдерживаясь из последних сил. Хочется разрыдаться прямо у трапа и со всех ног рвануть обратно, но.              В невозможности сделать это есть только два пути — расплакаться на месте или травить шутки, чтобы не допустить первое.              — Умеешь ты испортить киношный момент.              — Вся романтика и киновщина еще впереди. Вот приедешь в январе, тогда и поговорим.              — Привезу тебе что-нибудь обязательно.              — Себя главное привези, а остальное неважно. И не забывай меня, — Диана легко толкает ее в плечо. Проявляет всю свою выдержку, чтобы спрятать эмоции.              Светка кидается ей на шею:       — Тебя при всем желании не забудешь.              — Стараюсь, — обнимает ее в ответ, жмурится, как можно сильнее. Становится очевидно, что как только Диана сядет в самолет, разрыдается первым делом. (Но это потом.)              Света провожает ее взглядом, наблюдает закрытие дверей и взлет.              Конец. (?)              «Динечка, отправляю тебе новогодний подарок. Отсчитываю дни до января. Письмо твое в Нижнем Новгороде получила, будь аккуратнее и не забрасывай учебу. Скучаю».              Как и обещает, Света пишет каждую неделю, а после начала тура вкладывает в письма маленькие карточки с адресами гостиниц. Диана отправляет свои на опережение, а под Новый год вместо привычного конверта находит в ящике извещение о посылке.              Отправитель — Сурганова С. Я.              Без раздумий выбегает из подъезда и за двадцать минут до закрытия почты впопыхах забирает маленькую синюю коробочку с собственным именем в уголке. Еле проносит ее мимо Тохиных любопытных глаз.              «Достать его было целым приключением. Надеюсь, не ошиблась с размером».              Диана раскрывает коробку — и яркий полосатый джемпер «Адидас» светит черной эмблемой. Тот самый, который можно носить с подаренными Тятей кроссовками по весне и понтоваться импортом. Динька хватает его, выбегая в коридор: «Ма, смотри, что мне Светка отправила». Прикладывает к груди, вертится перед зеркалом.              Светка, Светка, Светка! Ее имя в их доме звучит чаще имени Дианы, а его Галина Анисимовна, разгневанная очередным звонком из школы, произносит по сто раз на дню. Заезженная пластинка.              Диана с тех пор носит полосатый «Адидас», не снимая. А в январе в назначенный день запрыгивает в маленькую газельку на остановке возле дома и, разглядывая отрывной билетик в руках, считает минуты. Проходит металлические рамки аэропорта, падает на сидения в ожидании прибытия. Пронырливые фанаты «Наутилусов» встречают их с рисованными плакатами.              Вскоре самолет приземляется. Быть в ожидании Светы — самые длинные в жизни минуты, живот покалывает от волнения, и желудок прилипает к спине. Первым заходит Слава, заносит перед собой черный, оклеенный марками гитарный футляр. Следом вся остальная группа. Диана привстает на цыпочки, чтобы разглядеть прилетевших.              И.              Света, Света, Света!              Держа в руках паспорт с вложенным билетом, в безразмерной куртке до колен, она входит в аэропорт. Тащит в руке спортивную сумку и поправляет чехол со скрипкой на плече. Улыбается, когда находит Диньку взглядом, и аж сердце замирает. Та стоит в своих круглых очках в тонкой оправе и сжимает в кулаке шапку.              — Приехала, приехала, приехала! — в секунду кидается Свете на шею, умудряясь подпрыгивать на месте. — Я тебя так ждала. Боялась, что передумаешь.              — Как я могла не приехать? — Света забирает ее волосы за ухо. За пару месяцев в разлуке Диана перекрашивает их в каштановый. Чертовски идет.              — Мало ли кто поинтереснее появился, — косится на Славу, окруженного молодыми магаданскими ребятами.              — Нет уж, я в переездах уже столько о Магадане прочитала, что курс на весну намечен.              Диана на радостях снова прыгает к Свете в объятиях. В общей толпе до них никому нет дела.              — А мне никто не верил, что ты моя, — шепчет она Свете на ухо.              — И многим ты обо мне рассказывала?              — Всем. Ты же знаешь, я язык за зубами держать не умею.              — Что есть, то есть.              И чем эта заноза магаданская так цепляет? Висит на шее, улыбается, стреляет озорными глазками — и Света перед ней совершенно млеет. Превращается в растерянную девчонку с одним только именем «ты» в голове.              — Пойдем? Я такой обед сделала, закачаешься!              — Ты же готовить не любишь.              — Люблю, не люблю, — отмахивается Динька, — какая разница? Все равно тренировалась несколько недель. Только если вдруг Тоха будет рассказывать, как после этого его тошнило несколько вечеров, не верь.              — Интересная ты, Диана Сергеевна, — Света машет рукой, привлекая внимание Славы, и указывает на выход. Намекает, что собирается уходить. Он в курсе ее целей на Магадан и мягко кивает. — Пойдем? — оборачивается к Диане.              — Спрашиваешь еще, — та, закидывая Светину сумку на плечо, берет ее за руку. — Тоха перед тобой сто процентов рисоваться будет. Ты на это не обращай внимания.              — Это у вас в крови, что ли?              — Черт его знает, — Диана, избавившись, наконец, от лишнего внимания, целует ее в красную щеку. К магаданским морозам долго придется привыкать, не хватит трех дней тура.              Трех. А потом — Светка обещает! — она приедет на несколько месяцев по весне и дождется Дианы.              А затем коммуналка, свобода, музыкальная тусовка, и Света, которая первая в списке причин.              И Питер, Питер, Питер!