Мгновение

      У Рин бесцветные не только глаза, но и чёртова душа. Ей не хочется есть, не хочется спать, боли она не испытывает, как и остальные эмоции. Но Доума был прав — единственный зачаток хоть каких-то душевных терзаний вызывает именно он. Это не любовь и не ненависть, это просто… Заинтересованность. Впервые у Ватанабэ происходит что-то подобное. Оттого становится не по себе. Непривычно, мягко говоря. Девушка запускает когтистые пальцы в собственные волосы, чтобы достать травинку. — Держи, Рин-чан! — Голос Второй Высшей Луны выдёргивает Ватанабэ из размышлений.       Прямо под ноги падает чья-то окровавленная рука. Девушка встречается взглядом с демоном, после чего тихо вздыхает: — Я не хочу.       Мужчина улыбается, сверкая клыками и томно произносит: — А ради меня?       Рин поднимает стеклянные глаза, зябко ведёт плечами и коротко выдаёт: — Тем более ради тебя.       Доума щурится, отчего Ватанабэ подскакивает на месте и пятится, потому что взгляд не предвещает ничего хорошего. После таких взглядов ей приходится отращивать конечности или скрывать засосы. Одно из двух. Или всё сразу. Девушка отступает — Луна догоняет. Кошки-мышки бы продолжились и дальше, если бы один из последователей вдруг не объявился на пороге, с запинкой здороваясь: — Доума-сама, дражайший господин, Ваши верные служители готовы услышать от Вас проповедь.       Демон машет рукой, словно отгоняя назойливую мушку, а потом вдруг раскрывает веер, скрывая половину лица. — Ты прав, совершенно прав! — Рин съеживается ещё сильнее от такой яркой фальши, — ну что, идём?       И протягивает к ней ладонь. Ватанабэ задыхается — страх новая для неё эмоция. Но сейчас так страшно, что коленки невольно дрожат. Чужая конечность, к слову, куда-то пропадает. Последователь лишь покорно склоняет голову, но девушка видит в ослеплённых восторгом глазах лишь зависть. Такую тёмную, такую глубокую, но… Ей всё равно. Доума ещё некоторое время смотрит, прежде чем самостоятельно потянуться к женской руке и так по-простому романтично переплести их пальцы.       Зависть теперь граничит с ненавистью.       В зале ничего не меняется — на Луну смотрят с открытым ртом, на Рин — с нескрываемой неприязнью. Демон садится на привычное место, и стоит Ватанабэ сделать шаг назад, чтобы оказаться среди послушников, как вдруг Доума тянет её обратно, заставляя сесть рядом, едва не роняя на свои колени.       Девушка понимает — он специально. Специально натравливает на неё своих безмозглых собачек, чтобы что? Чтобы она нуждалась в нем? Но даже с её малой силой она способна перегрызть глотку любому. — Вдруг она демон и очаровала Доуму-саму? — Шепчет одна из последовательниц.       Ясно. Хочет вывести на неё охотников. Рин вздрагивает, отчего тут же ощущает на плече когти. Ей все ещё плевать, но по спине бегут горячие дорожки крови. Луна облизывается слишком хищно, прежде чем вернуться к проповеди. Как только всё заканчивается, демон грубо дёргает Ватанабэ к себе на колени, трясь носом о чужую шею. — Ты такая противная, Рин-чан, — тихо шепчет мужчина, — такая красивая, такая схожая и такая…       Доума вдруг впивается в её плечо клыками, делая шумный глоток крови. Кимоно давно испорчено его неаккуратными движениями. Он пьёт так жадно, так самозабвенно, что когда группа девушек заходит обратно в зал — он едва может заставить себя вовремя оторваться. Голос его слегка дрожит, когти впиваются в бок до кровавых отметин. — Я сейчас занят, мои дорогие.       Последовательницы мнутся, смотрят икоса на Ватанабэ и собираются уйти, как вдруг Луна невзначай и честно говорит своим резко похолодевшим тоном без той самой вечной игривости: — Приведёте сюда охотников — забудьте о коммуне. И моей милости.       Девушки смотрят с широко раскрытыми ртами и распахнутыми глазами. Словно рыбы, выброшенные на берег. Но быстро кивают и угрюмо скрываются за дверью. — Видишь, Рин, я готов угрожать своим дорогим марионеткам. Только бы ты была в безопасности.       Ватанабэ хочет поправить. Что имя её должно звучать с суффиксом, что делать этого не стоило и что… Безопасностью от него и не пахнет. Демон горячо дышит куда-то в затылок, пока быстро развязывает оби. Кимоно распахивается, но мужчина лишь пробегается пальцами по груди, прежде чем опрокинуть, заставляя упереться руками в пол. Доума сдергивает, а что не поддаётся — рвёт. Лишь бы поскорее исполнить свои желания. Но внезапно он останавливается — целует недавний укус, лижет старые засосы и наматывает на кулак золотистые пряди. Тянет на себя, заставляя прогнуться. Рин чувствует что-то тянущее внизу живота, это и есть возбуждение? До чего неприятная штука. Ватанабэ ёрзает — Доума вновь кусает. Пьёт, пьёт и пьёт. Будь девушка человеком — уже давно бы умерла от кровопотери.       Луна вгоняет член до упора одним движением, заставляя Рин вздрогнуть от чувства наполненности. Не было боли, было странное удовольствие не столько от движений, сколько от возникшей ситуации.       Демон кусает каждый выступающий позвонок, оставляет засосы на шее и вгрызается в лопатки. Ватанабэ не стонет, зато Доума отдувается за них двоих. Отчаянно хватает её то за грудь, то впивается когтями в живот — делает всё, чтобы причинить как можно больше ущерба. Девушка задыхается от запаха собственной крови, от хаотичных толчков и холодных пальцев у себя на клиторе.       Луна отмечает свою избранницу сотней укусов, засосов и царапин. Всё, лишь бы никто другой не смел даже смотреть.       Демон стонет на самое ухо, опаляя горячим дыханием ушную раковину и проникновенно шепчет: — Ты вызываешь во мне чувства, Рин.       Ватанабэ вздрагивает от этого признания. Хочется убежать, да только демон ещё глубже её насаживает на член, впиваясь клыками в плечо ещё грубее. Доума кончает, а у девушки всё плывёт перед глазами. Некоторое время они молчат, Луна не спешит выходить из неё. Когда Рин дёргается, демон лишь смеётся, с силой притягивая за волосы и заставляя посмотреть себе в глаза: — Ну вот, теперь кроме возбуждения и ненависти я испытываю к тебе желание привязать к себе, словно собачку. И не давать отойти от себя ни на шаг.       Мужчина мечтательно выдыхает: — Это точно любовь.