Мгновение

      Асука нервничает, а когда такое происходит — всё словно валится из рук. Они не видятся с Муичиро уже больше двух месяцев, это, конечно, не так много, но разлука причиняет почти что физическую боль. Так не хватает прикосновений, тепла и ощущения полной защищённости, словно только в его объятиях она была по-настоящему спокойна.       Она была дома.       И не важно, что дом — это человек, а не конкретное место. Муичиро Токито был её оплотом, якорем и родным уголком в мире, где каждый день может стать последним. — Бу! — Раздаётся над самым ухом.       Девушка вскрикивает, роняя ящики и едва не отдавливая собственные ноги. Позади раздаётся глухой смех, и стоит обернуться, как предмет её мыслей предстаёт перед глазами. Живой и здоровый, посмеивающийся и всё такой же несносный. Но Асука всё равно вновь вскрикивает — на этот раз от радости.       Савада едва ли не плачет, настолько сильно ей его не хватало. Муичиро же спокойно гладит её волосы, сжимает плечо и всё же отстраняется, кивая в сторону комнаты. Девушка повинуется, заходит в помещение, где едва пробиваются закатные лучи, и выжидающе смотрит.       Голод преследует до сих пор — по теплу, по прикосновениям, по ощущению единения.       Токито тоже скучает, даже грустит, хоть и показывает это поступками: пишет письма, посылает подарки и вечно обещает взять её с собой на следующее задание. Но за пределами особняка Бабочки кругом опасности, куча демонов и неблагодарные люди. У охотницы же была лишь горстка необоснованной храбрости. Столп боится, впервые кто-то заставляет его сердце биться чаще, поэтому Муичиро сам не замечает того, как всячески ограждает девушку от новых заданий, пособничая в том, чтобы та оставалась помогать раненным.       И Савада предпочитает молчать, хоть и скучает по поручениям истребителей. Был в них тот адреналин, от которого становишься зависимым. Момент, когда катана рассекает воздух, сталкивается с шеей монстра и отсекает ему голову — непередаваемые ощущения от победы. — Ты тут? — Щёлкает пальцами Токито.       Столп явно недоволен тем, что девушка отвлекается от него.       Асука несколько раз моргает, выныривая из собственных мыслей. Обычно погружаться в себя и отрешенно смотреть на окружающих — привилегия Столпа Тумана. — Я… — Савада сконфуженно потирает затылок, — извини.       Муичиро хмыкает, щурит глаза и запускает пальцы в волосы своей возлюбленной. Прядь за прядью — строгий пучок, удобный в носке, постепенно и неминуемо распадается. Резная шпилька, подаренная самим Токито, летит вниз, глухо стукаясь о дощетчатый пол. Девушка вздрагивает не то от звука, не то от ледяных ладоней, проскользнувших под форму истребителей. Столп молчит, сосредоточенно глядя куда-то поверх её головы, прежде чем сказать: — Кимоно, которые я тебе отправляю, подошли бы куда больше, — фыркает Муичиро, резко сдергивая слишком открытую блузу, — и они не такие вызывающие.       Асука млеет от прикосновений, хоть и каждый раз сжимается, стоит холодным рукам дотронуться до новых мест. Юбка тоже летит к ногам, оставляя Саваду практически нагой. Токито наконец опускает взгляд, смеётся одними глазами и прикасается губами к затвердевшему соску сквозь ткань лифа.       Девушка отшатывается скорее инстинктивно, не испытывая при этом негативных эмоций или ощущений. Просто ей одновременно и жарко, и холодно, словно в лихорадке. Столп намеренно зажимает её, практически обездвиживая. Муичиро действует размеренно, но точно — трогает там, где горячее всего ощущается. Асука несдержанно стонет, вызывая у Токито довольную ухмылку. Столп медленно расправляется с нижним бельем, оглаживая ладонями округлые бёдра. Савада вся горит, мечется и ярко реагирует на каждое прикосновение, жаждя большего.       Муичиро специально тянет время: целует шею, прикусывая нежную кожу, сжимает грудь и пробегается пальцами по рёбрам.       Девушка вдруг теряет опору в виде Токито, который отстраняется, сдергивая с себя одежду. Асука едва удерживается на ногах, прежде чем её подхватывают под бёдра, вновь прижимая к сёдзи.       Мятные глаза напротив кажутся самыми прекрасными в мире. Кроме них Савада не хочет видеть никакие другие, пусть этот взгляд раз и навсегда запечатлеется на ней. Девушка наконец-то тянется к губам, накрывая их своими.       Вязкий, тягуче медленный, Столп не даёт ускориться, задавая собственный темп, от которого у Асуки всё плывёт перед глазами и в голове. Любая попытка ускориться сразу пресекается, Муичиро повелительно прижимает чужой язык своим, заставляя вовсе остановиться, отчего Савада разочарованно стонет.       Холодные пальцы оглаживают половые губы, гоняя мурашки вдоль спины, прежде чем проникают в нутро. Девушку будто бы пронзает тысяча иголок, заставляя отшатнуться, но проблема в том, что отступать некуда. Все пути перекрыты и назад дороги нет.       Токито отпускает её рот, спускаясь поцелуями ниже, обводя губами напряжённую шею и осыпая ключицы лёгкими, едва ощутимыми укусами, но оттого все чувства только обостряются. Пальцы двигаются также медленно, слишком медленно, отчего Асука нетерпеливо пытается насадиться глубже, но её жёстко фиксируют, полностью обездвиживая. Столп усмехается, в глазах у него бескрайнее спокойствие, в отличие от сгорающей Савады. — Такая импульсивная, — шепчет Муичиро, — вот куда тебе в охотники?       Девушка шипит, пытаясь извернуться, но пальцы внутри двигаются жёстче, вырывая из горла очередной стон. — Мне в них самое место, — выдыхает Асука, — я предложила свою душу и зажгла в сердце пламя не для того, чтобы отступать.       Токито фыркает. Слишком громко и напряженно, на грани раздражения. — Глупая, — цокает Столп, — просто дура.       Савада ощущает головку у входа, которая с лёгкостью проскальзывает внутрь, заполняя и растягивая. После двух месяцев воздержания это немного больно и отчасти непривычно, отчего желание на мгновение отступает. — Я, — шипит девушка, — охотница, кандидат в Столпы, а не зелёный новичок.       Муичиро впервые кусает так, что Асука дёргается от саднящей боли. — Гибнут все, — злится Токито, — и неважно, какого ты ранга.       Первый толчок, несмотря на исходящую от Столпа угрожающую ауру, выходит нежным и аккуратным. Савада закидывает голову, ртом ловя воздух.       Но она правда дура, потому что продолжает: — Я з-знаю об этом, — запинается девушка, — но разве это имеет значение, если на счету невинные жизни тех, кто не может защитить себя сам?       Муичиро не отвечает, но действия его становятся резче и грубее. В глаза он ей тоже больше не смотрит, зарываясь носом в изгиб шеи и тяжело вздыхая. Токито резко сжимает талию, царапает бёдра и кусает грудь, заставляя Асуку терять голову от контраста действий.       Горло рвёт от стонов, но Савада старается быть максимально тихой, чтобы не привлечь внимание обитателей особняка.       Постепенно перед глазами возникает всё больше и больше тёмных кругов, пока чёрное пятно не загораживает обзор полностью. А затем все звуки исчезают, оставляя после себя лишь звон, словно девушку оглушают.       Когда Асука приходит в себя, Столп уже заботливо стирает с её ног остатки спермы. Савада мельком оглядывает последствия их недолгого спора: вся грудь пестрит засосами, а живот неминуемо покроется синяками.       Но девушке глубоко плевать, потому что парень так на неё и не смотрит. Поэтому Асука обхватывает ладонями мальчишеское лицо, заставляя обратить на себя внимание. — Ты переживаешь, — не спрашивает, а утверждает Савада, — но и я переживаю за тебя, Муичиро-кун. Мы оба не можем оставить свои роли, так что давай… — Девушка сглатывает, — давай сделаем всё, что в наших силах, чтобы зажить в мире, в котором мы сможем забыть о демонах.       Взгляд Токито смягчается, он осторожно берет женскую руку и целует каждую костяшку пальцев, прокладывая дорожку поцелуев к кисти. — Дура, — вздыхает Столп, — но моя наивная дура.       Асука уже не обижается, просто тихо смеётся и счастливо улыбается.       Ведь мятные глаза смотрят и видят лишь её.