Стеклянный бокал

Шум на крыше, несколько шагов и громкий скрип. Лиза откладывает зеркало в сторону и идёт в сторону кухни. Она не испугана. Лунный свет бьётся с тьмой коридора – дурная привычка не зашторивать окна. А ещё дурнее привычка их не закрывать, но у неё есть причины. Дверь подаётся тяжело – дверь давно надо было смазать, но не настроения, ни масла не находилось. В углу кухни, облокотившись на столешницу стояла Розария. Раненая, в рваной одежде тяжело дышавшая. Теперь она напугана. — милая? – Лиза зовёт тихо, боясь нарушить тишину, сорвать что-то необходимое. Розария оборачивается в её сторону. Кровь стекает с рассечёной брови, потрескавшиеся губы покрыты толи снегом, толи льдом, с такого расстояния видно плохо. Она выдыхает и пытается сделать шаг, и падает. — милая! – Лиза хватает её за плечи, немного поднимая. Резко стало страшно. Страшно. Она встаёт, пытаясь аккуратно поднять Розарию, – та не реагирует. Это жутко, очень-очень жутко. Лиза сажает её на маленький диван. Девушка резко всхрипывает, из носа идёт кровь. Лиза выбегает из комнаты и бежит по тёмному коридору. Вбегает в незакрытую спальню. Открывает первый ящик, нащупывает сумку, открывает её, почти вырывая пуговицу, вытаскивает мелкий, блестящий в тусклом освещении бутылёк и бинт. И, отбросив сумку на ящик бежит обратно. Бежит, и молится, чтобы не открылось кровотечение – позвать за Барбарой некого, сама она не успеет. И дойти не успеет, и остановить его не сумеет. Розария сидит откинувшись на спинку дивана, и смотрит из-под опущенных ресниц. Красивая. Очень красивая даже в грязи и бледная. Не будь она для неё так важна, не будь возможно, в смертельной опасности, Лиза сказала бы, что кровь и бледность ей идут. Она подходит к ней, попутно беря со стола тряпку и стеклянный бокал. Лиза молчит, капая в воду обезболивающее. Подносит к губам воду. Розария быстро всё глотает, немного морщится и утирает рот рукой, сильнее всё размазывая по лицо. От этого действия становится немного, совсем чуть-чуть, но легче. Лиза оставляет бокал на пол, чуть улыбаясь и встаёт. Вода в кувшине холодная, совсем остывшая, но греть её совсем нет смысла. Она зачерпывает воду в миску, разворачивается, и на пару секунд застывает. Потом, немного подумав, берёт нож. Снова садится, откладывает его к бокалу и мочит тряпку. Поднимает голову. Розария , насколько это, видимо ,возможно наблюдает за ней. — можно мне промыть? – Лиза говорит достаточно громко, её голос уничтожает почти абсолютную тишину. Розария только кивает и отбрасывает голову обратно на спинку дивана. Лизе этого достаточно. Вода быстро краснеет, водолазка с чуть засохшей кровью отходит легко и она невозможно рада тому, что её не придётся разрезать. Она не уверена, что тресущемися руками не отрежет лишнего. Когда Лиза почти полностью замотала грудь почти спящей Розарии она говорит : — в следующий раз стучись. Розария усмехнулась. — в следующий раз, возможно, приду даже через дверь. — и целая – Лиза вымученно улыбается. — если хочешь. Она засыпает прямо сидя на диване и Лиза, наконец-то выдыхает. Очень хочет. И не один раз. И смеха и свиданий и подарков хочет. Вот только у них это что-то не реальное, невозможное почти. А так очень хочет избавиться от привычек, лёгкого недосыпа и открытых окон. Лиза вдыхает запах чужих волос - запах вина, травы и снега и засыпает там же, на своих же руках, чтобы утром проснуться одной.