В морях тонут, в озёрах утопают

— Арс, я тебе не надоел? — захотелось почему-то задать насущный вопрос именно сейчас, пока они прогуливались по Питеру после арсовского кастинга с целью найти для Попова красивое место для фотосессии. — Чего? — посмотрел тот в ответ как будто испуганно. — Ну типа, знаешь, со временем отношения как-то на нет сходят, уже нет того запала что ли. — У тебя так? — Арсений посмотрел под ноги и засунул руки в карманы пальто. — Вот именно, что у меня так всегда было. Я даже пугался этого, — Антон оглядел оценивающе через дорогу какой-то переулок с красивым граффити на стене из рыжего кирпича, но цокнул разочарованно, заметив рядом не особо привлекательные мусорные ящики. — Вообще, я думаю, у всех так, не только у меня. — Не надоел. И нет, у меня не так, — пожал плечами Попов и перевёл взгляд на то же граффити, но тоже хмыкнул недовольно. Шастуну безмерно нравилось, что он уже так хорошо стал понимать вкусы мужчины. — Хотя не знаю, может, это я такой ненормальный, что со временем ещё сильнее влюбляюсь. — Так я не дорассказал! С тобой эта фигня не работает чёт. Я вот прям сам охуеваю иногда, что так тебя обожаю до сих пор до жуков в животе, а прошло уже полгода почти, — Арсений на эти слова как-то робко улыбнулся и никак не мог спрятать смущение. — Ну и кайфуй, — брюнет заглянул в зелёные глаза рядом, пиная какой-то камушек на пути. — Слишком сильно заморачиваться вредно. — Хуй поспоришь, — Антон улыбнулся этой своей обезоруживающей улыбкой. Он, наверное, сам даже не догадывался, насколько сильно он всех вокруг влюблял в себя ею раз за разом. — А вот такой воспросец у меня есть, — Попов поправил волосы. — Что тебе во мне вот прям нравится? Ну, чисто внешне. Антон сменил улыбку на оскал и как-то томно посмотрел на мужчину. — Только попробуй сказать «жопа». — Бля, — Шастун засмеялся и Арсений не смог не подхватить этот заливистый смех. — Ну? — Арс, ну, я не знаю, — Антон задумался на пару секунд. — Глаза. — Глаза? — Ага. Я из-за них в тебя и влюбился без памяти, ещё в тринадцатом. Они ж прям невозможные. Смотришь и как будто в проруби искупался. Ещё и с ресницами этими твоими. Пиздец разносит, — парень будто украдкой взглянул на брюнета. — Вот можешь же быть романтичным, когда хочешь, — Арсений взмыл руками в воздух, припоминая этим жестом их недавнюю ссору по этому поводу. — А тебе во мне чё нравится? — Антон щипнул брюнета за плечо, как бы подчёркивая, что конфликт тот решился тем, что хотя бы раз в две недели Шастун водит его на «эти ваши романтические, нахуй никому не всравшиеся свидания, заебал уже блять». — Плечи. Они у тебя широкие такие, мне очень нравится. Особенно, когда ты сверху, сразу такой мощный, — Арсений засмущался и сделал вид, что рассматривает потенциальное место для съёмок где-то вдалеке. — Чё ты стесняешься-то, бля, — не сдержался Антон и громко рассмеялся. — Такое вытворяешь, когда мы BDSM-сессии устраиваем, а тут вдруг покраснел весь. — Ой, иди в жопу, Тох, — Попов отвернулся. — Ладно, — Шастун прикусил нижнюю губу в улыбке. — Раз уж ты сам предлагаешь. Арсений тихо засмеялся и мягко толкнул парня в плечо. Антон завис на ставшем таким родным лице и остановился, беря брюнета за руку. Осознание пришло внезапно, как буря в ясный день. Как же сильно он любит его. Как тот улыбается, как злится, как моет посуду, как засыпает, как жарит картошку, как хмурится, каждую его родинку любит. — Что такое, Тош? Шастун пробежался глазами вокруг, озираясь, и, беря в ладонь лицо Арсения, прижался к его губам, крепко обнимая. Поцелуй получился скорый, так как, хоть Попов и отвечал сначала на автомате, даже прижался поближе, не удержавшись, но довольно быстро оттолкнул, скидывая с себя руки парня под его вопросительный взгляд. — Антон, блять, мы на улице! — Да нет никого, успокойся. — Ну ты до дома не мог потерпеть? — мужчина разъяренно глядел на Антона, сжимая челюсти, а тот к своему стыду думал о том, как он хочет, чтобы Арсений, такой вот горящий гневом, прижал его к стене и хорошенько трахнул. Как раз Шастун давно уже не был снизу. — В следующий раз всеку, будь уверен. — Ладно тебе, расслабься, мы не пуп земли. Не следят же за нами круглые сутки. — Всё равно это опасно, — Попов чуть сбавил обороты, умерив пыл, но всё ещё хмурился. — Больше так не делай. Делай, но не на улице. Понял? — Это нормально, что я хочу назвать тебя папочкой? — неожиданно даже для себя выпалил Антон, кусая губы. — Как в фанфиках про нас пишут? — Попов усмехнулся и опустил взгляд, который в следующую же секунду вдруг томно потемнел. — Ты возбудился? — Бля, — Шастун одернул края широкой футболки под распахнутой курткой, закрываясь. — Сорян, просто… Ты так охуенно злишься. Знаешь, как сложно стояк прятать на концертах, когда ты психуешь, если что-то не можешь угадать. — Домой. — В смысле? А места для фоток твоих? — Я сказал: домой, — низким голосом, в приказном тоне и с каменным лицом повторил мужчина, складывая руки на груди. — Живо. — Папочка? — спросил аккуратно Антон, чувствуя, как в штанах стало совсем уж тесно. — Мой мальчик, ты ещё успеешь назвать меня так много раз, пока я буду тебя драть за твой косяк, — Арсений продолжал стоять с таким же непричастным лицом, но в глазах у него читалось дикое, животное желание. — Так что заткнись и марш домой. Дома Антон успел только лишь снять куртку, и его с умеренной силой впечатали лицом в стену, прижимая предплечьем между лопаток и больно упираясь локтем в позвоночник, а ладонью хватая за шею. Обе руки в секунду были скрещены у него за спиной и обхвачены мертвой хваткой чужих пальцев в запястьях. На этом моменте Шастун вспомнил, что Арсений владеет смешанными единоборствами и, оказывается, может быть очень сильным, и стояк в штанах напомнил о себе, болезненно упираясь в ширинку. На руки грубо надавили, заставляя чуть прогнуться в пояснице и упереться задом в пах мужчины, который теперь, оказавшись чуть выше, нависал сверху, тесно прижавшись. Антон почувствовал ощутимый бугорок сзади и рвано выдохнул, пытаясь уловить глазами взгляд брюнета. — Мой мальчик, ты же понимаешь, что накосячил? — такой возбуждённый, хриплый и низкий голос, что ноги сами подкашивались. — Да, папочка, — жалостливо прошептал Шастун, покорно примеряя на себя роль. — Сам наказание себе придумаешь? — Арсений слегка повёл бёдрами, толкаясь вперёд. — Уверен, у тебя есть идеи. В ответ Антон замычал и попробовал податься навстречу, но его крепко держали, так что получилось только неуклюже поелозить попой. — Нетерпеливый мальчишка, — Попов усмехнулся ему куда-то в ухо, обжигая дыханием. — Иди в кровать и раздевайся. Ты же самостоятельный у нас. Растянешь тоже себя сам. Парня повело от бархатного голоса, который хотелось впитать всей кожей, но тут его резко отпустили, и тепло чужого тела исчезло. Арсений хлопнул дверью в ванную, и Антон, только через несколько секунд опомнившись, едва ли не рванул в комнату, на ходу расстегивая джинсы. То, каким нежным, трогательным и любящим, но при этом жёстким, грубым и властным мог быть этот человек в разных обстоятельствах поражало каждый раз, но каждый раз не меньше возбуждало. Хотя сам Антон, наверное, был таким же. Как и было сказано, Шастун полностью разделся, намеренно скидывая одежду на пол и прекрасно зная, как это раздражает Попова. Парень выхватил из ящика прикроватной тумбочки всегда лежащий там тюбик смазки, забрался на кровать, становясь на колени задом к двери, чтобы Арсений мог оценить вид сразу, как зайдет, и выдавил на правую ладонь достаточное количество смазки, тут же растирая ее на пальцах. Антон нагнулся, упираясь в матрас согнутой рукой и касаясь лбом тыльной стороны ладони, и стал поглаживать свой вход влажными пальцами, тяжело дыша. Два пальца вошли сразу, довольно безболезненно, только с лёгким дискомфортом после долгого перерыва, и Шастун начал двигать ими внутри, пытаясь не задевать простату, только подготавливая себя для партнёра. Услышав, как вода в душе выключилась, он быстро добавил третий палец, чуть щурясь от неприятных ощущений, но возбуждение не отпускало, заставляя погружать пальцы глубже, раздвигать их внутри. Антон сам не заметил, как стал постанывать, представляя вместо пальцев твердый член Арсения и ускоряя движения так, что комнату заполнили чавкающие звуки. Стало дико интересно, смотрит ли на него мужчина. Наверняка, он уже вышел и стоит, оперевшись о дверной косяк, наблюдает, как парень трахает себя пальцами. От предоставления этой картины ноги сами разъехались шире, а с возбужденного члена на одеяло упала капелька выступившей смазки. — Не останавливайся, — строгий голос, будто читая мысли, врезался в перепонки, и Шастун мелко задрожал, невольно всё же останавливая движения на пару секунд. — Я сказал, не останавливайся. До слуха донёсся звук удара выделанной кожи ремня о горячую и живую, и Антон коротко вскрикнул, тут же продолжая погружать в себя пальцы с новым энтузиазмом. Они входили уже почти свободно, принося приятную заполненность, но хотелось большего. Шастун, захныкав от бессилия, прогнулся сильней, пытаясь потереться членом хотя бы о ткань постельного белья, но его остановил, вырывая крик из лёгких, второй удар посильнее, отпечатавшийся горящим на коже следом. — Я вижу, что ты пытаешься сделать. Не смей. Подними жопу обратно. — Прости, папочка, — дрожащим голосом ответил, вроде казалось бы, взрослый тридцатилетний мужик, но приказ выполнил, зарываясь лицом в скомканную ткань одеяла и загнанно дыша. — Умница. Он почувствовал на контрасте такое чуткое прикосновение чужой руки к, видимо, покрасневшему следу на своей ягодице, лёгкое и такое осторожное поглаживание, что Антон чуть не расплавился на месте, но тут его отрезвил звонкий удар ладони по тому же месту. Пришлось прикусить краешек одеяла, чтоб не закричать в голос. Последовал ещё шлепок. Потом по второй половинке. Снова по первой. Такие умелые, на грани между острой болью и диким желанием получить ещё, что яйца поджимались. Шастун, тихо поскуливая, не смел двинуться, принимая удары один за другим то от горячей ладони, то от жёсткого ремня, не прекращая двигать пальцами внутри себя и жадно вслушиваясь в жаркие слова брюнета между шлепками. — Грязный, — удар. — Непослушный, — удар. — Пороть тебя и пороть, — шлепок. — Ты у меня неделю сидеть не сможешь, — удар. — Давай, покричи для меня. И Антон сорвался, громко вскрикивая после каждого удара. Член изнывал от недостатка внимания, внизу живота всё скрутило с такой силой, что продолжать стоять на подкашивающихся коленях становилось все сложнее, казалось, стоит только пару раз провести по чересчур возбужденному органу ладонью, как Шастун со стопроцентной вероятностью кончит. Но тут внезапно, спустя вечность, Арсений прекратил. Повисла вязкая тишина, прерываемая лишь отголосками постанываний Антона в подушку, которую тот под себя подмял в какой-то момент. Брюнет осторожно остановил руку парня, которой тот двигал уже на автомате, и позволил вытащить пальцы. Шастун ощутил, как матрас прогнулся под весом тела позади него, и в следующую секунду чужие пальцы нежно провели по его влажной, раскрывшейся дырочке, дразня, свободно входя на одну фалангу и слегка оттягивая края. Антон задрожал, почти осязая то, как мужчина рассматривает его, такого открытого, там. Пришла непрошенная мысль о том, что Попов дико напоминает своего персонажа-маньяка из шестого выпуска «Историй», и от представления его сейчас в этой роли в комнате стало ещё жарче, а воздуха перестало хватать. «Сучка, пикнешь — я тебя прирежу», — пронеслось в голове знакомым тембром. Шастун, рвано выдохнув, начал кусать губы, боясь пошевелиться после выдуманной самим собой ситуации, после всех воспроизведенных в голове моментов из того выпуска: как его грубо оттянули за волосы, как схватили за руку с силой. Но вдруг он почувствовал ласковое поглаживание по наверняка пунцовой ягодице, которое подействовало как самый лучший в мире исцеляющий бальзам, успокаивая жгучее покалывание. — Мой хороший мальчик. Арсений мягко поцеловал раскрасневшуюся кожу в нескольких местах и провел по ней языком, оставляя прохладный, влажный след. Не сдержавшись, Антон негромко застонал от контраста ощущений, на секунду задумываясь, нормальны ли вообще такие их игры, но тут же отбрасывая ненужную мысль. Вес, давящий на кровать, сместился, и Шастун понял, что мужчина теперь находится сбоку от него. — Зачем вещи раскидал? — строгий тон слегка смягчился, но вразрез с бархатным баритоном чужая рука резко и грубо одернула парня за волосы, заставляя опрокинуть голову назад и поднять взгляд. Антон, раскрыв рот в попытках отдышаться, наконец увидел партнёра и не смог сдержать чересчур громкого выдоха. Мужчина был уже так сильно возбуждён, что стоящий член едва ли не прижимался к низу живота, его головка поблескивала от естественной смазки, а ледяные глаза горели как у голодного зверя, смотрящего на раненую добычу, что внутри всё скручивалось ещё сильнее. Арсений очертил жадным взглядом изгиб шеи, пухлые, приоткрытые губы и наткнулся на заплаканные зелёные глаза. Брюнет в ту же секунду вышел из роли, ослабляя хватку на светлых кудрях и обеспокоенно заглядывая в лицо любимого. — Всё нормально, — прошептал парень и кивнул в подтверждение своих слов. — Точно? Может, я перегнул? — так же шёпотом спросил Попов, ласково поглаживая вмокшую от пота светловолосую макушку. — Нет, нет, я скажу, если вдруг что, продолжай, — Антон сглотнул вязкую слюну. — Пожалуйста. Арсений наклонился, аккуратно разворачивая за подбородок лицо Шастуна к себе, и мимолётно чмокнул его в искусанные губы. Он снова окинул взглядом разбросанную по полу одежду и хмыкнул. — Какая безалаберность, — мужчина покачал головой. — Мой член ты не заслужил, малыш. Антон аж задохнулся от возмущения, снова падая лицом в подушку со стоном и повёл бёдрами в нетерпении. Арсений с улыбкой пронаблюдал за реакцией и поднялся с кровати. — Не двигайся, а то снова выпорю. Ещё похлеще, чем в прошлый раз. Шастун услышал отдаляющиеся шаги и прикусил губу, с опаской опуская руку к своему члену. Ему нужно хотя бы немного, буквально пару движений. Он аккуратно. Ладонь прошлась по стволу от основания вверх, и по багровой головке снова стекла смазка. Парень тихо замычал в подушку от наслаждения и украдкой продолжил быстрые движения, пока не пришел его любимый садист, но счастье длилось недолго. Поглощённый процессом, он не услышал тихих шагов. — Ах ты сука мелкая, — Арсений схватил ремень с кровати и с размаху отвесил удар по и без того красным половинкам, оставляя ещё более яркую полосу на коже. Антон натурально заорал, сразу убирая руку, и попытался отодвинуться, но в его бедро тут же грубо вцепились, сжимая пальцами до синяков. — Я тебе что сказал? А? — Прости! Прости, пожалуйста! — парень залепетал, отчаянно сжимая край подушки, но второй, не менее сильный удар заставил его вновь закричать. На глазах снова выступили непрошенные слёзы. Он мог сказать стоп-слово в любой момент, когда только пожелает, но почему-то не делал этого. — Я предупреждал, что будет, если ослушаешься? Предупреждал? Отвечай! — удары с новой силой обрушились на измученную плоть. — Да! Да, предупреждал! — Антон тихо всхлипнул, что, видимо, заставило Арсения умерить пыл и остановиться. — Прости меня, папочка! — Негодник… — мужчина отбросил ремень и наклонился к измученной коже. Он крайне осторожно провел влажным языком по выделяющимся красным полосам и стал легонько обдувать их, принося приятную прохладу. — Сам же напрашиваешься. Брюнет успокаивающе погладил дрожащего парня по спине, спустился к его бёдрам и, наскоро смочив пальцы слюной, провел ими между ягодиц, вставляя сразу два. Под приглушённые стоны он быстро ими задвигал, из раза в раз касаясь чувствительного бугорка внутри. До невозможности хотелось заменить пальцы на собственный член, который уже побаливал от долгого возбуждения, но это было не по правилам сегодняшней игры, так что приходилось просто наблюдать, как парень расслабляется после порки и начинает выгибаться, подмахивая бёдрами. Через пару минут Арсений вытащил пальцы, огладив напоследок такое манящее колечко мышц, и поднял с кровати тюбик со смазкой. Антон плавился. В голове не осталось уже никаких мыслей, он просто хотел, чтобы его трахнули. Нет, ему не надоела игра, она только распаляла, но слышать о том, что Арсений его сегодня брать не будет, было обидно, хотя и интересно, что же тогда он придумал вместо этого. Парень вдруг почувствовал что-то прохладное, давящее на вход, и расслабился, позволяя ввести в себя, по всей видимости, какую-то довольно крупную игрушку. Попов вставил устройство до конца, оставляя снаружи лишь основание, от которого болталась небольшая цепочка. Он взял в руки металлическое кольцо и чуть наклонился, чтобы лучше видеть. Брюнет обхватил член Антона ладонью, направляя его к себе, и осторожно зафиксировал предмет на его основании, крепя к нему цепь. Парень завозился на постели, и Арсений улыбнулся, почти слыша ворчливые мысли Шастуна о том, что ему опять не дадут спокойно кончить. Мужчина взял в руки пульт, поднялся с кровати, чтобы лучше видеть реакцию, и нажал кнопку. Антона чуть к потолку не подбросило. Он застонал в голос и даже вскинул голову, чувствуя подступающую волну. — Мой мальчик уже хочет кончить? Так быстро? — насмешливый тон донёсся откуда-то сбоку, и пришлось разлепить глаза, чтобы посмотреть на партнёра. Тот, снова с ремнём в руках, улыбнулся и опять что-то нажал, отчего скорость вибраций увеличилась. — Хочу-у, — протянул Шастун, крепче сжимая ткань в своих руках, чувствуя, что устройство немаленьких размеров начало ещё и каким-то образом изгибаться внутри, периодически упираясь в простату слишком отчётливо, из-за чего Антона чуть не подкидывало в предоргазменных судорогах. — Ну хорошо, иди сюда, — Арсений подошёл к краю кровати, и парень послушно подполз к нему на дрожащих руках. — Сделаешь папочке хорошо — позволю кончить. Открой свой ротик, малыш. Антон округлил глаза и взглянул на возбуждённый член перед своим лицом. — Бля, стой, пусижар. — Что такое, Тош? — брюнет тут же выключил с пульта игрушку и наклонился. — Я ж это… Ну, не умею. Я не делал никогда. — Да я тоже не родился с титулом «Чемпион по минету», всему можно научиться, — Арсений усмехнулся. — Бля, ну… — Антон отвёл взгляд. — Тох, дело ведь не в том, что ты не умеешь, да? — Попов погладил любимого по щеке, глядя понимающе. — Просто даже несмотря на то, что тебя угораздило полюбить мужчину, спать с ним и периодически быть при этом снизу, в тебе всё ещё протестует твой внутренний воронежский гетеросексуальный паренёк, который просто не может свыкнуться с тем, что тебе придётся сосать мой член. — Ну… Может, ты и прав, — Антон, стоявший до этого на четвереньках, опустил зад на кровать, тут же шипя сквозь зубы от соприкосновения раздражённой кожи с постелью. — Перестань загоняться и отпусти эти свои стереотипные мысли. Я тебе сколько раз делал минет, ты ж меня всё ещё воспринимаешь мужчиной? — Ну естественно, особенно сейчас, — Антон усмехнулся, имея в виду доминантную роль Попова. — Вот. Так и ты не перестанешь им быть. В этом нет ничего унизительного или противного, я даже в душ сходил специально, это просто ещё один способ проявить свою любовь к партнёру и сделать ему приятно. Хорошо? — Шастун слабо кивнул. — Попробуешь? — Да, давай. — Ну всё, тогда поехали, — Арсений выпрямился и положил руку на загривок Антона, снова включая на средней мощности вибратор и моментально меняя свой голос. — Будешь трогать себя — получишь ремнём. Парень возбужденно выдохнул, чувствуя возобновившиеся вибрации, наклонился ближе и свесил ноги с кровати, садясь на ее край для большего удобства, но тем самым вгоняя фаллоимитатор ещё глубже. Он взял в правую руку твёрдый орган партнёра, нерешительно рассматривая его как будто в первый раз. — Давай, мой мальчик, — Арсений часто задышал, внимательно наблюдая, и нажал кнопку, увеличивая силу вибраций. Антон жалобно заскулил, ёрзая на месте. — Да, папочка, — Шастун коснулся губами головки, сразу же обхватывая ее и слегка посасывая с причмокиваниями. — Вот так, молодец, — Попов закатил глаза, шумно выдыхая. — Слишком глубоко не бери, тебе пока рано, помогай ручкой. Антон мысленно кивнул и продолжил насаживаться, прикрывая глаза и стараясь убрать зубы. Арсений не давил, только поглаживал и слегка сжимал волосы на затылке, тяжело дыша. Парень это оценил, решаясь вобрать чуть глубже и утыкаясь носом в уже слегка отросшие тёмные волосы на лобке, однако тут же закашлялся, отстраняясь, но не прекращая надрачивать член мужчины. — Так любишь папочку? — Попов усмехнулся и несильно, скорее, пытаясь подразнить, ударил ремнём по головке члена Антона, от чего тот вскинулся и, всё ещё кашляя и жмурясь, интуитивно обхватил свободной рукой свой возбуждённый орган, пытаясь тщетно снять закреплённое на цепочку кольцо, за что сразу получил грубой кожей ремня по пальцам. — Руки, малыш. Вибрация снова усилилась, и Шастун протяжно застонал, послушно убирая руку и чуть не плача от того, какой внизу живота завязался узел. Он так крупно дрожал и дёргался, что казалось, будто кровать под ним ходит ходуном, даже на саднящие ягодицы было уже наплевать. Парня легонько толкнули рукой на затылке, напоминая. — Ну же, мой хороший. Ты ведь хочешь кончить… сегодня, — Арсений снова шлёпнул жёстким ремнём влажную от смазки головку. Антон заскулил, но снова придвинулся поближе, сразу вбирая член наполовину, направляя его рукой и несдержанно постанывая. Он старался двигать головой быстрее и дышать носом, водя в том же темпе пальцами у основания. Он обсасывал головку, чувствуя солоноватый привкус смазки, и пытался вспомнить, как всё это делал сам Арсений на его месте, но сконцентрироваться было крайне сложно. Голова невозможно кружилась, все мысли занимали только вибрации, отдающиеся во всем теле, и пульсирующий член, требующий внимания, поэтому всё это действо больше было похоже на то, что Попов просто трахает открытый рот, ритмично покачивая бёдрами и придерживая светловолосую голову. Вдруг почему-то очень захотелось посмотреть в лицо мучителя, и Антон поднял размытый вгляд вверх, встречая потемневшие от возбуждения синие глаза, сосредоточенно наблюдающие за всем свысока. Арсений не смог сдержать стона. — Малыш, господи, зачем ты так смотришь? — рука сильнее сжала волосы на затылке, и ремень, будь он неладен, снова обжог сверхчувствительную кожу головки, но парень лишь чуть дёрнулся, не сводя взгляда. — Я так недолго продержусь. Шастун от этих слов сразу воодушевился, стараясь даже не моргать. Он уже не двигал головой — в него вбивались рваными, быстрыми толчками, пусть и неглубоко. В попытке ухватиться, чтоб не потерять равновесие, Антон вцепился в бёдра брюнета, сжимая их пальцами, и услышал сверху рычащие стоны. Парень вдруг понял, что неосознанно закатил глаза под полуприкрытые веки, и попытался снова сфокусировать их на лице мужчины, чтобы наблюдать его экстаз. Арсений, чувствуя скорую разрядку, наклонился, быстрыми движениями отцепил крепление и снял с парня кольцо, увеличивая импульсы вибратора на максимум. Шастун взвыл, крепко сжимая горячую кожу пальцами, и вымученно застонал-закричал, умоляюще глядя на партнёра с неконтролируемыми слезами на глазах, не выпуская его член изо рта. — Глотай. Они кончили одновременно, впервые. И то, как это было, они ещё долго не забудут: Антон, не отводя глаз, задёргался в судорогах, так и не прикоснувшись к себе, пачкая свой торс аж до самой грудной клетки, и даже не заметил, как Арсений, чуть не рыча, излился в его рот, замирая и напрягаясь всем телом. Шастун почувствовал, как чужие пальцы выпутываются из его волос, а устройство перестаёт двигаться, и наконец смог отстраниться, тяжело дыша и разминая затёкшую челюсть. Он вдруг осознал, что проглотил всё до капли и даже не понял этого, только горьковато-солоноватый привкус остался на языке. Парень тут же покраснел, опуская взгляд, но увидел ещё и результат собственного оргазма на своем животе, смущаясь теперь ещё сильнее. — Хороший мой мальчик, — заверил Арсений, поднимая лицо любимого за подбородок и мягко целуя в губы. — Спасибо. Мне было очень приятно. Брюнет осторожно толкнул Антона в грудь, чтобы тот лёг на спину, выдернул несколько салфеток из упаковки, стоящей на тумбе, и аккуратно стёр белёсую жидкость с ещё подрагивающего торса партнёра под его внимательный взгляд. Затем он приподнял его ноги и потянул за цепь, медленно вытаскивая игрушку и оставляя мягкий поцелуй на внутренней стороне бедра. — Перевернись на живот, пожалуйста, — Арсений ласково погладил бок Антона. Парень выполнил просьбу, складывая голову на руках. Он почувствовал, как по коже на ягодицах прошёлся холодок и заботливые руки начали по ним растирать что-то влажное, отчего становилось значительно легче. — Это крем заживляющий, очень хороший, завтра уже не должно болеть. — Ты сама забота, — усмехнулся Шастун, мысленно всё же благодаря брюнета. — Полежи так немного, пусть впитается. Кушать будешь? — руки его были предельно нежными, мягко касались, не давили, что даже хотелось расплыться лужицей по кровати от приятных ласк. — Да ты уже накормил, — не смог Антон не выкинуть остроту. — Дурак, — засмеялся мужчина и, наклонившись, поцеловал парня в копчик. — Я закажу, что скажешь. — Пожарь картошки, — Шастун с улыбкой посмотрел на любимого через плечо. — Хорошо, — Попов накрыл краешком одеяла плечи уставшего партнёра, чтобы тот не мёрз, пока лежит, и удалился. *** Что-что, а жареная картошка у Арсения получалась идеальной. Не пережареная, не разваливающаяся, с тонкой, золотистой корочкой. Даже саднящий зад отошёл на второй план, пока Антон в свободной домашней одежде без памяти поглощал горячее произведение искусства, листая ленту Тик-Тока. Он мимолётно взглянул на спину любимого, что заваривал им какой-то чай, стоя у столешницы, и улыбнулся своим мыслям, возвращаясь к экрану смартфона. Парень никогда не верил в это странное изречение: «Сердце в пятки ушло», — даже звучало глупо. До этого самого момента. Мурашки пробежались по коже, кровь будто в одно мгновение перестала циркулировать, оставляя на лице болезненную бледность, а сердце, будь оно неладно, ушло в пятки. Шастун ошалевшим взглядом раз за разом пересматривал зацикленное видео из Тик-Тока, где под наложенную песню «В Самое Сердце» он страстно целует Арсения на той самой питерской улице сегодня.