Записки по исследованию природы пиглинов

Из исследований о природе пиглинов: «Как известно многим отважным путешественникам, решившим спуститься в огненное измерение, пиглины — воинственный и загадочный народ, проживающий на осколках былой империи, выраженной в обломках так называемых Бастионов. Доподлинно неизвестно, связаны ли они с адскими крепостями и наполняющими их скелетами былых жителей и защитников, но то, что современные пиглины — всего лишь наследники куда более великой державы, очевидно любому внимательному искателю приключений. Многие по глупости и незнанию не определяют пиглинов как одну из разумных рас, населяющих все три измерения — но это будет в корне неправильно. Их культура сложна и необычна для людей, а язык не так просто выучить тем, кто привык к мелодичности элитрианского или логичности человеческих диалектов. Однако, достаточно терпеливый исследователь может выучить и отрывистый, зачастую сложный для произношения язык пиглинов — и с удивлением для себя обнаружит не только вполне осознанные и разумные диалоги, но и целую разветвлённую мифологию, лишь немного отличающуюся от поселения к поселению, что свидетельствует о большой роли религии в повседневной жизни» Фил фыркает и прикрывает книгу, добытую с таким трудом. Ему ни к чему читать о сложной и разветвлённой системе верований, или «отрывистым и грубом языке». Он говорит на нём всю жизнь, и, к сожалению, потратил слишком многое на то, чтобы выучить хоть ещё какой-то язык. Люди странные и пугающие — такие же, как и пиглины для них. Их исследования зачастую глупые и слишком смешные, чтобы воспринимать их всерьёз, но эта книга была действительно хорошей — в некоторых местах. И служила хорошим отвлечением от бурлящей лавы или адской жары за окном его крохотной каморки в самом дальнем углу бастиона. Фил вздыхает и откладывает том на ближайшую полку, закрывая глаза. Совсем скоро ему вновь придётся выходить наружу, чтобы добыть ещё немного золота, и, если честно, встречаться со своими сородичами не хотелось совсем. Даже если он уйдёт в самые далёкие углы золотых шахт и заберётся куда-то дальше Искажённых лесов, он всё равно не сможет сбежать от самого себя. От крохотных копытц, маленьких ножек и совсем небольшого роста, который едва ли подходил даже самому низкорослому подростку. Иногда он думал о том, что жизнь просто прокляла его, когда он появился на свет — иначе почему его телосложение такое миниатюрное, если он родился пиглином? «Многие воспринимают пиглинов как высоких и сильных существ, и они не будут неправы. Да, большую часть популяции представляют именно мужские особи, чей рост редко останавливается на отметке, ниже ста восьмидесяти сантиметров. Многие из них превышают даже двухметровую отметку, и обладают значительной физической силой. Даже женские и детские особи достаточно велики в размерах — всё население вынуждено приспосабливаться к суровому образу жизни в адских пустошах и обломках бастионов» В чём-то исследователь всё же ошибался: маленькие пиглины были. Существовали. И до сих пор существуют, если, конечно, их не уничтожают, как маленьких корчащихся уродцев, неспособных дать что-то ценное для популяции. Кто захочет иметь ребёнка от крохотной свиньи, которая хорошо, если станет тебе по грудь? Фил не знает, почему его не убили при рождении — может, понадеялись на то, что вырастет? Что же, в таком случае они все крупно облажались. Было бы куда милосерднее удушить его прямо в колыбели, а не выпускать в мир, в котором ему не было места — и все доступные возможности для нормальной жизни были давным-давно уничтожены его более рослыми собратьями. Да, он мог прятаться, он был достаточно быстрым — но какой от этого прок, если его руки крохотные и тонкие, а лапы с трудом удерживают пригоршню золотых самородков, дохода от которых едва хватает на скудное пропитание? «Самые высокие позиции в иерархии занимают так называемые Бруты — пиглины, отличающиеся большой физической силой и самым высоким уровнем агрессии ко всем непрошеным гостям. Именно они защищают бастионы и охраняют золотые запасы всего поселения, и за это получают почёт, уважение и увеличенные пищевые пайки, собранные общиной. Остальное население в основном работает на облегчение работы Брутам и увеличение богатства и процветания, что сходно с моделью поведения крестьянских общин, возглавляемых самой воинственной кастой.» — Куда-то собрался, мелочь? — Даже не пытайся пробраться к сундукам. И видеть не хочу твои загребущие лапы рядом с сокровищами. — Эй, кто вообще выпустил сюда карлика? Ему правда хочется послать их всех к чёрту. Если бы он только был чуть сильнее, немного выше, слегка шире в плечах — он бы точно ответил им катиться в ту же помойную яму, в которой они родились. Если бы он не боялся того, что всего один точный удар может раскрошить его череп в мелкую крошку, он бы наверняка ударил их первым, разнёс эти нахальные рыла и как следует потоптался на кровавом месиве вместо лиц. Но он правда мелочь — а потому только злобно фыркает, тихо обходя нескольких Брутов, устроивших себе подобие пикника прямо на раскалённых камнях. Шерсть защищает их от жара, а крепкая кожа не допускает появления ожогов — они правда выиграли в генетическую лотерею. Фил обжигается, даже если просто приблизится к лавовому озеру или куску горячей магмы, а потому только вздыхает, прижимаясь к неровной стене из незерака. Цепляться за неё было неудобно, но он слишком боялся упасть, чтобы делать по-настоящему широкие шаги. Он слышит смех, вдохновлённый настолько жалким поведением — но ему правда нельзя встревать в конфликты. А ещё иметь нормальную жизнь, не получать насмешки и просто существовать, как все остальные, а не добывать куски золота, потом и кровью вышкребая их из твёрдого камня, просто чтобы прокормиться ещё хотя бы вечер. Ему нельзя делать очень большое количество вещей, и это душит, связывает его язык и шею так плотно, что даже дёрнуться не выйдет — а ведь он хочет говорить. Он умнее многих из своего народа, он отчаянно хочет вырваться отсюда, но изнутри Ада нет никакой возможности построить портал — да и сможет ли он освоиться в холодном мире поверхности? «У пиглинов наблюдается нездоровая, практически религиозная тяга к золоту — они с готовностью обменяются своими сокровищами, если вы предложите им слитки или инструменты, изготовленные из этого блестящего металла. Они используют их для внутренней торговли, украшения бастионов и изготовления оружия, брони и орудий труда — практически каждый элемент быта в их поселениях в какой-то мере включает в себя золото. Известно несколько ритуалов, связанных с добровольной отдачей золотых вещей в качестве подношения для неизвестной божественной сущности, почитаемой среди всех, без исключения, поселений пиглинов. Доподлинно неизвестно, какой смысл несут эти ритуалы, но они проводятся постоянно, пусть и не обладая точными временными рамками.» Работать в шахте тяжело — его лапы созданы для письма и чтения, а не тяжёлой кирки, которая угрожает окончательно затупится и прийти в негодность, внося ещё и это в бесконечный список его трат. Покупка книги прохудила его кошелёк ещё больше, поселив там дыру, которую не так-то просто зашить, и, к сожалению, он не знает, что с этим делать — ещё пара пропущенных ужинов, и ему придётся расстаться с жизнью. Ни один лекарь не будет выхаживать умирающего от голода недоростка, едва способного прокормить себя. Его смерть принесёт только пользу поселению — уж это-то ему объяснили достаточно чётко. Несколько золотых самородков, которые он всё же сумел собрать сегодня, греют душу своим равномерным цветом. Он способен хоть на что-то, и это бесконечно радует. Он не просто бесполезный карлик, и однажды об этом узнают все. Как только он закончит работу над этим прототипом… они все его увидят. И услышат. И не остановят его грандиозный побег. Бодро сгребая золотистые кусочки в небольшую холщовую сумку, Фил легко вздыхает. Этого хватит на ужин, а один из самородков и вовсе можно будет сохранить, добавив в небольшую кучку, которую он потом использует для покупки деталей. Несмотря на насмешки и потерянное из-за долгого чтения время, день был достаточно продуктивным. И если он доберётся до поселения без проблем, то и остаток вечера проведёт в спокойствии тесных стен и небольшой каморки, отведённой ему для сна. Но в бастионе неожиданное оживление — и это совсем не радует. Это откровенно пугает, смущает и не даёт понять, что же вообще происходит. Не то чтобы пиглины отличались тихими разговорами и мирной жизнью в окружении адской фауны, но что могло вызвать настолько странный шум? Может, охотники вернулись с богатой добычей — чем не повод для редкого праздника? Даже если Бруты смогли положить целое стадо хоглинов, Филу из общего котла не достанется и кусочка — все самое аппетитное отдавалось охотникам, кости и объедки спускались с барского плеча детям и старикам. Недоросткам, неспособным охотиться самостоятельно, не оставалось ничего, и он уже привык к диете из редких хрящей и мясистых алых грибов, отдающих пеплом. Даже если их бастион обеспечат мясом до конца его существования, Филу с этого ни холодно, ни жарко — а потому и нет нужды радоваться вместе с остальными. Отличаясь от них, он всё больше и больше осознавал некоторую грубость и варварство, свойственное его роду — и потому даже праздники, на которых ему доставалось что-то кроме тумаков, не вызывали такого удовольствия. — Эй, куда прёшь? Не видишь что ли, что площадь заняли? Его одёргивают за ворот грубой рубахи и пытаются оттащить назад, дальше от дверей, в жилую часть Бастиона. Площадка перед входом и вправду была заполнена пиглинами, которые кругом собирались вокруг какой-то рослой фигуры, стоящей в центре и сжимающей что-то в лапах. Нос Фила тут же дёргается от странного, необычного запаха — острого, совершенно не похожего ни на что, что можно было услышать в Аду. Хотелось приблизиться, вплестись в толпу юркой золотистой вспышкой и разузнать всё поподробнее, удовлетворяя несвойственное осторожной натуре любопытство — но его по-прежнему крепко держали на месте и не давали сдвинуться. — Что там происходит? — А ты не знаешь? — пиглин даже удивляется немного, приподнимая густые брови и повнимательнее заглядывая в упрямые зелёные глаза, пышущие немой яростью, заключённой в столь хрупком тельце. — Праздник? — осторожно уточняет Фил, однако, по-прежнему брыкающийся в крепкой хватке, копытцами отчаянно стараясь достать до корпуса держащей его свиньи. — Бог Крови удостоил нас визитом! Все в поселении приносят ему дары. Бог Крови, значит. Фил соврёт, если скажет, что он не интересовался им — кто из пиглинов не знает о легендарной фигуре, единственной из всех героев, достойной собственного культа? Легенды говорили об алом плаще, окрашенном кровью его многочисленных врагов, волшебном оружии, способном высекать искры из ничего и заставлять смертельно истечь кровью от лёгкого пореза, и крепкой бронёй из чёрного металла, которую не пробить ни одним клинком и ни одним взрывом. Сказки рассказывали о многочисленных подвигах единственного пиглина, способного подняться на поверхность и выжить, не стать безмозглым и сошедшим с ума зомби. О том, как он побеждает врагов и не оставляет за собой ничего, кроме сожжённой земли. Уважал ли Фил Бога Крови? Конечно же. Сильнейший из их рода, он воплощал всё то, чем самому недоростку никогда не стать — власть, могущество и бесконечное богатство, золотыми украшениями усыпающее все изображения их владыки. Завидовал ли Фил Богу Крови? Скорее, нет. Он прекрасно осознавал свою слабость и всю тысячу своих минусов, и зависть только делала раны от несовершенства больнее. Куда проще притворяться, будто он и вовсе не замечает между ними различий. Они из одного народа, в конце концов. Даже если с Филом генетика, судьба и остальные божества решили сыграть злую шутку и устроить конкурс на создание самого жалкого поросёнка в мире. Толпа в центре начинает сгущаться, пиглины всё пытались дотронуться до могучей фигуры, словно это поможет им украсть частичку силы для себя — Фил считал такое поведение откровенно жалким и совсем немного варварским (даже если глубоко внутри он тоже хотел взглянуть на него поближе). Это откровенно грубая модель поведения, и ему, конечно же, противно от всех сородичей, которые воссоздают сейчас бездумный культ силы и совсем не задумываются о том, что, возможно, только выставляют себя глупцами перед великим героем. И конечно же, Фил вырывается из крепкой хватки Брута не ради того, чтобы на своих мелких ножках побежать в сторону сгущения толпы, а просто чтобы добраться до своего дома. И, конечно же, он подходит чуть ближе к центру не ради того, чтобы украдкой, всего одним глазком посмотреть на того, о ком так много слышал, и кого так хотел увидеть практически всю свою жизнь. — Благодарю за подарки, но мне… действительно стоит идти. Верно, всё так, вашему богу следует пройти ещё несколько деревень, и я не могу оставаться здесь ни минутой дольше! Пожалуйста. У их бога монотонный низкий голос, в котором эмоций не увидеть — зато сами слова несут в себе столько эмоций, что Фил невольно вслушивается в каждое из них. И тихую мольбу, произнесённую нервным шёпотом на грани слышимости — с эмоциями, которые совсем не подходят живому богу, шагающему по земле. У их бога нервно дёргаются уши, но почему-то все остальные не обращают на это внимания, приближаясь к нему и собираясь тесным кругом, принуждая обращать внимание на всех и каждого из толпы. У него слегка дрожит нежно-розовый пятачок, и Фил начинает испытывать к нему то, чего никогда не ожидал от эмоций по поводу буквально бессмертного сильнейшего пиглина. Он хочет ему помочь. Он воспринимает силу и её культ как грубость, как признак величайшего варварства их народа — и всё равно сочувствует воплощению этой религии. Он хочет подойти к нему и осторожно взять крупную лапу в свою, крохотными когтями погладить наверняка грубые от оружия ладони и сказать, что ему не обязательно пребывать на этой публичной вивисекции самого себя. Что ему не нужно подвергать себя вскрытию у всех на виду, чтобы население их жалкого бастиона поверило в то, что есть что-то большее, чем они сами. У Бога едва заметно дрожит рот, и это душераздирающее зрелище — но жалость не пронзает мозг Фила, вовсе нет. Он не считает себя выше того, кто сейчас стоит в окружении огромной толпы и робко отбивается от брачных предложений, щедрых подарков и просьб породниться, благословить одну из семей. Фил прекрасно понимает, что он куда, куда слабее бога — и всё равно желает ему помочь. Остальные пиглины шипят, когда какому-то недоростку удаётся ровно на секунду пробиться вперёд, выбраться из цепких лап Брутов, желающих как следует отделать наглого слабака, решившего опозорить их поселение одним своим наличием — всем ведь известно, что в хорошем бастионе нет настолько жалких свиней. Филу безумно страшно, что его всё же схватят за хвост или лапы и оттащат назад, скинут в лаву за его наглость, а Бог в ответ на это лишь кивнёт согласно, говоря о том, что мелочь нужно уничтожать ещё при рождении — чтобы ресурсы не тратить попусту. Он вырывается из толпы совсем ненадолго — и смотрит в алые глаза с таким вызовом, что у Бога, кажется, пятачок ещё пару раз дёрнулся просто от факта настолько наглого вторжения в его личное пространство. А затем Фил едва заметно качает головой в сторону, пользуясь тем, что мало кому из его бастиона нравилось смотреть на недоростка, слишком изнеженного, чтобы быть достойным внимания. Никто не будет на него смотреть, даже в такой момент — и это даёт ему шанс подать почти невидимый сигнал. «В основном все пиглины живут в пределах одного бастиона, размещаясь целыми семьями в пределах нескольких выделенных им комнат. Шаманы и отшельники в основном живут в отдельных домах, небольших и заполненных сугубо личными вещами — однако, подобный индивидуализм в преимущественно направленной на большой тесный коллектив культуре пиглинов является редкостью. Все их ресурсы общие, хотя и присутствуют элементы бартерной экономики, в которой золотые самородки обменивают на уникальные ресурсы, недоступные большей части бастиона. Само же золото используют для изготовления инструментов, украшений и торговли между поселениями, пусть она и находится в зачаточном состоянии. Торговля с другими разумными расами крайне сложна и редка по причине отсутствия коммуникации и понимания того, что может быть необходимо принимающей стороне, отдающей золото.» Комната Фила действительно маленькая — даже он один здесь смотрится немного нелепо, задевает локтями углы мебели и колени сбивает о слишком близко стоящую кровать. Но когда сюда входит Бог, сгибаясь практически в два раза и больно ударяясь лбом о слишком низкий потолок, всё убожество убранства его дома стало ещё более очевидным. Его спальня, гостиная и кухня в одном лице похожа на гроб — и, наверное, в этом была какая-то горькая ирония, когда Фил достаёт всего один покосившийся стул, позволяя большому пиглину на него сесть. Хлипкое дерево затрещало под огромным весом. Бог предпочёл стоять. — Я Филза. Фил, для друзей. И произнесено это таким тоном, что очевидно сразу — друзей у него нет, не планируется, и в целом он носит своё клеймо не от мира сего с гордостью, которой и так слишком много в этом маленьком теле. У Бога большие красные глаза, и он ими хлопает немного неловко, оглядывая всё доступное ему пространство, постепенно осознавая то, что даже эта каморка была лучше публичного распятия, которое ему устроили на площади. Нос принюхивается к запаху пороха — необычно, конечно. В этом мире нет криперов, и достать взрывчатое вещество очень и очень сложно. Так откуда у этого мелкого пиглина столько взрывчатки прямо на столе? — Техноблейд. О. Что? — Но ты разве не Бог… — Меня зовут Техноблейд. Техно, для друзей. И лицо почему-то искажает болью, которую Фил в себя впитывает, изучает, поглощает все доступные ему эмоции. Сказано таким тоном, что ясно — друзей нет. Но раз они оба обратились друг к другу именно так, то может… — Техно. Хорошо, приятель. Так что ты тут делал? Мелкий свин забирается прямо на маленький стол, тесня сложного вида чертежи и бумажные свёртки с порохом, опасно лежащие на самом краю потёртой доски. Ему хочется быть на одном уровне с алыми глазами, и потому он вытягивается ещё выше, расправляет плечи и стремится стать ещё больше, чем он есть сейчас. Коротко вздыхает. — Я просто путешествовал. Мне нужно было обменять немного золота, но я и не думал, что пиглины в этом поселении такие… — Глупые? — Восхищённые. Фил фыркает. Вот ещё — это слишком изящный эпитет для тех, кто буквально с ума сходит, стоит лишь им увидеть широкоплечего огромного пиглина, который бы стал идеальным партнёром для выращивания нового бастиона. — Они слишком верят глупым легендам. Думают, будто сила только и решает всё в этом мире — но, эй, смекалка ведь куда лучше! Не нужно быть сраной громадиной, чтобы правда быть успешным. Техно слушает его, чуть наклонив голову вбок. Внимательно, вслушиваясь в каждое его слово — и почему-то Фил начинает улыбаться, говоря чуть больше, чуть активнее, стараясь добавить в речь побольше сложных слов, как это делал бог, говоривший с остальными пиглинами. С таким слушателем легко почувствовать себя центром вселенной — но Фил, к счастью, практически лишён звёздной болезни. Практически. — Меня это внимание... немного смущает. Я ведь ничего для вас не сделал. Бог отводит взгляд и рассматривает вместо этого странные надписи и рисунки на чертежах. Похоже на арбалет — он и сам такие носит, как одно из лучших оружий подобного типа, но... как-то слишком странно он стреляет, если грубому наброску взрыва, конечно, можно было верить. — Они все такие. Не обращай внимания, или окажешься отцом для двадцати маленьких поросят. Румянец видно даже за розовым окрасом — неужто его настолько смутить легко? Он смеется нервно, отшучивается как-то незначительно и вместо этого осторожно поднимает тонкие листы, щурясь и приближая их к алым глазам. Рассматривает внимательно, и лишь через пару минут вновь подаёт голос, с любопытством глядя на более мелкого пиглина. — Это ты… сам придумал? — Сам, конечно! Это арбалет, который будет использовать взрывное вещество и при каждом выстреле взрываться порохом! Но у меня нет арбалета, и потому проверить на практике я не мог — только поджигать сами ракеты. Они работают, но я ещё не знаю, как поведут себя при выстреле. Голос с каждым словом становился всё тише — он помнил, как однажды попытался представить своё изобретение всем остальным из поселения, и в итоге первые чертежи оказались разорваными на мелкие клочья остальными, кто смотрел на них. Конечно, самые первые рисунки и вправду больше напоминали по устройству что-то, что оторвёт тебе пальцы, но ведь у него была возможность развиться! Если бы только это понял кто-то ещё. И сейчас Филу безумно, безумно страшно, что Техно они не понравятся тоже. — У меня есть арбалет. И если хочешь, то мы можем… У него в глазах ничего, кроме искреннего восхищения, и Фил чувствует, как дыхание захватывает, земля убегает из-под ног, а все доводы к тому, что ему не стоит просто так доверять первому, по сути, встречному, уходят хоглину под хвост. У него детская радость на лице отражается ярким фонариком, и он даже придвигается немного, пятачком едва не задевая нос Техно. Вздыхает. — Хочу. У Техно большие руки, и арбалет в них выглядит почти игрушечным — но держит он его так крепко и уверенно, что ясно сразу — он не просто так заслужил своё звание Бога Крови. Он бережно укладывает несуразную и кривоватую ракету в паз для стрелы — и Фил начинает молиться о том, чтобы это сработало. Потому что если ракета взорвётся слишком рано, угрожая разнести в клочья длинные пальцы, то он никогда себе этого не простит. Он волнуется, у него коленки дрожат, и Техно это замечает — слегка неуверенно дёргает рукой и в очередной раз спрашивает, точно ли он уверен в том, что всё пройдёт хорошо. Точнее, нет, не так. Он спрашивает, в порядке ли Фил, и это заставляет мелкого пиглина застыть на месте. В чём дело — никто и никогда раньше у него не уточнял, как он себя чувствует. Хорошо ли ему. В порядке ли всё. Фил не в порядке, но он впервые верит, что это может измениться. — Всё хорошо! Оно должно сработать. Правда. И почему-то Техно ему верит — почему-то алые глаза смягчаются, он слегка улыбается и позволяет себе расслабиться, прежде чем прищуриться вновь и прицелиться в ближайшее дерево. Все знают о том, что адская древесина не горит — но это вовсе не значит, что её нельзя взорвать достаточно мощным взрывом. И, боги, взрыв был великолепным. У них на двоих одно выражение лица — шок и облегчение одновременно, когда они осознают, что это действительно сработало. Техно смотрит на Фила с восхищением — а потом неожиданно подхватывает его под подмышки и подбрасывает вверх. И ещё раз. И ещё парочку, прежде чем сгрести в объятья и носом зарыться в золотистые волосы. Фил и сам по себе блестящий, похож на слиток золота, столь ценимый в пиглинских поселениях — но куда, куда дороже. Только почему-то кроме Бога Крови никто этого не замечал. — Сможешь сделать больше такого? В алых глазах столько детского восторга, что им нельзя отказать — он ведь не злодей. У него нет желания обижать первого из его рода, который к нему относится, словно они равны. — Да хоть тысячу. Кажется, это начало чего-то невероятного.