«В жизни нет сюжетов, в ней все смешано — глубокое с мелким, великое с ничтожным, трагическое со смешным».
Антон Чехов.
Ранее
Чуткий сон внезапно оборвался, пришлось разлепить глаза. Вокруг снова темнота, где-то рядом шуршало одеяло. Она увидела расплывчатый силуэт, что сидел в кровати и держался за голову. — Ты чего? — хриплый шёпот сорвался с губ. В темноте ничего не разобрать. Она пыталась понять хоть что-то, но спросонья думать никак не получалось. — Стены… давят, — отчаянное шипение в ответ. Она приподнялась на локтях, села и придвинулась ближе. Хотелось сказать что-то утешающее, но слова снова застряли в горле. Руки обхватили чужие кисти. — Это стресс, — выдыхает. — И кошмары. Опять Райнер с Бертольдом кого-то убивали. Я видел Марко и… чёрт, — он надавил на виски. Мозг начал медленно просыпаться, понять ситуацию было так же тяжело. Как накат и откат шумной волны, она слышала его сбитое дыхание. Тихие всхлипы.***
Дождь барабанил по навесу над крыльцом штаба, где Лея стояла уже добрых десять минут. Сигарета в руках была не первой и не второй. Странное ощущение съедало, тревожно скребло нутро, стремясь пролезть под кожу и оттуда разнестись по всему телу мурашками. Может, это был зябкий холод, который принесла с собой влажная погода. Или просто страх перед новым заданием. Возможно, придётся снова поставить на кон свою жизнь, для того чтобы… без понятия. Лея не знала, зачем оставаться в Разведке. Уйти уже не получится: её плоть словно срослась с идеей «расправить крылья свободы». Здесь её семья, все оставшиеся урывки какого-никакого комфорта. Разведчика поймёт только разведчик, и это удерживало на месте. Если у солдат, пришедших после битвы за Шиганшину, ещё была какая-то связь с миром вне армии, была семья и другие друзья, то у всех прочих — нет. Спроси кого угодно из командующей верхушки или отряда Леви — все поголовно ответят, что другой жизни себе не представляют. Они видели слишком много, чтобы просто взять и дезертировать. Иногда в моменты обострения воспоминаний прочая жизнь вокруг казалась мелочной, слишком простой и глупой. Этим страдали все: кто-то пытался справиться, а кто-то на этом построил свою личность, как Леви. Он вот наоборот, вечно цепляется за мелочи типа чистоты. Ведь грязные сапоги у тебя или нет — это же совсем неважно, когда вокруг штабелями лежат мёртвые солдаты, накрытые грязным брезентом. А рядом всё кладут новых, только поднимая пыль. «Из мелочей складывается жизнь» — так всегда говорил майор. Но в его кабинете их, наверно, ждала не совсем мелочь. Лея затянулась, стряхнула пепел в толстую стеклянную пепельницу, что стояла на балюстраде. Трост не порадовал солнцем, но лил сегодня тёплый, августовский дождь. Как только они получили то самое письмо — сразу рванули в город, наплели на работе какой-то чепухи, оставили Принца Ирме и на следующий же день выехали. Лея не видела Армина со вчерашнего вечера — он тогда остался в штабе, а она вернулась к Жану и Хильде. С утра в штабе его уже не было, Эрен сказал, что тот с утра ушёл. Куда — не удосужился поделиться. А Йегер не был особо обеспокоен. Лея, собственно, тоже. Понимала, что ему надо побыть одному, а в Подземке это было редким удовольствием. Надоела она ему, короче. Раньше Армин частенько в свободное время уходил куда-то в лес или в рощу — что ближе будет — и кричал там, ругался. Ну, он так рассказывал о своём досуге. А больше она не интересовалась, как-то верила, что сам расскажет, если будет что-то стоящее. Лея знала, что он всё так же постоянно копается в себе, но слушать эти самоуничижительные тирады не любила. Успокаивать и в сотый раз пытаться переубедить можно бесконечно, но что от этого изменится? Мысли лениво плыли в голове, пока она составляла план, куда нужно будет сходить и что сделать. Обязательно нужно проведать Латгард, вечером собраться с ребятами и поболтать… Лея посмотрела на указательный палец правой руки. Некогда там было мамино обручальное кольцо, что отец отдал ей в прошлом году. Но перед Подземкой пришлось снять. Наверное, надо связаться с папой, увидеться. Лея ещё не знала, куда и на сколько судьба в лице начальства закинет их нечистивые души в этот раз, но надеялась, что выкроит хотя бы пару дней в Тросте. Ей жутко надоели эти болезненно-бледные рожи, надоел отвратительный запах затхлости, несущий болезни и смерть. Но больше остального её выматывало постоянно оглядываться за спину, постоянно следить за своими словами, опасаясь назвать не то имя. Одна малейшая ошибка — и ты просто исчезнешь со света белого. Или чёрного, если говорить о Подземке. В Тросте же душу наполнял покой. Каким-нибудь вельможам из Митры и он покажется не сильно красивше подземелья, но Лея за родину была готова перегрызть глотки кому угодно. Может, дома тут одинаковые и иногда ветхие. Может, и улицы пыльные, и река грязная. Пусть. Но она зубами будет хвататься за любую Тростовкую грязь. Лея прекрасно видела, что сделали с Шиганшиной — а ведь это тоже была чья-то Родина. И она теперь навсегда изуродована, окроплена кровью сотен невинных. А дух смерти, стоявший на разрушенных улицах, уйдёт ещё очень нескоро. Голова внезапно начала немного кружиться. Лея выдохнула, ввинтила окурок в пепельницу. Надо переставать курить на пустой желудок. Ещё немного она постояла на крыльце, чтобы запах выветрился. Где же Армина носит?***
— Стрелять… Леви снова выложил на стол оружие. — Только в лоб, — он немного помолчал. — И не надо на меня так смотреть. Я не буду зачитывать мораль, вы уже умеете думать своей головой. Ваша жизнь дороже их, — его взгляд был привычно холоден, чего не скажешь о двух парах напуганных глазок напротив. Конечно, Леви врал. Как жизни двух солдатиков могут быть дороже высокопоставленных чиновников и торговцев? — Получается, в ногу тоже нельзя? — неуверенно произнёс Армин. — Я непонятно сказал в первый раз? — Понятно, — тут же осёкся он, отвёл взгляд. — То есть неважно, насколько это будет большая шишка — всё равно надо будет убить? — Лея протянула руку к револьверу новой модели, стала рассматривать поближе. — А мы так беду не навлечём на себя? Однажды разок увидят потом, так и с жизнью можно попрощаться. Лея ненавидела, что почти каждое задание на работе включало подписание смертного приговора. Но привыкла. — Не факт, что вы там отличите одного от другого. Все будут в масках. Информации мало. Мы можем предоставить только описания внешности, а дальше — сами. И наружность вашу изменим: заказали парики, грима тоже предостаточно. — Дайте угадаю: опять некому этим заняться кроме нас? Я даже не знаю, что лучше: ехать в Стохес на какой-то маскарад или горбатиться в Подземке, — выдохнула Лея, не отрывая глаз от блестящей гравировки «Сделано в Промышленном городе» на раме револьвера. — Отставить нытьё, — отрезал Леви. — Оставлю вас в Тросте наподольше, а то вы, кажется, отвыкли от режима. Новобранцы вам напомнят, как бегать десять кругов по внешнему периметру городской стены, — он прищурился. Да, определённо отвыкли. Но один взгляд майора пробудил внутри обоих все самые яркие сцены вылизывания штаба чуть ли не языком в качестве наказания. А ещё все самые тяжёлые тренировки, когда в казарму все приползали, вывалив этот же самый язык на плечо. Так что Лея с Армином затравленно ссутулились и пискнули что-то в духе: «Виноваты, подобного не повторится». — Так, — Леви переложил какие-то бумаги из одной стопки в другую, поправил угольные карандаши, лежащие в строго отведённом под них углу на столе. — Вы хорошо показали себя в стратегической разведке, так что нет надобности отправлять туда неподготовленных детей, — он смягчился, поёрзал на стуле. — Но даже вам подготовиться нужно будет хорошо. Мы дадим всю известную информацию о человеке, но я надеюсь, что вы научились правдоподобно придумывать. Это высший свет, там ошибок не прощают так же, как в Подземном городе. И Лея, — он серьёзно зыркнул на солдатку, — если сказано, что ты жена молоденького торговца — значит ты ходишь за ним хвостиком и соблюдаешь все правила этикета. Характер свой засунь куда подальше. Лея сжала губы. Ну вот, только этого не хватало. — Так точно, — без промедления ответила она.***
— Ханджи театральную труппу собирается из солдат организовать или что? — фыркнул Жан, рассматривая револьвер, что выдал Леви. — Что ни день, то новая роль, — повела плечами Лея. Дождь перестал, и друзья теперь стояли на мокрой траве за стеной, на стрельбище. У Жана с оружием всегда было хорошо, и он в короткие сроки овладевал каждой новой моделью, что поставлялась в разведку. А Лее бы не помешало освежить навыки: она сейчас только и делает, что бьёт грушу до содранных в кровь костяшек. Хотя, в глаз дать какому-нибудь напыщенному петуху она тоже не против. Лея отошла от мишени, достала револьвер из кобуры парой резких движений. Пока это удобно, но на задании, скорее всего, придётся прятать оружие в складках вечернего платья. — Почему просто нельзя пойти в костюме? Не понимаю, — пробурчала она, заполняя каморы патронами. — Ещё характер свой в жопу засунь, бу-бу-бу… Жан рассмеялся. — Жаль, что не смогу посмотреть на тебя в роли дурочки с переулочка, — он сложил руки на груди. — Ты бы поосторожнее со словами, пока я с оружием, — она вскинула брови, закрыла дверцу барабана, навскидку прицелилась и выстрелила в мишень за несколько метров от неё. — Сука… — прошипела. — Ну ты мазила, Лейка, — хохотнул Жан, подошёл ближе и стал ставить руки-ноги Леи в правильное положение. — Стрельба — это целая наука! — Да нафиг мне твоя наука, когда надо будет прикрывать свою и чужую задницу? Там времени вставать в нужную позу не будет, — буркнула она, но всё же покорно заняла положение, которое ей выставил Жан. Как-то с этой дисциплиной у неё никогда не ладилось. — Эх ты-ы, — Жан никогда не злился на её ворчание. Он выровнял осанку Леи, так что она встала с протянутой вперёд рукой. — Ну, стреляй. Лея задержала дыхание, зажмурила левый глаз, прицелилась. Теперь более осознано, насколько это позволяло не самое лучшее зрение. — Теперь спуск. Ме-е-едленно, — наставлял друг, что успел отойти на пару шагов. Она плавно, за две секунды спустила курок, и пуля в этот раз пробила аккурат середину лба человечка, которого Жан специально нарисовал и прилепил к мишени. Наконец-то! Лея облегчённо выдохнула, опустила руку. — Признаю, была неправа, — она пожала плечами, наблюдая, как Жан расплывается в наинадменнейшей улыбке. — Но не зазнавайся, я всё ещё с оружием, — она ухмыльнулась. Приятно было снова побыть с Жаном. Вспомнить его привычный заразительный настрой и перенять самой. Им не нужно было много слов, чтобы понять друг друга, обычно хватало только взгляда. Он был её домом несмотря ни на что, и чертовски приятно было испытывать в этом чувстве взаимность. Жан её тыл, а она — его. Неважно, с какой проблемой он придёт к ней — глупой или серьёзной… они вместе выкурят последнюю сигарету в пачке, передавая окурок из рук в руки, вместе улягутся на одной кровати и вместе придумают решение. И проговаривать это в голове тоже очень полезно. Особенно когда мир вокруг сходит с ума. Люди — одно из самых ценных в жизни Леи. Без них никуда. Друзья, подруги и знакомые, коллеги, даже собственный парень — каждый давал какую-то частичку уверенности в завтрашнем дне. Что она не одна в борьбе со своим безумием. После пары часов и сотни отстрелянных гильз у Леи наконец начало получаться. В этом деле важна мышечная память, чтобы револьвер ложился в руку как её продолжение. Тот, с которым Лея обычно разгуливала по подземелью, использовать не довелось, да и тренировалась она с ним мало — не к своей чести. Солнце начало медленно и словно нехотя катиться к горизонту. Вечером совсем распогодилось, серые облака наконец расплылись, открывая вид на невероятной красоты небо, окрашенное в ало-оранжевые цвета заката. Лея уже и отвыкла от этой широкой и безграничной лазури, реющей высоко-высоко над головой; отвыкла от свежего воздуха, зелёных деревьев, даже противный дождь ей очень нравился. — Кстати, — Жан потянулся. — М? — Лея подняла на друга глаза, пока разряжала револьвер. — В той лавке, где я обычно беру костюмы, — начал он. О, та самая лавка, где Жан постоянно оставляет половину месячной зарплаты и хвастается всем новыми пиджаками. Ведь самый первый и легендарный однажды похвалила Микаса. Ему там даже недавно в подарок к покупке дали какой-то платочек, типа он постояннейший клиент из всех постоянных, — там появилась женская коллекция. — О как, — Лея вскинула брови. — Не боишься, что я в костюме лучше тебя буду выглядеть, а, Жанни? — в уголках губ сверкнула самодовольная ухмылка точь в точь как у Кирштайна. — Лейка, — начал он шутливо-заунывным тоном, — ты же мне как сестра. Как я могу соревноваться с тобой, — он подошёл ближе, обхватил подругу за плечи, — если и так понятно, кому пиджаки идут больше всего? — и невозмутимо закончил, заставив её расхохотаться.***
Лея шла домой, где её уже дожидался увлекательный вечер чтения постановки, которую им приготовила Ханджи. Последнее тепло карминово-рыжего солнца как бы провожало её с неба, мягко поглаживало спину, взмокшую на прошедшей тренировке. Трост вокруг по обыкновению жужжал лавками, голосами детей, резвящихся на улице, гудел историями выпивох из ближайших кабаков. Он пышил запахами пирогов из пекарни, лёгким ароматом цветов, что поднимался с клумб; словом, привычно кипел своей переменчивой, стремительно несущейся жизнью. Лея наблюдала за людьми отстранённо, не ощущая себя частью этой кипени. Смотрела, как горожане — да и она сама — с усилием муравьёв строили посреди рушащегося десятилетия свои гнёздышки мещанского счастья. Ведь война рано или поздно вернётся на эти земли, она знала. Кто-то считал такой героизм бесполезным, кто-то трогательным и смешным, но Лея думала, что любое усилие стоит хоть одной секунды личного наслаждения. Ведь если не искать удовольствия в жизни, можно рехнуться в пучине безнадёги. Даже если она понимала, что прошлой жизни не вернуть, и все чаяния канули навсегда вместе с беззаботностью бытия. Она дала Армину ключи от дома, чтобы он мог прийти когда захочет. Сама Лея сейчас топталась у массивной дубовой двери, не решаясь вставить ключ в скважину. Это же просто место, да? В последний раз тут они испытали на себе головных тараканов её отца. И каждый раз тревожно до тугого комка в горле. Лея выдохнула, наконец отворила дверь и шагнула внутрь, в безликую, мглистую тьму коридора. Сразу ей в нос ударил приятный аромат трав и чего-то сладковатого. А она хотела привычный для мамы запах сигаретного дыма. Снова он встречал её. Снова он что-то приготовил, снова эта приторная иллюзия идеальности. Лея будто тонула в этом, хоть неизменно привлекала Армина к себе, неизменно целовала, слушала его болтовню, но не слышала никакого смысла. Это ли её «мещанское счастье»? Нет, нет. Она этого не хотела. Всё казалось панически-ненастоящим. Она потрясла головой, но ничего не изменилось. В мыслях стоял какой-то неразличимый гомон, а на мебели в доме играл отсверками алый закат, почему-то добавляя всему жуткий оттенок. Мир слишком… пустой. Неестественный, притворный. Лея кое-как дошла до ванной, умыла лицо прохладной водой. Шум в ушах медленно отступал. Стало легче, но новое, непонятное чувство отчуждения накатило на неё в этот же миг. Будто даже настоящие имена и личности стали подделкой и мир обернулся одной театральной декорацией, где уже не отличишь правду от лжи, верх от низа, лево от право. Кому-то пора в отпуск. Лея взглянула на себя в зеркало, что висело над умывальником. «Ну же, реальность, вернись!» Волосы отросли почти до плеч, и Лея совсем не была похожа на гадкого, лысого утёнка, которым была в училище. Да и на себя она в принципе не была похожа. Словно из зеркала на неё смотрела другая девушка, зачем-то повторяющая все её движения. И вроде синяки под глазами от недосыпа те же, шрам на правой щеке, оставленный замком Утгард. Глаза тоже Леи: болотно-зелёные и уставшие, прямо как у мамы. Она пощупала себя за щёки, нос, губы. Девушка в зеркале сделала то же самое. Лея вышла из ванной, прошагала на кухню. Армин — он настоящий? Внешне да: те же золотисто-блондинистые волосы, привычная форма лица и обеспокоенный взгляд. Но мелочи — они другие. На рубашке словно стало больше пуговиц, цвет брюк раньше был светлее и брови чуть изогнутее. Лея немного посмотрела на него и, пытаясь справиться с диким ощущением чужеродности, не ответила ни на один тревожный взгляд и без слов вышла на улицу. Пока паника не овладела телом полностью, негнущимися пальцами вытащила из кармана пачку сигарет, но зажигалки не нашла. Пожалуйста, только не сейчас! «Оставила в штабе, чёрт…» Звуки улицы приглушились, и единственной мелодией, доступной теперь слуху, было отдалённое гудение в ушах. В их переулке как обычно ни души, Лея наедине с вечером, что собирался протянуть свои туманные лапы в город и заодно забрать у неё часть и так убывающего рассудка. В голове иногда проплывали резко-риторические вопросы из серии: «Сука, ну почему всё так?». За спиной скрипнула входная дверь. Армину предстала только беспомощная Лея с сигаретой во рту. Он пару секунд оценивал ситуацию, бродил чуть сощуренными глазами по девушке, застывшей в одном положении. И, к её удивлению, он достал из нагрудного кармана рубашки зажигалку и помог прикурить. — Не знаю, зачем ношу её с собой, — Армин невозмутимо пожал плечами, встретившись с непонимающим взглядом Леи. — Вот и пригодилась. Она опустила глаза, нахмурила брови. «Всё чудесатее и чудесатее. Ненавидит, когда я курю, но сам с этим помогает?». Лея затянулась, выдохнула густой дым. Непонятно. Он отказался даже от этого своего принципа ради… ради чего? Она знала, что воняет от неё обычно неистово, хоть сама перестала чувствовать запах. С детства он был для неё чем-то обыденным, нормальным. Тонкие, с длинными пальцами руки мамы, часто пахнувшие сигаретами. Отец, что иногда стоял у открытого кухонного окна с трубкой. Но Армин — он-то ненавидел этот запах. Точно ненастоящий. Лея мотнула головой. Ладно, всё равно на Армина. Нужно подумать о чём-то обычном. Повторяющиеся изо дня в день действия и явления помогали вернуться в действительность. К счастью или сожалению, блондин рядом входил в категорию «Обычное и каждодневное явление». Солнце наконец-то скрылось за стеной вместе со своим жутким, кровавым закатом. — Всё какое-то нереальное. И ты тоже. Армин встал рядом, так что они оказались плечом к плечу. Чрезвычайно спокойно дышал её куревом. — У меня тоже бывает. — И что делаешь? — Ну, обычно пытаюсь притормозить. Вслушаться в окружающий мир. Если не могу отличить свою жизнь от частей других шифтеров, пытаюсь найти что-то, что есть или было только у меня. Например, — он хмыкнул, задумался. — достаю воспоминания с Эреном и Микасой из детства, свою книгу про море, дедушку… ещё твой голос. Вспоминаю, как ты произносишь моё имя. Так становится легче, — тихо вздохнул, переминаясь с пятки на носок. — Вот, послушай. Ле-ея. Она вслушалась в чужой голос. Армин повторил её имя так нежно, с какой-то только ему присущей, особенной интонацией, говором и манерой растягивать мягкие звуки. Пока лёгкие наполнялись и выпускали дым, она прикрыла глаза. Кажется, обманывали сегодня только они. Переход от тревожных мыслей к концентрации на гудении окружающей среды медленно возвращал и фоновый шум, и нотки знакомого в Армина. Они стояли молча пару минут. — Вроде стало лучше, — Лея открыла глаза, где её встретила сумрачная улица и постепенно зажигающиеся фонари. — Спасибо, А-арми-ин, — она специально растянула его имя, получилось даже немного мелодично. Обернулась: глаза его приняли прежнюю форму, как и пуговицы вместе с цветом брюк. Да, теперь точно настоящий. Со своим невероятным умением оставаться спокойным при любой херне. Армин улыбнулся краями губ, открыл входную дверь. — Пойдём, ужин остыл.***
Когда с едой было покончено, они взялись за чтение нового сценария. Лея уже ничего не ждала — готова была в омут и с головой. Хуже брата и сестры, наверно, уже ничего не могло быть. Ну, только если не мать с сыном или наоборот. Но она искренне надеялась, что фантазия у начальства не настолько бурная. Они улеглись в спальне, потушили весь свет кроме ламп на прикроватных тумбочках. Из окна над изголовьем тянуло приятным ароматом летней ночи, неповторимым, необыкновенным. Такого не почувствуешь в Шиганшине, Митре или где-то ещё. До боли родной, Тростовский запах сумерек нёс за собой воспоминания и как-то чутко, ласково окутывал тело или, скорее, душу. Лея уложила голову на грудь Армину, закинула на него руку и ногу и приготовилась слушать эту умопомрачительную пьесу, что им предстоит сыграть. — Та-ак, — он полистал страницы, ища начало. Очень важно прокашлялся. В почерке угадывалась Ханджи, так что задача усложнялась вдвое. Наконец он начал читать.«Имя: Фридрих Фишер, 23 года
Имя: Мари Фишер (в прошл. Дитрих), 21 год»
— Ого, — хмыкнула Лея. — Неужели на этот раз нас не связывают никакие родственные узы? — Тихо ты, — беззлобно шикнул Армин, продолжая. «Фридрих — молодой торговец, унаследовал книжный бизнес от отца, который недавно умер (и сам Фридрих (который настоящий) тоже недавно умер). Мари — его жена, окончила медицинскую академию в Стохесе (об этом спросите Латгард). Оба хорошо держатся в обществе. Мари больше простая, родилась в Хлорбе и поступила только благодаря своим усилиям (очаровашка, скажите?), а Фридрих коренной житель Стохеса, так что ведёт себя соответствующе. Хотя я смотрела, ну типография у него так себе, если честно. Мы его подвергли пыт некоторому воздействию, и он сознался, что как-то связан через жену с академией и сбытом чего-то не совсем законного. Но он больше ничего полезного не сказал, да и схему не раскрыл, чтобы мы с ним ни делали».
«Поженились они недавно. Фишер жену ни на каких раутах не показывал, так что у Леи будет дебют. Много не болтай, дальше прилагаю список друзей и знакомых с коротким описанием внешности, которое удалось вытянуть. Но опять же, знаем мы мало. В список гостей внесём оба имени, так что о вас будут предупреждены заранее.
Вам нужно:
Снять мерки в ателье, сшить вечернее платье и костюм-тройку. Лея, когда будешь выбирать модель смотри, чтобы рукава визуально делали руки меньше. Твоя физическая форма, конечно, похвальна, но в высшем свете стандарты другие. Ещё подбери какой-нибудь веер красивенький.
Лее сходить к Латгард, я ей сказала, чтобы она всё про академию рассказала там, про эти светские делишки. Армин пусть тоже приходит, вам бы ещё правилам этикета поучиться. Так же выучите пару танцев, но это тоже всё к Латгард. Парики уже заказали, остальное решим на месте. На всё про всё у вас полторы недели.
Мероприятие будет неформальное, но не думайте, что о делах никто разговаривать не будет. Держите ухо востро, если придётся бежать в срочном порядке, в конюшне будут Онтарио и Звёздочка, сделаем так, чтобы их не расседлали. Ну, вроде всё. Я пока в столице, так что все вопросы к Леви, он вам чем сможет, тем поможет».
Армин закончилась читать. Эмоции у обоих были… смешанные. Они смотрели друг на друга в абсолютной тишине, переговариваясь только глазами. — Э-э, если опустить часть с пытками, то вообще, эм, в принципе нормально, — замялась Лея, поджав губы. Армин продолжал молчать, так что о его буре невесёлых мыслей можно было только догадываться. Суровая реальность в очередной раз ударила по лбу — убийство для них уже давно вышло из ранга смертного греха, опустилось на уровень чего-то почти обыденного. Тонкая психологическая грань давно сломлена вместе с моральным барьером внутри. И если Армин до сих пор отчаянно пытался удерживать себя в этих рамках и часто испытывал муки совести, то Лея уже нет. Хотя врач-то тут она, пусть и не практиковала в последнее время. Грань между хорошим и плохим тоже как-то незаметно стёрлась, и вот ты стоишь по колено в крови — неважно своей или чужой — и тебе в целом нормально. Даже за этим убийством какого-то там торговца стоит, хоть и хромая на обе ноги, но причинно-следственная связь. Лея уже давно не знала, кого плохо убивать, а кого хорошо. Может ли убийство вообще считаться чем-то хорошим? Этими вопросами она не задавалась. Руководствовалась исключительно быстрым размышлением из пары шагов типа: «Что будет, если я выстрелю» и «Что будет, если я не выстрелю». Обычно ситуации выстраивались такие, что в случае бездействия работал принцип «Либо ты, либо тебя». С ним Лея и шла по жизни, не озадачиваясь высокопарными моральными размышлениями. А Армин ещё почему-то надеялся, что люди могут разговаривать не только на языке грубой силы. Это было немного наивно, но… всё-таки определяло его в глазах Леи как хорошего человека. Он, несмотря на всё дерьмо, в котором они увязли, в этом смысле не отступался от своих принципов. Может на таких, как Армин, и держалась зыбкая надежда человечества на светлое, мирное будущее. Если бы не он, Лея давно уже утонула в своём дезориентированном безумии. Армин ей вообще много с чем помогал, а она… пыталась делать что-то в ответ. По крайней мере, ей было под силу усмирить хоть один из сотни его мозговых штормов, сказать, что он всё равно остаётся достойным человеком хотя бы для неё. Умение сочувствовать близким она ещё не потеряла, хотя и зачерствела со временем. Лея хорошо знала, чувствовала и ощущала, как Армин хочет быть нужным, как хочет, чтобы его любили и отчаянно пытался эту любовь заслужить. Так что она любила, хоть получалось иногда так себе. — Да уж, — выдохнул Армин, немного подумав над всем написанным. Должно быть, эта мысль сидела в нём ещё с момента, когда Леви выложил перед ними револьверы. — Всё это дарит невероятное ощущение полного отчаяния, — издал нервный смешок, отложил бумаги и уставился в потолок. — Ну слушай, что сделано, то сделано, это во-первых. Мы не можем повлиять на методы начальства, — резонно заметила Лея. Как-то часто Армин об этом забывал. — А во-вторых, избежать крови мы в теории можем. «Но не на практике», — гадкая мысль сразу возникла в голове в противовес. Оба знали, что что бы они ни делали — люди будут умирать от их рук. От этого не отмыться, и вопрос «Прольётся ли кровь?» не стоял. Вместо него было лишь сухое «Когда?». — В теории, — фыркнул Армин. — В теории можно и горы свернуть, и за один день от Митры до Шиганшины доехать. А на деле? — А на деле приложить все усилия и минимизировать потери, если угодно, — фыркнула Лея в ответ. Спорить с ним она не любила особенно: мало того, что он обычно с лёгкостью доказывал несостоятельность её гипотез, так теперь ещё и язвить вздумал. Ну нет, не на ту напал. Лея, ещё лёжа на его груди, чувствовала, как бухало чужое сердце и, вероятно, кипела голова. Она подтянулась, протянула руку и запустила пятерную пальцев ему в волосы. Он проворчал ещё что-то, и Лея привела ему аргументы в тон. Настроение у Армина явно ни к чёрту, а она просто не могла не вредничать в ответ. — Ладно, ты права, — он неохотно вздохнул, потянулся и провёл по лицу ладонями. Но никак не воспрепятствовал тому, что Лея игралась с его волосами. Армин стопроцентно наслаждался. А она прекрасно знала, где властна над ним и как это использовать. — Но-о мне уже вообще не хочется этим заниматься. — Мне тоже, — Лея как-то отчаянно прислонила свою голову к его. — Я как будто пропускаю всю жизнь на поверхности. — Вот, — энергично поддакнул Армин. — Каждый раз я возвращаюсь, а Эрен всё дальше от меня и всё ближе к Флоку, — он закусил губу. — Вроде и разговаривает со мной, но не так, как раньше. Не как в прошлом году. Мы с Микасой уже на стенку лезем. Телом он с нами, а мысленно далеко, в своих «великих» и непостижимых нам идеях, — скривился. — А нам что делать?! Только играть в эти бесконечные, заранее проигранные догонялки, — прошипел и отвернул голову. Лея редко видела, чтобы Армина захватывали эмоции. Обычно всё в нём разбавлялось спокойствием, но только не сейчас. Она мысленно усмехнулась. Мама рóдная, сколько же проблем от одного-единственного болвана. Сжала губы. Когда Армин говорил про Эрена, в голосе читались самые искренние чувства. — Бесит меня, — процедил он. Вот, откровенная злоба. — И расстраивает, — тон смягчился, стал тише. Смятение. О, Лея хорошо помнила, как Флок поносил Армина после битвы за Шиганшину. А его дружба с Эреном стала крепчать ещё в начале года, но теперь, когда Армин стабильно неделями отсутствовал в штабе, всё начало рушиться только быстрее. Она и сама заметила, что настроение у Эрена скакало быстрее и сильнее любого жеребца из запаса Разведкорпуса. То он как ни в чём не бывало носится как угорелый и невероятно весёлый, то ходит и загадочно жмётся по углам. Это Лея ещё молчала про собственные преинтереснейшие отношения с этим «героем» Парадиза. Но не посвящала в это Армина, не думала, что это поможет. Сама с ним разберётся. — Всё после награждения началось, — снова раздался голос Армина. И в нём теперь плескалась всеобъемлющая обида. Если даже Лея частенько о чём-то с Армином ругалась, то на фоне Эрена она была сущим ангелочком. — Может, всё не просто так. Он же у нас особенный, постоянно знает больше всех, — Лея снисходительно растянула уголки губ. — Или они уже начали готовиться к твоему дню рождения и там что-то очень грандиозное, — усмехнулась. Армин тоже тихо посмеялся. Никто и не думал верить в это глупое предположение.***
Вслед за этим письмом счастья началась новая умопомрачительная чехарда дел. Они постоянно торчали то у Латгард, то на стрельбище, то ещё где. Леви старался как мог отвечать на вопросы, но он больше разбирался в свете низшем — то есть Подземке — чем в делах столичных. Об этом, наверно, стоило спросить Хисторию, но времени на личную аудиенцию уже не оставалось. Сегодня генеральная примерка наряда Армина. Всё было готово: парик, костюм и маска, оставалось только надеть всё вместе. Так что сейчас Лея сидела в просторной комнате для примерок в швейной мастерской. Здесь давно работала Хильда, и костюм Армину сшила лично она. — Это я к слову, а вообще, они могут оказаться кем угодно, так что я бы на твоём месте туда не шёл, — Эрен сидел возле Леи на небольшом диванчике. Микаса стояла позади, как бы между ними, слушая разговор. Вся комната была завешана зеркалами, так что помещение казалось огромным и светлым. — Мало ли, куда я хочу или не хочу. Есть такое слово — надо, — Лея потянулась. Все ждали Армина. — Микаса очень хорошо меня ему научила. Сверху послышался звук, отдалённо напоминающий смешок. В общем и целом, Лее было нормально. С Эреном она не старалась лишний раз контактировать, но когда они вынужденно оказывались в одном помещении (чаще всего из-за Армина), оба как-то наступали себе на горло ради общего дела. Наверно, Эрен знал, что Армин рассказывает ей про его выходки. Поэтому осторожничал, любезничал. Благо, они были не вдвоём: присутствие Микасы как-то разбавляло обстановку. Тут дверь приоткрылась и Армин, весь при параде, вышел в свет. Сделал пару сдержанных шагов и остановился перед друзьями, немного зажавшись и ссутулившись. Взглянул в зеркало над ними и поправил зелёный бант из тонкой атласной ленты, что был вместо галстука, одёрнул жилет под пиджаком. Хорошо, что Лея уже сидела. В противном случае ноги её бы точно не удержали. Глаза моментально прилипли к его наряду и начали чрезвычайно жадно разглядывать каждую деталь в костюме, изредка возвращаясь к общему взгляду и неизменно восторгаясь. Лее тяжело было делать комплименты, но сейчас она была готова буквально упасть перед Армином на колени и искупать его в обожании. Настолько он был… завораживающим. Словарный запас куда-то испарился, но будь Лея в лучшей форме, подобрала бы сто синонимов к слову «красивый», более подходящих к ситуации. Даже сердце стало биться как-то быстрее. Этот чертовски привлекательный парень, что стоял сейчас перед Леей и бормотал что-то о том, что ему крайне неловко, был тем самым Армином, которого она давно знала. И он был её парнем. Это осознание потрясло Лею хлеще любой другой новости. Очень приятно потрясло. Оторваться было невозможно. Она обожала Армина в костюмах, но одно дело, когда пиджак сшит для всех, на тебе может кое-где висеть, кое-где жать и далее по списку. Но когда костюм сшит по индивидуальным меркам — чёрт, это совсем другой уровень. Лея смотрела и не могла оторваться от каждой складки рукавов, нежно обнимающих его бицепсы; от брюк, невероятно маняще обхвативших его бёдра. Тут Армин снял пиджак, и взору открылась белоснежная рубашка, сверху прихваченная жилетом в тон остальным элементам. Каждая выточка была сделана специально под него, только сильнее подчёркивая изгибы тела. Кто бы что не говорил, но Лея лично держала свечку, так что с уверенностью могла заявить — у него есть, на что посмотреть. Мысленно она уже представила, как эти маленькие пуговки на жилете тяжело будут поддаваться расстёгиванию, как пиджак останется лежать в стороне за ненадобностью, а следом и… — Муха залетит. Внезапно Лея почувствовала щелчок и кольнувшую в области подбородка острую боль. Это зубы клацнули друг об друга. Она дёрнула головой. Оказалось, Эрен одним движением руки сомкнул её челюсть, закрывая рот. Вместе с его ладонью и пришла боль. — Ну как? — в жизни Армин жался куда сильнее, чем в её мечтах. — Да по Лее всё и так видно, — хмыкнул Эрен и показал большой палец вверх. — Ты не сутулься только так. Армин распрямил спину, но больше уверенности это ему не придало. А реакция Леи только больше смутила. — Тебе очень идёт, — Микаса едва заметно улыбнулась. — Мне нравится. — Да-а… — протянула Лея, особо не зная, что ещё сказать. Потом госпожа Кирштайн принялась помогать ему надевать парик. Вместо привычной светлой копны у него на голове нарисовалась чёрная, делавшая его образ каким-то совсем уж другим. Но Лея пока не поняла каким. Всё ещё была потрясена: насколько очаровашкой Армин стал в этом костюме. И почему никто сейчас и раньше не замечал, что он с ума сойти какой привлекательный. Даже он сам.***
— Что сегодня расскажешь? — бросила Лея, ступив на порог кабинета Латгард и обнявшись по пути с Сашей. — Ой, мне пора бы уже сделать для тебя план, — госпожа Майер пошарила по разбросанным по столу бумажкам. — Я как-то не думала, что опять наймусь твоим учителем, — она хмыкнула. Лея пересекла кабинет, встала у окна и выглянула на улицу. Там ещё радовал теплом август, пышно зеленели деревья… словом, красота. Лея опустила взгляд, и под руку попалось что-то знакомое. На подоконнике лежал альбом Жана. Наверно, тот оставил его в один из визитов к Латгард. В одном письме он писал, что частенько к ней заходит просто посидеть в тишине и о чём-нибудь подумать в непривычной обстановке. Лея мягко, почти невесомо коснулась обложки, открыла её. Немного пролистала, наблюдая за вереницей по очереди сменяющихся лиц. В начале были старые и затёртые рисунки Марко. От одного взгляда внутри у Леи что-то кольнуло. Она совсем забыла, как выглядело его лицо. Затем по очереди шли то Лея, то Саша с Конни, даже редкие автопортреты. Но неизменным на каждой странице было одно — Микаса. Трепет, с которым Жан проводил каждую черту в её множественных портретах, был заметен невооружённым глазом. На бумаге не было тона, но сама она уже походила на кожу Микасы своей белизной. Лее стало немного тоскливо, краем уха она слышала, как Саша что-то обсуждает с Латгард. А сама подняла глаза на окно и задумалась. До слёз обидно за Жана. Он никогда не просил ничего взамен на свою любовь — а Микаса принимала, иногда с благодарностью — и отдавала другому. И жил Жан в этой безответности уже не первый год, строил к ней мост с одного берега и никак не мог достичь противоположного. Они, безусловно, тоже друзья, но ответ Микасы мал настолько же, насколько мала капля в масштабах целого моря. И никто не мог её за это винить. Лее хотелось, чтобы друг тоже почувствовал, что такое взаимная симпатия и любовь. Каково это лежать вместе в обнимку, каково мягко переплетать пальцы рук, оставлять поцелуи на щеках и стирать с них слёзы, когда нужно. Для Жана все эти мечты разбивались о кое-кого с именем, начинающимся на «Э» и заканчивающимся на «Н». Лея не слишком ему симпатизировала, но Микасу искренне уважала и считала какой-никакой, но подругой. А потому не могла сказать и слова по поводу её выбора. Даже если видела, какую иногда боль он приносил ей своими поступками. Как много она отдавала и сколь ничтожно мало получала в ответ. Прямо как Жан. В конце альбома Лея всё чаще видела своё лицо — друг скучал. На рисунках оно у неё было объективно красивее, чем на самом деле. Линии ровнее и острее, да и на развороте в полный рост мышц у неё как будто было больше. Лея хмыкнула, прельщённая. Хотелось верить, что все остальные видят так же. На одной из страниц они были втроём — Лея и Армин, а между ними Жан. Скучал по обоим, это точно. Раньше она нередко видела, как Жан с Армином сидели где-то вместе и о чём-то разговаривали, когда у друга не было настроения для безумства, которое собиралось учинить взрывное трио из Саши, Леи и Конни. После кадетского все сильно сблизились. Держались друг за друга. — Так, обход я закончила, — Саша стояла у стола Латгард, сунув руки в карманы белого халата. — Что-то ещё? Пока Лея торчала в Подземке, на поверхности жизнь текла так же, как обычно. Саша продолжала врачевать, и Латгард её очень хвалила. Говорит, даже от Германа появилась польза после Сашкиных разговоров. Да и штат сотрудников пополнился. — Ну, сейчас госпожа Верман у нас соизволит присесть, — махнула рукой Латгард в сторону Леи. — И ты садись. Придумаю, чем бы вас ещё развлечь. Лея шутливо фыркнула и уселась на стул, а Саша только с радостью плюхнулась рядом с подругой на соседний. — Что бы вам такого рассказать… — протянула Латгард, откинула за спину пышные, рыжие волосы. Рядом с этой невероятно загадочной женщиной всегда витал запах чего-то сладко-терпкого вроде свежих ягод и вишнёвого ликёра, который Лея пару раз видела в каморке в её кабинете, но основной нотой всегда была стерильность. Не чистота, как у Армина, а прямо больничная стерильность. Но так же Лея иногда чувствовала кровь, просто потому, что такой запах был у всех разведчиков. А она врачиня, копается там во всяких ранах, хотя… кто знает. Секретов у неё было не меньше, чем у Ханджи. А с Ханджи её так же связывало гораздо большее, как казалось Лее, чем просто дружеские или рабочие отношения. У них даже лошадей зовут Кай и Герда, прямо как в детской сказке, какие тут могут быть разговоры? Иногда, когда Лея думала об этом, в груди разгорался точно такой же интерес, как когда она видела командора Эрвина вместе с майором Леви. И насчёт них она была уверена абсолютно в том же. Люди, всё-таки, любят. — Ну, про академию я уже вам всё, что смогла, рассказала. Берут по баллам из кадетского или по вступительным экзаменам. Группы делятся по результатам вступительных — сильные с сильными и так далее, — Латгард замялась, почесала затылок. — Преподаватели там не идеальные, это вам не училище, никто за вами бегать не будет. Меня, кстати, тоже как-то раз звали преподавать, но я отказалась, — она горделиво откинулась на спинку кресла и зевнула. — Почему? — Саша вскинула брови. — Ой, если бы я пошла туда на кафедру, мигом сошла с ума. Вот ты бы хотела стать коллегой с Шадисом? — Латгард мотнула головой. Саша поморщилась, пару секунд подумав. — Ну не-е-ет, — протянула она. Даже если для Саши кадетские годы были относительно беззаботными — она водила хорошую дружбу со всеми девочками из казармы, так что списывать на лекциях и проверочных проблемой не было. А все физические дисциплины получались так, что Саша попала в десятку лучших, хоть и на предпоследнее место. — Вот и я о том же, — Латгард развела руками. — Хотя, я бы может и пошла врачом в училище, только не в южное подразделение. Неспокойно там у вас. Четыре шифтера в одном наборе! Про Аккерманов вообще молчу, — она хмыкнула. — Латгард! Мы рады, что ты тут, вообще-то! — растеряно вскрикнула Саша. Лея только улыбнулась. Подруга всегда была громкой и до сих пор приятно было замечать эту неизменную черту. — Если б не ты, я бы со скуки завяла! И Лейка тоже! — И я тоже, — поддакнула она. Латгард махнула на них рукой и театрально отвернулась. — Ну, засмущали, — она подхватила карандаш и принялась что-то рисовать на бумажке, только бы занять руки. — Но вы правы. Тут как-то спокойнее. Ханджи рядом, город рядом. Не люблю в глуши сидеть, это на дорогу время тратить… так-то неспокойнее получается, но я вас всё равно не брошу, не бойтесь, — Латгард привстала, протянула руки и потрепала девочек по головам. Вот они снова ушли от темы. Хотя Лея и не знала, что спрашивать. Вроде всё уже узнала. Какие предметы и экзамены есть узнала, конспекты наставницы полистала, некоторые имена преподавателей и их особенности запомнила. Словно сама поступать собралась, честное слово. Да и в принципе за прошедшие несколько дней Латгард обучила их всему, чему смогла и успела: отличать десертную вилку от вилки для рыбы, сколько раз можно танцевать с одним и тем же кавалером, «язык веера» и кто при приветствии должен первым протягивать руку… Лее это казалось излишеством. Слишком сложно, хотя Армину нравилось ковыряться во всех этих замысловатых правилах. Кто-кто, но он вписался бы в высший свет как родной, а Лея слишком простая для этого всего. Искусство её не особо прельщало, и она не совсем понимала, зачем рассматривать картину часами и какие удивительные смыслы можно там найти. Так что вся надежда была на Армина. Оставалось только прийти в мастерскую на генеральную примерку платья, ещё раз всё повторить: танец, правила, план, собственные личности. До вечера икс оставалось два дня. Лея не считала, сколько времени они ещё болтали. Только заметила, что снова приблизился мягкий, прохладный вечер. В дверь кабинета постучали, прервав оживлённый спор Саши и Леи, кажется, связанный с капустой. — Кто? — крикнула Латгард в сторону двери. Та распахнулась, и в проёме появилась сначала голова Жана, а потом Конни. — Дамы! Домой собираемся? — Жан отпихнул друга, навалившегося на него, поправил лацканы пиджака и деловито шагнул в помещение. Саша подняла глаза на часы и быстро спохватилась. — Точно! Лейка, забыла тебе сказать! Сегодня у нас совместный вечерний досуг сама знаешь где, — она подскочила со стула и принялась стягивать халат, пока друзья топтались на пороге. — У-у-у, — протянула Латгард, со стороны наблюдая за поднявшейся суетой. — И где же это «сама знаешь где»? — она прищурилась. Саша застопорилась, спрятала руки за спину и взглянула на наставницу с видом провинившегося щенка. — Ну там, это, неважно, — акцент очень хорошо слышался в её голосе в моменты волнения. — Мы пойдём! Спасибо за рассказ! — Саша схватила под руку Лею, которая ещё не успела ничего понять, и четверо друзей почти кубарем выкатились из кабинета. — Хоть дверь закрыли, — хмыкнула Латгард себе под нос и опустила глаза обратно в бумаги.***
— Так а чего?! Не скажу же я ей, что мы пить идём вечером! Неудобно как-то, это… — Саша почесала затылок, глядя в свою стопку с настойкой. — Ой, да у неё там целый винный шкаф в каморке! — закатил глаза Жан. Да, «сама знаешь какое» место оказалось их любимым питейным заведением с незамысловатым названием «Флора» через три улицы от штаба. И ни один приезд Леи в Трост в последнее время не обходился без посещения данного учреждения. Правда, они как могли держали это в секрете. Хотя сейчас не нужно было соблюдать диету чтобы влезть, например, в УПМ, Леви бы за пьянство всё равно по голове бы не погладил. Хоть официально все присутствующие уже считались взрослыми, азарт попробовать что-то «запрещённое» не собирался угасать до момента, когда они не продегустируют всё алкогольное меню. Лее не нравился вкус многого, что тут предлагали, но она всё равно шла с друзьями. Позволяла себе совершать глупости и необдуманные поступки, дурачиться, нести всякую чушь и просто не бояться. Хотя бы тут. Хотя бы тут не следить за каждым обронённым словом и интонацией, а просто быть беспечной и спонтанной. Этого безумно не хватало в клетке под названием Подземный город. А сейчас хорошо. Хорошо громко смеяться и ловить гневные взгляды с соседних столиков, толкать Конни в плечо и спорить о чём-то глупом и бессмысленном. Предложить наперегонки к воротам и получить всеобщее согласие. Лея не знала, была ли она пьяна. Но что-то точно бурлило в крови, подначивая быть громкой и не думать долго над поступками. Наверно, в этом была её личная свобода. Хоть на неделю освободиться от оков самоконтроля, отпустить всё, к чему была привязана в Подземке. Скучала она только по Принцу. Думала даже, что надо было его забрать с собой. Но сейчас ничего не имело значения: в соревновании выиграл Конни, успевший сказочно опьянеть и так же быстро протрезветь, едва заслышал, что намечается состязание. Остальные выдохлись почти на старте, а Конни всё бежал и бежал, даже не замечая, что конкуренты давно не пытались его нагнать. И в этом тоже что-то было. На вкус отдалённо похожее на сладкую вату, которую мама однажды сделала в детстве, когда отец откуда-то достал сахар. Этот момент был таким же лёгким, таким же желанным и чёрт, какую любовь к жизни он дарил. Если все бытовые трудности будут лечиться так, то Лея согласна страдать ещё хоть сто лет. Ребята вышли за стену, даже добрели до реки, которую в этом году начали чистить, и она стала пригодной, чтобы сидеть рядом и хотя бы касаться воды. Перестала вонять, что уже плюс. Мальчики, ещё разгорячённые, поснимали рубашки и прямо так кинулись в воду на потеху Саше и Лее, что остались на берегу. Хоть и с трудом, потому что попытки забрызгать их или уронить в воду тоже были. На улице стояла относительно тёплая ночь и почти кромешная темнота, только луна серебрилась на водной глади, что шла кругами. Кузнечики тихо стрекотали в траве, где-то на горизонте поля тянулся лес, и верхушки тех деревьев обнимала эта же луна. Шелестела сочная, зелёная трава, тут и там выглядывали поздние цветы. Казалось, что они одни во всём мире: забывшие про любые ужасы, счастливые, возбуждённые и почти олицетворявшие собой это бурное течение молодости. Они заново научились улыбаться, прятать боль глубоко внутри, научились откладывать ненадолго страдание, намеренно забывать. Ребята были разными, но при этом чертовски одинаковыми в своём желании прожить хоть один вечер без забот. Ведь детство у них отняли. Мальчики вылезли из воды дрожащие, с синими губами, но ничто не могло стереть улыбки с их лиц. Все четверо улеглись на траву и безветренная, мирная ночь приняла их. Облака, что затянули небо вечером, теперь расплылись, открывая ребятам мерцающее глубиной полотно, усыпанное бесчисленным количеством ярких и не очень звёзд. Это таинство предназначалось только им, ведь город давно погрузился в сон и затих. Лея слушала голоса друзей, прикрыв глаза и сложив руки за головой. Они такие несломленные, такие… другие. Будто детские, неокрашенные кровью, мечтательные и наивные. Просто слушать было не менее приятно. Лея любила Конни, Жана и Сашу за простоту. За то, что никто из них не особенный. Не титан, не обладает немыслимой физической силой и с ними не приходиться испытывать чувство умственной неполноценности, как часто случалось с Леей в Подземке. Они похожи во всём и во всём абсолютно разные. Не каждый же должен быть исключительным человеком, как-то прославиться и отличится? Ведь есть люди со своими маленькими мечтами и целями, и ничего ужасного в этом нет. А они жили свою не особо значительную, в рамках длинной временной ленты, жизнь. Вместе чему-то радовались и чему-то огорчались. Не осуждали друг друга за глупости, ведь не ошибается только тот, кто ничего не делает. Этим и была ценная их маленькая, в масштабах целого мира, дружба. Но тем же она была необычайно огромна в масштабах одной короткой жизни разведчика.***
Похмельное утро Лея встретила у госпожи Кирштайн в мастерской, примеряя платье, в котором ей предстояло проходить весь следующий вечер. Слоёв в юбке было немного, да и в целом платье блёкло-изумрудного цвета смотрелось и было достаточно лёгким, не сковывающим движения. Руки обтянули белые лайковые перчатки до локтей, скрывающие огромный шрам на правом предплечье. Затем был небольшой участок открытой кожи, а затем пышные сетчатые рукава, призванные скрыть рельефные мышцы. В принципе весь образ был нацелен на то, чтобы уравновесить силуэты Армина и Леи рядом — её сделать меньше и «слабее», его — сильнее, шире. Хильда знала своё дело лучше прочих, так что обратились они к ней совсем не зря. Лея теперь выглядела тоньше, чем была на самом деле, но хотя бы ноги разрешили не отпиливать. Даже наоборот, поставили её на каблуки в тон к платью. Лея стала сантиметров на пять выше обычного и почти на десять выше Армина. — Знаешь, там у них считается, что высокая женщина — украшение пары. Так что чем выше, тем лучше, — отвечала госпожа Кирштайн, когда Лея начинала возмущаться по поводу высоты каблука. — Ну-ка, покрутись, — Хильда, до того колдовавшая с подолом, распрямилась и немного отошла. Лея сделала что велено, оглядела себя. Не сказать, что платья ей когда-то шли, но Хильда умела сделать так, чтобы даже на козе мешок из-под картошки выглядел сногсшибательно. В складках получилось спрятать револьвер и весьма незаметно. Лея так же привезла с собой ту самую брошь со змеёй. Она достала заветный свёрток из сумки, прикрепила брошь к платью и поправила. Камень в центре так же чуть отливал зелёным, гармонируя с остальным образом. Когда Хильда заметила, что Лея делает, почти сразу нахмурилась и на лице её отразилась целая буря эмоций. — Отец подарил? — коротко спросила она и отошла, отвернувшись. — Ага, а что? — Лея разглядывала себя в зеркале. Хильда молчала несколько мгновений, застыв на месте, будто судорожно обдумывала ответ. — Да ничего, хорошо сочетается с платьем. Молодец, что взяла с собой, — сказала она невозмутимым тоном и принялась как-то ещё колдовать над нарядом. Лея сочла это странным но, наверно, ничего особенного. Она же давно дружит с мамой, значит, и папу тоже долго знает. Лея взяла в руки веер, раскрыла его и взглянула через зеркало на замысловатый узор. Но красивый. Пару раз обмахнулась. — Ну невеста, — охнула Хильда, шагнула к Лее и приобняла её за плечи. — Иди, покажись жениху. Он там поди заждался. Лея пискнула что-то слабо возмущённое, но больше смущённое. Наконец вышла к друзьям. На свою примерку она притащила всех участников квартета, поднять которых после бурной ночи было испытанием; ну и Армина, конечно. Едва каблуки застучали по полу, ребята начали осыпать её комплиментами. — Почему я ничего не вижу? Слишком красиво, я ослеп! — Ва-ау, Лейка, ну какая ты принцесса! — Не думал, что тебе так идёт зелёный! Лея покружилась, а юбка вместе с ней, чуть поднимаясь. Рассматривая себя во множестве зеркал, Лея с трудом верила, что это правда она. Волосы пока без парика, но даже их, наверно, можно было как-нибудь красиво уложить. Она действительно стала похожа на настоящую принцессу. Должно быть, так одевались дамы при дворе, постоянно красовались и имели целый гардероб подобных роскошных нарядов. А Лея будто получила возможность кончиками пальцев прикоснуться к этому миру без забот, наполненному пышным блеском и богатством. Миру, который никогда не был ей доступен. — Представляю как гордилась бы твоя мама, увидь она тебя в этом платье, — госпожа Кирштайн оглядела её со всех сторон. — Я в детстве тебе кучу платьишек шила, мама любила тебя одевать как маленькую куклу, — усмехнулась. Голос её был столь мягкий, что хотелось даже в нём понежиться, как в ванне. — Помню, когда ты ещё не родилась, Марлен ходила и рассказывала всем, как хочет девочку. Лея усмехнулась, в груди потеплело и тут же болезненно сжалось. Стать беззаботной принцессой у неё не получилось, да и сейчас вписывалась в установленные рамки «женственности» она тоже слабо. Ещё было неловко перед друзьями, которые всё слышали. Вряд ли кто-то из присутствующих мог позволить себе то, о чём говорила Хильда. Лея ссутулилась. — Так. Армин, дуй сюда, — госпожа Кирштайн сразу поняла, что пора прекратить. Армин сидел уже в своём костюме, теперь нужно посмотреть на них вместе. Тот поднялся, шагнул к Лее. Она заглянула в чужие глаза: они словно искрились светом, как морская гладь летним солнечным днём. В толще воды которого было что-то благоговейное, трепетное. Искреннее и бесконечно восхищённое. — Ты невероятна, — шепнул он и смущённо растянул уголки губ, встал рядом. Лея с трудом сдерживала широкую улыбку. В этих нарядах они выглядели как взрослые, статные и состоявшиеся люди, но порою одного влюблённого и безмерно застенчивого взгляда было достаточно, чтобы разрушить этот образ. И, наверно, на людях им стоило скрывать и это. Да, теперь Лея выглядела заметно выше на фоне Армина, но его это, кажется, не смущало. А она приложила закрытый веер к сердцу, что на этом дурацком языке веера означало вроде как признание в любви. Армин, по крайней мере, оценил. — Ну графская семья, не иначе, — протянул Жан, развалившийся на диване. — Теперь-то ты готова кружиться в танце с кавалерами, пить дорогое вино и вести светские беседы, а, Лейка? Лея засмеялась в кулак. Абсолютно то же самое он говорил перед гулянкой по случаю окончания кадетского. Из груди вырвался вздох. Кажется, что это было в другой жизни, а не чуть больше года назад.