О чёрт, это слишком весело

      Время бежит сквозь пальцы как самый чистый песок. Песок сгущается под ногами. И тянет на дно. Моракс тонет в нём, как в самом глубоком водоёме. Но одна единственная яркая улыбка заставит вынырнуть. Оглядеться. Схватиться за протянутую руку. И упасть под россыпь фальшивых звёзд. Он позволит дотронуться до каштановых волос, пока рассказывает глупые шутки, услышанные больше тысячи лет назад. И снова услышит сладкий смех. Смех, принадлежащий мальчишке, и, о Селестия, как же он любил Его. И Его неустрашимый, но такой ранимый дух. Моракс позволит преследовать его до равнины, затопленной болотами. Скажет, что это Тростниковые острова, но мальчишка не услышит, побежит за растущим на выступе скалы стеклянным колокольчиком. Он посмеётся и скажет, что обязательно сочинит балладу об этом одиноком цветке. Снова посмётся и поцелует слишком серьезного архонта. Поцелует и снова посмеётся. Моракс усмехнется в ответ. Он не любит песни. Песни всегда заставляют вспоминать прошлое. И окунают его в зыбучие пески. Но не эти песни... Песни мальчишки выращивают в тебе желание остановится тут. Прямо сейчас. Глубоко вдохнуть. Продолжить поход. Но чьи это песни? Как Его звали?       Такова судьба того, кто живёт больше, чем тот дуб из Мондштата. Больше, чем живёт Ли Юэ. Больше, чем живут песни о колокольчике, что одиноко рос на склоне скалы, даже когда природа была против. А Моракс продолжит наблюдать, как исчезают горы, деревья, улыбки его близких. Фотографии тех, кого он любил, давно помяты карманами. И становится на столько одиноко, что хочется вновь в те горячие зыбучие пески. И опускаться всё ниже, и ниже, к костям, зарытым в земле, к стёртым в пыль воспоминаниям. Жестоко. Как же жестоко. Бремя времени течёт стыдливыми мокрыми дорожками из глаз. Его смех.       Чжунли осыпает Его поцелуями. А Он ребячески хихикает, свешиваясь с перил. Его мир широк и безграничен, имеет самые тёплые оттенки. Он заразен. Он как ядовитый газ заполняет всё пространство. Чжунли ненавидит, но не может сопротивляться, когда тот дразнит его, заставляет смеяться, теряя весь кислород в лёгких. И Он заменяет этот кислород. Проникает до мозга костей и контролирует все движения. Заставляет танцевать под ту мелодию, что сам поёт себе под нос. О чёрт, это слишком весело.       Постель, которая всегда была под чуткой охраной, стала слишком беззащитна перед этим сладким медовым запахом спелых яблок, и когда он касался резвого ветерка, его будто пронизывало чистым элементом электро.       - Не могу ничем помочь, мой Лорд. - Говорит Он.       Он изгибается, Он задыхается. Удивительно, как легко Его заставить делать всё то, что хочет Чжунли. Он содрогается всем телом. Он краснеет неравномерно, алыми пятнами на щеках, спине и бёдрах. Чжунли зарывается в Его волосы, сжимает на затылке и не даёт вдохнуть, заставляя углубить поцелуй. Иногда Он скулит. Иногда Он впивается коготками в спину, пока не останутся кровавые следы полумесяцев. Иногда Он слишком громко стонет. Чжунли приходится закрывать Ему рот рукой.       - Венти, перестань стонать, как ёбанная шлюха. Заткнись. Заткнись сейчас же. О чёрт, это слишком весело.       Он сопротивляется, словно лезвие вытаскивают из ствола дерева. Он насмехается, скалит зубы, весь такой взрослый мальчик. Чжунли чувствует, будто его кинули в открытый огонь, когда хлопает рукой по Его нежному лицу. А затем чувствует тёплую негу от поцелуя. И они тлеют вместе.       Они идут по берегу Сидрового озера, пока Венти пьёт свой идиотский напиток с названием как у озера. Или у озера такое же название, что и у сидра. Чжунли не долго думает об этом, он очарован улыбкой Венти, который думает, что на него никто не смотрит. Вода подступает и тут же ускользает с тихим шипением, одним движением стирая их следы на песке. Тысячи и тысячи лет, но некоторые вещи никогда не меняются. Ветер крадёт у Венти пиджак, который Чжунли накинул на Его плечи. Вдруг простынет. Венти оборачивается, и глаза его на мгновение обретают самый яркий бирюзовый оттенок. Чжунли никогда таких не видел.       Чжунли немного понимает людей. Но их ненасытную жадность, невежественную жестокость друг к другу и нежелание понять близкого он никогда не поймет. Все люди так особенны. Чжунли думает, что Венти может быть его особенностью. Его сладкий смех, настоящие звёзды в глазах и тёплая кожа. Его особенный мальчик. Тяжесть прожившего слишком долго сблизила их, накормила их собственными именами, вложила руку Венти в руку Чжунли. У них нет вечности, никогда не будет, и они никогда не хотели.             Но они есть друг у друга.                   Хотя бы сейчас.