В плену твоих глаз

      Дни, наполненные ожиданием, похожи на болото. Вот ты ступаешь ногой на обманчиво твердую почву, немного проваливаешься, но не придаешь этому значения. Следующий день-шаг еще более зыбкий, однако, сравнивая его с предыдущим, большой разницы незаметно. В итоге ты стоишь по пояс в пахнущей торфом и разложением жиже, не понимая, как попал сюда. Место, откуда начал движение, также далеко, как и кромка берега перед тобой. Ты пытаешь продолжать путь, надеясь на помощь извне, потому что выбраться самому больше не представляется возможным.       Величественный патронус-олень гарцует на ковре спальни Драко. Рога-ветви на склоненной голове обещают спасение.       — Барлоу встретится с тобой сегодня в полдень. Он очень зол. Будет упираться, можешь смело вызывать меня, — голос Избранного затих, и голубоватая дымка рассеялась.       Драко скривился. Покровительство Поттера вовсе не льстило ему. Он привык полагаться на самого себя всегда и во всем. Однако в этом деле ему и правда мог понадобиться кто-то с картой Спасителя-магического-мира. Поэтому приходилось мириться и со снисходительностью, и с собственной шаткой позицией в глазах министерских служащих.       Часы показывают начало одиннадцатого. «Я еще могу успеть зайти в Мунго». Но вопреки своим мыслям Драко направляется в библиотеку. Словно какая-то сила извне ведет его в обиталище старинных фолиантов. Огромный двухэтажный зал — один из тех, что не подверглись изменениям после войны. Времена владычества Темного лорда никак на нем не сказались. Пожиратели не особо любили книги, предпочитая подвалы и многочисленных пленников. Их предводитель еще в первое свое возвышение изучил все интересующее, возможно даже «одолжив» некоторые тома.       Единственной, кого он видел здесь, была Беллатриса. Чтение успокаивало ее, возвращая рассудок. В хорошие дни она снова становилась собой — такой, какой была до заточения в Азкабан, по словам Нарциссы. Конечно, Белла все равно не становилась образцовой ведьмой или женой, но прояснения приносили осознание поступков. Она часто просила прощения у сестры за пытки и смерти в ее доме. Бывало, часами сидела смотря в окно и беззвучно плакала. Но стоило ей снова попасть на орбиту Лорда, возвращалась сумасшедшая садистка. И Драко мог с чистой совестью ненавидеть эту женщину, стараясь задвинуть подальше сочувствие к девочке, которая, как и он сам когда-то, сделала неправильный выбор, если у нее вообще была возможность что-то выбирать.       Ведя пальцами по корешкам книг, Драко старается разгадать загадку интуиции, приведшей его в библиотеку. Что-то колет под ребрами, заставив замереть между секцией с легендами и отделом магических существ. Каждую книгу здесь он знает наизусть. Вот в этой, покрытой рунами и потертостями, все сказания кельтов. В черной с украшенным рубинами корешком перечислены древние и могущественные сущности, жившие когда-то, но по большей части вымершие. Несколько томов в зеленой змеиной коже — биография Салазара Слизерина. И настоящее сокровище коллекции, по мнению самого Драко, тоненькая, рукописная тетрадь, содержащая заметки одного из его предков о том, что не было изучено достаточно для включения в серьезные трактаты.       Тайны этого труда манили его с самого детства. Да и как можно пройти мимо духов деревьев, сирен или сфинкса? Возможно, именно это увлечение, наряду с подпорченной после войны репутацией, определило его жизненный путь.       Драко перелистывает несколько страниц, бегло пробегая глазами по строчкам. «Сильфиды». Через несколько разворотов уже другое существо смотрит на него с иллюстрации. Большеглазое, с закрученными как у барана рогами и бородкой. «Фавн». Почти в самом конце, перед завещанием автора, есть заметка о его последней находке. В глубокой и надежно скрытой ото всех пещере им была обнаружена светящаяся сфера, внутри которой угадывались очертания живого существа. По предположению исследователя это было что-то вроде яйца без оболочки. Он несколько дней наблюдал это явление, пытаясь замерить уровень магии или заметить изменения. Но так ничего не добился. Несмотря на то, что сфера была, несомненно, волшебной природы, всю свою силу она хранила внутри. Существо, если судить по ежедневным зарисовкам, тоже почти не менялось, лишь один раз было замечено у него что-то вроде хвоста. Да и то предок Малфой не был уверен, что ему не показалось. Драко обоснованно предполагает, что, чем бы не был монстр, именно он и убил хозяина тетради. Записи обрываются на быстрой заметке, что внутри сферы началось шевеление, а воздух вокруг сгустился и зазвенел.       Драко проводит пальцами по зарисовке на последней странице. Часы над камином оповещают его о наступлении нового часа. Пора отправляться в Отдел Тайн.

***

      Как обычно это бывает в многолюдных местах магического Лондона, волшебники, не скрываясь, разглядывают Драко. И причин огромное множество. Начиная с его громкой славы и метки, видневшейся из-под закатанного рукава рубашки. И заканчивая этой самой рубашкой, купленной в магловском магазине. А также джинсами в пару к ней и полным отсутствием каких бы то ни было признаков магического статуса вроде мантии, трости или кобуры для палочки.       Он уже привык к этим взглядам, хотя появляться в публичных местах в таком виде поначалу было непривычно. Но со временем собственное удобство перевесило все остальное. Единственным исключением было недавнее посещение больницы, когда Драко, переборов себя, все же надел костюм и мантию, чтобы расположить к себе целителей. Что, впрочем, было напрасно. С тем же успехом он мог нацепить на себя что угодно.       Вопреки ожиданиям, в холле девятого этажа его встречает вовсе не начальник отдела. Перед ним стоит смутно знакомая симпатичная девушка. «Кажется, она из Пуффендуя».       — Мистер Малфой. Я Сьюзен Боунс, — Драко благодарен ей. И не только за то, что она представилась (даже при желании он бы не смог вспомнить ее имени), скорее, за то, что, прекрасно зная, кто перед ней, она вела себя с ним как с любым другим посетителем. — Я работала в команде мисс Грейнджер. Прошу за мной.       — Приятно познакомиться, мисс Боунс, — Драко старается отвечать взаимностью на вежливость. Судя по чуть заметной улыбке на губах Сьюзен, ему удавалось-таки сглаживать неловкость.       Пройдя через несколько круглых арок, они попали в стандартную комнату для приема гостей. Он не раз вел в таких долгие беседы с Эйбрахамом Барлоу, склонявшим его стать частью коллектива. Простой деревянный стол и два стула сегодня были дополнены небольшим омутом памяти и открытой шкатулкой, наполненной многочисленными пузырьками с серебристыми нитями воспоминаний.       — Вам запрещается копировать, изменять или уничтожать воспоминания. Как и уносить с собой. По просьбе мистера Поттера, — Сьюзен снова улыбается, — ваше время не ограниченно, — она шагает почти вплотную. — Здесь все воспоминания ее последнего проекта, даже те, которые мне было приказано изъять. Не дай мне пожалеть об этом, Драко.       «Значит, Эйб хотел что-то скрыть. Интересно, его поэтому здесь нет?». Еще какое-то время Драко смотрит на закрывшуюся дверь, размышляя об искренней преданности этой девушки Гермионе. Скорее всего, если бы не ее вмешательство, он бы никогда не смог увидеть всех воспоминаний, а значит, так бы и мучался в неведении.       Развернувшись к столу, он осматривает этикетки на склянках, размышляя, что следует изучить в первую очередь, ведь существовала вероятность, что его могут прервать. Ориентируясь на записи Гермионы в дневнике, он выбрал первое воспоминание от двадцать четвертого июля.       «Гермиона стоит над столом вместе с еще двумя людьми. «Видимо, это те самые Мег и Пирс». Ее палочка направлена на крайне знакомый Драко ящик. «Сердце Морриган. Неужели это и есть артефакт 2874XXXX7U?» Медленно она снимает защитные заклятия с ящика, пока остальные держат щиты.       Так же осторожно Гермиона извлекает сам артефакт, левитацией перемещая его на поверхность стола. Драко знает, что сейчас, по сути, происходит самая опасная часть — разрушение заклинаний, наложенных еще при погребении «сердца». Нити чар вспыхивают и угасают одна за одной до тех пор, пока палочка из виноградной лозы не опускается.       — Это было последнее, — слышать ее голос, даже холодный и деловой, больно.       — Ты счастлива? В твоей жизни есть все, что ты хочешь? — Гермиона меняется в лице. Древко снова в вытянутой руке.       — Вы слышали это? — коллеги с непониманием смотрят на нее, но автоматически усиливают щитовые чары.       — Гермиона? — Пирс смотрит на нее с опаской.       — Я слышала голос. Кажется, он шел от него. — «Сердце» между тем спокойно лежит на столе, не подавая признаков жизни. — Может быть, мне показалось, — но Гермиона не звучит уверенно. — Проведем диагностику.       Она взмахивает палочкой, но диаграмма вокруг артефакта показывает лишь наличие слабых чар в спящем состоянии. «Похоже на защитный амулет или магию гламура».       — Я не понимаю. Все источники говорят, что в нем скрыта огромная сила. Это ведь не может быть подделка? — Гермиона смотрит на Мег.       — Может, он слишком долго не использовался? Чары рассеиваются со временем. Сколько ему тысяч лет? Полторы?       — Почти пять, — Драко видит, как Гермиона закусывает губу в задумчивости.       — Я здесь. Я помогу тебе, — голос все тот же, но в этот раз она не подает виду, что что-то происходит.       — На сегодня мы закончили. Я думаю, стоит дать ему время отлежаться, бывает, что магия просыпается не сразу, — уходя, Гермиона смотрит на стол так, как будто хочет остаться».       Вернувшись в реальность, Драко еще раз прокручивает увиденное в голове. Он согласен с тем, что голос определенно был связан с артефактом, но сомневался в том, что он «звучал». «Скорее всего, это воздействие на разум. Но тогда почему только для одного человека. Ограниченное действие чар? Сформировавшаяся связь? Нет. Для этого нужен физический контакт». В итоге он решает посмотреть второе воспоминание, датированное тем же днем, которого вообще не должно было быть, ведь, по словам самой Гермионы, они закончили.       «Тот же кабинет. Из-за отсутствия окон сложно определить, сколько прошло времени. Гермиона воровато оглядывается, входя. В накладываемых заклинаниях особо выделяются чары против ментальной магии. «Значит, она пришла к тем же выводам. Но почему пришла одна?»       Сердце, все такое же безжизненное, на том же месте. Гермиона медлит, разглядывая его, не отходя от двери. Но едва она подходит ближе, снова начинает «говорить».       — Ты вернулась, — Гермиона вздрагивает.       — Что ты?       — Я могу дать тебе то, что желает твоя душа. Ты сможешь быть собой. Никто больше не осудит тебя. Не взглянет на тебя косо, — голос соблазняет и очаровывает. Драко сам на секунду поддается его силе, пропустив момент, когда Гермиона начинает тянуться к артефакту рукой.       — Нет! — его собственный голос оглушает, однако здесь он всего лишь призрак.       «Гермиона сделала это полгода назад».       Тем временем в воспоминании ее пальцы замирают над артефактом, а мягкий голос звучит вновь, но слова слышатся как из-под толщи воды, размываются, искажаются, остается лишь их суть — влекущая подчиняющая магия.       В сердцевине чернильного камня загорается искра, ярко-розовая, как только что распустившиеся цветы фуксии. Гермиона уже полностью во власти зова. Ее рука обхватывает оправу камня, а глаза отражают разгорающееся сияние.       Тонкие струйки тумана вытекают из камня, собираются у ног Гермионы в воронку.       В одно мгновение все исчезает. Гермиона оглядывается по сторонам, крутит в руках артефакт, но больше ничего не происходит.       Она хмурится, осматривает себя в наколдованное зеркало. В конце концов, накладывает на себя диагностические чары. Ничего. Все показатели в пределах нормы. Никакого стороннего вмешательства, проклятий или нарушений магического фона».       Воспоминание обрывается. Драко вышвыривает в настоящее. Рука тянется к бесполезной сейчас палочке, а мозг в панике, цепляясь за крохи информации, ищет ответы. В растерянности он переводит взгляд на шкатулку. «Еще одно воспоминание». Последнее, если верить дате на нем. Светящаяся нить во флаконе выглядит странно. Тусклая и как будто рыхлая. Она долго кружит в омуте, прежде чем раствориться.       «Гермиона стоит у большого зеркала в своей спальне. На ней элегантное платье оливкового цвета. Она собирает волосы в низкий узел, держа во рту заколки. Живоглот трется у ног, мяукая.       Только после того, как прическа закончена, Гермиона подхватывает кота, почесывая его за ухом.       — Глотик, если я иду на свидание с Драко, это не значит, что я ищу тебе замену. Хотя, видит Мерлин, он более послушный мальчик, — ее щеки чуть розовеют от этого замечания.       Драко любуется, с сожалением понимая, что по какой-то причине Гермиона бросит их обоих. И это будет вовсе не ее вина. «Что сделал с ней тот туман? И почему она спокойно собирается на свидание, а не проходит обследование? Она ведь прекрасно помнит, что пренебрегла правилами безопасности. Или нет?» Продолжая наблюдать, он пытается вспомнить, когда именно у невыразимцев берут копии воспоминаний. «Каждый раз при выходе из отдела, если Барлоу ничего не менял».       Гермиона роняет кота, хватаясь за раму. Ее лицо мгновенно покрывается испариной. Драко стоит за ее спиной, бесполезный и испуганный, наблюдая, как она оседает на пол, прижимает руки к груди и судорожно дышит, то и дело давясь воздухом. Ее распахнутые от ужаса или боли глаза прикованы к отражению.       В последнюю секунду их громкие вскрики сливаются. Медовую радужку поглощает ярко-розовый цвет».       Драко лежит на полу кабинета. Тело бьет дрожью, как от Круциатуса. Мозг отказывается верить увиденному, отрицая реальность. Соль разъедает глаза. Зубы так плотно сжаты, что вот-вот рассыпятся крошкой.       Именно таким находит его Сьюзен некоторое время спустя. Ее палочка выписывает в воздухе руны, но заклинание не улавливает изменений. Он в норме. Физически, по крайне мере.       — Ты смотрела? — удается выдавить ему.       — Да, — Сьюзен смотрит в сторону омута. — Что с ней?       — Ее больше нет, — Драко с трудом поднимается, стараясь смотреть куда угодно, кроме стола. — Спасибо за помощь, мисс Боунс. Прощайте.       Он идет, не разбирая дороги, наталкиваясь на спешащих по своим делам волшебников. Кто-то предлагает ему помощь, но Драко лишь истерично смеется в ответ, и пожилая волшебница испуганно пятится, пропадая в толпе.       Январский холод немного приводит его в себя. Удается аппарировать к офису, почти не расщипившись. Видя его состояние, секретарь переворачивает табличку на двери.       Пара стаканов огневиски, и Драко готов к правде. Папка с последним делом лежит на столе. То, что ему нужно в самом начале.       «Нападение произошло 24 июля, около 18.00.       Пострадавший: Малькольм Маккини, 24 года, полукровка.       Нападавший: Девушка. Рост средний. Длинные каштановые волосы. Вишневые глаза. Была одета в зеленое платье.       Особые приметы: Шрам на левом предплечье».       Все встает на свои места. Эти два месяца он не сходил с ума. Каждый раз она действительно была там, следила и контролировала. Заметала следы и отводила подозрения безвольной тушкой в Мунго. «Умная, хитрая, бессердечная тварь».       Перемещение в госпиталь удается лучше. Сжимая в руках палочку, Драко несется по коридорам, вновь и вновь обдумывая одну мысль. «Почему она не исчезла? Почему возвращается в палату?»       Он с разбегу ударяет кулаком в стекло. В соседней палате начинает завывать буйно помешанный. Гермиона не реагирует.       — Я знаю, что ты слышишь меня! — Драко, не отрываясь, смотрит на неподвижное тело. — Я знаю, что ты! — Ответа нет. — Я запру тебя здесь, если не ответишь!       — Не думаю, что ты на это способен, милый, — голос в его голове, тонкие губы по-прежнему плотно сомкнуты. — Ты ведь влюблен в меня. В нее. В нас.       — Хватит притворства! Вставай! — Драко не думает, что НеГермиона послушается, но, вопреки ожиданиям, осунувшееся лицо искривляется в жуткой усмешке. Больные, покрасневшие глаза медленно открываются. Она ведет плечами, стряхивая притворный сон, и садится.       — Это ты хотел увидеть? Если ты не заметил, я немного не в форме, — она слишком быстрая для человека. Вот она еще скалится, сидя на кровати, а в следующее мгновение стоит вплотную по ту сторону стекла. — И что же ты хочешь, Драко?       — Чтобы ты вспомнила, кто ты? — НеГермиона так знакомо морщит нос, что это ощущается как удар под дых.       — Я это я. Гермиона Грейнджер. Грязнокровка, заучка и синий чулок, — она резко наклоняет голову набок. — Хотя нет, ты ведь знаешь, что это не совсем правда. Ведь так? — ее улыбка могла бы быть соблазнительной, если бы не впалые щеки и растрескавшиеся сухие губы. — Ты так много времени провел между моих ног. Ты знаешь, что мне нравится. Ты единственный знаешь, какая я.       — Прекрати! — Драко отчаянно борется с тошнотой, становящейся сильнее с каждым ее словом.       — Зачем? Нам было так хорошо вместе, — она ведет пальцем по отражению его лица на стекле. — Нам снова может быть хорошо. Еще лучше, чем было, — НеГермиона проводит языком по губам, но это вовсе не заводит, скорее, ужасает. Как и ее следующие слова: — Если ты знаешь, кто я, то знаешь и на что я способна. Я так много могу тебе дать…       Ее голос шелестит как ползущая по сухой листве змея. Драко старается взять себя в руки. Безумная, неоправданная надежда заставляет говорить.       — Гермиона. Я знаю, что ты все еще здесь. Помнишь, как я впервые поцеловал тебя? — что-то меняется в ее лице, всего лишь на мгновение, но Драко воспринимает это как хороший знак. — Весь день стояла удушливая жара. Я думал, даже камни расплавятся, — она слушает, не перебивая. Однако понять, действует это или нет, по ее лицу невозможно. — А вечером резко похолодало. Я отдал тебе свою рубашку, когда мы возвращались в лагерь. Но это не спасло.       — Дождь… — Драко не уверен, что ему не послышалось.       — Да. Пошел дождь. Мы побежали, но все равно промокли до нитки на середине пути. Почему-то мы совершенно забыли тогда про палочки. Ты что-то кричала мне сквозь шум. А я только и мог думать о том, какая ты красивая, — Гермиона моргает, завороженно глядя в глаза. — Мокрая. В моей рубашке, облепившей твое тело. Такая яростная и неудержимая, как гроза у нас над головой, — Драко позволяет себе немного улыбнуться. — Я не удержался. Да никто бы на моем месте не смог. И ты ответила. Пусть он и не длился долго, но ты ответила на поцелуй, — он прислонился лбом к стеклу. — А потом залепила мне пощечину и убежала.       Драко смотрел в глаза напротив, ища признаки того, что и она помнит, как все началось, все еще отказываясь поверить в то, что все закончилось.       Несколько долгих минут Гермиона не шевелилась. Ее грудь вздымалась, впуская и выпуская воздух, но во всем остальном она была похожа на статую.       — Ты был таким настоящим под тем дождем. Словно он смыл с тебя прошлое, — ее взгляд скользил по лицу Драко. — Такой красивый, такой искренний. Такой мой! — она хищно оскалилась. — Понимаю, почему меня так тянуло к тебе. Открой дверь. Мы снова будем вместе. Мы будем счастливы, как раньше.       Ноги подводят Драко. Он падает на колени, не имея ни желания, ни сил, чтобы подняться. В стекло над его головой что-то врезается, но тут же полыхает барьер, сохраняя его целостность. Снова и снова НеГермиона испытывает чары на прочность, но, в конце концов, выдыхается.       — Драко, освободи меня… Я задыхаюсь… — он затыкает уши, мечтая лишиться слуха. Лишь бы больше никогда не слышать этих слов, сказанных голосом его любимой девушки.       Все, что ему остается, — это прошлое, радушно принимающее в свои объятия.       «Я не особо интересовался тем, в чью именно работу сую свой любопытный нос. Это исследование вполне могло бы быть моим, но уж больно много правил было у Отдела Тайн. К тому же после нескольких лет работы на себя быть в чьем-то подчинении мне было бы некомфортно.       С вершины холма открывается шикарный вид на стоящие в строгом соответствии с нормами палатки. Между ними сновали люди, переговариваясь и не обращая внимания на мое появление.       Главный штаб найти было легко. Вокруг стола стояло несколько мужчин, но голос, который я услышал, подойдя ко входу, был женским.       — Я хочу двигаться сразу в двух направлениях. Вот здесь будет работать твоя группа, Генри. Фил, возьмешь на себя второй коридор. Не забывайте про щиты, Барлоу не будет покрывать счета из Мунго.       — Кхым… Здравствуйте. Я Драко… — и тут стоящие у стола расступились.       — Малфой? — эмоции на ее лице сменялись слишком быстро. Растерянность, подозрительность, осознание. — Все свободны. И, прошу, отдохните, а не просиживайте полночи за картами и огневиски, — ворча под нос, невыразимцы ушли. — Еще не передумал присоединяться?       — А должен? — конечно, неожиданно узнать о том, что твоим начальником будет Гермиона Грейнджер, однако трусливо сбегать больше не в моем стиле.       — Я предположила, что Эйб и тебе не сообщил деталей, — напряжение все еще не отпускает ее. Что легко угадывается по сжатым на краю столешницы рукам.       — Не сообщил. Ты права, — я подхожу ближе, но стараюсь не вторгаться в личное пространство. — Мне интересен проект. Тебе не помешает помощь. Я не вижу поводов нам избегать выгодного сотрудничества.       — Звучит логично. Но ты… — Гермиона закусывает губу в нерешительности.       — Пожиратель смерти? — она вздрагивает и бросает на меня злобный взгляд.       — Мерлин! Нет. Я вовсе не это хотела сказать. Как ты вообще до этого додумался? Неужели я похожа на мелочную и злопамятную… — от негодования Гермиона говорит, не прерываясь.       — Стоп. Дыши, — абсолютно необоснованный смех вырывается из моего рта. — Я все понял. Так ты не против моего участия?       — Что? Нет, конечно. Отказаться от тебя было бы безумием, — ее щеки так очаровательно краснеют, когда она понимает, что именно сказала. — Как от профессионала, конечно же.       — Тогда по рукам, — я испытываю что-то, похожее на дежавю, протягивая ей ладонь. Она медлит. Однако в тот момент, когда я уже собираюсь сдаться, отвечает на рукопожатие.       Я неожиданно осознаю, что все время в палатке смотрел на нее через призму нашего совместного прошлого, возможно, ожидая очередного удара в лицо. Но от Гермионы не исходит враждебности, лишь настороженность. Что, в общем-то, вполне понятно.       Я не раз видел ее до этого вечера. Но то были в основном светские приемы, на которых она, в первую очередь, была Безупречной Золотой Девочкой, как окрестили ее газетчики. Правильные беседы с правильными людьми в правильных нарядах и с правильным сопровождением. Хотя в последнее время ее редко можно было заметить в компании Уизли.       Сейчас же я видел перед собой не любимицу толпы, не невыразимца с четырехзначным номером вместо имени, а ту самую девочку, что, высунув кончик языка, страница за страницей скрупулезно изучала все книги в библиотеке Хогвартса, желая узнать и постичь все тайны мироздания. Разница настолько поразительна, что даже сравнение со сторонами медали недостаточно красноречиво».       Образ той Гермионы, одетой в простую майку и брюки цвета хаки, все еще стоит перед глазами, когда Драко, поборов головокружение, оставшееся от переизбытка эмоций, встает.       В палате все настолько привычно, что можно подумать: все, произошедшее не так давно, ему показалось. Но убедить себя в этом невозможно, особенно после того, как монстр на кровати подмигивает на прощание.