в музыке есть прекрасная вещь — когда она попадает в тебя, ты не чувствуешь боли
© боб марли
чимин вдевает наушники, ставя на повтор плейлист из своих последних песен. сегодня он снова не позавтракал, не придавая приему пищи особого значения. поест потом. сегодня он пойдет к психотерапевту и опять повторит, что антидепрессанты не помогают. не пропадает апатия и веревка, стягивающая легкие. не пропадает постоянная тревожность, заставляющая руки мелко труситься и проливать свежекупленный кофе. не пропадает раздражительность и агрессивность, не дающая спокойно воспринимать любое свое и чужое действие. не пропадает слабость, не дающая подняться с постели по утрам и пойти умываться сразу, как только проснулся. смысл жить и ощущение собственной значимости и полезности так и не появились. возможно, ему пропишут новые. а, может, просто повысят дозу старых. его депрессия была затяжной, не дающей жить полноценной жизнью. шрамы на ногах и низу живота свидетельствовали о его попытках почувствовать хоть что-то и отвлечься от навязчивых мыслей. поэтому каждый раз он натягивал джинсы с высокой талией даже в самую жаркую погоду, не давая родным и близким узнать о своем довольно плачевном состоянии. руки он не резал сознательно, ведь знал, что там смотрят в первую очередь. поправив круглые очки и спадающий с обесцвеченных волос берет, он заходит в ближайшую кофейню. возможно, он до сих пор, где-то в глубине души, мечтал, что с ним в кофейне познакомится какой-то симпатичный парень и закомфортит его до того состояния, что подавленное состояние уйдет и без таблеток, которые до тошноты неприятно ощущались на языке. возможно, именно поэтому он каждый день заходил в эту кофейню за ненавистным, но некалорийным, американо, садясь на пару часиков с какой-нибудь книгой, недавно приобретенной в книжном, что был прям рядом с его домом. - добрый день! – натянуто улыбнулся чимин, что выглядело настолько правдоподобно, что не отличишь от обычной приветливой его прошлой улыбки. – мне большой американо с корицей. - да, конечно, с вас четыре тысячи вон, - растянула свои губы в стандартной улыбке в ответ все та же девушка-бариста, что была и вчера, и два дня до этого, и вообще почти всегда. - у меня оплата картой. - прошу, поднесите карту к терминалу, спасибо за заказ! я принесу его за ваш столик, как только он будет готов. такой до тошноты стандартный разговор, который пак чимин слышал уже несколько месяцев подряд. да, добрый день, все тот же американо с корицей, от которого меня уже воротит, и я знаю цену, зачем напоминать каждый раз, что, так сложно просто протянуть терминал, ведь знаешь, что я уже четыре чертовых месяца плачу исключительно картой. он устало скинул свое пальто, вешая то на вешалку, и достал из рюкзака книгу в слегка потрепанной обложке. он нашел эту книгу на блошином рынке, еще старое издание, да и в оригинале, а так как он любил произведения этого автора, покупка была совершена мгновенно. подрагивающими руками он открыл на нужной странице книгу и взял принесенную бариста чашку с кофе. глаза бегали по строчкам, впитывая сюжет, а ладони обжигал горячий кофе. но он не опускал его, ведь боль помогала отвлечься. ровно как и музыка, все еще тихо играющая в наушниках. - вы дрожите, могу я одолжить вам свою кофту? чимин удивленно вскинул голову, одним нажатием на наушнике останавливая поющего в наушниках синатру и глядя на стоящего перед ним паренька. - прошу прощения? - вы дрожите и грозитесь разлить кофе на это совершенно прекрасное издание киза, - терпеливо повторил парень. – а я лишь хочу поделиться своей кофтой, - он показательно подергал себя за рукав кремового кардигана, - чтобы спасти книгу от этой ужасной участи. - боюсь, ваши усилия будут напрасны, ведь руки дрожат вовсе не от холода, но такая забота о труде дэниела киза впечатляет, - поджав губы, ответил ему пак, и уже готов был снова взяться за историю, как парень вновь заговорил. - могу я узнать причину такого тремора у столь молодого парня? – выгнув бровь, поинтересовался он. - а вы не думаете, что это уже нарушение личных границ? - моя вина, - он поднял руки в примирительном жесте. – я мин юнги и, могу я узнать вас чуть лучше? вы запали мне в душу еще пару дней назад, стоило заметить вас с «безмолвным пациентом» в руках. чимин хмыкнул, но отложил «цветы для элджерона», протягивая обвешанную кольцами худую и бледную ладонь. - пак чимин, приятно познакомиться, мин юнги.***
они общались с юнги уже несколько недель и чимин был этим несказанно доволен. у парня был неплохой музыкальный и литературный вкус, но вот мнения по поводу тех или иных моментов кардинально отличались, заставляя вести поры до самого рассвета, пока кто-нибудь не писал «черт, у меня прозвонил будильник». с юнги было легко. складывалось ощущение, что он знает его не несколько недель, а несколько лет. он запомнил, что мин жуткий сладкоежка и в шутку стал называть его «сахарком», на что тот дулся, но не очень возражал. сейчас пак сидел напротив юнги в той самой кофейне, тоскливо поглядывая на торт, что с таким аппетитом поедал мин. он добровольно отказался от сладости, ограничиваясь американо, ведь все еще не похудел до того веса, который покажется ему правильным. - хэй, чимин, ты какой-то совсем бледный, - нахмурился юнги и пододвинул ему свою тарелку. – съешь хотя бы немного, сахар даст энергии и жахнет тебя эндорфинами. - нет, спасибо, но я не буду, - улыбнулся уголками губ чимин, - ты так мастерски сошел с обсуждения того, что гарри поттер просто самовлюбленный мальчишка. не мучает совесть, сахарок? - нет, потому что мне кажется, что ты скоро хлопнешься в обморок, - сердито, но предельно спокойно парировал юнги. – дай мне свою руку, чимин. - ты там ничего не найдешь, - слишком быстро ответил пак и прикусил губу, осознавая свою ошибку. юнги смотрел на него обжигающим взглядом, от которого хотелось спрятаться, забиться в угол и расплакаться, лишь бы больше его не видеть. пак не понимал, что происходит, но ясно осознавал, что ни к чему хорошему разговор не пришел. - теперь все становиться на свои места, - в конце концов покачал головой мин спустя пару минут молчания, что показались чимину чертовой вечностью. – и твои отказы от предложения выпить, и один американо на наших посиделках, и подрагивающие руки. прием антидепрессантов и признаки рпп. почему ты мне не сказал, чимин? - потому что я знал, к чему это приведет? – огрызнулся чимин, чувствуя, как глаза начало жечь, а грудь словно сдавили. – крики, непонимание, недовольство – спасибо, проходили. мне было гораздо легче, когда мы просто обсуждали с тобой книги и спорили до посинения за феминизм и лгбт. ведь теперь ты, как и все остальные до тебя, просто начнешь мне рассказывать, что я конченный больной. именно поэтому мин юнги, я… воздуха перестало хватать. грудь обжигало, кислорода было недостаточно. «ты больной, чимин» казалось, что стены наседают. шум смазался, оставляя в голове лишь вакуум и мысли. «урод, не подходи ко мне больше» «ты просто подросток, как у тебя в таком возрасте может быть депрессия?» «лгун, который хочет, чтобы его пожалели» голова пошла кругом, где-то вдалеке был слышен чей-то крик. неужели это кричал он? «братик, почему ты не носишь шорты? я не понимаю, что с тобой не так?» он не может вдохнуть. складывалось ощущение, что он умирает. он что, правда так умрет? - …мин. чимин! – он чувствовал, как на его плечо легла чья-то тяжелая, словно обжигающая рука. – сделай глубокий вдох, давай же. пак послушно глубоко вдохнул и рвано выдохнул, чувствуя, как глаза застилают слезы. - давай, чимини, глубокий вдох и медленный выдох. чимин старался. он так пытался сконцентрироваться на этом глубоком голосе, что шептал ему на ухо и помогал восстановить дыхание. пак чувствовал, как жжение отступало, мир постепенно стабилизировался. - мне жаль, что с тобой так поступали, чимин. но теперь ты будешь справляться с этим не один. уголка губ коснулись чужие, обветренные и шершавые, сцеловывая соленую слезу. теперь чимин знал, что стимул жить появился. и имя ему – мин юнги.