Хамелеон

Впервые за всё время мне было столь приятно вернуться в дом Инка: сказывались пережитые эмоции и то, что я несомненно замёрзла в том ночном мире пустого мрака. И, ощутив на коже прикосновение теплого воздуха, я тут же поежилась от волны холодных мурашек. Сестра жалась ближе, взволнованная новым знакомством и окружением, что тут же накрыло ее ураганом красок в комнате Инка, куда мы вернулись. Я не была здесь уже давненько, и в глаза бросились появившиеся здесь холсты с чем-то недорисованным, абстрактным и вполне оформленным, но несомненно интересным, так что я мысленно отметила для себя пункт с вопросом для скелета по поводу его творчества на будущее. Сам же Художник, стоило ему войти с нами домой, на пятках развернулся, рассматривая нас во все глаза, словно ища сходства и различия. — Хмм... Я уверен, Рахша сможет жить с нами, и это было бы желательно. У меня дома абсолютно безопасно, вы сможете вместе гулять, а я не буду волноваться о... — монстр осекся, переведя на меня взгляд, в котором вновь мной были замечены лавандовые искры. Этот цвет мне так нравился, что отвести от него глаз не представлялось возможным, и к моему мысленному удовольствию это смутило Защитника альтернатив, окрасив скулы бледной радугой, перекрыв собой даже дымно-черное пятно на его щеке. Рахша рядом тихо усмехнулась, рассматривая новое для нее окружение. — Спасибо за гостеприимство, Инк. Да, за Шерой стоит приглядеть, зная ее вспыльчивый нрав. Она ещё не раз его тебе продемонстрирует, — сестра добродушно уложила ладонь на мое плечо, пока я сердито щурилась на неё. — Ты на чьей стороне вообще? — шутливо толкнула ее локтем в бок, словно мы снова вернулись в детство, немного ежась от того, что тело постепенно отогревалось. — Но я ведь не враг, — обиженно протянул стоявший рядом Художник, расстроенно глядя в цветной ковер под ногами, приятно обступающий ворсом наши босые ноги. Он был словно вечный ребенок, однако, на удивление в этой его наивности явственно был заметен внутренний, неломаемый ничем стержень, заставляющий невольно признавать его силу и считаться с ней. Уважать и трепетать... И я не нашлась, что ему ответить, вновь ощущая, как души сжимает странными ощущениями, когда он скосил на меня хитрый взгляд, будто ведя со мной неозвученную игру, правила которой никто из нас не знал. От дальнейшей неловкости нас избавил вошедший в комнату Дрим, чье волнение тут же заполнило все помещение, особенно, когда скелет увидел нас с Рахшей. Он смотрел на нее неотрывно, скользя побледневшим, будто выцветшим взглядом по тонкой фигуре высокой сестры. По ее темным волосам с отливом кобальтового, почти черного перламутра, по единственному, но пронзительно голубому, глазу. По тонкому стану, изящному, словно у истинной принцессы, державшейся гордо и величественно даже в моменты беззаботного подтрунивания надо мной. Рахшассенла долго смотрела на Дрима в ответ, ничем не выдавая эмоций, но я уверена, что тот ощущал всё, а значит, в этом случае слова были бы неуместны. Рахша без сомнений узнала того, кто лишил ее глаза, но я не понимала, отчего в ее душе, уже давно ставшей единой и слитой, не рождалась обида или гнев: так спокойно та держалась. — Рахшассенла... Это действительно ты. О, звёзды, я... Мне не описать словами, как я сожалею о содеянной ошибке. Неужели ее невозможно исправить? — монстр с надеждой посмотрел на Инка: он с готовностью собрался достать из-за пазухи маленькую кисть, которой когда-то исцелил и меня, но сестра подняла ладонь в просьбе не беспокоиться без повода. — Не стоит, Инк. Повреждения Хаффсинов не исправит никакая магия, если оно было получено после единения их душ. Ты ничего не сможешь сделать, — она грустно улыбнулась, касаясь навсегда закрытого века тонкими, изящными пальцами, вновь переводя взгляд на убитого горем Дрима. И к моему полному шоку скелет вдруг встал перед сестрой на колени, вызвав у меня нервный выдох изумления, в то время, как она не сдвинулась ни на дюйм. — Я бесконечно виноват перед вами обеими. Рахшассенла, прошу простить меня, я раскаиваюсь так глубоко, как это возможно. Никогда бы я не желал вам обеим зла, все это вышло случайно, но я никогда не перестану об этом жалеть, — скелет склонил голову, не в силах видеть пронзительный взгляд моей сестры. Она улыбнулась, подойдя к Дриму ближе и утягивая его за руку наверх, чтобы скелет вновь встал рядом высокой фигурой. Вместо ответа Рахша просто кивнула, глядя в сверкающие золотом звёздочки его зрачков. А я не могла поверить, что она столь легко могла простить того, кто причинил такую боль, сделав отчасти калекой навсегда. С непониманием я поймала ее теплый взгляд, прокручивая в голове бесконечный, незаданный вопрос. И Рахша поняла меня и без слов, кротко улыбаясь в ответ. — Кто не прощает, тот неспособен на любовь и сострадание, Шерсхаффса, — мудро ответила она на мои сомнения, а я вдруг остро ощутила ответственность, давившую на мои плечи неизбежным будущим. — Никогда не перестану считать, что на престол выбрали не ту, — ответила и почтительно поклонилась сестре всем корпусом, искренне сожалея, что королевой не была избрана она из-за своей особенности. Зависимости от ночи, что для Хаффсинов, чьим покровителем куда чаще являлось Солнце нежели Луна, было нехарактерно и редко встречалось среди многих поколений. Таких как она никогда не обижали и почитали не меньше других собратьев, но на престол она не имела права, навсегда оставшись нежной Лунной Принцессой. Такой мудрой, какой мне, вероятно, никогда не стать. Я выпрямилась, ловя ее ответный взгляд, в котором плескалось уважение и признание напополам с нежностью сестринской любви. — Рахша, могу я поговорить с тобой? — с надеждой спросил златоглазый скелет, переминаясь с ноги на ногу, ловя ее заинтересованный взгляд. — Разумеется. И, наконец, представься, ведь ты знаешь мое имя, а я твоего – нет, — сестра добродушно усмехнулась и, бросив мне ободряющий кивок, вышла из комнаты вслед за радостным Дримом, что теперь буквально заливал комнату лучистыми эмоциями счастья и благодарности, оставив меня и Инка в привычной тишине и уюте его дома. Я с облегчением вздохнула, умиротворенная тем, что теперь точно знала, что с любимой сестрой всё хорошо. Как и с Найтмером, и Инком, что стоял рядом и бросал на меня странные, неопределенные взгляды, один из которых я поймала с отрешенной задумчивостью, на краю сознания чувствуя лёгкие опасения из-за того, что заставила Художника волноваться и переживать. Невольно всмотрелась в одну из картин, признав в ней очертания летящей Хаффсины... Это была я... Мой второй облик, который Инк изобразил с небывалой точностью. Я подошла к холсту, чтобы ближе рассмотреть все детали... Вот на моем левом боку едва видимый шрам на шкуре, оставленный по моей неосторожности в далёком детстве, когда я училась летать. И вот один из рогов у морды стесан: его осколок должно быть до сих пор лежит на дне океана одного не самого дружелюбного мира. И прорисовано было каждое пёрышко моих крыльев, с потрясающим вниманием к деталям. Инк напряжённо замер, следя за тем, как я рассматриваю его произведения, переключившись вниманием на другой холст с очень выразительным пейзажем, где так же все потрясло живостью и наполнением. — Ты так изумительно рисуешь... Я это оценила ещё в том пустом мире, в доме, где ты жил, — тихо заметила я, скользя взглядом по другим холстам, стоявшим в стороне, сиротливо опиравшихся на стену у зашторенного темной гардиной окна, не пропускающей и без того степенно угасающее свечение тумана за ним, — мне непривычно, что ты изобразил и меня, — я повернулась к монстру, надолго задержав на нем взгляд, ожидая его слов. — Да... Знаешь, я обычно недоволен своими картинами, но... Мне нравится та, где ты летишь. Быть может, я мог бы написать тебя. Твой человеческий облик, — несмело полуспросил он, касаясь ладонью своего затылка. — Почту за честь, Инк, — ответила ему, радуясь, что на его лице тут же расцвела улыбка. Такая искренняя и теплая, что мне не верилось в то, что эти эмоции были вызваны ненатуральным методом: слишком настоящим он сейчас был здесь, передо мной. Эти перемены ощущала и драконица во мне, отзывчиво урча, когда монстр смотрел мне в глаза. И вместе с ее сознанием пришла мысль о необходимости продолжать занятия в попытке слияния и достижения общности. — Хм... Где я могла бы поучиться контролю обоих сознаний? Может, ты знаешь подходящее место? — решила спросить у скелета, что знал всю вселенную вдоль и поперек. Он задумался, несколько раз сменив цвета и формы зрачков, прежде чем подойти почти вплотную и ответить. — Пожалуй, лучшее место – здесь. Сюда никто не войдёт без моего позволения, так что... Можешь заниматься прямо в моей комнате, пока я решаю свои дела. Хорошо? — он склонился поближе, заглядывая в мои глаза и не отводя своего, пока я не кивнула в согласии. На миг мне показалось, что отказа бы он не принял, но свои чувства Хранитель моментально скрыл за улыбкой, уходя из комнаты, чтобы дать мне простор мысли и действий. До чего же необычным он был, ведя себя весьма непредсказуемо. Вот ты ждёшь его неодобрения, обиды или порицания, а он улыбается. А стоило увидеть брата Дрима, что однажды спас мне жизнь, как он тут же полнился желанием сражения, но ни разу не благодарностью. Это удивляло и... привлекало. От этой мысли хотелось поскорее избавиться, и я села на постели Инка, застеленной новым, приятным, бархатным покрывалом в тон штор, ощущая этот теплый ворс на коже, что ещё больше согревал замёрзшее ранее тело. Какое-то время я просто сидела вот так, в тишине, наслаждаясь спокойствием, нетронутой тишиной и теплом, будто снова была дома и ожидала возвращение родни с ежедневного утреннего полета. Концентрируясь на воспоминаниях, мы с Хаффсиной выцепили из памяти один из таких дней, когда вместе с сестрой остались дома и долго болтали ни о чем в комнате, мечтая о будущем, о том, как найдем свое счастье, свободу и призвание, ведя свой народ в грядущее, где продолжится мирная жизнь Хаффсинов, которые никому и никогда не причиняли зла. Мы вспоминали эти моменты давно ушедших дней, и я, тем временем, старалась взять под контроль вторую душу и хоть сколько-нибудь сблизить ее с человеческой, но они ускользали, отталкиваясь будто однополюсные магниты, никак не желая единства. Я потратила на это многие попытки, в конце концов ощутив даже боль и сильное утомление, однако не сдалась, продолжая концентрацию, усилив давление контроля, пытаясь взять его едва ли не силой. И на такое бесчинство души отозвались неприятной резью, заставив прекратить и упасть на мягкую поверхность кровати, на миг лишившись понимания реальности от настойчивого звона в ушах и дрожания в руках и коленях. Дыхание сбилось, а в голове вместе с пульсом билось разочарование... У меня ничего не получалось... В комнате стало куда темнее: ночь уже была на подступах к пустоте убежища, но я и не спешила открывать глаза, чтобы встретить этот полумрак. Я просто устала... Не знаю как, но Инк умел ходить совершенно неслышно, и я ощутила чужое присутствие, лишь когда матрас рядом со мной медленно прогнулся, заставляя меня испуганно встрепенулся и сесть, теряя перед глазами четкость картинки. — Ох, тише, это лишь я. Думал, что ты спишь. Все в порядке? — Художник вернулся домой и сидел теперь совсем близко, подогнув одну ногу под себя, а ладонью упираясь в бархатистое покрывало, едва не касаясь моих пальцев рядом. — Уф... Ты напугал меня... У меня ничего не получается, и... Если честно, я почти в отчаянии, — устало вздохнула, потирая лицо дрожавшими ладонями, ощущая, что скелет сел вплотную, касаясь меня своим плечом, но в этот раз это подействовало успокаивающе, унимая кратковременный испуг от его внезапного появления. — Я могу помочь, — внезапно заявил монстр, привлекая мое к нему внимание. Я нахмурилась, неверяще рассматривая такие близкие плавные переливы красок в его глазах, не сразу найдясь с ответом. — Каким образом? Откуда ты можешь знать? — почти усмехнулась, не веря в то, что Инк мог что-то в этом понимать, однако его снисходительная улыбка после моего вопроса заставила меня колебаться в своей уверенности. — Просто верь мне, Шера. Давай, попробуем? — с энтузиазмом продолжал он, едва не уложив свою голову на мое плечо в просящем жесте, и я не смогла отказать, коротко кивнув, но полнясь при этом здравой долей скепсиса. Инк словно всю жизнь этого ждал, радостно фыркнув, отстегнул пояс с давно пустующими флакончиками, чтобы уложить поодаль, и садясь сзади с порывистым рвением, от которого я нервно выдохнула, ощутив, что он прижался к спине, согревая ту теплом, какого за ним не водилось прежде, заставляя меня прислушаться к новым, непривычным ощущениям. Замерла в напряжении, когда и его ноги вытянулись по обеим сторонам от моих, а руки взяли мои, обхватив запястья в аккуратном стремлении почти полного контакта. Действительно, он явно тяготел к тактильному мировосприятию, даже несмотря на то, что он просто хотел помочь. Я это ощущала очень явственно: через то, как он застыл, явно ловя собственные отзвуки ощущений, касаясь меня почти всем телом. И хоть мне и казалось, что нервы натянулись до предела, едва ли не звеня струнами испуганной скрипки, но души отвечали совсем иначе, едва заметно скручиваясь в приятном ожидании чего-то невесомого... Как, например, его дыхания, скользнувшего куда-то за воротник рубашки, скатываясь по коже волной мурашек. — Закрой глаза и попробуй сосредоточиться, — доверительно и тихо попросил его голос, резонирующий через соприкосновение его груди и моей спины. И не сразу, но я все же подчинилась, ощущая, как Инк терпеливо ждёт, без всякого давления, давая мне время на собственное, добровольное действие, не отягощенное чужим нажимом. Хаффсина внутри меня с готовностью заурчала, подталкивая к действиям, и я, наконец, осмелела настолько, чтобы действительно довериться ему. Веки опустились, оставляя меня во власти темноты и Инка, чье размеренное дыхание стало моим метрономом, позволяя точно и четко понять, что я не одна и что собираюсь делать. Мое собственное дыхание пошло почти в унисон с его, а тепло чужих костей давало сознаниям надёжную точку отсчёта, от которой мы оттолкнулись, начав попытку полного взаимного контроля. Внезапно на руках я ощутила странное касание, будто теплый воздух оплел кисти до локтей, но на мое вздрагивание, Инк покрепче сжал запястья, не позволяя отстраниться от странного потока, но глаза открыть было отчего-то ещё волнительнее, и я просто замерла, даже задержав дыхание. — Просто концентрируйся на этом ощущении моей магии, Шера. Все в порядке, дыши, — он говорил абсолютно спокойно, и я снова глубоко вздохнула, наполнив лёгкие ставшим ощутимее запахом Художника. Концентрация вернулась глубоким омутом, в котором клубились наши души, на чьем биении я старалась сосредоточиться, будто оно вторило вихрям чужой магии, что касалась кожи спиральными потоками прогретого воздуха. И у меня получилось добиться того, что души стали биться в унисон друг с другом, почти слившись в единый ритм, где я уже не могла вычленить начало одного и конец другого. От этого захлестывала эйфория надежды. Надежды на то, что у меня, в конце концов, всё получится, поставив жирную точку в угрозе становления неподконтрольным, безумным зверем. Души едва не сошлись вместе, но тут же отпрянули с явным толчком, от которого я крупно вздрогнула и распахнула глаза, рассыпав весь контроль, как тысячи деталей разлетевшегося вдребезги пазла. Но внутри клокотала радость от первой удачной попытки, инициатором которой стал именно Инк. Он отпустил мои руки, убрав свою невидимую магию, но не отодвинулся, наслаждаясь моей радостью и улыбаясь в ответ на мой восторженный выдох. — Почти получилось... У меня почти получилось, Инк! — я немного развернулась к нему, ловя теплый взгляд звёздочек в его глазах, одна из которых расплылась в кляксу, напоминавшую сердце. Это было так красиво, что отвернуться было бы преступлением, и я замерла в опасной близости от чужого лица, пока он рассматривал черты моего. — У тебя обязательно получится, Шера. Ты же будущая королева, — заметил он, опаляя щеки и губы своим дыханием, на что я грустно улыбнулась, отводя взгляд. — Королева без Хаффсара, — мой палец расчертил линию против ворса бархатного покрывала, оставляя след, видимый даже в наступившей темноте близкой ночи. — Что? — не понял монстр с любопытством заглядывая через мое же плечо, невольно прижавшись ближе. — Неважно... В любом случае, иерархия требует правителя, и мне придется им стать, но, знаешь, это особенно ничего не меняет. Даже если ты правитель Хаффсинов, ты не должен сидеть на троне или вроде того, о, вовсе нет... Быть правителем, это... Такая же свобода, как и у всех. Полеты. Знания. Путешествия... И лишь в минуты, необходимые в моменты тревог или помощи друг другу или какой-то вселенной, правитель делает нечто важное. То, что должен и может лишь он. Это большая ответственность, но и большой дар, — объяснила я ему, пока скелет внимательно меня слушал, не перебивая и анализируя, а после, вытащил из кармана на поясе карандаш, сделав пометки на своем исписанном вдоль и поперек плисовом шарфе. — Инк? — Да? — он оторвался от записей, опять наклоняясь к моей спине, и не думая менять положения: похоже его не смущала такая близость, хотя у меня до сих пор внутри все дрожало от непривычных ощущений, которые я терпела, чтобы не обидеть своего спасителя. — Прости мне мой страх и недоверие... Это... Сложно, ведь я тебя едва знаю, и наше знакомство началось с боли. Монстр немного поколебался, прежде чем аккуратно коснуться пальцами моей шеи, скрытой перламутром белых волос в том месте, где он ранее кусал меня. И это точечное касание дало резонансный импульс остаточного страха и супротивного желания, чтобы он сделал это снова... От этого все тело деревенело, а руки против воли вцепились в тепло покрывала, но Хранитель Вселенных внезапно пропустил свои руки под моими и обнял, устроив череп на моем плече. Я опять перестала дышать, почти судорожно вцепившись в его руки на своем животе, но не отталкивая, борясь с ураганом из смеси страха, смятения и радости от того, что он на всю мою предыдущую агрессию не обижался. — Мы научимся, верно? — спросил он без всяких уточнений. И я не знала точно, имел ли он ввиду наш тактильный контакт, тренировки или и вовсе говорил о доверии, но во всех перечисленных вариантах я бы дала положительный ответ, а потому категорично кивнула, страстно веря, что все на самом деле получится. Инк довольно что-то мурлыкнул и отстранился, напоследок потеревшись щекой о мою, слезая с мягкой кровати после. Сразу вслед за этим в комнату вошла Рахшассенла, рассматривая наши темные силуэты в комнате, пока Художник не включил маленькие светильники у изголовья постели, что напоминали собой плетеные, ротанговые шарики гирлянд с мягким, теплым свечением. — Шера? Пойдем отдыхать? Уже довольно поздно... — она нерешительно глянула на монстра, и он с готовностью кивнул, переведя на меня взгляд, в котором все ещё переливалась застывшая в форме сердечка необычная клякса, что золотым отблеском градиента уходила в темно-маджентовый оттенок. — Конечно, иди отдыхать, Шера, день был таким сложным... Спокойной ночи, — он улыбнулся, жадно ловя каждое мое ставшее сонным движение, и я поднялась, следуя за сестрой, обернувшись напоследок, чтобы ответить скелету. — Доброй ночи, Инк.