Хамелеон

Это место давило на мое сознание постоянной тьмой. Я не знала, сколько уже прошло времени, но по ощущениям совершенно точно немало. Я пыталась вновь обследовать дом, но это не давало никакого толка: здесь было слишком пусто, и вопреки страхам в прошлом мире я бы многое отдала, чтобы вновь попасть в тот дом, полный милых глазу вещей, приятных красочных пятен цвета и атмосферы творчества, сглаженной мглистым воздухом пустоты. Попытки выйти на улицу до поры до времени пресекались собственным страхом, который неодобрительно обрыкивало сознание моей Хаффсины. Ей нетерпелось уйти – буйный нрав зверя требовал путешествий по мирам словно пищи, и с каждым проведенным здесь часом мне было все труднее держать над ней власть. Сказывался и немалый голод, что уже не могла перебить вода, которую я пила каждый раз, стоило желудку и душам болезненно скрутиться в узел. Мысли то и дело возвращались к Найтмеру, более не приходившему сюда, словно монстр просто позабавился, оставив меня умирать здесь. Зверь внутри рычал все чаще, раздражённо реагируя на все попытки с ним пообщаться, дабы найти совместный выход из ситуации, но мы обе понимали, что бессильны перед тягой к исполнению клятвы, и в то же время обе не хотели смиренно принять свою судьбу. В конце концов, устав метаться по темноте дома и потеряв счёт времени, обуреваемая безумием, я ощутила, что душа начала болеть. Нестерпимо скручиваться и страдать, разнося по телу волны мучения, делая меня невероятно слабой, роняя на холодные доски пола в полном бессилии, наполняя тьму пустого дома моим сдавленным стоном. Зверь внутри скрипуче зарычал, отодвигая мою душу в сторону, ставя на ее место свою, осуществляя перемену облика, благодаря чему эта жгучая боль притихла. Змеистое тело Хаффсины неловко опрокинуло стол около дивана, и она раздражённо курлыкнула, с досадой осматривая правую лапу с линиями почти стеклянных когтей в тон рогов на морде, отмечая, что браслет остался на месте, равнодушный к ее попыткам прокусить темный кожанный обод, лишь повреждая шкуру с перламутровым тонким мехом на конечности. Злобно клацнув челюстями, она выгнулась, поднимая спину дугой, расправляя небольшие радужные крылья, зудящие от тоски по ветру, и бесцеремонно прыгнула прямо в окно, выбивая телом стекло, вываливаясь неуклюжим и утомленным неволей туловищем в черный малахит ночной травы. Тут же вскочив на лапы, Хаффсина отряхнулась, взметывая разноцветный перламутр гривы над веером рогов, блестящих в свете загадочного источника несуществующего света. Лапы мягко ступали по земле, а морда то и дело следила за шлейфом слабых запахов, пытаясь выцепить хотя бы что-то, что могло напомнить ей пищу. Я же в это время старалась успокоиться, передавая флюиды благоразумия и осторожности сознанию и душе зверя, на что он успокаивающе промурчал, в попытке унять отзвук моей боли, которую, безусловно, ощущал и дракон. Хаффсина осторожно кралась сквозь лесной покров, иногда останавливаясь, чтобы чутко прислушаться к окружению, где, на первый взгляд, ничего не происходило. Но лишь на первый взгляд. Тонкий слух уловил чужие шаги раньше, чем мысль об этом коснулась наших сознаний. И, судя по их темпу, зверь имел преимущество скрытности, будучи до сих пор незамеченным. Принюхавшись, меня вдруг словно ударило током, заставив всю шкуру монстра от нежных перьев крыльев до кончика хвоста покрыться иголочками злого напряжения, едва удерживая зверя от желания утробно зарычать. Запах того самого охотника за кровью нашего народа, что мы не раз ловили в родном мире. Он был прямо здесь, крался во тьме мира будто вор, но Хаффсина ликовала: она получила возможность мести. Отмщения за боль родного существа, которое было ранено именно им. Она низко припала к земле брюхом, начав подкрадываться с подветренной стороны, прячась потемневшим перламутром в чернеющем море травы. Все мои доводы о том, насколько опасна могла быть стычка с неизвестным существом в незнакомом мире, зверь раздражённо проигнорировал, буквально прижав мое ослабевшее сознание мощью своей отдохнувшей за все это время души, вынудив меня замолчать, чтобы не потерять контроль окончательно, оставляя лишь наблюдателем дикой охоты. Стоило зверю достичь кромки поля, идя на запах существа, как вскоре мы увидели обладателя тихих и осторожных шагов. Это был очередной скелет-монстр, довольно высокого роста, идущий вдоль леса аккуратной поступью, держа в руках обтянутых золотом перчаток изящный лук, чья тетива была натянута бирюзой знакомой до боли магической стрелы. За спиной струилось темное золото плаща, во тьме мира казавшееся почти медным, иногда задевая полами обтянутые темным кобальтом штанов ноги. Сапоги монстра приминали траву, выдавая свое присутствие пристальному вниманию Хаффсины, что подобно дикой львице затаилась в высокой траве, ожидая, когда существо подойдёт ближе. Не было ещё более удачного случая, чем представился сегодня, и ликование дракона передалось и мне, глуша душевные стенания ощущением торжества злости, превращавшейся в настоящую ярость глухой обиды и несправедливости, связанной не только с нападениями на наш народ, но и с обстоятельствами, вынудившими нас связаться узами обета с чудовищем, приведшим в этот мир вечной ночи. Не повезло этому скелету с янтарным взором придти сегодня в этот мир, где отчаянно желала возмездия натура радужного змея. Ещё один шаг и ещё один медленный, напряжённый выдох: монстр оглянулся, в попытке разглядеть что-то за пеленой границ мертвого леса, где даже травинка не смела качнуться за отсутствием ветра, а зверь пружинисто подмял задними лапами траву, готовясь к бесшумному броску. Скелет вновь делает шаг, на этот раз последний, и Хаффсина, не сдержав клёкота, прыгает из засады прямо на монстра, который с потрясающей скоростью успевает перекатиться, наставив лук прямо на зверя, не делая, впрочем, ответного выпада, следя за тем, как хлеща себя хвостом с глухим свистом рассекаемого им воздуха, разъяренно скалит малиновые зубы мощный змееподобный дракон, отчаянно сверкая глазами полными боли и страха, плотно скрытого за барьером жажды разорвать на части. Скелет и Хаффсина ходили друг вокруг друга медленными кругами, словно оценивая, едва ли не меча искры взглядами, а холодный воздух бесконечной ночи словно потяжелел, опускаясь в траве едва заметной дымкой прозрачного марева... Зверь двигался тягуче, грациозно изгибаясь, обманчиво сверкая в ночи переливами боков и крыльев, отвлекая внимание буйством меняющихся красок. Монстр шагал медленно, целясь точно в душу, не спуская пристального, напряжённого взгляда янтарных зрачков с соперника. И так продолжалось бы ещё долго, несмотря на то, как опасно стали щёлкать челюсти зверя, готового рискнуть даже жизнью ради расправы, если бы в центре неначавшегося сражения не выросла фигура Найтмера, вытягиваясь из тени трав оформленной фигурой, предупредительно сверкнувшей лазурным глазом Хаффсине, загородив затем ее собой, чем поверг в немой шок нас обеих. Она даже перестала рычать, оставшись в неподвижной позе, буравя взглядом монстра в золотом плаще и продолжая демонстрировать внушительные ряды плотно сомкнутых зубов. — Дрим, какой неожиданный сюрприз. Что привело тебя сюда, нескончамый сгусток позитива? Здесь тебе вряд ли найдется чем поживиться, брат, — Найтмер нарочито приветливо раскинул в стороны руки, но во всей его скрипучей интонации не было ни капли радушия. И эта колкая ненависть, сквозившая в его голосе буквально звенела в унисон с нашим гневом, заставив Хаффсину гулко и долго зарычать, получая одобрительный взгляд голубого глаза, брошенного всего на миг, но достаточного для принятия твердого факта. Враг моего врага – мой друг, а значит с Найтмером уже есть общий интерес. Зверь уверенно шагнул ближе, смело вставая рядом с черным монстром, недобро сверкая рыжими кольчатыми зрачками, расширенными от темноты, в изумлённо опустившего лук монстра, которого мой спаситель назвал братом. Сходство действительно было, особенно если отметить их рост и внешний вид. У Найтмера он был исковеркан чернотой загадочной субстанции на теле, но тем не менее, образ теперь был узнаваем. — Найт? Она... Почему она на твоей стороне? — лук исчез из его рук, но Дрим продолжал цепко исследовать взглядом зверя, не упуская при этом внимания с Кошмара, — их мир стал недосягаем, и последний его представитель у тебя? Ты ведь прекрасно знаешь, что они нужны нам... — Попридержал бы ты свои слова, братец. Шера сделает всё, что я попрошу, и судя по всему, с больши́м удовольствием, если это коснется тебя, — Найтмер коварно улыбнулся, бросая взгляд на стоящую рядом драконицу, и она одобрительно свистнула ему в ответ, повернув радужную гривастую морду к черноте его негатива, на миг пересекаясь взглядами. От этого странного касания неприятно холодило сознание от того, насколько общно звучали чувства нас обоих. Ощущение обиды... Хаффсина вновь повернулась к нарушителю спокойствия ночного мира, раздражённо рыча, предупредительно взмахивая плетью хвоста, рассекающего темноту радужной лентой. — Найтмер, я же вижу, она здесь пленница, — Дрим сердито указал на правую лапу зверя, где чернел обод плетёного браслета, вызвав усиленный рык, что шел вибрацией через мех и перья крыльев. — Всё приходится показывать наглядно, Дрим. Ты такой же болван, каким был всегда. Что ж, сам смотри, — Найтмер щёлкнул пальцами, и браслет растворился чернильным туманом, будто его никогда и не было. Хаффсина в изумлении посмотрела на лапу, а после на Найта с немым вопросом щуря большие глаза, с волнением распуская полотна крыльев и складывая их вновь, прижав к бокам. — У тебя есть выбор, Шера. Что ты сделаешь? — Найтмер скрестил на черной груди руки, немного склоняя к плечу голову, рассматривая зверя с пристальным и холодным интересом. В душе дракона колыхнулась благодарность связанного обещанием существа, скрепляемого взаимной неприязнью к тому, кто не раз бывал в родном мире, нанеся однажды рану нашей родной сестре, ставя точку в конечном выборе. Хаффсина буквально загородила радужным телом Кошмара, предупредительно взрывая когтями холодную землю с неприятным царапающим звуком, хлопнув хвостом в опасной близости от противника в золотом плаще. Он явно был шокирован, округляя взгляд и чуть приоткрывая рот, сделав шаг назад. — Нет... Нет, Найт... Она же погибнет здесь... Погибнет без особой пищи и света. Что ты с ней сделал? — Дрим чуть вытянул руку к нам, и я ощутила странное касание тепла к нашим душам, но мне не понравилось чужое вторжение, и жизненная энергия протестующе взбрыкнула, заставляя перья на крыльях встать дыбом, топорщась радужными переливами, заметными даже в темноте. — Меня больше интересует, что сделал ты, брат? Я даже не способен впитать столько ненависти, что источает ее прекрасное сознание. Восхитительно, — Найтмер едва ли не урчал от удовольствия, чуть сожмурив глаз, нарочито добродушно улыбаясь изумлённому монстру, поставленному в тупик нашим союзом. — Пожалуйста... Ты... Ты слышишь меня? — Дрим обращался ко мне, глядя Хаффсине прямо в глаза: в жёлтом золоте его зрачков пылала мольба, но я была глуха к ней, желая завершить этот бессмысленный разговор и дать дракону хорошенько потрепать монстра, но он продолжил, — ты единственный шанс для множества вселенных, прошу тебя. Помоги нам... — Достаточно, Дрим. Уходи, твои просьбы бесполезны. Шера дала обещание, а ты сам знаешь, что они никогда их не нарушают, — его скрипучий голос окрасился нотками стали, и Найтмер шагнул к Дриму, взметнув за спиной четыре больших обсидианово-черных щупальца, что беспрестанно дергались и скручивались, будто живя своей жизнью, делая образ Кошмара ещё более пугающим. Оправдывающим своё имя полностью... Делая его настоящим королём ужаса... В повисшей тишине под призрачным светом загадочного светила было даже слышно дыхание трёх наших фигур, словно ожидание решения начать бой, но златоглазый явно признал поражение, отступая на шаг и открывая позади обруч янтарного портала. — Позови меня, если захочешь спасения, Королева Хаффсинов, — бросил напоследок скелет, чуть поклонившись, исчезая за кромкой прохода в другой мир, что тут же схлопнулся с приятным потрескиванием прогретого чужой вселенной воздуха. Наши души в теле дракона неприятно кольнуло тенью сожаления, надолго оставив в памяти его просьбу о помощи и удивление тем фактом, что монстр знал, как переводится моё полное имя... — Умница, Шера. Делаешь успехи, — бесцветно протянул Найтмер, даже не повернув головы к стоявшему рядом дракону, — но я говорил тебе, не искать меня здесь. Оправдан ли был твой выход из дома? Или мне стоит лучше формулировать очевидные вещи? — он скосил сапфировый глаз на Хаффсину, не поворачивая головы, а в его голосе сквозила настолько явная угроза, что невозможно было не ощутить ужас, прошедшийся волной по нашим сознаниям. Зверь кратко курлыкнул, прижимаясь брюхом к прохладе ночной травы, словно выказывая подчинение, но голод всё ещё терзал нас, а потому необходимо было поговорить. Хаффсина поняла это, и картинка перед моими глазами исчезла, давая понять, что инициировано перевоплощение обратно, которого я вновь не вспомню. К моему безмерному, но краткому облегчению монстр не ушел, когда ко мне вернулось сознание, но тело было практически бесполезно, лёжа на земле безвольной тряпкой. Найтмер без интереса смотрел на меня сверху вниз немигающим омутом жуткого топаза, высасывая почти все эмоции под чистую, оставляя после своего взгляда сосущую пустоту где-то над диафрагмой... Лучше бы он вырвал моё сердце, чем смотрел так... — Меня мучил голод, — хрипло оправдалась я, прикрывая глаза от бессилия, втайне надеясь на лёгкий конец, который бы избавил меня от необходимости исполнять обет. Но это было бы слишком легко. Такой как Найтмер этого бы не допустил. — Я бы убил тебя прямо здесь, но твоя чистая ненависть к моему брату слишком мне понравилась, Шера. С нетерпением буду ждать твоего рассказа о причинах этого восхитительного чувства, — Кошмар внезапно сел на корточки рядом, пальцем касаясь моей безвольно лежащей руки, но я даже смотреть на него была не в силах, не выдерживая давления его угнетающего взгляда и едва дыша от ужаса сказанных им слов, — но об этом позже. Что ты должна есть? Вопрос заставил меня вздрогнуть, ощущая под лопатками скребущий холод мертвой почвы, особенно, когда его касание поднялось по предплечью выше, останавливаясь на мягко бившейся венке на сгибе под тонкой тканью, опасно вдавливаясь в неё, словно желая перекрыть. От страха начали неметь ладони, и, нервно сглотнув, я всё же ответила, старательно борясь с желанием открыть глаза и убежать, даже несмотря на то, что сил не осталось вообще. — Энергией, что скрыта в переходах между некоторых миров. Кое-где её даже собирают, оставляя Хаффсинам в качестве подношения взамен на нашу магию, — почти шепчу, морщась и вздрагивая, когда палец Найтмера перемещается по плечу, холодя кожу сквозь ткань рубашки и останавливаясь на ее вороте, не трогая шею, словно раздумывая. А меня всю изламывает от желания передернуться, но я терплю, стиснув зубы и задерживая дыхание до пятен перед закрытыми глазами, слыша короткий смешок монстра рядом. — Это намного интереснее, чем я предполагал... Возвращайся в дом, Шера, — после его тихих, скрипящих слов осталась чистая тишина. Дыхание чужого существа исчезло, и робко приоткрыв один глаз, я поняла, что рядом больше никого не было. Вздох облегчения вырвался против воли, тут же уступая место слезам, что разгорались подобно пожару, зарождаясь где-то невероятно глубоко, в самих душах, соединённых тонкой нитью между мной и сознанием Хаффсины, которое вторило моим страданиям и му́ке, от которой душу вновь больно защемило холодом, отзывающемся во всем теле болезненным чувством ломоты. Холод мира забирался под кожу, заставляя дрожать, роняя цветной люминофор соленых слезинок в черноту равнодушной травы... Этот срыв отчасти был вызван голодом, что имел значение не только для желудка, но и для душ, что питались равнозначно, когда мы поглощали магию межпортального пространства... Но и не только лишь этим... Отчаяние... Найтмер был пугающим до дрожи, и даже дракон ощущал свою перед ним слабость, хотя не побоялся дерзнуть его брату, который наверняка по силе Кошмару не уступал. Зачем же ему понадобился такой союзник как я? И самое главное, почему мой мир стал недосягаем даже для них? И помощь, о которой почти умолял Дрим... Что всё это могло значить для меня и для Найтмера оставалось загадкой, которую предстояло разгадать, в очередной раз рискуя жизнью, которую монстр отнять не побоится, если я посмею, специально или нет, нарушить его планы...