***
— Количество идиотских идей в этом обществе явно зашкаливает… Я просто… — Драко непривычно размахивает руками, и Гарри безумно приятно, что его родной человек чувствует себя теперь настолько свободно в его присутствии, но он уже в который раз слышит эти слова, и ему уже порядком надоело то, что без Малфоя ни одного решения, кажется, в новом мире принять не могут. — Тише, любимый, ты не даёшь мне сосредоточиться… — опустив огромный камень туда, где он планировал потом обтесать небольшую чашу для воды, Гарри встряхнул ладонями, расслабляя пальцы. Этот родник совершеннейший самодур, и бедные розы уже совсем побелели от такого бесцеремонного полива. Гарри довольно осматривает результат своих трудов, и только спустя минуту замечает, что Драко молчит. И когда находит его глаза, слышит, наконец: — Как… — интонация его сломанная и какая-то хриплая, но Гарри слышит её вопросом, а потому отвечает. — Так же, как и я тебе, когда зол и негодую, — глаза у тебя светятся, и я ни на что другое смотреть не могу… — пожимает плечами Гарри, глядя теперь с вызовом, но Драко улыбается шире и мотает головой. — Как ты меня назвал? — Как? — не понимает Гарри, а потом вдруг вспоминает, что именно он сказал. — Любимый. Драко, любимый мой, ты отвлекаешь меня, когда так ярко злишься… — повторяет он, а потом бросает свою работу над садом и стремительно влетает в поле Малфоя. — Люблю тебя, когда ты такой экспрессивный, Драко, всегда тебя люблю, и хочу, каждый раз, когда ты такой… Такой вот, как сейчас, хочу немыслимо просто… — после того такого внезапного и открытого, наполненного абсолютно безудержным желанием разговора в беседке Гарри словно какой-то рычажок внутри себя сдвинул, и теперь так вот прямо, целенаправленно выражать и такие свои мысли стало для него совсем просто. И не только мысли. Он пробирается проворными пальцами под пиджак Драко и притягивает за талию к себе, точно зная, что не окажется отвергнутым, что его Драко даже не подумает его оттолкнуть. И что поцелуй между ними уже неизбежен. И не тонкое целомудренное касание губами, а полная страсти и жажды продолжения прелюдия. — Мальчик мой… — впервые произносит вслух Драко, и совсем падает в их близость, распаляя и его, и себя этими ласками. Гарри откликается довольным стоном, никак не переча такому присваиванию, и ещё крепче прижимает к себе бёдра Малфоя. — Директор скоро… — Гарри не даёт ему договорить, затыкая, но сказать о визите важно, и Драко пытается снова. — Северус должен… — Не важно, — между поцелуями отвечает Гарри, — к Мордреду его, всех к Мордреду, хочу тебя… Сейчас хочу, Драко… Здесь и сейчас… — он плавно стекает губами к подбородку и шее, уже зная, как сильно это нравится его любимому, нарочно используя всю свою нежность, чтобы не только на словах показать ему, что он действительно любимый. Глаза Драко потемнели, и с каждым новым словом, касанием, выдохом Гарри в нём просыпается совершенно безудержная нужда сделать всё, чего его мальчик, его цветочек, счастье его от него желает. Исполнить любую просьбу, любую мысль. И с тем, как смелеет Гарри в своих прикосновениях, как возбуждение достигает какого-то условного предела, за которым можно всё и плевать действительно на всех, Драко пьянеет от ощущения сбывшейся мечты. В его памяти всплывает его сон, давний, совершенно ошеломивший его тогда, и Малфой мысленно благодарит магию рода за то, как она щедра и мудра в себе — он доверился своей мечте, и результат сейчас в его руках, буквально, — благодарит неистово и неустанно, пока Гарри не опускается на колени, чтобы поцеловать его там. — О, Мерлин… Что ты… — это ново. Для обоих, потому что Драко никогда даже не намекал на такое, а Гарри ещё ни разу не проявлял инициативу. — Сумасшедший… — и будто вопреки своим словам сам сходит с ума от этих губ на его головке. Его стон разносится по саду, рождая многоголосое эхо, а потом все звуки словно выключаются. Он здесь только с Гарри, только его дыхание, только его руки, его лохматая макушка внизу, и смотреть на это — будто дозу Слезы Нимуэ принять. Оргазм настигает его до стыдного рано, но это ведь его цветочек только что склонился перед ним на колени, чтобы подарить удовольствие. И откуда это только в нём… Когда он приходит в себя, Гарри всё ещё румяный и растрёпанный, но уже одетый, да и Драко он тоже привёл в порядок. Звуков вокруг них всё ещё нет, и только теперь хозяин Мэнора понимает, что магия вокруг них плотным коконом восстала, лишая красок яркий осенний день. — Что это? — хрипло спрашивает Драко, не чувствуя за пределами их места почти ничего. Гарри только пожимает плечами. — Ничего, просто твой директор явился в самый неподходящий момент. Я попросил Мэнор дать нам возможность закончить… Драко немного хмельно улыбается, а потом и вовсе мелко смеётся. Думает над иронией в своей голове и решается выдать её Гарри: — Ты попросил Мэнор дать мне кончить? Гарри снова пожимает плечами. Но в нём не только лёгкость и отголоски разрешённого возбуждения, в нём ещё и какая-то странная злость. — И мне тоже… — он замолкает, но всего на секунду, потому что его словно срывает на полную откровенность. — Почему они без тебя ничего не могут? Тебе и правда нужно в этом всём участвовать? Я слышал, как ты вполне аргументированно отбрил их первые попытки… Они будто крадут тебя у меня, ты возвращаешься, а мыслями там варишься ещё часы, пока я не смогу наконец выбить из твоей головы эти ваши дела… — Ne sois pas en colère ma petite fleur… Если хочешь, я поделюсь с тобой масштабом проблемы… Когда… — Твой директор тебя ждёт, — перебил его Гарри, — так что расскажешь, но после того, как он покинет владения. Готов? Драко кивнул, не до конца понимая, к чему ему нужно быть готовым, а ещё ошеломлённый тем, что Гарри, оказывается, так его чувствует, так понимает. А в следующий момент завеса вокруг них падает, и буквально в нескольких метрах от них Драко видит директора Снейпа. Тот раздражённо осматривает бьющийся родник и камни, уложенные вокруг него. — Добрый вечер, профессор. Не буду вам мешать, — ровно, совсем без эмоций поприветствовал его Гарри и пошёл в сторону дома. Остановился у камней, подвинул несколько из них своей магией, снова забыв о палочке, размышляя о том, что чашу для родника нужно будет делать побольше, иначе не получиться нормально отводить воду при его таком нестабильном биении. Своим нехитрым действием он заставил Снейпа поражённо замереть, но Драко сейчас беспокоило куда более серьёзное происшествие — его Гарри… Он окончательно пришёл в себя после всего, что с ним случилось, он теперь куда больше похож на того мальчишку, которым был на четвёртом курсе. — Я не могу сказать, что рад визиту, профессор. Поэтому предлагаю перейти прямо к делу… Снейп нехотя перевёл своё внимание на Драко. — Откуда в тебе эта плебейщина, Драко? Приветствие даже твой питомец выучил… — Он… — Драко расхохотался. Успокоился скоро, но ярые хитринки во взгляде прятать не стал. — Он не питомец, Северус. Он Le Satellite. Он… Мерлин, я даже не стану объяснять, но если ещё раз услышу от тебя такое пренебрежение к нему, не посмотрю, что ты мой крёстный. Отзову приглашение в Мэнор. — Думаешь, это меня остановит? — Нет, — Драко усмехнулся, — но крови подпортит, потому что навещать меня тебе придётся периодически. Переходя к делу, директор Снейп, что именно ты планируешь на день рождения твоей протеже? Теперь моё присутствие там совсем не обязательно. Как и Гарри. План в прежнем виде мне больше не нужен, поэтому я хочу понять, зачем там я? — Мы с профессором хотим дискредитировать Беллу. И я даже знаю, какой повод мы найдём. Нагайна… Мг… Ищет… Хм… — Мне обязательно об этом знать? Я-то чем помогу? Что такого уникального в том, что я перед всеми приглашёнными снова поцапаюсь со своей тётушкой? — Драко… — Снейп редко говорил с такой интонацией, но сейчас в его голосе звучал мягкий укор. — С несмерти Тёмного Лорда прошло всего несколько недель, а изменения в Министерстве уже есть. И с каждым днём, с каждым новым решением, принятым уже новыми ставленниками, всё меняется ещё сильнее. И в какой-то момент эти изменения станут огромным снежным комом. Верных осталось достаточно, но истинно верные… Их всего-то с полдюжины, смехотворно мало! И нам нужно, чтобы они не делали лишних движений. Пока… — Пока вы их всех не устраните… Я здесь при чём? — При том, что если ты выведешь в свет своего протеже, покажешь его миру, как того, кто заслужил милости Лорда, например, потому что его верный его попросил… Или… В этом месте план ещё не идеален, но всем должно быть понятно, что отправившись на свои поиски, он сменил политику, и внешнюю, и внутреннюю, проинструктировав заинтересованных. Что сфера его интересов давно сместилась с власти в Магической Британии на что-то другое. И нашим европейским соседям показать это нужно в первую очередь. Потому что там, на другой стороне Ла-Манша, всё очень подозрительно. И твой Поттер мог бы стать замечательным примером, насколько Владыка изменил свои планы… Драко молчал, обдумывая эту информацию. Он меньше всего хотел впутывать в это Гарри, как цирковую обезьянку, зная, что и цветочек его не стремится к публичности. В этой стратегии была безусловная логика и польза, но внутри у Драко всё сжималось, когда он думал о том, под какой удар это может поставить Гарри. И не важно, насколько он силён, насколько он небеззащитен теперь. И это было главным аргументом «против». — Чтобы наверняка сказать, и, что важнее, показать общественности, что Владыка сменил планы, нужно эти планы для начала знать. А у меня информации… Не так и много, чтобы быть уверенным. Есть догадки, есть и мнение твоих нынешних соратников по тихому перевороту, но я ни за что, слышишь, Северус, ни за что не рискну Гарри на таких зыбких данных. — Если Гюзо подумает, что у нас здесь затишье перед бурей и показательные выступления с имитацией бурной деятельности, начнётся война! Не ради ли своего спокойствия ты вообще во всю эту авантюру вписался? Хотел бы я вообще понять, как ты умудрился… — Не сотрясай, Северус. Может быть, когда-нибудь я расскажу тебе об этом, но сейчас я могу сказать вот что: если раньше я руководствовался собственной безопасностью, благополучием и сугубо прагматичными целями, основной задачей рассматривая сохранить свой бизнес, свой статус, свою спокойную жизнь, то теперь я готов покинуть страну, оставив Мэнор, если потребуется, чтобы сохранить свою семью. И я сейчас не о матери говорю. — Ты выжил из ума. — Кто знает… Не тебе меня судить… Как и не мне тебя. Чем нужно руководствоваться, чтобы трижды сменить сторону? Ты один из самых умных волшебников, которых я знал, крёстный, и у тебя, очевидно, были свои мотивы. У меня свои тоже есть. Давай ближе к реальным, а не философским проблемам. Расскажи подробнее, я не готов пока принять решение. Северус довольно долго молчал, но потом всё же сменил это странное, словно отсутствующее выражение лица на вежливую, чуть отстранённую улыбку. — Угости меня чаем, Драко, осень всегда навевала на меня холодную тоску. Но сначала… Хм… Застегни рубашку, юному Лорду рода не пристало ходить со следами страсти на своей шее напоказ. Малфой, как ребёнок, застигнутый на чём-то неодобряемом, поднёс руку к шее и почувствовал чуть влажную кожу и едва заметную пульсацию на месте нового пятна. Вот же плут… Гарри действительно нашёл в себе опору, раз так бесцеремонно показывал их отношения. Как-то не верилось, что он это случайно вытворил. И это было настолько же захватывающе и прекрасно, насколько и пугающе. Драко похолодел: вдруг, осознав собственную силу и встав окончательно на ноги, Гарри перестанет так нуждаться в нём? — Неужто это стыд на твоём лице, крестник? Чего ты так испугался? Я не стану распространяться об увиденном, ты же знаешь… — Я испугался не тебя, Северус. Но это не твоё дело. Давай пройдём в дом, беседка — не самое подходящее место. — «Слишком много отвлекающих воспоминаний там», — подумал Драко про себя и решительно направился к особняку. Идея директора и бывшего директора была собственно не нова, но действенна. Однако включала активное участие Гарри. Северус понятия не имел на самом деле, свидетелем насколько личного и глубокого он стал в ночь падения Тёмного Лорда, и понял это только сегодня. Он шёл в Мэнор, рассчитывая, что Драко своего протеже должным образом проинстурктирует, и всё будет не так и сложно. Сын Лили никогда не был на самом деле глупым, как бы ни отзывался Снейп о мальчике в школе, и смог бы исполнить нужное представление. Однако Спутник… Это не просто протеже. А ещё Драко, каким бы статусом не оказался наделён Поттер, чувствовал к нему… Ох, даже подумать об этом было странно. В ту роковую ночь профессор чувствовал себя крайне уязвимым, а потому позволил своей памяти поглотить всё увиденное и услышанное. Да и Непреложный требовал своего исполнения и вытянул некоторые силы. Сегодняшняя сцена открыла ему юного Гарри Поттера с совсем другой стороны. И их отношения с юным Малфоем тоже. Юность и влюблённость — это страшная смесь, и даже просто изложить свой план Драко оказалось ох как непросто. Тот сопротивлялся самой идее. В чинной беседе со всем сопутствующим антуражем Драко выглядел привычно и знакомо — Лорд рода, почтенный и собранный, но почему-то сегодня это всё казалось напускным — и почтенность, и спокойствие. Юный Малфой, словно цербер на страже врат, внимательно вслушивался в пока не совсем стройный план по дискредитации репутации и уничтожения Беллатрикс, безошибочно выхватывая из него возможную опасность для своего Гарри, и пусть выражение лица его не менялось, его эмоциональную вовлечённость в этот разговор было сложно не увидеть. Не давая пока ни отказа, ни согласия, он придирчиво и скурпулёзно выспрашивал подробности, часть из которых они со Снейпом проясняли и укладывали в план прямо там, в гостиной Мэнора, и пусть эта обстоятельность Драко не была новой — наоборот профессор всегда уважал своего ученика за неё — сейчас Снейп не мог игнорировать его мотивы. Он тревожился о Гарри Поттере, стараясь считать, исключить, предусмотреть любую угрозу. Северус покидал владения Малфоев в расстроенных чувствах, чего не случалось с ним очень, очень давно. И только в родных подземельях Хогвартса он понял причину этих своих глубоких эмоций. В своём действительно юном возрасте, когда его одногодки учились и радовались жизни, самой большой неудачей находя сложную тему лекции или неудовлетворительный балл, Драко… Драко принимал одно тяжелейшее решение за другим, и умудрился использовать магию своего рода, подойти ко дню Приятия с таким багажом и такими мыслями, которых многим куда более взрослым не удавалось найти. Он выжил, и это самое удивительное во всей его грандиозной авантюре. Но не только… У него хватило ума и сил, знаний, интуиции и доверия себе, чтобы на такое решиться! Немыслимо! И если ранее Снейп оценивал это с точки зрения исключительности его разума и воли, то теперь перед ним очевидным полотном предстала и подоплёка, и эмоциональная ноша этих событий. Ребёнок по сути, он замахнулся на величайший подвиг, и прошёл путь по осуществлению своего плана достойнейшим образом. Сильные, опытные, грамотные волшебники по кусочкам собирали план переворота, но он был так же далёк от осуществления, как и их идеи о том, как же потом собирать страну по кусочкам после возможной, вероятной, лишь призрачной победы. А юный Драко… С юным Поттером… Смогли. Пожалуй, впервые в жизни Северус испытывал нечто наподобие стыда перед своим крестником. Вновь и вновь на него возлагаются надежды, вновь и вновь ему ставятся взрослые задачи, и они — сильные-опытные просят помощи у вчерашнего подростка. Этим же вечером Северус призвал перо и пергамент и написал своему крестнику весточку, не найдя сил просить прощения, но сделав единственное, на что решился. «Дорогой мой, премногоуважаемый крестник. Я вижу острую необходимость написать тебе, что я горжусь тобой. Твоим поступком, силой твоего духа, твоим прозорливым разумом, и мне искренне радостно от того, что я приложил руку к твоему образованию. Вместе с тем, позиция, в которую мы раз за разом тебя ставим, сложная, неоднозначная, и на нынешнюю минуту моих размышлений, сомнительная. Я не намерен убеждать тебя более, наша беседа была содержательна в должной мере. Однако я чувствую глубокую моральную потребность предложить тебе свою помощь. Если тебе требуется хоть что-то, что я могу тебе предоставить, чтобы ты мог склонить чашу своих внутренних весов в пользу одного из решений — не важно, за или против предложенного нами плана, прошу тебя, дай мне знать. Ты вынес на своих плечах непростую ношу, и мне хочется облегчить тебе твоё настоящее. Ты молод, но далеко не наивен и не легкомыслен. Но ты достоин получать от жизни то, что сделает тебя счастливым. И я буду горд, если хотя бы сейчас смогу приложить к этому свои усилия. С глубочайшим почтением, твой крёстный отец.»***
Гарри мягко коснулся волос своего покровителя, совсем не желая вырывать его из мыслей, скорее, наоборот, показывая свою поддержку и расслабляя. Драко, и правда, чуть отпустил плечи, удобнее облакачиваясь на подушки и утыкаясь виском в плечо Поттера. Они лежат так, в обнимку, уже какое-то время, между ними тишина, но она совсем не требует слов. Оба спокойны, безмятежны, у обоих свои мысли в голове, но атмосфера светлая. Гарри не может отвести взгляд от зачарованного потолка оранжереи, мечтая, планируя новые изменения в саду и в особняке, вспоминая интересные моменты из книг, фантазируя, как можно будет потом, попозже, когда магия Мэнора немного утихомирится, сделать не просто чашу для родника, а сотворить какой-нибудь фонтан. Может быть даже вылепить скульптуру… Например, создать образ Драко, льющего воду в озеро, как тот самый кит-дельфин из его снов… Интересно, удастся ли найти нужного специалиста для такой непростой задачи… Создать из камня по одним лишь воспоминаниям и указаниям Гарри образ… Обнажённого… Прекрасного… Апполона с серебристыми волосами… Увлечённый своими мыслями, он зарывается пальцами в мягкие локоны, а потом атмосфера будто тяжелеет, тускнеет, и Гарри понимает, что Драко думает о чём-то трудном: его лицо стало закрытым и серьёзным, а уголки губ — печальными. — Поделись со мной, Лорд Малфой… Даже если я не могу помочь, я выслушаю, я рядом… — О, родной мой… Это, с одной стороны, напрямую с тобой связано, и ты действительно можешь помочь. Но с другой… Я не хочу… Не хочу вмешивать тебя. Не хочу показывать тебя никому, и только что понял, почему я на самом деле этого не хочу… — Драко наслаждался прикосновениями Гарри и глаза не открывал, зато лицо его смягчилось от самого факта, что он разговаривает с любимым. — Хочешь поделиться? — осторожно задаёт вопрос Гарри, понимая, что они становятся на зыбкую почву. Насколько бы искренне они ни общались, такие беседы — о глубинном, или о прошлом, о душевном важном — они были очень редки. — Я боюсь, что не смогу скрыть ото всех, как сильно я тобой дорожу, как привязан к тебе, что чувствую к тебе… Блейз понял, и другие могут понять… Ты — моя самая большая уязвимость, но ровно так же ты — моя самая сильная сила… И я понимаю это, и хочу сохранить этот секрет. Если раньше угроза была из-за Тёмного Лорда, то теперь… Теперь она из-за меня, из-за того, что через тебя могут захотеть навредить мне. Добиться каких-то выгод… — Ты справился с Забини, справишься и с любым другим, я знаю точно, Драко… — вдохновлённо отвечает Поттер, не понимая себя. Он чувствует, насколько это серьёзная тема, но не может справиться с улыбкой, которая пробивается на лице несмотря на все усилия её сдержать. — Ну, с Забини справился ты. Причём с лихвой… — Малфой смеётся воспоминаниям, но потом его смех стихает. — Но я бы предпочёл, чтобы ты так не делал… А если серьёзно, то я не хочу больше ни с кем справляться. Просто хочу быть здесь с тобой… Они помолчали недолго, пока Гарри старательно подбирал слова, чтобы сказать всё нужное и правильное. — Я очень хорошо понимаю тебя, любимый, правда. Потому что очень долго чувствовал то же самое и прятался в это чувство, потому что оно такое… Успокоительное… Это чувство… Что есть только наш мир здесь, в Мэноре, и больше ничего, кроме этого нет. Но мы оба знаем, что в какой-то момент этот самый большой мир придёт в нашу жизнь. Я не хочу покидать Мэнор, мне хватает его, хватает тебя… Никого больше не хочу, даже твоих редких гостей видеть не хочу, предпочитая Пифагора и Арабеллу. Но это утопия. Ты не хуже меня знаешь, что это иллюзия — думать, что мы сможем этого избежать. И теперь важно ответить, ты не хочешь меня вовлекать, потому что это покажет меня и нас миру, поэтому ты не хочешь моей помощи? Или ты не хочешь меня вовлекать, потому что тебе нужна моя помощь, но ты не хочешь, чтобы я тебе помог? Хочешь всё сделать сам? — Цветочек мой, я слишком многое слышу в твоих словах, чтобы ответить сразу… Откуда это? — Драко выпрямился, садясь чуть дальше, чтобы видеть эмоции Гарри, а не только слушать их. — Я очень серьёзно обдумывал ту нашу ссору, Драко. И я правда понял тебя. Я сейчас уже совсем не такой беззащитный, каким был тогда, но знаю, что дело было не в моей беспомощности. Ты несёшь ответственность за меня. Я — твой протеже. И тебе важно, чтобы я был в безопасности. Поэтому я и спрашиваю, это связано с твоим намерением создавать для меня безопасный дом, быть тем, кто создаёт эту безопасность, бережёт меня, соответствуя твоей концепции, или для тебя важна сама тайна? Тайна о нас, о нашем, собственном мире? — Ты не просто мой протеже, Гарри, ты — моя семья. И моё желание обезопасить тебя напрямую связано с тем, чтобы никто не знал о нас. Потому что здесь есть очевидная взаимосвязь… Да, я хочу защищать тебя, потому что даже мысль о чём-то плохом к тебе вызывает во мне такие эмоции… Сложные… Ужасные. — Ну, а я хочу защищать тебя. Потому что ты — мой мир. И моя твердь. И мой дом. И мне тоже важно знать, что ты в безопасности. Не только знать, что когда ты уходишь, всё будет хорошо… Теперь это куда масштабнее. Мне нужно знать, что твою безопасность определяет не только твой уровень владения магией и родовая защита, но и твой политический и социальный статус, твои позиции в новом мире. Мне важно, чтобы ты был тем, на кого не просто не нападут, а тем, на кого даже не подумают напасть. И не только из тех понятий, что ты им не по зубам, а потому, что ты слишком значимая фигура, чтобы даже захотеть тебе навредить. Я хочу, чтобы ты, Драко, был в безопасности. Чтобы то влияние, которое ты приобрёл при власти Тёмного Лорда, ты преумножил. Чтобы использовал все доступные ресурсы, любые средства, любые способы, чтобы стать неуязвимым. Тогда я буду счастлив, зная, что мне не нужно волноваться. Что никогда мне не придётся испытать больше того чувства, что я испытал, когда этот безносый ублюдок пытал тебя. Я не хочу бояться за тебя, Драко. — Что за мысли в твоей голове, Гарри? — после такой речи Малфой оказался настолько обескуражен и напряжён, что едва смог заставить свою челюсть шевелиться. Этот разговор начинался с попытки Драко оценить, насколько он вообще может допустить, чтобы Гарри пошёл на Бал равноденствия. А превратился во что-то качественно другое, опасное, и совершенное внезапное со стороны его цветочка. Малфой всматривался в лицо своего протеже, своего любимого, нежного, трепетного sa petite fleur, и видел спокойное, прямое, уверенное выражение, твёрдый взгляд, в глубине которого таились сильные, тёмные эмоции, которые Гарри показывать не хотел. Они не обсуждали то, что произошло в ночь смерти Тёмного Лорда, они просто пережили это. Каждый по-своему. И, видимо, выводы, которые сделал Гарри, были куда серьёзнее, чем Драко мог подумать. Это была страшная ночь, и не будь их Мэнор полон гостей после того, что случилось с Министром, они бы прожили её иначе, были бы ближе, возможно, поговорили бы об этом более открыто. Но сейчас… Сейчас его Гарри говорит, что испугался за него, и те слова, что он убил Волдеморта за него, снова всплыли в памяти. — Сейчас мои мысли ограничиваются лишь твоим сомнением в том, чтобы принять мою помощь. Но если шире, то… Я хотел поговорить об этом как-нибудь потом. Думал, что у нас будет много времени для этого… Больше, чем оказалось… — Гарри тоже встал с диванчика, развеял мираж над их головами, впуская тёмную ночь в пространство оранжереи. — Пойдём… Я хочу… Пойдём, Драко… Он протянул руку, увлекая своего покровителя за собой. Как когда-то давно сам Малфой тянул его за собой, чтобы поесть мороженого. Они поднимались по лестнице, шли по длинному коридору, потом снова поднимались, преодолели узкий переход из одного крыла в другое, и остановились, только когда перед Драко возник старый витраж мансарды. — Смотри, мой Лорд! — Гарри хлопнул в ладоши, и весь огромный сад осветился мощным Люмосом, который завис где-то высоко-высоко под облаками. — Смотри, это твой дом. Это то место, где ты бегал ребенком, уснул в зарослях у Сомнова очага, учился летать на метле. То место, где магия твоего рода находит новые силы жить. И чтобы сохранить это, ты повзрослел, Драко. И ты стал настоящим королём этого мира, сражаясь за собственное выживание, ты пригласил в этот мир меня, ты спас меня во многих смыслах, а ещё ты сотворил немыслимое, если подумать: нашёл способ, как мир, куда больший, чем этот, не развалить на части, но уничтожить большое зло в нём. И пусть это было лишь следствием, пусть основной целью ты видел своё спокойствие и благополучие, Драко, ты — настоящий герой. Для меня — точно. Я ценю это, я хочу уберечь это, и вчера, после этой твоей беседы с директором, я вдруг понял… Ты действительно в чём-то незаменим. И это правильно… Это то, что помогает сохранять твоё личное королевство со мной за златыми вратами. Ты — мой король, Драко. Но короля делает свита. И чем сильнее твоя свита, тем в большей безопасности ты. Сильнее, умнее, прозорливее и опытней. И в твоей свите не только профессор Снейп. Не только те, другие… В твоей свите я тоже. И если нужно, я сыграю роль безвольной собачки, или жизнерадостного дурачка, кого угодно, Драко, если это требуется, чтобы с тобой и твоим королевством всё было хорошо. Потому что я его часть. Я знаю, что для тебя важно защитить меня. Но и для меня это симметрично. Только я знаю, что моя задача не махать палочкой и кичится тем, чему я научился. А создавать для тебя нужный контекст. Я не хочу воевать, никогда, никогда больше, и единственный способ добиться мира в нашем мире — это сделать так, чтобы никто не посмел даже думать обо мне, как об угрозе, а о тебе, как о том, кого нужно устранить. И я знаю, Лорд Малфой, что ты сможешь придумать, как этого добиться. Чтобы мир внешний, пересекаясь с нашим, не был опасным. Я люблю тебя, люблю так сильно, что, если когда-нибудь найдётся ещё один Забини, я его уничтожу. Просто сотру с лица земли, не имея сил сдержаться. Потому ты — самое важное, что у меня есть. И я боюсь этого — того, насколько сильно я могу испугаться или разозлиться, чтобы раскрыть себя перед другими, потому что это поставит нас под угрозу. Так что твоя задача, Драко, сделать так, чтобы мне не пришлось за тебя волноваться.