Позволь себе сложить оружие

Я и сам увлёкся своим рассказом. Эти сказки мама читала мне перед сном столько раз, что никакая книга была не нужна, чтобы история из детства о рыцаре и кентавре лилась ровным потоком. Я прервался, лишь когда Гарри тихонько выдохнул и немного повернулся, чтобы улечься поудобнее на моей груди. Это вполне физическое ощущение робкого доверия со стороны Поттера отозвалось в моём сердце тупой иголкой. Наше соприкосновение сейчас ни капли не было пошлым, и я многое бы отдал ради того, чтобы Гарри и в сознании мог позволить себе находиться так близко, так интимно рядом. Но я знал, что до этого момента, если мне всё-таки очень повезёт, ещё очень далеко. Неожиданно почувствовав себя вором, который крадёт у и так обделённого жизнью Гарри момент, я осторожно вывернулся из его объятий и хотел уже выйти из комнаты. Но оставить Гарри одного я не смог — пересел на кресло у кровати, позволяя себе только беззастенчиво любоваться его умиротворённым сейчас лицом. Уйти, совсем лишить себя этих мгновений я был не в силах. Я, конечно, отдавал себе отчёт, что Гарри не на французском побережье прохлаждался, и что последствия его заключения и одиночества будут неизбежно проявляться, но то, свидетелем чего я стал сегодня… Я будто рухнул с гигантской высоты. Рухнул и разбился. Насколько замечательным и мощным по своей целебной силе был утренний эмоциональный подъём Поттера, настолько же сокрушительным оказался откат. Я наблюдал за спящим, и моя душа разрывалась от сочувствия и тревоги. Видеть его срыв было ужасно. Едва затронув эти воспоминания, я понял, что не готов столкнуться с ними. Но порядок в голове навести было необходимо — я не мог позволить себе эту неизвестность. Произошедшее нужно прожить. Иначе оно вернётся не ночным кошмаром, так взбесившимся ни с того ни с сего настроением. В моей жизни было достаточно потрясений, чтобы хорошо понимать: если не почистить свои эмоции от лишнего, они обязательно превратят мою душу в болото из непонимания, фрустрации и иллюзий. Решив начать с малого, я погрузился в рефлексию, стараясь выстроить своё осознанное отношение к тому, что случилось. Мысли привычно закружились, складываясь в стройную цепочку из событий этого дня. Я разобрал почту, ответил на пару писем и, когда часы пробили полдень, обратился к самому важному пергаменту. Я вчитывался в появляющиеся и исчезающие через минуту строчки, стараясь досконально запомнить написанное. Повторять для меня никто не будет. Ошибаться нельзя. Этому делу я посвятил весь последний год, готовясь к предстоящему тщательно и скурпулёзно. И совсем скоро оно принесёт свои плоды. Подобное общение было выматывающим и сложным. Письмо в пространстве давалось мне тяжело, вытягивая всю магию, все силы. В конце концов, мне всего восемнадцать… И это ни в коем случае не оправдание тому, что я могу сделать что-то не так. Вопросы, ответы, осторожные фразы о планах и связных. Ничего конкретного, но когда настанет время, всё само сложится в правильную картину. Сейчас даже при допросе ничего подозрительного никто не обнаружит. Увидев загорающиеся буквы «В» и «Е», я вздохнул с облегчением. На сегодня — всё. Мне и так оказали услугу, согласившись «встретиться и поговорить» в удобное для меня время. Но оставить своего гостя одного сразу после того, как тот вышел из тюрьмы, Мерлин правый — из Азкабана! — я никак не мог. Взглянув на часы, я не смог понять точное время. Глаза болели, слезились, а ещё мне казалось, что я сейчас просто свалюсь под стол. Есть хотелось зверски. Что привело меня к ещё одному вопросу — поел ли Гарри? Я призвал домовика, и тот без запинки отрапортовал о нахождении Гарри: — Дорогой гость Мэнора находится в саду, Хозяин. — Он обедал? — я спрашивал машинально, пытаясь убрать тянущее напряжение в висках. — Нет, Хозяин, достопочтенный гость не заходил в дом и не звал никого из эльфов. Я резко перевёл взгляд на домовика, который тут же схватил себя за уши и скукожился от страха. В таком состоянии мои эльфы меня уже видели, и знали, что я могу быть резок и излишне требователен. — К нему, но не пугай! — я протянул руку и мгновенно оказался в саду. Едва увидев Гарри, я сразу понял, что его задержало. Фонтан… Гарри просто потерялся во времени. Здесь это было просто — сад наделял своей живительной силой каждого гостя, а для Гарри это было особенно полезно и нужно. Его умиротворённое выражение лица, лёгкая улыбка, опущенные, расслабленные плечи — всё говорило о том, что Поттер получает наслаждение от того, что видит и чувствует. В моей груди разлилась волна нежности. Я разделял это настроение созерцания, и, хорошо понимая свои желания, сожалел о том, что Гарри пока не может так же просто разделить и их: хотелось подойти, обнять Гарри, понежить его, поцеловать, хотелось откинуться на траву и смотреть в небо, наслаждаясь не только эстетикой природы, но и моментами близости с человеком, который нравится. Очень. Очень нравится. Это сожаление мягкой тенью легло на мои светлые эмоции. Но всему своё время. Казалось, Гарри был полностью погружён в свои мысли. Он сидел, наслаждаясь моментом, но потом что-то изменилось — он закрыл глаза, а его тело напряглось, словно в ожидании удара. Я многое бы отдал, чтобы знать, о чём Гарри сейчас думает, но намного сильнее мне хотелось просто стереть эти плохие мысли из его головы. Я подошёл, не скрывая своего присутствия, но Гарри точно был слишком в себе, чтобы его заметить. От этого напряжённого ожидания на лице Гарри у меня в сердце натягивалась тугая струна несогласия, и я протянул руку и прикоснулся к щеке, проводя нежно, едва ощутимо: — Принцесса, вернись на землю. Я говорил шутливо, желая вернуться в сегодняшнее утро, стараясь не подчёркивать эту ласку, а наоборот, обратить всё в игру. Но Гарри вздрогнул всем телом, а в его затуманенном взгляде я прочитал неподдельный ужас и панику, непонимание, страх и мольбу. Я отшатнулся, растерянный и совершенно сбитый с толку. Я не думал, что такое обычное, не слишком интимное даже прикосновение вызовет в Гарри столько отвращения. Столько неприятия и даже страха. Я думал, что это уже пройденный этап… Сохраняя дистанцию, я попытался успокоить Поттера, но что-то было не так. Гарри била мелкая дрожь, а взгляд выражал страх, да, но ещё и растерянность, и дикое, непонятное на уровне сознания, но инстинктивно уловимое желание убежать. Не от меня. А от себя. Или в себя… — Гарри? Что произошло? Я испугал тебя? — Поттер меня не слышал. Но на этот раз причину этой глухоты невозможно было спутать с медитацией или слишком глубокими мыслями. Такого я ещё не видел. Растерянный, я совершенно не представлял, что делать. Поттер задыхался, и я почти возненавидел себя за это промедление, но в конце концов сообразил и тихонько шепнул заклинание. Простой Энервейт, ничего из особой колдомедицинской магии, которую я тоже изучал, но это был тот максимум, на который сейчас я, видя своего Гарри в таком жутком состоянии, был способен. Кажется, целую вечность я пытался преодолеть свой испуг, но желание помочь, защитить, уберечь дало сил преодолеть оцепенение, и я молнией подлетел к Гарри, подхватывая его и впечатывая в себя. Когда лоб Гарри упёрся мне в плечо, будто Поттер хотел спрятаться от всего на свете, как это делают новорождённые котята под лапой своей мамы, я просто не смог молчать. Я нашёптывал ему успокаивающие слова, сомневаясь, что Гарри способен сейчас меня услышать. Сердце сжималось от сочувствия. «О, мой нежный цветочек, моя израненная душа», — я гладил спину Гарри, попутно ощущая и самого себя совершенно беспомощным. Мне хотелось влезть под кожу Гарри и разделить с ним хоть часть той боли, которая вырывалась сейчас наружу. И словно отвечая моим чаяниям, Гарри зарыдал. Меня накрывало потоком чужих эмоций, и я уже пожалел о своём таком необдуманном желании, потому что слышать все эти горькие чувства было намного сложнее, чем переживать их самому. Я умел справляться со своим эмоциональным накалом, а моя ранимая орхидея едва вспомнила, как улыбаться, всего несколько дней назад. Как я мог допустить такое, как мог я отпустить Поттера так надолго, зачем же я так доверился гриффиндорцу, когда слизеринское чутьё во мне кричало, что Гарри просто храбрится и не хочет навязываться?! Эти яркие эмоции вырвали меня из рефлексии, словно толчком аппарации. Мне было очень непривычно возвращаться в чувство вины, но да, я считал себя виноватым в том, что не уследил. О Гарри хотелось заботиться с того самого момента, когда я увидел его на крыше тюрьмы. Да о чём это я, задолго до этого! И то, что я приобнял Поттера, когда аппарировал его из этого страшного места, не было случайным, как и не касалось моих романтических желаний. В тот момент я меньше всего думал о возможном развитии наших отношений — первостепенным было отмыть, накормить и дать нормальный отдых. Нормальный дом. И насколько сильно Гарри удивил меня тем, что принял это простое, вежливое, в чём-то тёплое общение, настолько же я сам себя разочаровал тем, что не осознавал до сих пор, какая ответственность на мне лежит. Знал, что Гарри нужно моё внимание, моя поддержка и забота, но не видел масштабов его состояния. Ещё никогда мне не приходилось о ком-то заботиться. Только о себе. И я прошёл определенный путь, чтобы этому научиться. Но в случае с Поттером я не просто должен его кормить и одевать. Гарри нужно помочь обрести себя, справиться со своими страхами или даже фобиями… А я вывалил на него свою эту симпатию, покрасовавшись перед ним своим обаянием и шуточками, а сам не подумал даже, что у Гарри три года выпали из жизни. Да и до этого она не баловала его искренним теплом и настоящей семьёй. А в семье… Эти мысли совсем сбили меня с толка. О семье думать было больно. У меня теперь был только я сам. И Гарри. Я ещё раз вспомнил, как мучительно мне было видеть Гарри в приступе панической атаки, а ещё, как долго я не мог сообразить, как ему помочь. Северус справился бы в секунду… Воспоминание о крёстном навело меня на ещё одно подтверждение собственной несостоятельности как заботливого хозяина дома. Почему я раньше не подумал о том, что организму Поттера после истощения нужна поддержка, а ничего лучше Укрепляющего, Восстанавливающего и зелья Сна без сновидений для этого в магическом мире ещё не придумали. А ещё Успокаивающее, и Веселящее… Полки лаборатории Мэнора никогда не пустовали. Видимо, я был слишком хорошего мнения о своих умственных способностях. А ведь я столько сил потратил на то, чтобы быть не просто лучшим выпускником. А быть лучше всех выпускников. Столько сил и столько часов… Если подумать, то только благодаря своим дополнительным занятиям я смог не провалиться в глухую депрессию после смерти отца. Я сам так справлялся со своим горем, своими эмоциями, и своим одиночеством тоже. А что, если Гарри это тоже поможет. Он же почти взрослый волшебник. Без палочки, да, пусть, но он знает программу какого? Четвёртого курса? Что он знает о магическом мире, кроме тех крох, что получил от Уизли и во время учебных лет? Нужно заполнить пробелы! Я воодушевился, потому что это куда больше походило на настоящую заботу. О здоровье не только телесном, но и умственном, моральном. Это даст ему цель и займёт голову, чтобы поменьше времени было на рефлексию. А может быть, наоборот, натолкнёт на те мысли, которые помогут ему стать увереннее, сильнее… Взрослее… Однако это тоже не излечит его душу. Целитель разума отпадал. Вряд ли я найду кого-то, кто сможет сохранить этот секрет даже под Непреложным, а влезть в голову Гарри, чтобы увидеть там всё, что происходит между нами — слишком лакомый подарок для любого. Да и как объяснить Министру в случае его вопроса, зачем домашнему питомцу целитель разума? Но снова пустить всё на самотёк я не мог. Как бы ни хотелось, я не могу постоянно находиться рядом. А ещё не должен этого делать. Гарри нуждается во мне, сейчас да, но он ведь должен научиться быть самостоятельным. Ему уже не четырнадцать, вот только в некоторых вопросах этого не скажешь. А как дать ему уверенность и силы, чтобы справляться самому? Я прикрыл глаза, пытаясь вспомнить всё, что учил когда-то о защитных оберегах и артефактах. Лучше всего справилась бы родовая магия. Но от дома Поттеров не осталось и следа. Найти что-то, что принадлежало его отцу, будет почти невозможно. И хотя я не стал отбрасывать эту идею, нужно было придумать что-то более приближённое к реальности. Ловец снов, пыльца Феи, Слёзы сирены, пух с крыла вейлы… Всё, что я мог придумать сводилось к изменению акцента в мыслях. Но намеренно вводить Гарри в искусственную эйфорию, похоть или другую яркую эмоцию было так же опасно, как и просто оставить всё как есть. Когда я рядом, я могу переключить Гарри на какое-то хорошее воспоминание, или поделиться своим. Но не может же Поттер носить с собой повсюду думосбор… «Думосбор, воспоминание… Свет… Свет с собой…», — мысли крутились вокруг одного и того же, как вдруг я понял. Я так резко вскочил с кресла, что испугался, что разбудил Гарри. Но тот всё ещё спал. Возбуждённый собственной идеей, я принялся ходить по мягкому ковру, пытаясь вспомнить детали. Я читал где-то, что можно заключить в амулет чей-то Патронус. Такие камушки вешали себе на шею волшебники, которые не могли сотворить это заклинание, но должны были находиться рядом с дементорами или посмертными. Для них в камень заключали чужого Патронуса, который грел их при обращении к силе амулета. Но Гарри, он ведь умел вызывать своего оленя! Я точно знал это. Знал и завидовал. Только вот подробности о таких артефактах уже стёрлись из памяти… А значит, мне нужна была консультация Северуса. Снова проверив, как крепко спит мой Гарри, я хотел уже отлучиться на несколько минут, чтобы отправить сову крёстному, но не смог. Насколько он нуждался во мне, настолько же мне самому хотелось заполнить всё окружающее пространство собой, чтобы уберечь его. Я покорился своему желанию, вернулся в кресло и призвал пергамент и перо. Написал крёстному, поручил домовику доставить письмо в школу, а сам снова задумался. Я должен справиться. Я должен сделать всё, чтобы Гарри был счастлив. Хотя бы просто рядом со мной. Я никогда не оставлю надежду, но заслонить собой от мира этого хрупкого юношу стало целью, миссией, ничуть не менее важной для меня, чем та миссия, что я исполняю вот уже год. Когда домовик отчитался о выполнении поручения и протянул ответное письмо, я попросил закрыть камины от случайных посетителей и углубился в чтение. Пергамент от крёстного с кратким описанием нужного артефакта и списком литературы пестрил сарказмом, но я не ожидал от Снейпа такой шпильки. Видите ли, «этот материал ваши сверстники проходили в прошлом году, не думал, что ваша память будет короче девичьей». Они проходили, а я в этот момент вступал в права Лорда рода Малфоев, переживал смерть и похороны отца, отъезд матери и тотальное одиночество. Однако злиться сейчас неконструктивно — лучшим решением будет направить эту энергию на изучение нужной информации. Гарри проснулся глубокой ночью. Он нахмурил брови, словно ему было больно или тяжело открыть глаза, а потом повернул голову и увидел мой внимательный и осторожный взгляд. Я опасался, что ему не захочется видеть меня, но он попытался улыбнуться уголоком губ. —Эй, — слабость заставила его снова прикрыть глаза, но понимание, что я рядом, его немного успокоило, судя по чуть расслабившимся мышцам лица. — Гарри, тебе надо поесть. Позволь мне поухаживать за тобой. Пожалуйста, — я практически шептал, но он услышал меня и легонько кивнул. Я помог Гарри сесть, откинувшись на подушки, и не удержался от лёгкой улыбки: сам едва сидел, а смотрел на меня укоризненно, когда я поднёс к его рту ложку с горячим и ароматным мясным бульоном. Мне снова пришлось уговаривать: — Ну же, Гарри, тебе это нужно. Всё хорошо, не думай сейчас ни о чём. Поешь, тебе нужны силы. На еду ушло какое-то время, но было заметно, что Гарри постепенно расслаблялся, ловил определенное наслаждение от горячего, и, кажется, от моей заботы и внимания тоже. Атмосфера в комнате была очень тёплой и домашней. Приём пищи совсем разнежил Гарри, и он сполз ниже, удобнее укладываясь на боку. — Э, нет… Ещё вот это, и вот это… — я постарался быстро справиться с фиалами и перелить зелья в чашку, пока Гарри ещё не уснул, но руки торопились, стекло звенело о керамику, внося диссонанс в нашу устоявшуюся тишину. К моменту, как я поднёс чашку к его губам, он почти уснул. — Очень хорошо, тебе нужно выспаться, Гарри, — я отошёл от кровати, понимая, что он вот-вот провалится в сон. Но только Гарри почувствовал, что я ухожу, — тут же попытался открыть глаза, приподняться, позвать меня. Однако он был слишком слаб, чтобы это было успешной попыткой, а я… Я не позволил себе лечь рядом, вопреки своему желанию, — это снова стало казаться обманом, словно я просто пользуюсь его положением. Поэтому я стал рассказывать новую сказку, уселся в кресло и наблюдал за ним, даже не особо задумываясь над сюжетом. Гарри довольно долго не мог вновь нырнуть в сон, но на грани яви и неяви он словно наблюдал за рассказом под закрытыми веками, реагируя на мой спокойный голос неизменным приятием. В конце концов, он уснул. Мне же не спалось. Я призвал книгу из списка крёстного и вновь погрузился в чтение. Это немного притупило моё волнение, а ещё спустя несколько часов и фиал Бодрящего, я уже знал, как могу помочь своему цветочку. Гарри всё больше и больше ассоциировался у меня с орхидеей — яркой, красивой, но показывающей эту красоту лишь тому, кто найдёт правильный способ позаботиться о ней. Сам же я всегда сравнивал себя с высокогорным эдельвейсом, стремясь взобраться повыше, где чистота воздуха и свежесть ветра не сравнятся с равниной, а ещё стараясь соответствовать тому, что эти цветы могут увидеть лишь те, у кого есть достаточно смелости, дерзости и удачи. В книгах было написано куда больше, чем я рассчитывал, и возмущение некрасивым порицанием крёстного почти растворилось в радости находки: я убедился, что мой выбор идеален. Золотая клетка — вот, что нужно Гарри.