***
Экзамен на чунина — это не только испытание силы, скорости, выносливости и ума участников, но также и их нервной системы. А для их наставников это и вовсе настоящая война нервов. Какаши никогда в своей жизни бы не признался, что страшно переживал за ребят. Но это не отменяет того факта, что он переживал. Стоя вместе с иным своим другом — Майто Гаем, они следили за поединками. Особенно за боем двух джинчурики. Руки Какаши были на ограде их ложи, он был готов спрыгнуть на поле, как прыгнул защищая девчонку из клана Хьюга. Но этого не потребовалось. Дети, покрытые грязью и пылью встали. Победу присудили Наруто. В этот момент Какаши успел позавидовать Ируке: тот просто разрыдался на эмоциях. Копирующий ниндзя не мог позволить себе такой вольности. Даже из гордости за воспитанника. А их мальчик что-то сказал своему сопернику, и они вместе ушли с арены. Как потом узнал Какаши — Наруто пригласил своего нового друга домой к Ируке, на ужин, где его ожидал сеанс психологической поддержки и разъяснения — что такое любовь. Какаши же провел тот вечер и ночь разглядывая фотографии: одна из них была несколько побита временем, уголок фото был погнут, второй же лишь исполнилось несколько месяцев. На обеих было по четыре человека: взрослый и три ребенка. И с каждой было слишком многое связано. От этих связей тянулись множество переживаний и мыслей, да таких, что сон пришел лишь под утро, и был не самым крепким. А новый день принес новую шутку, про родителя для джинчурики: шиноби напоминали Асуме или даже Ируке, что Коноха с трудом в состоянии справиться с одним демоном, а второго, тем более песчаной ярости им не надо. — Наверное, это особенность смешения кланов, — ответил Асума, — к нему тянет людей... — К нему тянет сирот, — ответил Какаши, — потому что он сам сирота. — Ты сама тактичность, — суммировала Куренай. — Какой есть, — пожал плечами Хатаке.***
Разные ситуации происходят, и как бы мы к ним не относились — они свершившийся факт. Этого не исправить. Мёртвого не вернёшь. Третий Хокаге погиб от рук Орочимару, вместе с последним ушел ученик Какаши. Саске Учиха был обвинён в предательстве и государственной измене. А одним из виновных по этому дело проходил Какаши — преподаватель, который не справился. Хреновый друг, плохой сын, отвратительный ученик и ужасный учитель. Из Какаши только лишь шиноби и получился неплохой. Какаши знал, что весь этот процесс и суд — фикция. Что всерьёз его никто обвинять и наказывать не станет. Но приятного в этом всё равно мало — от него ушел ученик. От Минато-сенсея точно бы ни один ученик не ушёл. Хотя, скорее всего, за все ошибки той седьмой команды, Намикадзе тоже судили и осуждали. Он вышел в перерыв и сидел в коридоре. Голова неприятно болела над левой глазницей — привычная, ноющая боль пересаженного шарингана. Какаши закрыл глаза — яркий свет, резкий запах или громкий звук усиливали эту боль. Как вдруг прозвучал знакомый голос: — Я хочу свидетельствовать: Хатаке не виноват. Саске неуправляемый — для него существовали лишь одни авторитеты во время учёбы в академии — статуи выдающихся Учих в аллее... Какаши был удивлён услышанному. Он не ожидал,что кто-то, тем более тот, кому он обещал припомнить инцидент с экзаменом... В общем, Какаши не думал, что за него кто-то решит вступиться. Тем более, он не ожидал, что Умино скажет те самые слова, на которые сам злился и огрызался. Боль будто бы стала отступать, а на душе на несколько секунд будто снова стало тепло. Но в следующее мгновение он подумал: "Себе сначала бы помог". А потом ему стало стыдно за эту мысль. Но ее уже нельзя было не подумать. Как и думалось Хатаке — суд был затеян, чтобы найти козла отпущения. Но вмешательство сенсея академии возымело странный эффект: у Какаши не забрали команду. Более того, её доукомплектовали участником — они дали выйти ребенку, попавшему в АНБУ. Какаши хмыкнул — это было из ряда вон. Шимура никогда не выпускал из рук то, что однажды в них попало. Поэтому АНБУ и был самый укомплектованный класс шиноби. Он мог бы подумать, что это странно. Ссутулившись, Какаши шел по улицам деревни, пока не набрел на старинное место встреч — раменную. У входа сидели двое: заплаканная Куренай и не менее зареванный Ирука. Сначала, Какаши хотел было удивиться — что с ними не так? Но потом понял, что они оба потеряли еще одного близкого человека. Какаши никогда не был близок с Хирузеном Сарутоби. Он знал обоих его сыновей — старший — АНБУ в маске обезьяны, чье имя он не знал, погиб при первом нападении Орочимару, оставив после себя мальчишку Конохамару. Жену Обезьяны он не знал. Кто-то говорил, что она тоже из АНБУ, просто погибла еще раньше супруга, кто-то же утверждал, что она из гражданских — не способных управлять чакрой людей. Если второе было правдой, то их сына ожидает большая травля в будущем, ведь весь мир шиноби настроен на сохранение особенностей клана и такая роскошь как любовь — она непозволительно даже сыну Дайме. Асума же — друг Какаши, что стал названным братом Ируки, а для Куренай являлся женихом. (Только им не говорите, что он обо всем догадался). Мёртв сам Хирузен. Главой клана Сарутоби теперь стал Асума. Это то событие, с которым нельзя поздравить. Какаши сам должен был вступить в права наследования над кланом Хатаке еще почти два десятилетия назад... Но он не стал этого делать. Бредя в своих мысля по Конохе, Какаши наткнулся на тренировочный полигон, где Асума сбрасывал злость и безысходность. Почувствовать неладное, Какаши, чисто на инстинктах АНБУ обошёл полигон и обнаружил следящего за Асумой Наруто. — Ты что здесь делаешь? — Мне нужно быть сильным, чтобы справиться со всем... я должен знать стихию Ветра, чтобы вернуть Саске. — Ты мог попросить, чтобы я договорился. Наруто смотрел на него огромными синими глазами Минато-сенсея. В голове мальчика работали все шестерёнки, выдавая сложный мыслительный процесс. Там было и недоверие, и страх того, что Какаши попадёт в неловкое положение, если Асума откажет, и радость новой возможности. А Какаши в это время залип. Он видел глаза и волосы Минато-сенсея на лице Кушины-сан. Такое знакомое, красивое сочетание у них получилось. Сочетание людей, заменивших ему семью, было в третьем человеке... Тем временем, шиноби, за которым устроили слежку, уже выходил с полигона: — Асума! Асума, мой ученик хочет стать Хокаге, как твой отец... — Соболезную. Я горжусь своим отцом и кланом, но они наделали много ошибок. – Ему нужно обучиться твоим техникам стихии Ветра. — Мои техники ты давным-давно скопировал. Почему сам не покажешь? — Я плохо объясняю, ты же знаешь... Я объясняю, как владелец шарингана, думающий, что им обладает каждый. Асума смотрел на него во все глаза: — Я думал, ты никогда этого не признаешь... Хорошо, я помогу твоему ученику.***
Громкий крик раздался над Конохой. Какаши, его ученики бросились на звук, но, когда они добежали до стены, врагов там уже не было. Было лежащее тело Асумы Сарутоби, под которым расползалось кровавое пятно. Шикамару Нара протягивал ему сигарету и зажигалку... А Асума улыбался окровавленными зубами. Какаши застыл от боли. Он похоронил много друзей, соратников и товарищей. Он, пусть и случайно, но все же убил своего на тот момент единственного друга. Её кровь навсегда на его руках. Он до сих пор помнит её запах. Теперь подобное воспоминание будет преследовать Ино Яманаку, с той лишь разницей, что ее медицинские техники были недостаточными. А сейчас умирал его другой друг. Запах его крови стоял в воздухе. И Какаши ничего не мог сделать. Сил его медицинских дзюцу не хватило бы даже чтобы залечить царапину: он мог скопировать и запомнить технику, но полное покрытие чакры он сделать не мог. Он бесполезен, если не может не только спасти своего друга, но даже не может ему помочь. Он хуже чем мусор, чем грязь под ногами. Он подумал о Куренай. О подготовке к их свадьбе; он подумал об Ируке, и снова увидел ту картину в раменной. Они снова будут плакать. А всё, что мог испытать Какаши, представляя себе повторение той картины в раменной: боль, обида и зависть. Зависть, что у них есть слезы. Что они могут выразить свое горе, свою боль, свою слабость. А он не может: у него уже давно не осталось слез. Есть древние поверье в стране Огня: человек, родившийся с родинкой под глазами, родился, чтобы страдать. Человек, с родинкой под губами же родился счастливым. Родинка на месте, но счастья нет. Одно бесконечное страдание и потери. Потери и страдания. Следующим утром пришло известие, что Какаши теряет еще одного ученика — Наруто выдвигается вместе с Джирайей на поиски Цунаде Сэнджу, чтобы заставить последнюю взяться наконец за свой клан и стать правителем деревни. А Сакура ушла в обучение на ирьенина. Мальчик из АНБУ — Сай, не возвращается в родную организацию, по настоянию Какаши. Хоть что-то он сделал в своей жизни правильно — сумел выцарапть этого мальчика из АНБУ. Даже странно, что Сакура не ушла с Наруто: она относилась к нему уже давно не как к неудачнику или досадной помехе на пути к семейному счастью с Саске (так часто бывает — друзья супругов всегда мало какой второй половине нравятся). Наруто был для нее словно младший брат, которого она могла обзывать или даже бить, но стоило Саю сказать про него что-то неприятное — Сакура ввязывалась в драку. Хотя, может она и хотела пойти, но её родители могли не отпустить, зная, какая слава идет за Легендарным Санином, что будет возглавлять эту группу. У него забрали учеников. Он не справился. У него снова забрали команду номер семь. Он опозорился сам и опозорил честь учителя седьмой команды. Он подвёл Минато-сенсея. Снова. Седьмая команда опять разломана и разрознена. Но новое поколение хотя бы живы. И то хорошо. Нет таких ошибок, которых нельзя было бы исправить, пока ты жив. "Утешай себя этим", — сказал бы ему Асума, если был бы жив. Но его не было. И уже не будет. Какаши стоял на рассвете, на площади у ворот Конохи и видел, как Ирука провожает Наруто. Он сам здесь находится лишь потому, что хочет проводить бывшего ученика, хотя ему самому уходить на миссию на закате — он мог бы просто выспаться в своей постели сейчас. "Странно... почему-то я уверен, что эта группа однозначно найдет Цунаде-сан", — подумал он.***
Миссия по слежке в Кири, на которую Какаши ушел сразу после отправления Наруто с Джирайей затянулась. Какаши, то есть Сукеа вернулся лишь через месяц. И, так как его миссия была закодирована как обычная — в ложном обличьи, ему пришлось идти в Штаб. А там был настоящий переполох. Как он понял из разговоров окружающих шиноби, Цунаде-сама, после обращения гражданских и нескольких родителей генинов вынесла компромиссное решение: на службу в штаб Регулярной Армии Конохи теперь брали людей не обладающих чакрой. Так, по словам гражданских, убиралась дискриминация их, как слоя населения. А по словам родителей генинов, так освобождались штабные чунины, которые теперь могли выйти на передовую вместе с джоунинами. Ранее, на передовой были только джоунины и их команды генинов, если они у них были. Переполох в штабе был из-за нескольких гражданских девиц, теперь работающих, пока еще стажерами, на выдаче и приеме миссий. Одна из девушек отказывалась принять отчет о выполненной миссии. Чуть поодаль стояли Ирука и Генма Ширануи — штабной джоунин. — Я не могу принять ваш отчет, он написан неправильно, — говорила девушка. — Вы должны понимать, что согласно вашему отчёту будет направлена плата за вашу миссию и плата в Госпиталь, за то время, которое потребовалось вам на восстановление... — Я не буду ничего переписывать! — Вы пролежали в госпитале неделю, а в отчёте об этом ни слова. Я не приму ваш отчет. — Да поставь уже свою печать, шлюха безмозглая! — джоунин замахнулся на девушку, но откуда то взялся Ирука, схвативший его за руку: — Думайте, что говорите. Если работница штаба — шлюха, значит её начальник — сутенер. А раз вы считаете, что я сутенер, я буду вести себя как сутенер. Либо переписывайте отчет и платите штраф за оскорбление, либо... — Либо нам с Ирукой-сенсеем придется вас учить манерам, как сутенерам этого борделя, – вмешался Ширануи. Не для кого в Конохе не секрет, что Ирука Умино обладает слабыми боевыми техниками; у него хорошо развиты барьерная и запечатывающая части чакры. Зато вот Ширануи действительно является боевым джоунином, и его угроза — это совсем неслабая стычка... Ирука отпустил притихшего нарушителя, и повернулся к Генме: — И почему меня поставили ответственным по стажерам? — Потому что вы хороший учитель, Ирука-сенсей. И хорошо распознаете гендзюцу... — Да, но... — Я плохой учитель и не смог бы объяснить стольким гражданским как вести дела, — попытался отмазаться Генма. — Вы просто не хотите учиться быть учителем, — возразил ему Ирука, но, видя что его упрек не достиг цели переключился. — Отличная работа, Аями-тян. Ты отлично справилась. Девушка просияла: — Спасибо, Ирука-сенсей. Но я потратила на этого джоунина много времени, и теперь у нас большая очередь... — Это исправимое дело, — сказал Ирука, садясь за стол, — хороший начальник не мешает своим подчинённым выполнять свою работу.